Warrax

Сказание о безумии

Жил-был некий человек, жаждающий понимания мира: интересно ему было, как всё устроено, почему всё происходит так, как происходит, а не как-либо иначе. Пробовал он заниматься науками разными, к натурфилософии относимыми, но не получил ответа на свой вопрос, только зубы обломал. А потом прочёл у какого-то мудреца про то, что чем больше мы знаем, тем больше граница с Неизвестным, и совсем ему поплохело.

Хочется человеку понимание иметь; но, сколько не изучай науки, всего узнать не получится.

И понял человек свою ошибку: если изучать подробности, вникая в глубь и внутрь, то знание становится всё более объемлющим, но при этом общая картина легко теряется из вида (мы-то знаем, что это не обязательно так; но человек этот судил по себе). Вспомнил он поговорку «за деревьями леса не видно», прочёл в некоем свитке про то, что эксперт — это тот, кто знает очень много по очень узкому вопросу, и, следовательно, абсолютный эксперт знает всё ни о чём, и окончательно успокоился.

Но как познать мир, если не столь привычным умом?

История не сохранила, чего он там прочитал или услышал, прежде чем додумался до такого, но решил он, что отринуть ум — это самое то. Раз умом не получается понять, надо понять непосредственно, умом не пользуясь.

Водрузил человек у себя на огороде флаг и начал созерцать, как он колышется. Сначала гнал он от себя мысли, что это ветер флаг колышет — так как это ещё ум пытался проявиться по старой привычке. Затем гнал он себя мысли о том, что это колыхание флага ветер создаёт — мысль не то, чтобы умная, вовсе даже наоборот; но всё равно же не является непосредственным восприятием! После пришлось ему отгонять от флага каких-то белых обезьян — он о них вообще думать не собирался, а они откуда-то набежали и стало непонятно, колышется ли флаг сам по себе или же потому, что флагшток трясут обезьяны.

Долго сидел человек, уже и сорняки огород заполонили, и сам бородой и волосами оброс, и даже соседи привыкли и перестали на него пальцем показывать. Когда же флаг совсем поистрепался, понял человек, что «флаг колышется» — это, наверное, мудро, а вот «замусоленная рваная тряпка сопливо висит» — не очень, и прервал медитацию.

Понял человек, что созерцанием, может, и можно чего достичь, но только не понимания, и что те, кто нахваливает многолетние медитации, делают это потому, что им жаль бесцельно прожитые годы, но публично они в этом не признаются, и радуются, когда к ним приходят ученики и просят научить просветлению. «Гуру» — это звучит гордо!

Но человек по-прежнему хотел познать мир. И решил он отключить ум иным способом: влюбиться. Ведь известно же, что влюблённые теряют голову, не думают ни о чём привычном и вообще впадают в изменённое состояние сознания, где ум и близко не ночевал!

Подошёл человек к делу серьёзно, изучил манускрипты, и понял, что методика «как влюбиться» человечеству неизвестна, что странно, поскольку феномен нередок; пишущие же на тему делятся на две категории: одни влюблённость восхваляют, а другие клянут. Впрочем, есть и те, которые сначала делают первое, а потом второе; есть и обратная ситуация, но таковых меньше. Поэтому человек решил подойти к делу методично, испробовав все виды любви.

Начал он со στοργη, но детей он не имел, а к родителям имел ровное благожелательное отношение: ничем плохим они себя не замарали, но родили-то они его по своему желанию, а не его — как можно любить лишь за это? Тогда попытался он обратиться к φιλια, но тут же обнаружил, что дружеское расположение ум не отключает. Тогда окунулся он в практику αγαπη, но сразу же нашёл эту концепцию странной: если кого любишь, то требовательность возрастает: хочется же, чтобы объект любви становился совершеннее! Это даже к неодушевлённым предметам относится. Но подумал человек: а вдруг не понимает чего, и надо практиковать αγαπη искреннее, ширее и глубжее. Но через некоторое время обнаружил он у себя признаки начинающегося христианства, ужаснулся и отказался от столь разрушительной практики.

Затем обратился он такому виду любви, как ερως — и это мы пересказывать не будем, ибо в сказках такие подробности не приняты. Но не помогло и это, хотя комбинация ερως + φιλια человеку очень понравилась.

Полистал человек тогда умные фолианты, и выяснил, что был некий психознатец, который решил добавить к известным издревлегречески видам любви ещё дополнительные, а потом эту концепцию использовали также мудрецы, социониками именуемые. Но было это скучно: ludus, загадочно-латинянский вид, представлял собой игру человеческую, лишь на удовольствие для себя направленную; и работает она по закону «качество подменяется количеством», и напрасны надежды на переход количества в качество, сколь много не утверждали бы это софоложцы. Вернулся человек тогда к привычному языку именований любви, и попробовал он πραγμα; но быстро понял, что это — лишь добавление рассудочности к предыдущему варианту, а ведь именно от ума и, следовательно, рассудочности, человек и хотел избавиться!

Такие извращения, как μανια и любовь платоническая, человек практиковать не стал. Понимал, неправильно это с научной точки зрения: раз взялся проверять экспериментально, то потребно испробовать варианты все без исключения. Но, во-первых, было очень уж противно, а во-вторых, раз он собирался избавиться от ума, то разве обязан он следовать научной методологии?

Не отчаялся человек и нашёл следующий способ: раз не получается потерять себя в любви, то да станет он обывателем общестадным! Который ум не использует, живёт как все, диванным картофелем именуемый, собственного мнения не разумеет и даже противоречий в том, что мотивируется взаимоисключающими идеями, не находит. Но не выдержал человек сколь-либо долго: понял, что вообще потеряет себя, растворившись в дойном электорате, и потребно срочно другой способ применять.

Выпил он текилы с горя и узрел Орла небесного, а себя и всех вокруг стал видеть как яйца — крутые и без собственного мнения, зато безупречной формы, которая вызывала Чувство Собственной Важности — ведь не зря же такая безупречность имеет место быть прямо здесь и сейчас? Попытался он тогда отключить внутренний диалог — и возрадовался тому, как безупречно это получилось, во внутреннем монологе. А вот от внутреннего монолога избавится никак невозможно, понял человек, ибо мысль о том, что мысли быть не должно, — это тоже мысль. А то, что колыхание флага неизбежно перерастает в висение грязной тряпки — он уже знал.

Впал человек в раздумья, но узрел в это время купола золотые, гласы с башни высокой и дом собраний со звездой шестиконечной. И возрадовался он: что, как не религия, ум отключает? Вера слепая, ум убивающая, и поклонение искреннее, «Я» растворяющее, посему ум вторично уничтожающее, — что благостнее этого?

Но не смог человек. Просто не смог — и всё тут. Сказка у нас, а вовсе не ненаучная фантастика. И если человек искренне хочет познать мир, то религия неуместна, ибо вера противоречит познанию. Многие хотят знать, но не могут; и подменяют они знание верой, радуясь иллюзии. Но полезны костыли хромым — и мешают ходить здоровым.

А пока пытался человек приобщиться, то понял: может быть некто всезнающим, но тогда нет у него свободы воли, ибо ведомо ему не только то, что было и что есть, но и то, что будет — в том числе и с ним самим.

И, чтобы обойти этот парадокс (мы, конечно, понимаем, что нет никакого парадокса, так оно всё и есть, но человек тогда был искренне верующим и пытался, наивный, увязать свободу и предопределение вместе), человек решил стать мистиком. Полная свобода, никаких ограничений! Пророчества, откровения, языки и диалекты ангелов и демонов, сигилы в ассортименте, астрал от низшего до высшего с пересадкой в среднем, тела эфирные, атманические… стоп, а куда ментальное делось? — возрадовался человек. Неужели добился он своего, ежели тело ментальное не видит ни третьим глазом, ни шестым чувством?

И пошёл человек, куда глаза глядят, поскольку ума он лишился и осознанно выбирать маршрут уже не мог, глаза же его смотрели иногда даже в разные стороны. Долго бродил он, познавая мудрость эзотерическую, получил множество инициаций, стал членом многих тайных обществ и Орденов, — и вообще забыл, что был некий ум.

И вот шёл он как-то в произвольном направлении, и наткнулся на перекрёстке на незнакомца внешности благородной, который сигару курил и ром пил, и вопросил его: воспринимает ли он, человек, теперь мир без всякого там осложняющего жизнь ума, ибо чувствует человек удовлетворение от приобщённости к тайнам великим, обычным людям недоступным, а если факты противоречат его теориям — то тем хуже для фактов.

Взглянул на него незнакомец взором пустым и пожал плечами костлявыми:

— Познание — это не цель, но путь; и не отбрасывать надо было ум, а с умом использовать, ставя его на место достойное, но не абсолютное. А сейчас, избавившись от ума в результате практик своих, потерял ты и разум, и «Я» своё покалечил смертельно.

 

Что было дальше — сказка умалчивает; но, думается, человек не понял, что ему сказал незнакомец, ибо понять что-либо можно лишь разумом, коего без ума не бывает.

 

май 2016