Правительство приняло решение передать Сергиево-Посадский государственный историко-художественный музей Троице-Сергиевой лавре. Церковь одержала окончательную победу над музеями. Впервые она получит не только здание, в котором располагался музей, но и его коллекцию.
История возвращения церкви культурных ценностей в свободной России начинается с распоряжения Бориса Ельцина "О передаче религиозным организациям культовых зданий и иного имущества", подписанного в 1992 году. До сего дня передавались культовые здания. Кстати, в России более тысячи культовых зданий, находящихся в аварийном состоянии, однако их церковь не берет, поскольку ее интересует то, что не нуждается в реставрации. То есть музеи.
До сего дня музей выбрасывался на улицу, а церковь вселялась в здание. Так происходило в Донском монастыре (бывший Музей архитектуры), Останкинском музее (выкинуты реставрационные мастерские), Новоспасском монастыре (также реставрационные мастерские), Юрьевом монастыре в Новгороде (музей). (Добавлю еще передачи ПРЦ бывшего Театра МГУ) Эта схема страдала конфликтностью - выкинутые на улицу культработники стенали, их было невозможно не услышать, поскольку они это делали с культценностями на руках. Иногда музеи оказывались "недовыкинутыми", и в таком случае выкидывающий и выкидываемый оставались на одной площади. Самый странный пример - Музей истории религии (бывший атеизма) в Казанском соборе Петербурга, где под куполом происходит служба, а в западном нефе показывают экспонаты - так что служба в принципе может рассматриваться как экспонат музея.
В Троице-Сергиевкой лавре предлагается опробовать новую схему - церкви достанется не только помещение музея, но и его коллекция. Существующий в лавре музей расформировывается. На его месте создается церковный Музей православной культуры. Его директором становится настоятель лавры отец Феагност.
Есть нормально функционирующий музей. Он уничтожается, потому что настоятель лавры имеет прямой выход на Ельцина через патриарха.
На месте уничтоженного музея создается некий Музей православной культуры. Статус музея предполагает, что выполняется некий набор требований, касающийся: а) предметов хранения; б) доступа к ним. И с первым, и со вторым у церкви проблемы.
Относительно сохранности произведений у церкви весьма прискорбный опыт. Так, отчаянно не повезло фрескам Андрея Рублева, которые находятся в двух действующих храмах - Успенском соборе во Владимире и Успенском в Звенигороде. Они зарастали копотью, которая систематически удалялась средствами общины (мыли тряпками). В результате фрески следует считать погибшими, поскольку оригинального красочного слоя на них не осталось. Никаких других фресок Рублева у России нет. Ровно то же происходит в Троицком соборе лавры, где гибнут иконы школы Рублева. Музейщики могут наглядно убедиться в том, что ждет их коллекцию, и их чувства понятны.
Церковь не реставрирует произведения, которым наносит вред. Там, где реставрационные работы велись до передачи храмов церкви, они прекратились. Так произошло в Юрьевом монастыре в Новгороде, где церковь выгнала реставраторов живописи вместе с музейщиками, не дав им закончить работу. В области архитектуры церковь не обращается к специалистам, предпочитая бесплатную работу верующих строителей, - к несчастью, плоды такого труда к научной реставрации отношения не имеют.
И по поводу доступа к экспонатам у церкви - специфический опыт. Архимандрит Феогност в одном из своих интервью говорит: "Я как наместник лавры вижу ее будущее как паломнический комплекс, открытый всем". Приятно, конечно, что "всем", но неприятно, что, попадая туда, ты обязательно должен становиться паломником. Некоторые до сих пор считали себя экскурсантами. Это - существенная разница. Любому человеку, знакомому с проблемой, известно, какие сложности испытывает неправославный человек, желающий увидеть произведение искусства, находящееся в православной церкви. Во время службы это невозможно, поскольку оскорбляет чувства верующих. Вне службы в Москве если и пустят, т ос крайним неодобрением, а в провинции - не пустят никоим образом. Оценить это по степени доступности с музеем невозможно.
Наконец, есть проблема музейщиков. Архимандрит Феогност видит эту ситуацию следующим образом. "Сотрудники музея подбирались исходя из задач атеистической пропаганды. Многие занимались ею по необходимости. Но были - и до сих пор остались - единицы, которым непонятен и враждебен смысл христианства… Кстати, я не возражаю, если нынешний директор примет монашеских постриг и станет наместником, чтобы по-прежнему возглавлять музей". То есть все музейные работники проверяются на предмет православия, а директору предлагается постричься. Конечно, бывали в России и большие надругательства над свободой совести, но с точки зрения норм цивилизованного гражданского общества это возмутительно. То есть происходит следующее. Приходят люди, никогда музейной работой не занимавшиеся, музей уничтожают, коллекцию расформировывают. Это называется вандализм. От вандализма защищают законы, письма деятелей культуры, выступления прессы, но это не действует. Отец Феогност обращается к Алексию II, тот к Ельцину - и пишите ваши писульки сколько вам влезет. Это называется беспредел.
Чем мог быть светский музей, находящийся в Троице-Сергиевой лавре? Только центром антирелигиозной пропаганды. Он им и был - годами оскорбляя и монахов, и паломников.
Экспозиция состоит из трех частей. Самая ценная - древнерусская - это сокровища лавры. Вторая - исторически и художественно ценные экспонаты, не имеющие к лавре отношения. Третья - агитационно-пропагандистская. Где в плакатах, схемах и малохудожественных исторических картинах раскрывалась роль церкви как крупнейшего феодала и эксплуататора, пьющего кровь трудового народа. Вообще говоря, эта часть экспозиции оскорбляет и экскурсанта. (Вот опять любители все за всех решать. Ответственно заявляю, что есть множество народа, которых это не оскорбляет, а наоборот) Нетрудно представить себе, какие чувства испытывает паломник.
Вот что еще не пойму - идет этот самый паломник поклоняться его богу, или все же идолам в виде церковной утвари? По их же, православным заявлениям, Яхве вездесущ - так зачем куда-то идти?
Ее, конечно, можно просто уничтожить (!), но ведь и основная часть экспозиции - это предметы, экспроприированные у церкви властью рабочих и крестьян. Даже те экспонаты, которые происходят не из лавры, тоже не куплены, а экспроприированы. Музей их хранил и реставрировал, но церковь его об этом не просила. (Действительно, чего это они? Куда лучше фрески тряпками тереть) Экспозиция может быть воспринята как собрание награбленного, выставленное от имени ворья, которое тщится доказать, что подлинный хозяин - кровопийца и поэтому достоин своей участи. Притом, что этот хозяин сидит тут же, рядом.
Ну почему кровопийца? Точнее, почему только? В основном - мошенник. Хотя все это к делу не относится.
Музей с этой точки зрения - дважды вор. Он не просто присвоил сокровища лавры, он еще и извратил идею музея. Дело в том, что основывали его глубоко верующие люди, для которых лавра была абсолютно исключительным образованием. Среди них - Павел Флоренский, великий русский философ, который был первым автором первого устава музея. Надо сказать, что Флоренский - один из наиболее последовательных критиков идеи музейности, как она сложилась в XIX веке и сохраняется по сию пору. По его мнению, музей - это кладбище предметов, оторванных от той духовной атмосферы, которая их взрастила. В его концепции православный музей - это некой соединение церкви и искусства в единый духовный опыт. Его статья "Храмовое действо как синтез искусств", где развиваются идеи и опыт такого единства, по сию пору является одной из основополагающих работ по христианской культуре, написанных на русском языке.
А какое отношение к сохранению культурных ценностей сейчас имеют желания первого директора?
Разумеется, у церкви нет опыта музейного хранения. И не могло быть, поскольку ее имущество хранили другие люди. (Всегда?! Всю ее историю?) Сегодня православная церковь развернула мощнейшую образовательную программу по подготовке церковных искусствоведов и реставраторов, так что положение выправится. Опыт последнего десятилетия в чем-то прискорбен, но не во всем. Есть пример Успенского собора Московского Кремля, где проходят службы, которые никакого урона ни памятнику, ни коллекции, ни экскурсантам не наносят.
Есть, наконец, западный опыт, где существуют музеи и светские, и церковные. Музеями Ватикана руководит кардинал. Трудно представить себе, чтобы там работали воинствующие атеисты, для них есть другие музеи. А ведь лавра не что иное, как наш Ватикан.
Давайте еще инквизицию заведем для полного подобия. Хотя что-то подобное иногда проскакивает…
Когда позиции диаметрально противоположны и у каждой из сторон такой опыт взаимных оскорблений и боли, их нельзя примирить. Правы обе стороны, а посему невозможно достичь какой-то окончательной правды и справедливости. Задача государства - достигать относительной справедливости, которая обеспечивается действующим законодательством.
Что касается состава экспозиции и музейных работников, то ситуация, имея ввиду договоренности Ельцина и Алексия, выглядит довольно безнадежно. С позиций гражданского общества проверка на вероисповедание при приеме на работу, равно как и требование пострига от директора, - темное средневековье. Тем не менее по существующему законодательству Этому нельзя эффективно противодействовать. Конечно, если директором музея становится настоятель лавры архимандрит Феогност, то Минкульт практически лишается возможности влиять на директора своего музея, поскольку не может его снять. Но это дело Минкульта.
Совершенно иная позиция с самой коллекцией. Да, разумеется, сокровища музея - это имущество лавры, ограбленной советской властью. Но она, эта власть, вообще-то начинала свое экспроприаторское дело не с лавры, а с помещиков и капиталистов. Им мы никакого имущества не возвращаем и не собираемся. Поэтому возвращение лавре сокровищ - это не восстановление прав собственности, а попытка восстановления справедливости за пределами правового пространства. Заметим, что ровно той же логикой вдохновлялись и большевики, поправшие права собственности во имя справедливости.
Между тем с точки зрения права творится вопиющее беззаконие. Поскольку по закону об охране памятников они не могут быть отчуждены из федеральной собственности. Это положение подтверждено постановлениями Верховного совета РФ от 25 декабря 1990 года и 27 декабря 1991 года, распоряжением президента РФ от 18 марта 1992 года и постановлением правительства от 8 мая 1992 года. Любой акт передачи музейной коллекции в церковную собственность юридически несостоятелен.
Беда, однако, в том, что государство совершенно не стремится выполнять свои законы.
Сложившаяся на сегодняшний день схема передачи ценностей представляется власти очень удачной. Поскольку, с одной стороны, церковь, получая их, оказывается вовлечена в отношения симпатии со властью, передавая эти чувства верующим. С другой стороны, интеллигенция винит в разрушении культурных ценностей и институтов вовсе не власть, а церковь. Сталкивая их между собой, власть оказывается в положении арбитра.
Журнал "Власть" (прил. к
"Коммерсантъ"),
№ 8 (309), 2 марта 1999 Григорий Ревзин
Warrax Black Fire Pandemonium™ http://warrax.net e-mail: [email protected]