Андрей Борцов (Warrax)

К вопросу об Империи

В 1721 году изменился титул российского монарха: Петр Первый объявил себя императором, а страна в целом стала называться Российской Империей. Таким образом, было оформлено то, к чему шел Петр все годы своего царствования: государство с централизованной системой управления, сильной армией и флотом, мощной экономикой, оказывающее существенное влияние на международную политику.

О реформах Петра мы еще поговорим, а сейчас хотелось бы выделить в отдельную небольшую статью вопрос об Империи. Этот термин — один из многих, который вызывает раздражение у многих и многих, причем, казалось бы, ничем с собой не связанных персон. Ну чего общего может быть у такого ультра-либерала-русофоба, как Стомахин и тех, кто заявляет себя русскими националистами, радея при этом за «Республику Русь» — пусть маленькую, зато заселенную исключительно русскими, и без этих нерусских окраин?

Тем не менее, общее находится с ходу: неприятие Русской Империи. Взгляды либералов тут понятны: «Империя Зла», СССР, им до сих пор снится в кошмарах. Куда интереснее позиция тех, кто называет себя русскими националистами, но при слове «Империя» делает рефлекторное выражение лица, почти такое же, как у хорошо выдрессированного пса, услышавшего «фас!». Реакция не ограничивается СССР — это хоть с трудом, но как-то понять можно, хотя позиция весьма странная: неужели в этот период не было сделано ничего хорошего ни Россией, ни русскими, ни для русских? А все наши отцы и деды — сплошные лохи, которых ловко развели «жидомасонобольшевики»? Нет, характерное клацание зубами слышится именно что на Империю вообще.

Все беды от Империи! Если бы русские в это не вляпались, все было бы хорошо! Но русские заразились азиатчиной и построили специальное угнетательное государство. А еще, расширяя его, поселили в нем инородцев, что вообще недопустимо. Сами видите, чем кончилось, да?

История из глубины веков продолжается в настоящее: то слышны крики на тему «Московия захватила исконно русский свободный демократический Новгород и насадила там свои азиатские порядки», то сейчас «необходимо принять на вооружение жесткий антимосковизм».

В качестве демонстрации уровня аргументации — краткая справка по Новгороду.

«Новгородская республика — это на деле олигархия ограниченного круга богатых боярских семей. Новгород был исключительно далек от демократии и куда как ближе к порядкам городов Ганзейского союза. Не случайно, что низшие слои Новгорода в конце его существования довольно слабо поддерживали республику, не видя в ней особых преимуществ перед Московским государством». — Алексей Черняев

«Начавшись на протогородской стадии с возникновения боярских поселков-концов, Новгород на раннем этапе своей истории переживает превращение этих поселков в городки, объединение которых порождает политическую и экономическую их федерацию и ведет к созданию общего укрепления — детинца, ставшего «новым городом» по отношению к предшествовавшим образованиям. ...

Что касается общегородского веча, его узкоклассовый характер безусловен... Археология подтверждает этот тезис. После многолетних раскопок Ярославова дворища, начатых еще до войны и приостановленных в 1948 г., ушло в прошлое старое представление о многолюдном новгородском вече, составленном буквально из всех жителей города. ... Мизерность этой площади соответствует выводу о предельной ограниченности состава главного вечевого собрания, а идентификация его с органом, именуемым в западных источниках “300 золотых поясов”, вносит должную ясность в социальную характеристику этого института. По-видимому, единственным и вполне реликтовым демократическим элементом вечевого собрания была гласность его работы, осуществляемой под открытым небом и дающей возможность другим горожанам криками одобрения или порицания поддерживать в себе уверенность участия в республиканском управлении.» — Янин В.Л., Колчин Б.А., Издательство «Наука», 1978

Между прочим, сведения не новые — см. год издания. Однако рефрен «Московия-азиатчина против общенародного вече» продолжается с настойчивостью, наводящей на размышления.

Давайте попробуем разобраться в вопросе «что такое империя и кому не по нраву Русская Империя»?

Что есть Империя?

Вы удивитесь, но копание в словарях по этой теме мало чего дает. «Монархическое государство во главе с императором» (а сепульки размножаются сепулением), «колониальное объединение различных территорий, на которые распространяется власть страны-метрополии» и все такое. К империям относили и Америку, и СССР — очевидно, что подобные определения не подходят. Когда я в поисках хоть чего-то адекватного наткнулся у Брокгауза и Ефрона на определение «Империя — женский половой оpган», то решил прекратить поиски и заняться систематизацией.

Должно же быть что-то общее у всех империй, так ведь?

Термин происходит от латинского imperium — «власть». Казалось бы, любое государство — это власть. Но ведь далеко не каждое называют империей!

На самом деле вопрос решается неожиданно просто: Империя — это государство, построенное в соответствии с der Wille zur Macht Фридриха Ницше. Из-за объема статьи я не могу изложить ход мыслей, которые привели к такому выводу. Примем этот тезис за постулат. А вот проверить тезис на соответствие действительности — всенепременно надо. Итак, что следует из заявленного?

Во-первых, Империя в идеале представляет собой единство всего народа в осуществлении этой самой Воли к Власти. Скажем, в Римской Империи каждый римлянин гордился тем, что он римлянин, готов был отстаивать дело Империи даже ценой собственной жизни; стремился к развитию Рима и так далее. В СССР времен расцвета люди искренне трудились на благо всего народа. Но в XX-м веке уже не было деления на граждан и поданных, что значительно ухудшило ситуацию: сравните, сколько простоял Рим до начала упадка, и сколько СССР. Империя — это «один за всех, и все за одного» на уровне государства.

Во-вторых, «Власть» здесь понимается не как «правление, и все» либо «господство», а ближе к английскому the Power: не просто «власть», но и «энергия», «способность», «мощь». Империя стремится не просто иметь власть над тем/чем, что уже есть, она стремится развиваться. Как экспансивно, так и интенсивно — что особо важно для современности. Вспомните индустриализацию в СССР или подъем экономики Рейха перед войной.

В-третьих, Империя всегда имеет некую Высшую Идею: нельзя продвигать Волю неизвестно куда. Причем эта идея не может быть вида «сытно жрать, ничего не делать, и чтобы никто не мешал заниматься чем в голову взбредет» — на «высшее» это не тянет. Кем-то было удачно сказано: «Империя — это любое государство, у которого есть какой-то смысл существования, помимо самоподдержания». В этом определении, впрочем, упущен очень важный момент: например, «завоевание мирового господства» — это тоже для кого-то смысл, при этом не является самоподдержанием. Моя точка зрения: Империи имманентно присуще именно что развитие. В самом широком смысле. И без замены суррогатом «караоке вместо космоса».

Здесь важно отличать развитие от стремления к использованию народа для какой-то чуждой идеи, что уже не раз было в русской истории. Что только не строили — от «Третьего Рима» до «светлого коммунистического будущего». Нельзя задать некую Окончательную Цель в принципе: вот достигли, а что дальше-то? Остановиться в развитии?

Кстати, в таком ракурсе очень наглядна ошибочность именования современной Америки империей: никакой Идеи, кроме «всем управлять», у нее нет. Термин явно использован из-за поверхностного восприятия, страха перед силой. Достаточно дутой, кстати говоря — от зеленых бумажек и до военных действий, как наглядно было видно в последнее время.

В-четвертых, Империя — цельна как в единстве граждан, так и в отношении к чему-либо. Не может быть стратегической нейтральности.

Как-то мне писали: «Нейтрал — он по определению никого не поддерживает — ни врагов, ни вас. Ему просто [безразлично] до обеих враждующих сторон. ... У тебя что, триггер "враг-друг"? Неужели ты не понимаешь, что враги и друзья — это малая часть всех персонажей, а большинству до твоей борьбы попросту никакого дела нет? Считай их именно за нейтралов, а не за друзей или врагов".

Давайте подумаем: а, собственно говоря, кто такой — это самый нейтрал? Вот, скажем, возьмем классическую Швейцарию. Тех времен, когда она брала отрицательные проценты со счетов в своих банках — зато с гарантией, что никто не узнает их происхождение. Пожалуй, в те времена она могла служить образцом нейтралитета: нам все равно, чем вы занимаетесь по отношению к другим, главное — наши общие взаимовыгодные отношения. При этом в какие-либо политические и т.п. дрязги Швейцария не лезла. Именно что "нейтралы, а не друзья и не враги".

Но! Эти самые нейтралы помогают врагам. Упрощенно: тому, кто больше заплатит. Так что эти нейтралы — не идейные (швейцарские банки — это пример, рассуждаю я в общем). Таким образом, это — НЕ нейтрал, а потенциальный враг.

И совсем уж смешно выглядит позиция, которая пытается выставить «нейтралами» обывателей. Мол, им безразлична политика, идеология и проч., и они тем самым типа истинно нейтральны.

Как бы не так. Нейтральная позиция, как и позиции «за» либо «против» — осознанные и принципиальные. У обывателя же позиция НЕ нейтральная, а попросту отсутствующая. Программистам должно быть понятно: «не определено» — это не «ноль».

Обывателя легко заставить «голосовать сердцем» (желудком, гениталиями, седалищем — чем угодно, кроме мозга).

Таким образом, за редким исключением действительно придерживающихся нейтральной позиции (навскидку припоминаются только дзен-мастера и т.п), якобы нейтральная толпа — это четвертая-с-половиной колонна, не дотягивающая до пятой только из-за отсутствия соответствующих мотиваций. Которые могут легко быть предоставлены — майдан как пример.

Итак, подведём итоги. Империя – это Единство, Развитие и Идея. Там, где всё это соединяется вместе, возникает империя.

Об имперском устройстве государства существует несколько стандартных мифов, которые тоже полезно упомянуть.

1.Империя подразумевает многонациональность населения. Ни разу. Более того — в любой действительно Империи была имперская нация, деятельность которой и образовывала Империю. В принципе, можно сказать, что СССР времен Сталина был Империей, не основанной на национальных идеях, но последствия мы расхлебываем сейчас. В современности же национальный вопрос стоит весьма остро, и игнорировать его — просто не получится.

Миф возник по простой причине: имперская экспансия неизбежно приводила к присоединению других народов, но это — следствие, а не имманентное свойство. Так что этот миф — стандартна подмена причин следствием.

2. Империя подразумевает тоталитаризм, а это — очень плохо! Верно, Империя подразумевает тоталитаризм. Вот только те, которые утверждают, что тоталитаризм — это отсутствие свободы, либо необразован, либо врет. Процитирую статью «Свобода для» А.Дугина (как ни странно, очень редко он пишет весьма здравые статьи):

«“Свобода” в либерализме понимается совершенно не по-русски, это негативная свобода. Лучше всего сослаться на общепризнанного теоретика либерализма...английского философа Джона Стюарта Милля. ... Оказывается, по Миллю, есть две свободы, обозначаемые к тому же разными английскими словами. “Свобода” как liberty, и “свобода” как freedom. Это совсем разные вещи, уверяет нас Джон Стюарт Милль. Liberty — это то понятие, из которого возник термин “либерализм”. Но тут-то и начинаются сюрпризы: “liberty”, по Миллю, это “свобода негативная”, “свобода от”. Ее Милль считает самой главной, важной и единственной.

Милль конкретизирует: задачей либералов является освобождение от социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимообязательств. “Свобода от” — это свобода индивидуума от общества, от социальных связей, зависимостей, оценок. Либерализм настаивает: мерой всех вещей является “торгующий индивид”, он — смысл бытия и полюс жизни. Не мешайте ему делать, что он хочет, т.е. торговать, и мы попадем "в счастливейший из миров". ...

Но тут возникает каверзный вопрос: а для чего нужна такая свобода? “От чего” понятно, но “для чего”?

Тут Милль подбирает новое слово — freedom, понимая под ним “свободу для”. Ясность, пафос и последовательность либеральной философии Милля останавливается перед этим пределом, как курица, завороженная чертой на песке. “Свобода для” кажется ему пустым и бессодержательным понятием. Оно пугает Милля и либералов тем, что отсылает к глубинам метафизики, к основам человеческого духа, к безднам, с которыми не так легко справиться. “Свобода для”, freedom, требует более высокой цели и более фундаментального понимания человека. Она ставит трудные вопросы: в чем позитивный смысл жизни? Для чего человек трудиться, живет, дышит, любит, творит? …

Джон Стюарт Милль бледнеет перед этим вопросом, он подавлен ужасающим бытийным объемом открывающейся позитивной свободы, он не знает, что с этим делать, он пасует, он прячется, он уходит от ответа.

...”Свобода от” — это чаяние извечного законченного раба, свободный дух выбирает только “свободу для” — с нее он начинает и ею заканчивает. … Гарантировать “свободу от” невозможно. Свободу берут сильной мужской рукой и больше не хнычут и ни от кого не ждут пощады.

Либерализм – политическая платформа уродов и пройдох, стремящихся правовым образом сохранить награбленное, уворованное, стащенное. Русскому человеку такая гадость чужда. Мы гордый славянский народ, сильный и смелый...

Почему же мы веками стоим на коленях? — спросит язвительный англосакс, поигрывая бумажкой с биржевыми котировками... Потому, что мы не можем нащупать этого тайного, трудного, кристально чистого и не терпящего ни малейшего обмана "для". Мы слишком любим истинную свободу, чтобы разменивать ее на пошлое, рабское, уродское либеральное “от”. Мы лучше постоим еще так, как стоим, соберемся с духом... А потом скажем наконец, скажем свое великое русское слово, последнее слово мировой истории. Это будет слово ультимативной свободы, позитивной и солнечной.

Свободы для...»

Я застал «Империю Зла» еще в детстве. И могу честно сказать, что возможностей для самореализации, начиная с получения образования (нормального, а не того эрзаца, которое сейчас переполняет «рынок оказания образовательных услуг») и дальнейшей творческой работы — было куда больше, чем сейчас, в разгул «демократии». Тоталитаризм как жупел — это еще один миф от либералов, но это уже несколько другая тема.

Почему боятся Русской Империи?

Такая постановка вопроса более наглядная, чем «кто боится».

В разговорах о русской нации так или иначе всплывает родственная ей тема — «имперское мышление». Его стесняются, считают чем-то порочным, а ведь таким образом мысли надо гордиться, лелеять и холить его, хранить и развивать. Империя — это качественно новый уровень и социальных связей, и организации производства и политико-экономических возможностей как всего государства, так и каждого его гражданина в отдельности. Нынешние благополучные Бельгии и Дании не строили и никогда не смогут построить Днепрогэсы, Трансибы, Норильские Никели — это недостижимый для них уровень производства, силенок не хватит. А наша империя умудрилась за 70 тяжелейших лет своего существования сделать такой задел, что за все года демократического беспредела нынешние «слуги народа» не смогли все до конца развалить и украсть. Империя — это качественно новый уровень, недостижимый государствами-карликами. Именно Русской Империи боится Запад, так как знает, что второй раз ему уже не победить. И бьет он именно по империи, по имперскому образу мысли, по русской нации. Империи Великобритании, Франции — все это развалилось, а вот Советский Союз, построенный на имперском самосознании русской нации (совершенно уникальном явлении), пришлось валить всем «цивилизованным» миром, да так до сих пор до конца и не справились.

Принадлежность к русской нации требует от индивида имперского (а не мелкособственнического!) мышления. Именно этим объясняется тот удивительный факт, что русские, голосуя в 1991 г. на референдуме о том, быть Союзу или нет, отдавали предпочтение именно Союзу, прекрасно понимая, что большинство союзных республик паразитировали на России и русском этносе. Мелкопоместное мышление вызывает у имперцев смех (если бы оно не причиняло бы такие неприятности) — попытки национальной мелочевки найти у себя хоть какие-то отличия от русской нации (пусть — коверкая язык, пусть — окунаясь в трясину средневековых обычаев, пусть — вспоминая обиды нескольковековой давности или придумывая несуществующие) не могут вызывать ничего, кроме презрения. Имперское национальное мышление как раз стремится заимствовать лучшее из различных культур, отторгнуть худшее и дегенеративное, синтезировать гармоничную национальную модель, помогающую установлению взаимопонимания между как можно большим числом граждан государства (пусть и из разных этносов).

Последнее, кстати, очень важно: культура имперской нации не стоит на месте, а развивается. Скажем, русская не сводится к балалайкам и матрешкам.

Вопрос баланса национализма/империализма существенен. Так, примат империализма над национализмом в конце концов приведет к обветшанию внутренних связей нации, кризису империи и выползанию из-под ее обломков, чем мы сейчас и занимаемся. Обратный перекос ведет к “перегреву” нации и неконтролируемому выбросу излишков энергии вовне или внутрь. Впечатляющий пример неконтролируемого выброса энергии вовне — Третий рейх; впрочем, самоубийственная война — не пример для подражания. Выброс энергии внутрь: Французская революция, да и у нас в Гражданскую неплохо получилось. Прим.: выброс не обязательно провоцируется именно национализмом как оформленной доктриной и т.п.

Нельзя выбирать между империализмом или национализмом. Для успешного исторического бытия русского государства необходимы и национализм, и империализм, существующие в адекватном текущему историческому моменту равновесии.

Не могу не процитировать Михаила Диунова, который сформулировал проблему в буквальном смысле по пунктам:

Империя не является самоцелью для русского народа, более того, она даже не является для него первоочередной целью.
Империя — это форма государственно-политической реализации уже сложившегося русского государства, появившаяся как результат политической деятельности великой нации с целью эффективной организации управления инородческим окружением.
Империя может быть только национальной, ненациональные империи — это фальшивые империи, или империи, находящиеся в стадии разложения, каждая великая нация стремиться реализовать свою империю как результат собственной великодержавности.
Национальное государство не может не быть империей или не стремиться ею стать. Как только национальное государство добровольно отказывается от империализма, оно само превращается в объект экспансии инородцев.
Национальная проблема не разрешима в контексте современного господства доктрины либерализма и демократии.

Так кому же не по нраву Русская Империя? Разным категориям.

Но их всех объединяет идея «русские как нация не должны существовать». Не так уж важно, под каким соусом это преподносится — как превращение в обслугу газовых и нефтяных труб либо в музейные экспонаты «Русский, 100%, популяция живет на территории в три квадратных километра». Существенно то, что, как бы они себя не называли, они против великой Русской нации.

Последний стандартный тезис, который необходимо разобрать. «Имперские амбиции», которые всегда преподносятся как нечто Ужасное, Чего Не Должно Быть.

А почему? Ответ элементарен: потому, что те, кто такое утверждает, имеет свои амбиции, которые отнюдь не направлены на пользу России.

Среди русских националистов можно встретить как «имперцев», так и «антиимперцев». Но в этом споре «немедленно выбрать одно из двух!» неправы обе стороны. Неправы они в том, что почему-то не мыслят далее, чем на шаг вперед.

Очевидно, что сильное национальное государство естественным образом будет стремиться влиять на окружающие территории, втягивать их в свою орбиту и подчинять себе — т.е. будет стремиться стать Империей.

Так же очевидно, что для создания/восстановления Империи сильное национальное государство необходимо. Какова империя без него — мы уже пробовали. Не понравилось.

Но эти идеи противоречат друг другу не онтологически, а временно.

Требовать Империи или иных «великих проектов» немедленно, на блюдечке, и проклинать тех, кто на данный момент не видит в них ни возможности, ни необходимости — глупо. Так же глупо, как наезжать на тяжелобольного, не способного встать с постели, за то, что он не бежит прыгать с парашютом.

Но если тяжелобольной в полузабытьи, глядя в потолок, еле слышно шепчет: «Я так хотел с парашютом прыгнуть... вот выздоровею — и сразу...» — не стоит одергивать его в стиле: «Да какой еще тебе парашют, посмотри на себя, под себя ходишь, а туда же!» И объяснять, что это бессмысленная, дурацкая, да к тому же и рискованная забава, и силы лучше тратить не на «великие проекты», а на выживание и прокорм семьи — тоже не стоит.

Лучше вернуться к этой теме потом, когда мечта о парашюте поможет ему выжить.

Выражаю благодарность тем, чьи мысли были использованы при написании статьи, но перефразированы, а не оформлены в виде цитат: паRaNOiД, Джагг, Н. Холмогорова, С. Обогуев