О природе страха

А затем эта тьма расколется от дикого лая лемуров,
Взметнутся ввысь кривые ржавые шпили;
Прошлое и будущее окажутся заперты
Крепкими замками ужаса и смерти
И будут разорваны псами Времени.

Г. Ф. Лавкрафт

Страх...

Каждый из нас знает, что это такое. Он сопровождает нас на протяжении всей жизни, хотя и таится до поры до времени за кулисами. У каждого он - свой. Кто-то боится темноты или маленьких помещений, кто-то - маньяка, о котором прочитал в газете, кто-то - пауков и крыс, кто-то - фашистов и сатанистов, а кто-то - Предвечного Судью и демонов, которые будут терзать в Аду души грешников. Страх помогает найти врага, и страх же позволяет выстоять в борьбе с ним. Страх придает сил и страх отнимает последние силы. Даже победу над страхом часто позволяет одержать только еще больший страх. И если человек говорит, что ничего не боится, то это или слабоумный, или тот, в ком страх за себя уступил в силу каких-либо причин место страху за другого человека, за судьбу народа, класса, страны или идеи. Не случайно страх в одной из форм сопутствует любому чувству, от ненависти до любви. Страх правит человеком и человечеством, и более того - он правит миром, потому что он древнее человечества и совечен жизни.

В конечном итоге, любой страх - это страх страдания. Не случайно религиозники всех мастей так любят пугать паству "вечными муками": даже бесследное исчезновение, абсолютная смерть не пугает человека так, как перспектива страдать без конца. Животные, как и древнейшие пласты нашего подсознания, не понимают, что такое смерть - во всяком случае так, как понимают это наделенные разумом люди. Для животного смерть - это отсутствие, уход, и она однозначно не воспринимается как "самое страшное" по сравнению со страданиями. В конечном итоге, любая жизнедеятельность - это либо бегство от страха, либо борьба с ним. Вся человеческая цивилизация - это плод борьбы со страхом боли и смерти. Само существование человеческой личности, задумывающейся о Вечном, является вызовом обреченности, вызовом миру, в котором каждый родившийся должен умереть.

Поскольку страх - явление дочеловеческое, доосознанное, то по сути своей у любого живого существа он одинаков. Однако проявления его и особенно отношение к нему различается. Сам по себе страх - это ожидание страдания (в широком смысле этого слова), с действительным или кажущимся приближением страдания страх увеличивается, перерастая в ужас в миг встречи с объектом страха лицом к лицу. Если человек оказывается не способен победить страх, ужас перерастает в панику - иначе говоря, начинает вести себя как неразумное напуганное животное. Сам по себе термин "паника" интересен тем, что связан с именем древнего бога Пана. "Пан" по-гречески обозначает "все", таким образом, он "здесь и сейчас" тождественен предвечным греческому же Хаосу, германскому Гиннунгагапу или славянскому Роду, "частным проявлением" которых является наш мир. В то же время козлоподобный облик позволяет соотнести его с позднейшим Сатаной, "князем мира сего". Таким образом, еще древние знали, что страх является первоосновой мира или, во всяком случае, одной из неотъемлемых составляющих.

К слову сказать, сам Хаос, а также Бездна, Тьма, Ночь, Смерть, подсознательно страшны именно своей неизвестностью для стороннего наблюдателя. На заре человечества из тьмы, за границей освещенной костром площади, приходили хищные звери и жестокие чужаки, а сознание, пытаясь предсказать опасность, населяло Ночь еще более страшными чудовищами - призраками, выходцами из могил, духами, которые усиливали страх неизвестности... Лишь у немногих этот страх вызывал желание преодолеть его, идти во Тьму и сражаться с ней - такие люди, возвращаясь к костру, сами казались переродившимися, принявшими в свою кровь частицы Ночи. Большинство же не могло и помыслить об этой Неизвестности, и панически боялось быть изгнанным туда, где - как они твердо знали - царит Непобедимая Смерть.

На протяжении веков люди, способные "идти во Тьму" (иначе говоря - побеждать страх), привлекали внимание окружающих. И в зависимости от обстоятельств, это внимание приводило либо к отторжению их обществом, либо - к поклонению и обожествлению. Человек боится лишь того, что кажется ему более сильным, чем он сам. Именно поэтому союз с чем-либо "страшным" как для древнего дикаря, так и для нынешнего обывателя означает возможность заимствовать хотя бы одну частицу той "Тьмы", которую объект страха принес в мир людей извне, из Бездны, в которую не проникает человеческий глаз. Не случайно Великое Зло всегда внушает рядовому человеку восхищение - разумеется, если он смотрит на него издалека, вблизи же "человека толпы" неизбежно охватывает паника. Оборотная сторона этого страха перед силой - массовая истерия обожествления. Что толпа обожествляет, значения не имеет. Это может быть государство, раса, класс, идеология и т.д. - главное, чтобы оно казалось сильным и огромным своим последователям, и ужасным - врагам и отступникам. Все истинные "экстремисты" наших дней, и правые, и левые, несут в сердцах не какую-либо концепцию об "осчастливливании" человечества, но демонизированную вражеской пропагандой идею о насильственном изменении мира. Ради чего - вопрос, на самом деле, второстепенный, во всяком случае - для пламенных исполнителей. Главное - удерживаться в том положении, которое позволяет внушать страх другим и быть сильным за счет этого.

В Двадцатом Веке синонимом страха стал тоталитаризм. Причем ни Третий Райх, ни Советская Россия по своему государствообразующему принципу ничем не отличались от любой другой страны: при Гитлере нельзя было оскорблять немцев и вообще арийскую расу, при Сталине - большевиков и "братские народы", а при демократии и либерализме - цветных и сексуальные меньшинства. И нацисты, и коммунисты, и демократы одинаково жестоко преследовали и уничтожали врагов своих режимов. И разница между тоталитарными и "демократическими" государствами , по большему счету, только одна. Либеральная капиталистическая демократия - это единственный в истории масштабный проект изгнания страха из человеческого общества. Вместе со страхом изгоняются и его спутники - борьба за существование, ненависть, активная жизненная позиция, нонконформизм, воля к Власти. В конечном итоге, христиано-иудейский Запад повторяет подвиг своего библейского Бога, который попросту объявил, что "нет иных Богов, кроме него", а значит - некого бояться и не с кем бороться. Гибель подобной противоестественной системы будет ужасна - именно потому, что она боится... страха. Либеральное государство, ныне имеющее куда более совершенный полицейский аппарат, чем старые тоталитарные режимы, в то же время никому не способно внушать абсолютный, метафизический страх: тот страх, который заставляет подчиняться и служить, а не противостоять и ненавидеть. Бросьте в нынешние пассивные, казалось бы, массы любую антигосударственную разрушительную идею - и она привлечет сотни, если не тысячи. Проблема "революционных идеологий" сегодня не в том, что государство сильнее их - просто их слишком много, и все они конкурируют друг с другом за умы людей. Как только найдется та окруженная атмосферой страха и силы концепция, которая заметно выделится на фоне конкурирующих - судьба либеральной демократии будет предрешена. Материал же для этой идеологической бомбы следует искать в аналогичных концепциях прошлого.

О манипулировании страхами и архетипами в Третьем Райхе было написано немало, и повторяться я не стану. Достаточно только сказать, что такие мастера ужаса, как Гейнц Ганц Эверс (написавший не только "Паука", "Мертвого еврея" и "Мандрагору", но и прозаические произведения о штурмовиках СА "Хорст Вессель" и "Всадник в немецкой ночи") и Лавкрафт сразу же узнали в гитлеровской Империи воплощении тех кошмаров, которые они создавали на бумаге. Не случайно, кстати, создатель Конана Роберт Говард, большой друг Лавкрафта, не разделявший гитлерофильских восторгов того, не преуспел на ниве "страшной" беллетристики - сущности и ценности страха он не понимал... Подобная "гипнотизация страхом" оформлена в словах Ганса Гербигера: "Либо вы научитесь верить в меня, либо с вами будут обращаться как с врагами". Современный расцвет неонацизма и белого расизма во многом был инспирирован предшествовавшим ему в 90-е расцветом публицистики на тему "магия в гитлеровской Германии". Сейчас эта тема успешно примитивизируется - власти прекрасно понимают, с чем нужно бороться в первую очередь.

Возможно, для большинства нынешних русских людей, для которых "большевизм" и "коммунизм" ассоциируются с дохлым и скучным "застоем" Брежнева, будет новостью то, что Советская Россия до Хрущева также работала со страхом масс. Да и истоки большевизма далеко не в "борьбе трудящихся"...

Всё сильнее и смелее я играю танец смерти,
И он тоже, Оуланем, Оуланем -
Это имя звучит как смерть.
Звучит, пока не замрёт в жалких корчах.
Скоро я прижму вечность к моей груди
И диким воплем изреку проклятие всему человечеству.

Это блэк-металлическая лирика? Нет, это стихи молодого Карла Маркса, оккультная (!) поэма "Оуланем" (Антихрист, спаситель-Еммануэл наоборот). Вот еще его творчество, "Заклинания впавшего в отчаяние":

Мне не осталось ничего, кроме мести,
Я высоко воздвигну мой престол,
Холодной и ужасной будет его вершина,
Основание его - суеверная дрожь.
Церемониймейстер! Самая чёрная агония!
То посмотрит здравым взором -
Отвернётся, смертельно побледнев и онемев,
Охваченный слепой и холодной смертью.

Антихристами, исполняющими сатанинский план, если не считали, то называли себя Троцкий и Бухарин. Сталин в молодости, в период конфликта с семинарским руководством, писал стихи под псевдонимами "Бесошвили" и "Демоношвили". Все это вполне согласуется с каббалистическими корнями большевистской мистики, с т.н. "Красной Каббалой", потому что для ортодоксального еврейского мистика Сатана и демоны - лишь Темная Сторона Творца, с которой можно и нужно взаимодействовать в интересах творения. Оккультизм и науку синтезировали с подачи Луначарского Александр Барченко (нейрофизиология), Боголюбов (антропология), Пауль Каммерер (биология). Все они - советские аналоги Гербигеров, Розенбергов и Менгеле.

И пусть обычный человек не понимал сокровенного смысла пентаграмм и мавзолея-зиккурата, подсознательно эти символы оказывали конкретное воздействие на общество, такое же, какое оказывали за тысячелетия до Ленина и Сталина - в городах-государствах Шумера. Вкупе с массовыми расправами над врагами режима (в контексте не имеет значения, справедливыми или нет) и постоянной агрессией вовне, это заставляло массы людей поддерживать Советскую Власть - вне зависимости от того, хороша она для них или плоха... Сталин нанес красной каббале первый удар - в борьбе за власть он ликвидировал многих сведущих в оккультизме "ленинцев" (от Троцкого и Бухарина до Блюмкина и Бокия), которые прекрасно понимали, что откладывание планов Мировой Революции на абстрактное "потом" означает поражение самой ее идеи. Затем Сталин же засекретил весь советский оккультизм и параллельно с ним сделал ставку на православно-монархическое наследие. Это помогло ему выиграть оборонительную войну, но привело к проигрышу в завоевательной. Начиная же с Хрущева, СССР стал таким, каким мы его помним: внешний лоск и единичные свершения на фоне ускоряющейся деградации...

Кстати, цель и правых, и левых экстремистов, в конечном итоге, одинакова - создать "новое общество" и "нового человека", фактически - убить старое человечество как таковое. Различаются лишь критерии "нового человека" (мало что имеющие общего с образами "истинного арийца" или "члена бесклассового общества", созданными для профанов), а также путь к "новому обществу: нацисты очищали свою расу, коммунисты же смешивали различные этносы, чтобы получить один новый и работать с ним. Впрочем, "не подошедших по критериям" оперативно уничтожали и те, и другие.

Итак, за счет страха и силы гитлеровцы осилили тихую Веймарскую Республику, а большевики - гнилую Российскую Империю. Их наработки следует масштабно применить сегодня, соединив опыт тогдашней борьбы и пропаганды с новейшими идеологическими и философскими концепциями, которые, кстати, независимо друг от друга сформулировали Кроули и Юнг - также два великих колумба непознанного и пугающего. Фактически, нам, русским НС, необходим синтез не только ультраправой, но и ультралевой мысли, в том числе - опыт легшего в основу обеих ветвей оккультизма. В конечном итоге, "сатанинским" сейчас станет любой бунт: и национально-освободительное восстание, и борьба угнетенных производящих классов против олигархов-банкиром-чиновников-медиократов. Этому синтезу нужна непротиворечивая идеологическая, в том числе - оккультная, платформа, которая в наши дни глобализации неизбежно должна быть "имперской" или, если кому-то не нравится данное слово, "пананархической", нацеленной на повсеместное свержение существующего миропорядка, тотальное уничтожение врагов и построение принципиально иной, общепланетарной цивилизации.

Если белая русская молодежь услышит эту новую проповедь, если она почувствует кожей дуновение ледяных ветров Ужаса из Бездны и сама захочет стать этим Ужасом, чтобы обрести Силу и Власть - мы победим.

13/06/2007