smirnoff_v

О Победе, холокосте и уголовном кодексе

Холокост, это термин, которым называют два различных феномена, и оттого возникает всякая путаница. С одной стороны холокост, это исторический факт, факт преследования и уничтожения евреев со стороны нацистов. Несомненно, трагедия еврейского народа. С другой же, это большой, сложный миф, ценностно нагруженная символическая структура, которая сегодня является одним из краеугольных камней европейской идентичности.

В дальнейшем я буду говорить о холокосте и о мифе холокоста, как о двух отличных феноменах.

В отличие от исторического факта «холокост», миф холокоста обладает жесткой структурой и формой, и эта структура и форма поддерживает себя не рационально. Не повествование конструирует образ, а, наоборот, образ определяет повествование. Если в процессе обсуждения холокоста, как исторического факта можно обсуждать, например, численность погибших евреев, то в мифе холокоста – нельзя. Ибо не количество убитых делает холокост холокостом, а образ холокоста определяет необходимое количество убитых. Цифра 6 млн. – это мифологическая, символическая величина.

Впрочем, я не собираюсь обсуждать структуру этого мифа во всей полноте, и хочу обратить внимание только не некоторые важнейшие разделы мифологического повествования. А именно, в отличии от холокоста, как исторического факта, который является лишь эпизодом второй мировой войны, важным и значимым, но только эпизодом, в мифе холокоста сама вторая мировая война является эпизодом мифического повествования. Как, например, деяния римских легионеров есть эпизод всей истории пришествия Спасителя. В контексте своего повествования холокост есть сущностная коллизия войны, есть то, что и придает войне смысл. Холокост и старше войны (повествовательно, это рассказ о вечных преследованиях евреев, в том числе и о «погромах», ага), и продолжается после нее сейчас и будет всегда, как антисемитизм и борьба с ним.

Я часто сталкиваюсь с раздраженными высказываниями на тему, что де холокост есть бизнеспроект, что евреи зарабатывают на нем деньги и т.д. и т.п. Я не разделяю этого раздражения. Ну, зарабатывают. Ну, делают евреи свой гешефт, и что? А когда они его не делали? Как будто хохлы не хотят сделать гешефт на голодоморе?

 На значимых мифах всегда зарабатывают, но это никак не отменяет символической значимости, сакрального воздействия самого мифа.

Меня вообще евреи относительно мифа холокоста не очень интересуют. С ними как раз все понятно. Я полагаю, более важен вопрос, почему Европа (и Германия, в том числе) с таким небывалым энтузиазмом включила миф холокоста в сонм своих богов!

Так что основным вопросом является вопрос: зачем Европе холокост?

По моему мнению, этот вопрос напрямую связан с другими, значимыми для нас проблемами и вопросами. С такими вопросами, как смысл Победы, смысл ее для России и историческое, мировое значение Победы и даже с ныне обсуждаемым проектом закона об уголовной ответственности за отрицание…

«Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии», и Победа, ее смысл только со временем, сегодня начинает мыслиться и пониматься во всей ее громадности. Сразу после войны, всевозможные идеологические напластования, событийные коллизии весьма заузили и ограничили понимание этого громадного события. Речь шла о победе всего прогрессивного человечества над нацизмом, о превосходстве социалистической системы, об отечественной войне страны СССР против страны Германия, об освобождении народов Европы и т.д. Я вовсе не утверждаю, что эти трактовки не верны, вовсе нет. В большинстве они как раз вполне справедливы, но кроме всего этого есть и более высокое значение Победы, значение всемирно–историческое, которое, к сожалению раньше, если не поняла, то ощутила Европа. Впрочем, это не удивительно. Проигравший лучше понимает и запоминает уроки своего поражения.

Представление об отечественной войне, как только о войне с Германией неверно. Теперь это уже ясно. Война шла со всей Европой, со всеми объединенными ее силами. Не только формальные союзники, но и т.н. «порабощенные» Гитлером страны вполне поддержали исторический «натиск на восток». Вообще, если внимательно рассмотреть так называемое «порабощение» Гитлером континентальной Европы, образуется стойкое впечатление, что «девушка сама хотела». Только в Югославии немцы столкнулись с реальным, серьезным сопротивлением.

Вот например ситуация во Франции, по описанию А. Тейлора, известного английского историка, автора фундаментального труда «Вторая мировая война»: «Для подавляющего большинства французского народа война закончилась... правительство Петена осуществляло политику лояльного сотрудничества с немцами, позволяя себе лишь слабые, бесплодные протесты по поводу чрезмерных налогов... Единственное омрачало согласие: Шарль де Голль бежал в последний момент из Бордо в Лондон.,. Он обратился к французскому народу с призывом продолжать борьбу... Лишь несколько сот французов откликнулись на его призыв». (Да… «несколько сот»…)

«Немцы обнаружили в хранилищах достаточные запасы нефти... для первой крупной кампании в России. А взимание с Франции оккупационных расходов обеспечило содержание армии численностью 18 млн. человек»

Автор продолжает уже обо всей Европе: «Устанавливалось германское господство с помощью разнообразных средств — от аннексии и прямого правления до формально равного партнерства... Швеция и Швейцария сохраняли свою демократическую систему... фактически они... поскольку англичане их не бомбили, могли приносить Германии больше пользы, чем если бы оказались в положении побежденных. Германия получала железную руду из Швеции, точные приборы из Швейцарии. Без этого она не смогла бы продолжать войну... Европа стала экономическим целым».

Вряд ли стоит напоминать обо всех этих национальных дивизиях СС, от французской Шарлемань, до эстонской 20-й гренадерской. О чешской промышленности исправно снабжавшей вооружением германскую армию. Сейчас достаточно литературы, с достаточным фактическим материалом, что бы места сомнению не оставалось. На Россию двинулась вся континентальная Европа.

Надо помнить, что это не первое подобное движение Европы на восток. В начале 19-го века Наполеон так же двинул на нас всю Европу, вернее Европа двинула Наполеона. Да и в древности «натиск на восток» католических орденов был тоже всеевропейский. Конечно, относительная мощь его была не велика, как, впрочем, и относительная мощь русского мира после батыева нашествия. Но как бы то ни было Россия была и остается экзистенциальной «занозой» Европы.

Запад, так или иначе, победил и завоевал весь мир, что в европейской ментальности объясняется фундаментальным превосходством западной цивилизации и одновременно доказывает это превосходство. Запад, де, смог победить по причине более высокой цивилизации и имел на то право, ради распространения своей высшей цивилизации и общечеловеческого прогресса. И только Россия, со своей очевидно чуждой западу цивилизацией (а чуждой, по западному мнению, значит низшей) не была побеждена, притом что «натиск на восток», это не моментальное явление, результат которого мог был бы быть объяснен случайностью, а тысячелетний процесс. Наличие России ломает весь мировоззренческий комфорт запада, постоянно раздражает и требует объяснении. Известная западная русофобия (меня всегда забавляет отрицание этого явления отечественными западниками, ибо вопрос не в том, как часто говорят, а в том, что говорят, когда приходится это делать) коренится именно в этом метафизическом вызове, а вовсе не в реальной опасности захвата Европы Россией. Такой опасности никогда не существовало, и существовать не могло.

Но встает вопрос. Если Россия уже тысячу лет успешно отбивает натиск Запада, то чем же особенна Победа 1945 г.? Чем она так важна?

Дело в том, что запад развил в себе необычайный навык объяснять все победы России как-то так заковыристо, что это как бы и не победы вовсе, а вся тысячелетняя история отношений России и Европы, это цепь случайностей и искажений (как, впрочем, и история России вообще). Этот навык в полной мере переняли отечественные западники. То Наполеон насморк заработает и вследствие того погибнет полумиллионная армия, генерал «Зима» постоянно присутствует (очевидно, русские не люди, спят в снегу в обнимку с медведями, и питаются шишками), то русским всю их государственную машину организовали европейцы, от скандинавов до остзейских немцев, и только потому европейцы были поражены, что столкнулись с другими европейцами.

Но Победа 1945г. есть результат слишком громадного, слишком великого противостояния, что бы объяснить ее случайностями. Слишком долго и упорно шла битва, слишком велики жертвы Войны, и слишком чужда Западу Россия эпохи Сталина, что бы возможно было объяснить русскую Победу очередными заковыристыми «загогулинами». Впрочем, были и есть и такие попытки, но уж чересчур он заковыристы и, как следствие, очевидно несостоятельны (в том числе и такая, что победу одержал рядовой Райан).

Запад потерпел поражение в эпоху, когда людям стало очевидным, что борьбу ведут не гениальные полководцы, не планы и не железки, а народы, а в данном случае, цивилизации.

Не зря вполне обосновано пишут, что непосредственным результатом Победы стал крах колониальной системы, просуществовавшей почти 400 лет. Запад на время потерял присущую ему самоуверенность, свое самомнение, свою комфортность. Запад усомнился в собственных основаниях. Запад даже занялся их пересмотром. Даже тот Запад, который как бы числился в рядах антигитлеровской коалиции.

Европа породила нацистскую Германию, отдалась ей, была в ее лице повергнута начисто, и повергнута НЕ западом.

Отвлекусь немного. Мой уважаемый «френд» (вот дурацкое словечко!) Борис Межуев выкладывал недавно краткое изложение 2-го тома Шпенглера соотносительно со взглядами Вадима Цимбульского.

У Шпенглера речь шла о том, что, в конце концов, все, чем гордится Европа, покажется и окажется ерундой, и обнажится настоящее призвание запада, а именно воля к власти, к господству в чистом виде. Так вот хочу сказать, что это уже произошло. Новый Цезарь уже являлся, но его легионы полегли на Волге и под Курском, а aquilla склонил голову на Красной площади.

Я даже подозреваю, что Запад был поражен смертельно! Тот пересмотр собственных оснований, который Европа сделала по результатам своего крушения, непосредственно привел к арабским погромам в современном Париже, к британским городам, разговаривающим на хинди и испаноязычной Калифорнии, гей парадам и иным проявлениям надвигающегося конца…

Как писал Толстой: «Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно».

Конечно, закат Европы, это не гибель наполеоновского нашествия, а процесс гораздо более длительный, растянутый во времени, даже с периодическими взлетами, с такими симуляциями, как ЕС и американская экспансия, но удар, нанесенный всей русской силой, я полагаю, смертелен. Другое дело, что не менее актуален вопрос, не надорвалась ли в той Войне и сама русская сила.

Впрочем, вернемся к мифу холокоста. Полагаю, что миф холокоста это психическое вытеснение Европой неудобного, мешающего, зудящего как заноза понимания. Миф холокоста, предлагая совершенно иной смысл великой войны, замещает в европейском сознании, отрицает Победу. Как только холокост становится метафизическим центром события, наша Победа представляется всего лишь эпизодом, и на таком эпизодическом уровне становятся актуальными вопросы о политическом режиме в СССР (хорош он или плох), об изнасилованных немках, важности американской тушенки и т.п., т.е. вещей столь же эпизодических. На фоне подавляющего своей трагичной грандиозностью события, как это не прискорбно признать, национальные переживания всяких латышей с эстонцами, смотрятся всего лишь мелким эпизодом, но коль скоро и наша Победа становится эпизодом, тем самым опускаясь на тот же копошащийся уровень, вполне понятными становятся претензии, заявления и действия всех этих чухонских и не чухонских лимитрофов.

Таким образом, надо признать, что миф холокоста это фундаментальный, экзистенциальный  враг нашей Победы. Миф холокоста, в конечном счете, это и есть отрицание нашей Победы в Великой Отечественной войне. Верно и обратное. Утверждая, что феноменологией высшего, трансцендентного смысла той войны была наша Победа, мы тем самым отрицаем миф холокоста. И тут ничего не поделаешь.

Таким образом, все ведущиеся сегодня разговоры об уголовном преследовании за отрицание Победы представляются мне каким-то балаганом, что особенно очевидно на фоне идеи совместно преследовать и тех, кто отрицает холокост, и тех, кто отрицает Победу. Это вообще вопрос не уголовный по сути. Пока идеологическая власть, власть СМИ в том числе, находится в руках западническо-ориентированных групп, тех групп, которые страдают всеми комплексами самого Запада, да еще и в обостренной форме, говорить о том, что закон об уголовной ответственности может стать чем-либо иным, кроме молотка в руках властей, не приходится.