Warrax

Бездорожье

Я шёл.

Я шёл не спеша, я знал, что каждый шаг ведет меня в нужном мне направлении — хотя направления время от времени меняются, иногда поворачивают назад, иногда долго кружатся на месте.

Но это — мои направления. И они ведут туда, куда надо мне.

На сво`м пути я встречал множество людей.

Большинство из них шло проторенными тропами.

Страшно смотреть на них, идущих по такой дороге — люди, составляющие её, однообразны и невозможно среди них отличить одного от другого. Мужчины, женщины, дети, старики, калеки, атлеты, — на первый взгляд они разные, но, по прошествии времени, остановившись на обочине дороги, по которой они идут, видишь, как они одинаковы, несмотря на пестроту одежд и разный цвет кожи. Одинакова пустота в их глазах, одинаков взор, направленный вперёд — эти дороги только с односторонним движением.

И идущие по ним не видят меня.

Я стоял рядом, я мог дотронуться до них рукой, но они не замечали меня — я был на обочине.

Их глаза могут смотреть только вперед.

Редко, очень редко, кто-то пытается вырваться из общего потока — но, ещё не умеющий видеть, врезается в границу дороги — несуществующую для меня и непроходимую для него. Его отбрасывает назад, и он, с трудом сохраняя равновесие, снова приноравливается к равномерному шагу следующих только прямо.

Некоторые кидаются на границу дороги снова и снова — и их отбрасывает назад, а остальные идут дальше по их телам, втаптывая их в грязь, размазывая тела по земле, разматывая кишки, вывалившиеся из раздавленных животов и цепляющиеся за шаркающие по дороге ноги, дробя кости в пыль, не слыша крики боли упавших и призывы о помощи — все они давно глухи, ибо для того, чтобы идти по проторённой дороге, не нужен слух; и они не могут опустить взгляд вниз, поскольку смотрят только вперёд.

И если споткнется впереди идущий — то точно также затопчут и его те, кто идет за ним.

Я проходил сквозь их тела, неощутимые для меня, только оставляющие неприятный склизкий налёт на моем теле, впрочем, легко смываемый — и шёл дальше.

Мне не интересно долго следить за ними — во время своих странствий я много раз видел такие дороги — с разным покрытием, с толпой, которая идет, бежит или даже ползёт — но всегда в одном направлении; с толпой из миллиардов людей, которым трудно дышать из-за тесноты; с редкой цепочкой призраков — но всегда они шли только прямо — вперёд, к концу дороги.

Я не раз видел, как затаптывали оступившихся.

И не раз — как толкали тех, кто пытался сделать шаг чуть в сторону — в том же самом направлении, но чуть в сторону — и многих из них соседи отталкивали от себя, и они падали, и по ним шли вперёд...

Самое смешное — я видел, чем эти дороги заканчиваются: либо пропастью, при взгляде на глубину которой у меня кружилась голова, либо они смыкались в кольцо, создавая иллюзию бесконечности пути. Несколько раз, когда я только начинал свой Путь, я становился на полотно дороги перед самым её концом и смотрел вперёд — но вместо обрыва была видна только бесконечная тропа. Дорога вперёд.

Я видел продолжение дороги и видел, как люди проваливаются вниз, летя в пропасть всё с той же бессмысленной улыбкой, с которой они шли раньше.

Они даже перебирали ногами, как бы продолжая идти.

Потом я перестал замечать дороги — вся их бесконечность могла быть заменена одной-единственной.

Раньше я задумывался над тем, зачем их так много, если все они никуда не ведут?

Потом мне это стало неинтересно — и я пошёл дальше.

 

Я шёл.

Я шёл и видел горы, на которые люди стремились забраться, сдирая в кровь руки и падая вниз на камни. И после падения вновь поднимались, шатаясь, и лезли вновь вверх — к вершине.

Что будут делать они, добравшись до пика, — думал я, продолжая свой Путь. Останутся там или спустятся вниз в поисках другой горы?

И однажды я обнаружил лестницу.

Лестницу на каждом склоне, ведущую на вершину.

Но ползущие вверх не видели её.

Они пересекали её, цепляясь за ступеньки, и продолжали свой поход вверх — но ни один не видел ни её,  ни меня.

Срываясь вниз, их тела падали, ударяясь и разбиваясь о ступени, перемалывая кости в белое крошево, проступающее через сине-кровавую мешанину мышц, лежали, плавая в лужах крови, некоторое время, но, потом, опять восстановившись, продолжали свое бесконечное движение вверх, как бы родившись заново. И даже если это происходило на нижней ступени лестницы, то восходящий всё равно не видел её — и рано или поздно сбивался с маршрута, и очередной неверный шаг приводил к его падению вниз, и все начиналось снова...

Взобравшись по лестнице, я хотел понять, что находится на вершине горы — к чему так стремятся штурмующие склоны?

Но наверху не было ничего.

Ровный, гладкий откос, на котором невозможно удержаться, и неизбежное падение вниз, на камни, привычно ощерившиеся в ожидании жертв...

И я спустился вниз и пошёл дальше.

Я шёл.

Я видел на каждой горе эти лестницы.

Но, кроме меня, никто не замечал их, хотя склоны были усеяны теми, кто полз вверх.

Я шёл дальше, пересекая дороги, обходя горы или проходя сквозь них, по настроению — с какого-то момента  я понял, что пройти гору насквозь не труднее, чем пересечь дорогу, они столь же бесплотны.

Я шёл и видел пропасти и пещеры, и видел тех, кто пытался спуститься в них — но, заметив лестницу на обрыве, я даже не стал сходить вниз — откуда-то зная, что опять увижу успевшее надоесть мне раньше.

 

И я шёл.

Я шёл дальше.

Я шёл, ведомый собой, и мир вокруг становился всё более зыбким и нечетким — часто я уже пересекал дороги, не замечая их, пропасти стлались под моими ногами, даже не пытаясь запугать своей глубиной.

Я шёл.

Есть ли кто ещё в этом мире, кто не идет по дорогам, и не пытается взобраться на гору либо слезть в пропасть, способный увидеть, что там ничего нет?

Я шёл.

Я шёл и думал.

Мне не было скучно — скуки нет на моем Пути, мне было скорее любопытно — неужели никто не видит всё богатство мира, его лугов, раскинувшихся между дорогами, горных озер и прекрасных своим буйством рек, протекающих по дну ущелий?

 

И вот однажды я увидел, как вдали кто-то идет навстречу.

Нет, не именно ко мне — просто идет так же, как иду я — не обращая внимания на проторенные дороги, а туда, куда влечёт то же, что влечёт меня.

Я не знаю этого слова — его нет в человеческом языке.

Но я изменил свой Путь и пошел навстречу. И новый путь, как всегда, был моим Путем.

Я шёл.

Я шёл навстречу.

И я увидел, что фигура, еле различимая в тумане вдали, тоже стала приближаться.

И вот мы встретились.

 

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись одновременно.

— Ну что, пойдем дальше вместе?

— А можешь ли ты дать мне что-либо, в чем я нуждаюсь и не могу добыть этого в одиночку?

— А разве есть что-либо, чего нельзя достичь самому?

— Ты прав... Так пошли?

— Почему бы и нет? До тех пор, пока мы оба будем способны идти вне дорог...

 

Я шёл.

Мы идём.

Warrax, 21 September XXXIII A.S.