Институт зоологии им. И. И. Шмальгаузена НАН Украины;
ул. Богдана Хмельницкого, 15; 01601, Киев-30, ГСП; Украина
Аннотация.
В современных дискуссиях вокруг проблем теории эволюции считается почти общепризнанным, что теория эволюции сталкивается с серьезными трудностями в объяснении явлений живой природы и не в состоянии решать возникающие здесь проблемы. К числу таких проблем можно отнести, в частности, реальность видообразования и макроэволюции, возможность прогрессивного усовершенствования в эволюции, механизмы формирования и трансформации сложных структур в эволюции, целесообразность строения живых организмов. Стереотипные представления об этих разделах теории эволюции широко используются современными креационистами с целью дискредитации науки. Между тем обсуждение имеющихся данных позволяет утверждать, что в решении каждого из упомянутых вопросов теория эволюции дает вполне удовлетворительные объяснения наблюдаемым фактам. Эти вопросы составляют проблему скорее для креационизма, чем для теории эволюции.
В дискуссиях вокруг проблем теории эволюции, в том числе в дискуссии между эволюционистами и креационистами постоянно всплывают и весьма горячо обсуждаются одни и те же вопросы, как принято считать, не решенные современной теорией эволюции. Мне приходилось участвовать в таких дискуссиях. Обычно креационисты уже заранее празднуют победу, а их оппоненты начинают краснеть, запинаться и путаться в рассуждениях, когда речь заходит о таких, например, проблемах, как реальность видообразования и макроэволюции, возможность прогрессивного усовершенствования в эволюции, механизмы формирования и трансформации сложных структур в эволюции, целесообразность строения живых организмов. В настоящем выступлении я собираюсь обсудить стереотипные представления об этих проблемах и показать, что во всех этих случаях теория эволюции дает достаточно удовлетворительные объяснения наблюдаемым фактам. На мой взгляд, эти вопросы составляют проблему скорее для креационизма, чем для теории эволюции.
Относительная слабость современного эволюционизма неудивительна. В силу многих причин теория эволюции теснее, чем другие разделы естествознания, связана с философией и идеологическими доктринами и издавна служила ареной борьбы сторонников самых различных взглядов. В результате этого в эволюционной биологии нередко закрепляются идеи и целые системы идей, признаваемые истинными без необходимого обоснования. Они становятся серьезным тормозом в развитии эволюционных исследований. Некоторые из таких представлений стали в свое время предметом анализа в статье Б. М. Медникова "Мифы современной эволюционной теории" (1988).
Прошли годы, сменилась историческая эпоха, а те мифы, о которых говорилось в статье, по-прежнему процветают и по-прежнему совершенно необоснованны. Появились и многие новые мифы. Сейчас активно пропагандируются и широко обсуждаются такие идеи, которые еще несколько лет назад были бы признаны абсурдными. В этом несомненная заслуга "научных" креационистов. Вообще, на мой взгляд, креационисты сильно скромничают, когда сетуют на засилье эволюционистов, жалуются на свое угнетенное положение, утверждают, что им не дают пропагандировать свои взгляды в школах и вузах и т. п. (напр., Гиш, 1996, с. 20; Жизнь:, 1992, с. 179-184; Моррис, 1995, с. 121; Тэйлор, 2000, с. 463-466; и мн. др.).
Реальное положение совсем иное. Это особенно касается стран СНГ, однако и в западных странах, насколько мне известно, креационисты заняли весьма прочные позиции и добились значительных успехов в пропаганде своих взглядов (обсуждение состояния дел см., напр., Archer, 1987; Ruse, 1982; Short, 1994). Мне уже приходилось обсуждать последствия официально внедряемого догматизма в нашей идеологии недавнего прошлого (Дзеверiн, 2000). Выросло несколько поколений людей, которые в массе не только не знакомы с научным пониманием природы, но и вообще не понимают научной аргументации, не умеют сравнивать альтернативные мысли и поэтому лишены иммунитета против демагогии и софистики. На смену умершему догматизму советской идеологии приходят новые, ничуть не лучшие, догматизмы, и, в первую очередь, догматизм христианства. Этот процесс пользуется официальной поддержкой. Вспомним, хотя бы, осторожные попытки вести религиозную проповедь в школах и вузах под видом ознакомления с "христианскими моральными ценностями" или под другими благовидными предлогами, изменение содержания преподаваемых курсов и совсем уже откровенную христианскую пропаганду в государственных средствах массовой информации. Кое-где уже преподается "научный" креационизм (Алферов, 1998). В современные школьные и вузовские программы входит, впрочем, и так называемое "эволюционное учение", однако объем и содержание этого предмета совершенно неудовлетворительны. В официально утвержденном Минобразования Украины школьном учебнике общей биологии (Кучеренко та ?н., 1998), например, вообще отсутствует раздел о доказательствах существования эволюции, а отдельные положения теории естественного отбора изложены с грубыми ошибками и упоминаются, кажется, в основном как объект маловразумительных критических замечаний.
Стоит ли удивляться, что современный постсоветский школьник или студент имеет самые смутные представления о теории эволюции, зато чаще всего хорошо знаком с мнением креационистов об этой теории? Добавлю, что и раньше материалистическая теория эволюции вовсе не пользовалась особой поддержкой казенного "диалектического материализма", что бы не утверждали по этому поводу фидеисты (напр., Тростников, 1989).
Уровень научных исследований в области эволюционной биологии поначалу был в Советском Союзе весьма высоким. В 20- х - 30-х гг. советские ученые осуществили многие теоретические и прикладные исследования, вошедшие в золотой фонд науки об эволюции. И, несмотря на это, идеологи режима регулярно (чуть ли не с середины 20-х гг.) предпринимали нападки на центральные положения дарвинизма - концепцию борьбы за существование и представление о постепенном характере эволюции ("мальтузианские ошибки Дарвина" и "плоский эволюционизм", выражаясь языком того времени). Речь здесь идет не о научной критике (такая критика велась и ведется, она способствует уточнению концепций, исправлению ошибок и необходима для дальнейшего развития теории), а о попытках навязать ученым те взгляды, которые режим признал более соответствующими господствующей идеологии. Нужно отметить поразительное сходство в характере и направленности критики научного мировоззрения (и, в частности, эволюционизма) сталинскими идеологами, с одной стороны, и христианскими апологетами, с другой (подробнее см.: Ахундов, Баженов, 1992). Весьма сходны и представления о соотношении науки и идеологии. О близости того, что нам преподносят фидеисты в качестве высшей научной и нравственной истины, к советскому тоталитаризму всем нам стоило бы задуматься.
Тоталитарное давление на науку достигло своего пика в конце 40-х гг., когда в ходе лысенковщины и других проработочных кампаний, инспирированных сталинским режимом, были запрещены целые направления науки. В разгар лысенковщины научные исследования в области генетики, теории эволюции и близких к ним разделов биологии были запрещены, преподавание этих наук прекращено, а нераскаявшихся противников лысенковщины массово увольняли с работы. Была осуждена, по сути, и теория эволюции путем естественного отбора. Чисто демагогически признавая дарвинизм на словах, лысенковцы полностью отвергли его на деле. Особенно пострадала синтетическая теория эволюции - наиболее разработанная версия теории естественного отбора, представляющая собой синтез дарвинизма и концепций генетики.
Несколько позже ситуация заметно изменилась к лучшему, но, тем не менее, генетические и эволюционные исследования в СССР уже никогда не достигали в того уровня, на котором находились в долысенковские времена. В течение последних десятилетий существования СССР объем преподавания дарвинизма в вузах и школах неуклонно уменьшался, само это преподавание становилось всё более примитивным, а кафедры дарвинизма и научные учреждения, занятые эволюционной тематикой, нередко ликвидировались или перепрофилировались. В постсоветские времена этот процесс заметно ускорился, поскольку к рычагам административного давления добавились экономические. В последние годы неуклонно свертываются ассигнования на научные исследования, в частности на исследования в области эволюционной биологии. К тому же, мы в полной мере унаследовали от лысенковщины привычку идеологизировать вопросы эволюции. Даже среди биологов в наши дни многие согласятся с тем, что эволюционная теория, претендуя на научный статус, в действительности якобы представляет собой чисто идеологическую доктрину, без которой вполне можно обойтись в исследовании живой природы.
Естественно, возникает вопрос, не связано ли всё это с объективной ложностью или ненаучностью теории эволюции? Не является ли она бесплодным тупиком в развитии науки? Я думаю, на этот вопрос можно дать отрицательный ответ. Меня убеждают в этом отчасти успехи, достигнутые в последние десятилетия многими биологами, работающими в области эмпирического изучения эволюции, а отчасти изучение тех критических замечаний, которые чаще всего высказываются противниками эволюционизма. К обсуждению этих замечаний я позволю себе перейти.
Часто утверждают, что мы можем наблюдать микроэволюционные изменения, но никогда не видим видообразования и макроэволюции. Действительно, обычно эти процессы протекают настолько медленно, что не могут быть объектом непосредственного наблюдения. Тем не менее, видообразование может быть зафиксировано эмпирически по прямым или косвенным данным. Таких данных приведено достаточно много в общих сводках по видообразованию (напр., Грант, 1984; Майр, 1968). Есть и более частные работы по отдельным группам животных или растений (напр., Воронцов, 1960). Иногда видообразование может быть повторено экспериментально. Например, исследованиями В. А. Рыбина было показано, что предком обыкновенной сливы (Prunus domestica), по всей вероятности, был естественный гибрид алычи (P. divaricata) и тёрна (P. spinosa). В результате экспериментального скрещивания этих растений с последующим удвоением хромосом был получены гибриды - вполне жизнеспособные, очень похожие на настоящие сливы, и хорошо скрещивающиеся как с ними, так и друг с другом (обсуждение см.: Гершензон, 1983, с. 446-447; Тимофеев-Ресовский и др., 1969, с. 292). Обнаружены также и некоторые отличия синтезированных слив от настоящих. Можно предположить, что со времени своего возникновения эти последние успели несколько измениться в ходе дальнейшей эволюции (Гершензон, 1983, с. 447).
Искусственно созданными видами является, по-видимому, большинство наших домашних животных и сельскохозяйственных растений. Иногда палеонтологические данные позволяют проследить, как путем постепенных преобразований один вид превращался в другой. Например, белый медведь(U. arctos), по-видимому, произошел в позднем плейстоцене от бурого медведя (Ursus maritimus). Весь процесс документирован палеонтологическими данными; известны переходные стадии процесса (Kurten, 1964). Можно было бы приводить и другие примеры видообразования. Собственно, они известны и креационистам. Однако современные креационисты утверждают, что видообразование всегда идет путем утраты или перераспределения тех или иных уже существующих наследственных факторов и только в рамках некоего первичного типа строения, так называемого "барамина" (Моррис, 1995, с. 339, 368-375; Шелли, 1994, с. 42- 43; Юнкер, Шерер и др., 1997).
Возникновение новой наследственной информации, а следовательно, и новых фенотипических структур, по мнению креационистов, невозможны. Невозможно и возникновение новых "бараминов". Эти последние были созданы непосредственно творцом.
По поводу этих концепций необходимо отметить следующее. В эволюции действительно чаще используются старые структуры, чем возникают новые. Весьма распространены редукционные процессы. Поэтому не составит проблемы подобрать примеры, не противоречащие взглядам креационистов. Например, слива произошла от тёрна и алычи путем гибридизации с последующей полиплоидией, то есть без возникновения новой генетической информации. Некоторые изменения этой информации, возможно, произошли в ходе дальнейших преобразований. Однако принципиально новые структуры появляются в эволюции также достаточно часто. В эволюции белого медведя возникли новые признаки (комплекс всесторонних морфологических, физиологических и поведенческих адаптаций, связанных с переходом к жизни в экстремальных условиях Крайнего Севера и к полуводному образу жизни), определенно отсутствовавшие у бурого медведя. Генетически эти два вида остались очень сходными (в условиях зоопарка они могут образовывать плодовитые гибриды), но их морфологические и экологические отличия настолько велики, что некоторые ученые даже рекомендовали выделить белого медведя в отдельный род Thalarctos (обзор см.: Павлинов и др., 1995). При этом белый медведь стоит на таком же высоком уровне организации, как и бурый медведь. У него не менее, если не более, сложные образ жизни и поведение. Результатами редукции (в креационистском понимании) были среди его признаков разве что переход от всеядности к питанию чисто животной пищей, связанное с этим некоторое упрощение зубной системы да, пожалуй, ещё депигментация шерсти.
Что касается "бараминов", то не особенно ясно, чтo считать "барамином", а чтo - нет. Среди млекопитающих и птиц креационисты обычно, но не всегда, считают "бараминами" отдельные семейства (Моррис, 1995; Юнкер, Шерер и др., 1997). Например, предполагается, что все собачьи (семейство Canidae) сформировались путем вырождения одного прототипа, созданного богом (Тэйлор, 2000, с. 164-165). Однако критерии "бараминов" не разработаны. На практике критерием отнесения видов к одному "барамину" креационисты обычно считают возможность получения гибридного потомства, пусть даже стерильного. Однако всем зоологам и ботаникам известно, насколько этот критерий ненадежен. Далее, если концепция "бараминов" верна, то переходные формы между "бараминами" не могут существовать в принципе. Однако ни на одном таксономическом уровне нет таких таксонов, которые были бы полностью изолированы друг от друга. Переходные формы редки в сравнении с типичными представителями таксонов, но они существуют. Четкие, хорошо определенные границы между таксонами любого уровня являются скорее исключением, чем правилом. Семейства точно так же связаны переходами, как и другие более высокие и более низкие таксоны (от царства до вида). Поэтому концепция "бараминов" - это весьма неудачная попытка обойти трудности, с которыми неизбежно сталкиваются те, кто пытается объяснить явления живой природы, исходя из отрицания эволюции.
Несмотря на то, что современные креационисты допускают возможность регрессивной эволюции в пределах "барамина" (Бергман, Хоув, 1997, с. 16, 19-20; Виланд, 1996, с. 19, 21), структуры, фигурирующие в учебниках в качестве рудиментов и атавизмов, по их мнению, не являются результатом подобных процессов. Так называемые рудименты, по мнению креационистов, - это необходимые организму функционально значимые структуры, а так называемые атавизмы - это просто органические повреждения, не связанные с эволюцией (Бергман, Хоув, 1997; Виланд, 1996, с. 23; Тэйлор, 2000, с. 293-303). К примеру, тазовые кости китообразных, утверждают креационисты, служат для прикрепления мышц, связанных с размножением (Бергман, Хоув, 1997, с. 82-86). Полулунная складка приматов является, по мнению креационистов, не остатком третьего века, а функционально значимым органом, необходимым для защиты глаз (Там же, с. 65- 68). Аппендикс человека якобы необходим для работы иммунной системы или препятствует развитию некоторых форм рака (Там же, с. 49-57).
Некоторые предположения о возможном функциональном значении тех или иных рудиментов представляются весьма убедительными. Это касается, например, тазового пояса китообразных (детальный анализ см.: Яблоков, 1966).
Объяснения функционального значения полулунной складки и аппендикса, на мой взгляд, более сомнительны. Если полулунная складка защищает глаза, почему она хуже всего развита у человека и других обезьян - тех млекопитающих, для которых зрение особенно необходимо? Ведь известно, что полулунная складка у приматов очень мала и очень просто устроена в сравнении с мигательной перепонкой других млекопитающих (Тонков, 1946, с. 385). Если аппендикс жизненно важен как орган поддержания иммунитета, то каким образом поддерживают иммунитет те достаточно многочисленные млекопитающие, у которых аппендикс вообще отсутствует? Если аппендикс тормозит развитие рака, то почему он плохо развит у человека, который живет дольше других млекопитающих и соответственно более подвержен онкологическим заболеваниям? Как согласовать выполнение этих, или каких-либо иных, функций с очень высоким уровнем индивидуальной изменчивости аппендикса? Тут явно необходимы дополнительные исследования. Впрочем, я вполне допускаю, что некоторые из структур, принимаемых нами за рудименты, могут в действительности оказаться функционально значимыми. Но, если даже креационистские трактовки этих структур верны, остается необъясненной гомология рудиментов с нормально развитыми структурами других видов. Почему, например, скелетные структуры, к которым прикреплены мышцы репродуктивной системы китов, построены по тому же принципу, что и структуры, осуществляющие связь задних конечностей с туловищем у других млекопитающих? Как объяснить то, что у китов рядом с ними расположены сильно уменьшенные бедренные кости (часто также берцовые, а иногда и дистальные структуры скелета нижних конечностей), функциональное значение которых не выявлено даже креационистами (Бергман, Хоув, 1997, с. 86-87)?
Креационистская трактовка рудиментов не дает ответа на этот и подобные ему вопросы. Аналогичные соображения в полной мере касаются и атавизмов. От редукционной эволюции перейдем к прогрессивной. Креационисты и некоторые эволюционисты утверждают, что современная теория эволюции не может объяснить ранние стадии формирования органов, а также возникновение структур высокого уровня совершенства. На самом деле возникающие тут проблемы связаны только с недостаточной изученностью строения и функционирования этих органов, а также фактологии эволюционного процесса. В отношении хорошо изученных органов мы, как правило, представляем в общих чертах, как они могли сформироваться в процессе эволюции. Часто утверждают, что, например, глаз высших животных настолько совершенен, что никак не мог возникнуть в результате эволюционных процессов. Я тоже проиллюстрирую свою мысль на данном хрестоматийном примере. Будем исходить из того, что наблюдаемые изменения органов и структур произвольны и ненаправлены, однако случайно могут оказаться более или менее полезными для своих носителей. В клетках практически всех организмов вырабатывается некоторое количество пигментов. Пигментом можно назвать, собственно говоря, любое непрозрачное вещество. Часто они синтезируются вне всякой связи с фоторецепцией. Но они могут быть использованы и для ориентации в пространстве, если это полезно для выживания организма. Способность реагировать на свет широко распространена в природе и характерна как для многих одноклеточных, так и для некоторых клеток многоклеточных организмов. Первый этап формирования сложных органов зрения у многоклеточных состоял в концентрации светочувствительных клеток с образованием так называемых глазных пятен. Сосредоточение рецепторов в одном месте способствовало восприятию света меньшей интенсивности, поэтому мутанты, у которых светочувствительные клетки были сближены, получали больше шансов выжить.
Самые простые светочувствительные пятна расположены на поверхности тела (или под ней, если покровы прозрачны). Однако в ходе дальнейшей эволюции естественный отбор способствует погружению пигментных пятен под уровень покровов для защиты от повреждений и посторонних раздражителей. Пигментное пятно превращается в пигментную ямку (иногда в пигментный желоб или канал). Конечным этапом этого является замыкание ямки в глазной пузырек, передняя стенка которого становится прозрачной, а задняя - чувствительной. Однако даже прозрачное вещество преломляет световые лучи, и передняя стенка неизбежно начинает действовать как линза. Форма этой линзы может меняться вследствие случайных мутаций, но оптимальной для рецепции является такая ее кривизна, которая приводит к фокусировке лучей на поверхности внутреннего светочувствительного слоя. В результате на этой поверхности появится изображение окружающего мира. Это уже даже не результат естественного отбора, а просто следствие законов физики. Таким образом, накопление мелких случайных количественных изменений приводит посредством естественного отбора к качественному скачку - появлению зрения в собственном смысле слова.
В ходе дальнейшей эволюции орган зрения совершенствовался далее. Часто образуются, например, специализированные мышцы, изменяющие кривизну линзы или ее расстояние до светочувствительного слоя, или обе эти характеристики. Этим достигается возможность аккомодации глаза. Другое важное эволюционное достижение - цветовое зрение. Наконец, появление стереоскопического зрения у некоторых птиц и млекопитающих позволяет определять расстояние до предметов путем триангуляции, а также, до определенной степени, форму предметов. Все эти процессы легко могут быть объяснены как результаты избирательного выживания носителей мелких случайных изменений. Данные процессы будут происходить даже в том случае, если очень незначительная часть мутаций изменяет структуры в нужном направлении. Только полное отсутствие таких мутаций сделало бы эти процессы невозможными. Однако нам неизвестны механизмы, избирательно блокирующие мутагенез в определенных направлениях.
Итак, описанный мною сценарий логически возможен и не противоречит ни одному из известных законов природы. К тому же он хорошо документирован палеонтологическим и сравнительно-анатомическим материалом. Формирование и дальнейшая эволюция органов зрения происходили независимо и параллельно почти во всех группах животных (от кишечнополостных до хордовых). Детали преобразований очень различаются в разных группах (например, хрусталик может быть образован тканями глазного пузырька, как описано выше, а может - покровным эпителием), но общий их характер примерно одинаков во всех группах. Реально существующие (или существовавшие в прошлом) переходные формы иллюстрируют все стадии этого процесса, заодно доказывая самим фактом своего существования приспособительный характер каждой последовательной стадии.
Ничего нового в этом сценарии нет. Этапы эволюции глаза изложены мной в основном по общеизвестным классическим источникам (Дарвин, 1991, с. 153-156; Догель, 1940, с. 163-244; Шмальгаузен, 1969, с. 134-135). Более современные исследования, впрочем, только подтвердили предположение Ч. Дарвина о том, что преобразование первичных зачаточных светочувствительных структур в глаза происходила путем происходившего шаг за шагом аккумулирования многочисленных незначительных полезных особи изменений (Charlesworth et al., 1982, p. 487-488). Мне неизвестны какие-либо попытки креационистов опровергнуть существующие реконструкции эволюции глаза или других сложных органов. Вся критика этих реконструкций совершенно не аргументирована и сводится к рассуждениям в стиле "этого не может быть, потому что не может быть никогда" (напр., Тэйлор, 2000, с. 190-193; Шелли, 1994, с. 46-48).
Вообще, применяемые креационистами приемы полемики и аргументации производят крайне неприятное впечатление. Сочинения креационистов изобилуют чисто демагогическими приемами воздействия на аудиторию, включая попытки оклеветать эволюционистов, возложив на них - вопреки фактам - ответственность за распространение расистской идеологии, преступления тоталитарных режимов XX века и т. п. (напр., Виланд, 1996, с. 24; Моррис, 1995, с. 431-432; Тэйлор, 2000). Широко применяются игнорирование неудобных фактов и замалчивание тех доводов, которые креационисты не надеются опровергнуть. Тут можно вспомнить утверждение о полном отсутствии переходных форм в палеонтологической летописи, упорно повторяемое креационистами (Виланд, 1996, с. 12-15; Гиш, 1996, с. 14-16; Жизнь:, 1992, с. 55-59, 64-98; Моррис, 1995, с. 333-339; Тэйлор, 2000, с. 172-181; и мн. др.), но не подкрепленное анализом эмпирических данных. Часто креационисты сознательно искажают мысли оппонентов. Например, Ч. Дарвин начинает изложение своей концепции эволюции глаза следующими словами: "В высшей степени абсурдным, откровенно говоря, может показаться предположение, что путем естественного отбора мог образоваться глаз со всеми его неподражаемыми изобретениями для регуляции фокусного расстояния, для регулирования количества проникающего света, для поправки на сферическую и хроматическую аберрацию. Но когда в первый раз была высказана мысль, что солнце стоит, а земля вертится вокруг него, здравый человеческий смысл тоже объявил ее ложной; однако каждый философ знает, что старое изречение Vox populi - vox Dei не может пользоваться доверием в науке" (Дарвин, 1991, с. 153). Цитируя эти слова, иные креационисты обрывают текст на окончании первой фразы, стремясь показать, что якобы сам Дарвин вынужден был признать невозможность объяснить возникновение глаза с позиций эволюционизма, и "не замечают", что объяснение изложено буквально там же (Жизнь:, 1992, с. 18; Ученые:, 1996, с. 38). Это не единичный пример, скорее - выражение общего правила. Корни такого стиля, на мой взгляд, лежат в самой природе религиозной апологетики (Дзеверiн, 2000). Признав в качестве нерушимой догмы тo, что, в лучшем случае, является непроверенной гипотезой, мы неизбежно вынуждены будем низводить до уровня непроверенных гипотез любые суждения об объективных фактах, если они противоречат догме. Недобросовестность - это лишь обратная сторона уверенности во владении абсолютной истиной.
Вернемся, впрочем, к обсуждению концепций биологии. Один из главных аргументов, высказанных креационистами против эволюционизма, состоит в том, что в процессе прогрессивной эволюции возникает принципиально новая информация. Дело в том, что информацию может создавать, по их мнению, только разум, но никак не стохастические процессы (Виланд, 1996, с. 16-18, 19-21, 29; Седов, Кузнецов, 1994). Наследственная информация живых организмов, считают креационисты, была создана богом в ходе творения, а позднее может только утрачиваться. Креационисты, если я правильно понял их мысль, достаточно четко проводят аналогию между творческой деятельностью бога и человеческим творчеством, видя в человеческом разуме пусть несовершенное, но всё-таки подобие разума бога. Однако имеющиеся данные, скорее, позволяют утверждать, что в основе творческой деятельности человеческого разума лежат вполне естественные процессы.
Обсудим, как формируется новая информация, используя простую модель, охарактеризованную С. Хокингом (1990, с. 127). Устройство для получения и обработки информации можно упрощенно рассматривать как систему, состоящую из элементов, каждый из которых может находиться в одном из нескольких альтернативных состояний. Например, элементы памяти компьютера могут находиться в одном из двух состояний, а элементы генетического аппарата - в одном из четырех. Любое из этих состояний, грубо говоря, равновероятно, но в результате взаимодействия с системой, состояние которой надо запомнить, элементы оказываются во вполне определенных состояниях, зависящих от состояния системы. Устройство переходит из состояния беспорядка в более упорядоченное, однако тут нет никакого противоречия с вторым началом термодинамики. Процесс упорядочивания идет с затратой энергии, которая в конечном итоге превращается в тепловую и увеличивает степень беспорядка во Вселенной. Чем сложнее взаимодействие с изучаемой системой, тем больше элементов нашего устройства будет зафиксировано, и тем большая информация о системе будет определена. Можно представить себе и использование полученной информации. Для этого необходимы специальные машины, связанные с нашим устройством, и функционирующие по-разному в зависимости от того, какие состояния зафиксированы в элементах устройства. Возможны и дальнейшие усложнения, но механизм, лежащий в основе процесса, остается тем же. По этому принципу работает компьютер и, судя по всему, человеческий мозг. Но аналогичный процесс происходит и в популяциях живых организмов. Вследствие мутаций организмы в популяциях отличаются по генотипу. В процессе естественного отбора некоторые мутанты выживают, а некоторые гибнут. Таким образом, и в этом случае происходит запоминание выбора одной из более или менее равноценных возможностей, вполне аналогичное тому, которое происходит при деятельности человеческого разума (Медников, 1990). Иными словами, новая информация может быть создана естественным отбором. В верховном разуме нет необходимости.
Если уж зашла речь о высшем разуме, необходимо обсудить еще один аргумент в поддержку его существования, часто выдвигаемый фидеистами (Жизнь:, 1992, с.123-125; Моррис, 1995, с. 24-27). По их мнению, тo, что существующие законы мироздания могут быть выявлены с помощью человеческого разума, само по себе свидетельствует о наличии разумного законодателя. Действительно, можно согласиться с тем, что существует некоторое соответствие логики нашего мышления логике процессов, происходящих в природе. Это соответствие не является абсолютным, поэтому процесс познания всегда сопровождается ошибками, а информация, полученная в результате познания, никогда не бывает исчерпывающей. Тем не менее, именно существование этого соответствия делает в принципе возможным познание окружающего мира. Нет, однако, никакой логической необходимости в том, чтобы объяснять это соответствие тем, что разум существ, познающих мир, подобен разуму творца, создавшего этот мир. Гораздо проще и убедительнее его можно объяснить тем, что в эволюции человека адаптивное преимущество получали носители таких мыслительных структур, которые лучше соответствовали реальности нашего мира. Так наша способность познавать мир постепенно совершенствовалась. В основе лежал всё тот же процесс естественного отбора (Хокинг, 1990, с. 18-19).
Кстати, не стоит преувеличивать наши способности и достоинства. Как и любой признак, возникший путем отбора, наш разум весьма несовершенен. Мы могли бы быть умнее, добрее, честнее, уметь не попадаться на уловки демагогов, научиться видеть за модными красивыми рассуждениями о вере, духовности, нетленных нравственных нормах, последнем слове науки и т. п. реальную суть - стремление демагогов навязать обществу удобные для них ценности. Наше мышление очень затуманено мифами самой разной природы и происхождения. Опасна сама по себе наша готовность принимать их на веру. Как бы ни нравились нам те или иные идеи, мы должны проверять их, стремясь к полной объективности и быть готовыми отказаться от них, если проверка покажет их ложность. Нам неоткуда получить откровение о природе окружающего нас мира и о том, как нам относиться друг к другу, живя в этом мире. Горние сферы молчат. Адепты религий претендовали на то, что ими получено такое откровение, но все попытки реализовать его в жизни неизменно приводили к безусловно ложной картине мира и к этике, основанной нанасилии и жестокости. Такова цена иллюзии обладания абсолютной истиной. Этот путь ведет в тупик. Нам нужно учиться искать истину, а не получать ее готовой из рук "доброжелателей".
Я благодарен П. В. Пучкову, А. Н. Пиндрусу, И. И. Козиненко, В. Б. Шуваликову, С. В. Межжерину, А. И. Алексеевой, В. М. Титарю, Н. С. Заводниковой (Ин-т зоологии НАН Украины, г. Киев), С. Л. Головину (Христианский научно-апологетический центр, г. Симферополь), К. С. Малышевой и А. А. Тимошиной (Нац. ун-т "Киево-Могилянская Академия", г. Киев) за обсуждение проблематики современного креационизма и основных положений этого выступления, ценные рекомендации, а также предоставление необходимой литературы.
ЛИТЕРАТУРА
Взято: [А-сайт]
Warrax Black Fire Pandemonium http.//warrax.net
e-mail [email protected]