Александр Чижевский

Стихия тьмы

Течёт таинственно живущего вода

Из вечной темноты в Земли ночное устье,

Свет — мимолётный миг, а вечность — темнота,

И в этой темноте томящее предчувствье.

Там Солнце чёрное на чёрных небесах

Свой испускает свет, невидимый и чёрный,

И в чёрной пустоте на чёрных же лучах

Летит в пространство весть о мощи необорной.

Там реки чёрные медлительно текут,

Меж чёрных берегов волнуются и плещут,

И зыби чёрные по лону вод бегут

И блики чёрные в невидимое мещут.

И мы все бродим там — мы те же и не те,

Как бродят призраки, видения, фантомы;

О, двойственная жизнь — очами в светлоте,

А умозрением — во мраке незнакомом.

Тьма, тьма везде! Эреб! Зияющая тьма!

Круженье чёрных звёзд и чёрных электронов.

В фантасмагории — безумие ума,

Но в том безумии — неистовство законов.

Дерзание

Как тянет в бездну с высоты!

Как упоительно пространство!

Как рвется вон из-за черты

Живой души непостоянство!

Смотри: внизу, где тонкий дым

Ручья, скользящего на скалы,

Восходит клубом голубым,

Есть темно-синие провалы.

Туда, с размерности земной,

Осилив головокруженье,

Сверши полет над глубиной,

В ее влекущее владенье.

А бездна манит, бездна ждет,

И в том ее предназначенье!

Дерзайте ж, смертные, вперед:

В стихию, в смерть, в уничтоженье!

Безумие

Неверный мир, где всё необычайно,

Искажено для бодрствующих глаз,

Где каждый шорох поражает нас,

Где каждый блик встает пред нами тайной.

 

И мы глядим на произвол случайный

Стихийных сил — и слушаем рассказ,

Но проблеск есть — и приступы гримас

Коробят мозг, на миг один бескрайний.

Повсюду — тьма. Бесгласно все кругом,

Все беспредельности объяты мертвым сном,

О, дух, родись во мраке ночи вечной.

 

Летят шары по бездне бесконечной,

Ответа нет. Решенья не дано,

Во тьму глядит безумие одно.

Древние надписи

Всепоглощающи стремительные реки

Для мудрости земной и для земных времен:

Погибли знаменитые библиотеки —

Александрийская, Пергам и Вавилон.

Не дожили до нас и черепки из глины,

Папирус — «дар реки», руины городов,

Рельефы, надписи в гробницах властелинов

И тексты пирамид, мастабов и дворцов.

Но воскрешен судьбою камень из Россетти,

Дворцы Ассирии в засыпанном Кальху,

Таблетки клинописные из Кюля-Тепе:

Все погребенное вдруг стало наверху.

Архивы Хеттские, архивы Эхнатона,

Лагаша и Уммы, Рос-Шамре и Ниппур,

Базальт эламских Суз — великий свод законов,

Эриду, Наср-Джемдет, Тель-Зайдан и Ассур.

Земля хранила вас в спокойствии и мраке

От ненасытных глаз и вредоносных рук.

Сокровищницы Фив, Саммарра, Шуруппаке,

Кахуна, Абисур, Убанда и Урук.

И вот передо мной, в великолепном зале,

Все эти надписи... Уж пятьдесят веков,

Как под землей они нетленно пролежали.

А как крепка еще премудрость стариков.

Заклятие Эшмуназара

Я, Сидона Царь, повелеваю:

Не касаться гроба и гробницы.

Где, из жизни вырван, отдыхаю,

Юным взят у матери-вдовицы.

Обращаюсь я ко всем владыкам,

К людям неизвестным иль богатым.

Пусть запомнят, что я был великим,

И хранят мое заклятье свято.

Кто ж свершит кощунственное дело —

Осквернит чертог упокоенья,

Тот наказан будет: злое тело

Не найдет с землею примиренья.

Кто мою гробницу потревожит

И посмеет грязными руками

Прикоснуться — червь того изгложет:

Он покоя не найдет веками.

Будет он один блуждать по миру,

В тьме ночной, без крова и потомства,

Всеми презрен, позабытый, сирый

И встречать повсюду вероломство.

Я был взят из жизни нежно-юным,

Пусть же память обо мне хранится

Не в гробу суровом и угрюмом,

А в светлейшей мраморной гробнице.

И пройдут века — веков не мало...

Возвещу им, что во время оно

Я построил дивный храм Ваалу

И Астарте города Сидона.

Я, Сидона Царь, повелеваю:

Не касаться гроба и гробницы,

Где, из жизни вырван, отдыхаю.

Юным взят у матери-вдовицы.

Одиночество

Борись — ты смертен, гол и одинок!

Не ожидай ни жертвы, ни спасенья!

Ты сам себе — судья, палач, пророк:

Веди себя на жизнь иль осужденье!

Для недругов — точи острей клинок

И лирой славь победу иль отмщенье!

Пощады нет! Кругом царит порок

И смертных ждет — позор, порабощенье!

Пускай пред лживым идолом добра

Поют жрецы огня и топора

Гимн добродетели, обманом вдохновленный,—

Не верь ему! А ведай: есть закон.

Сквозь тьму времен нам возвещает он:

Ты одинок в борьбе со всей Вселенной.

 

chizhevsky.tif

Чижевский Александр Леонидович (1897–1964) — ученый, мыслитель, поэт и художник, основатель гелио- и космобиологии, теории и практики аэроионификации.

Наряду с Циолковским, В.И. Вернадским и другими мыслителями — представителями антропокосмизма — одним из первых обратил внимание на нерасторжимую связь между историей человечества, социокультурными процессами, космич. явлениями и геол. процессами, происходящими на планете Земля. Им была создана целостная концепция, раскрывающая специфику взаимодействия космич. процессов и истор. процесса, идущего на Земле. Идеи зависимости человеч. истории и развития культуры от периодичности астрофизич. и космич. факторов мыслитель высказывал уже в одной из своих ранних работ «Астрономия, физиология и история» (1921). В этом труде он пытался обнаружить и выявить функциональную зависимость между поведением человечества и колебаниями в деятельности Солнца, путем вычислений определить ритм, циклы и периоды этих изменений и колебаний. Чижевский выступал против узконаучного понимания Солнца лишь в качестве явления природы. Совр. человечество, по его мнению, должно учесть культурный опыт предков, для которых Солнце «был?? мощным б??гом, дарующим жизнь, светлым гением, возбуждающим умы». Циолковский оценил эти идеи молодого ученого как “создание новой сферы человеч. знания”.

Эта сфера была значительно расширена в последующих теоретических исканиях Чижевского. Ядром его исследований стала теория гелиотараксии (от гелиос — «солнце» и тараксио — «возмущаю»). Ее осн. закон, сформулированный ученым еще в 1922, утверждает, что «состояние предрасположения к поведению человеческих масс есть функция энергетической деятельности Солнца». В опубликованной в 1924 работе «Физические факторы исторического процесса» мыслитель отмечал, что резкое усиление солнечных потоков приводит через воздействие на нервную и гормональную систему индивидуальных организмов к повышению коллективной возбудимости. Как эпидемии холеры и гриппа, существуют и своего рода «психические эпидемии», вспышки негативной эмоциональности, агрессивности, экстремального поведения.

Этим взглядам ученый оставался верен в течение всей жизни. В работе «Земное эхо солнечных бурь», написанной на французском языке и опубликованной в 1937 во Франции, он подчеркивал объективную связь человеческой истории и культуры со всеми процессами, происходящими во Вселенной, очевидную зависимость человечества от ближнего и дальнего Космоса. Теоретическим итогом философских и научных размышлений ученого становится положение о том, что «жизнь в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное».

При всей присущей Чижевскому мощи теоретического обобщения в нем постоянно жила страсть к экспериментальной работе, способной дать практический эффект. Большим вкладом в отечественную экспериментальную науку стали проводимые им исследования по положит, влиянию на живые организмы, в первую очередь на человека, отрицательно ионизированного воздуха. Работы Чижевского получили мировое признание. В мае 1939 он был избран Почетным президентом Международного конгресса по биологической физике и космической биологии. Тогда же его выдвинули на соискание Нобелевской премии «как Леонардо да Винчи двадцатого века».

Творчество Чижевского оказало значит, влияние на развитие русской культуры. Труды мыслителя способствовали интеграции усилий ученых самых разных специальностей — биологов, медиков, геофизиков, историков, астрономов в комплексном изучении историко-культурных процессов и в гелиобиологических исследованиях. Вклад выдающегося ученого в формирование современных культурных парадигм состоит еще и в том, что он одним из первых обозначил основную задачу культуры будущего — отыскание путей гармонизации жизни людей и космических процессов.