Александр Елисеев

Русские в СССР: всё очень непросто

Время от времени среди русских патриотов вспыхивает дискуссия на тему положения русского народа в СССР. Оценки здесь чаще всего даются полярные. Большинство спорящих утверждает, что русских в СССР угнетали и притесняли. Ну, а меньшинство глубоко уверено, что советские времена были «звездным часом» для русского народа.

Как представляется, не правы и те, и другие.

1. Дань или помощь?

Рассуждая об СССР, нужно исходить из того, что это было очень противоречивое образование. С одной стороны он был империей, объединяющей разные народы в рамках достаточно централизованного государства. С другой же стороны Союз был идейно-политической конструкцией, которую создавали под проект «Мировая революция». Эта двойственность и отражается в нынешних спорах. Одни патриоты «схватывают» державное начало СССР, а другие - интернационалистское. Отсюда - и полярность оценок.

Критикуя СССР, патриоты обычно ставят в центр всего политику Кремля в отношении России и других союзных республик. Утверждается, что Россия, а, значит, и русский народ, выступала в качестве донора других союзных республик. (Исключение делается разве что для Украины и Белоруссии.) При этом русских очень часто представляют угнетенной нацией, принесенной в жертву молоху интернационализма.

Так ли это? Действительно, мотивы принесения России и русских «в жертву» были очень сильны в первые годы советской власти. Чего стоит один только образ «вязанки хвороста, брошенной в костер мировой революции»! Не был чужд этих мотивов и В. Ленин. «Вождь мирового пролетариата» называл русских нацией, «великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Поэтому, отмечал он, интернационализм со стороны такой нации должен состоять не только в обеспечении равенства. Нужно ещё и неравенство, которое «возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактической...». В таком же ключе рассуждал и Н. Бухарин, который требовал, чтобы «мы в качестве бывшей великодержавной нации поставили себя в положение более низкое по сравнению с другими». Тут уже шел разговор о том, чтобы выплачивать дань ранее «угнетенным» окраинам, каясь за свои «национальные грехи».

Но с такой постановкой вопроса были согласны далеко не все руководители. К примеру, И. Сталин заявлял: «Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно... Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного... - это значит сказать несообразность».

Кстати, показательно, что по мере усиления позиций Сталина в ВКП (б) все меньше разоблачали «великодержавный» русский уклон, зато все больше обращали внимания на уклоны «местные». Наконец, «русский шовинизм» практически оставили в покое. Зато местными национализмами занялись всерьез. На XVII съезде ВКП (б) в 1934 году Сталин сделал следующее заявление: «Спорят о том, какой уклон представляет главную опасность, уклон к великорусскому национализму или уклон к местному национализму?... Главную опасность представляет тот уклон, против которого перестали бороться и которому дали таким образом разрастись до государственной опасности. На Украине еще совсем недавно уклон к украинскому национализму не представлял главной опасности, но когда перестала с ним бороться и дали ему разрастись до того, что он сомкнулся с интервенционистами, этот уклон стал главной опасностью». По сути, вождь четко обозначил, что основная угроза исходит именно с мест. И борьба с этой угрозой велась очень и очень жестко.

Вот что пишет историк В. Роговин: «В 1928-1929 годах «за участие в антипартийной группировке Султан-Галиева» был исключён из партии ряд руководящих работников Татарской АССР и Крымской АССР. «Султан-галиевцы» были обвинены в связях с пантюркистским движением за рубежом и даже с генеральными штабами некоторых зарубежных стран... В 1930-1931 годах волна репрессий против «национал-уклонистов» прокатилась по Белоруссии, где были арестованы один из секретарей ЦК, несколько наркомов и другие руководящие работники республики. Им вменялась в вину связь с организацией «Союз освобождения Белоруссии», по делу которой было осуждено 86 деятелей белорусской науки и культуры. Толчок репрессиям в Казахстане был дан телеграммой Сталина секретарю Казахского, крайкома Мирзояну, требовавшей «сосредоточить огонь против казахского национализма и уклонов к нему». На XVII съезде ВКП(б) Ярославский сообщил, что со времени предыдущего съезда только в 13 республиканских, краевых и областных организациях было исключено из партии за «националистические уклоны» 799 человек. Основная часть из них пала на Украину, где, по словам Сталина, националистический уклон разросся до государственной опасности и «сомкнулся с интервенционистами». («Сталинский неонэп»)

Иосиф Виссарионович, как и все большевики, выступал за «догоняющее» развитие окраин. Но только акценты он расставлял по-иному, нежели Ленин и Бухарин. На XIII съезде РКП (б) в 1924 году он заявил: «...Нужна действительная, систематическая, искренняя, настоящая пролетарская помощь с нашей стороны трудящимся массам отсталых в культурном и хозяйственном отношении национальностей. Необходимо, чтобы, кроме школ и языка, российский пролетариат принял все меры к тому, чтобы на окраинах, в отставших в культурном отношении республиках, - а отстали они не по своей вине, а потому, что их рассматривали раньше как источники сырья, - необходимо добиться того, чтобы в этих республиках были устроены очаги промышленности».

Вот «помощь» - это уже совсем другое слово, и тут уже заметен иной смысл. Выравнивать развитие разных регионов державы было необходимо. И не с точки зрения альтуризма, но из элементарно прагматических соображений. Собственно, на это и указывал Сталин, когда отмечал, что национальные меньшинства «занимают наиболее нужные для хозяйственного развития районы и наиболее важные с точки зрения военной стратегии пункты». В самом деле, стране предстояла индустриализация, и нельзя было допустить наличие в ней огромных регионов, сильно отстающих от Великороссии. Это было опасно хотя бы уже и в плане военно-политическом. Так, среднеазиатские регионы подпирали Россию с юга, что делало их крайне привлекательными для разного рода внешних недоброжелателей. Это Англия могла позволить себе держать разные колонии в состоянии отсталости. Они находились от нее на существенном отдалении и были важны с точки зрения геоэкономики. Но СССР представлял собой единый территориально-пространственный комплекс. Брошенные, депрессивные регионы могли бы стать источником постоянных волнений, искусно раздуваемых извне.

Необходимость освоения Средней Азии и Казахстана стала особенно очевидной с началом Великой Отечественной войны. Там нашли убежище миллионы людей, спасавшихся от агрессора. Один Узбекистан принял миллион беженцев. Огромное значение имела и эвакуация промышленных предприятий. Только в первые три месяца войны сюда было эвакуировано 308 крупных заводов. Совершенно очевидно, что для эвакуации, размещения и функционирования необходимо было наличие хоть сколько-нибудь развитой инфраструктуры.

Кстати, о Средней Азии. В СССР поднимали национальные окраины, но с них же и требовали. И это весьма точно подметил С. Кара-Мурза: «...Шафаревич обращается к образу крови. Он напоминает, что во время войны были убиты 1 русский из 16 и 1 узбек из 36. Что означает этот намек? Узбекам по тайному приказу Сталина давали бронь?... Шафаревич уводит от сравнения, которое так и напрашивается: сколько узбеков было убито в Первой мировой войне? Он умалчивает о том, что только при советском строе была создана возможность расширить воинскую повинность на нерусские народы. А в царской России узбеки были невоеннообязанными. Попытка привлечь мусульман Средней Азии и Казахстана во время I Мировой войны даже к тыловым работам вызвала волнения и восстания. И вот, вместо того, чтобы напомнить, что в 1941-1945 гг. каждый погибший узбек или казах «заместил» русского, И.Р.Шафаревич разжигает темную ревность». («Советская цивилизация»)

Чрезвычайно важно обратить внимание и вот на какую вещь. Поддержка окраин происходила, во многом, за счет РСФСР, но ведь русские жили и за ее пределами. Поэтому поддержка касалась и их самих. В республиках Кавказа и Средней Азии большинство рабочих и инженеров составляли именно русские. Многие ехали в республики по так называемому оргнабору в «добровольно-принудительном» порядке. Однако ехали они туда не с пустыми руками и не на пустое место. Им давали подъемные и обеспечивали жильем. Да и заработки были весьма приличными. Далеко не каждый оставшийся мог рассчитывать на такие условия.

Недавно в блогосфере разгорелась очередная дискуссия на тему «Русские в СССР». Один из блогеров высказал такое любопытное наблюдение: «Вообще-то мне доводилось бывать в 70-е и 80-е в промышленных посёлках в Узбекистане, населённых почти исключительно русскими (украинцами, татарами и т.д.) рабочими и специалистами. Мне совсем не казалось, что их кто-то угнетал. Условия там были весьма неплохие - хорошие квартиры, плюс обычно ещё дом-дача с большим садом, инфраструктура, снабжение намного лучше чем у нас в Самаре. Искусственное озеро посреди пустыни, в котором можно купаться почти круглый год». (http://cherniaev.livejournal.com/463869.html)

Мне сразу же вспомнился разговор с одним «функционером» национально-патриотического движения - выходцем из Казахстана. Мы с ним дискутировали примерно на ту же тему, и я привел стандартный аргумент - дескать, окраины поднимались за счет России. На это он мне ответил, с большой горечью, в том духе: «Такие, как вы, совершенно не учитывают интересы русского населения на окраинах. В Казахстане я жил в русском колхозе, который пользовался всемерной поддержкой. Теперь, конечно, этого нет и в помине». То есть, как видим, не все так уж и просто.

2. Губительная инерция

При этом надо четко представлять себе, что одна и та же политика в разные исторические периоды приводит к разным последствиям. В 30-40-е годы нужно было развивать окраины, оказывая им всестороннюю помощь. Однако в 50-е годы ситуация изменилась. Русские создали на окраинах базу, необходимую для самостоятельного развития. Теперь можно было сворачивать помощь и требовать от республик приложения собственных усилий.

Но бюрократии это показалось слишком хлопотным. Зачем что-то менять в национальной политике, когда можно и дальше использовать необъятную РСФСР? В результате, поддержка окраин превратилась из временной меры в постоянную политику. Вряд ли тут стоит искать какую-то сознательную русофобию, скорее нужно говорить о бюрократической инерции. Объективно же политика кормления окраин за счет России наносила сильный удар по русским, большинство которых все-таки проживало в РСФСР.

Факт есть факт - в СССР существовал особый, льготный бюджетный режим для Закавказья, Казахстана, Средней Азии. Так, им полагалось очень высокие (порой до 100 %) отчисления от налога с оборота (это был основной источник бюджетных поступлений). Кроме того, южные республики получали 100% подоходного налога с населения. А вот Россия никогда не получала более 50%. Зато из ее бюджета регулярно изымались огромные средства, которые и направлялись в республики в виде дотаций.

Диспропорции были особенно заметны в области сельского хозяйства. «Закупочные цены на одну из основных, производимых в РСФСР сельскохозяйственных культур - картофель не восполняют даже затрат на его производство. В хозяйствах Нечерноземья себестоимость центнера картофеля составляет 9 руб. 61коп., а сдают его государству по 6 руб. 06коп., - писала еще в перестроечные времена Г. Литвинова. - Убыточно также производства льна и другой производимой на территории РСФСР сельхозпродукции. Вместе с тем цены на хлопок, рис, чай, цитрусовые и другие, производимые в южных республиках культуры, дают возможность их производителям получать достаточно высокие доходы. Достаточно такого сравнения. Производство картофеля и цитрусовых требует почти одинаковых затрат труда, поэтому и цены на них во всем мире почти одинаковы, либо различаются в два-три раза и только в СССР это различие 20-35 кратное: картофель стоит в 20 (по сравнению с апельсинами) или 35 (по сравнению с лимонами) раз дешевле, чем цитрусовые. Налоговая политика по-прежнему остается наименее благоприятной для РСФСР». («К вопросу о национальной политике»)

При всем при том, контроль над союзными республиками постепенно ослаблялся. При Сталине было взято за правило назначать вторым секретарем ЦК союзных компартий именно русского. Этот секретарь был чем-то вроде наместника, тщательно контролирующего ситуацию. Но при Брежневе местные кланы становились почти всесильными. Таким образом, и «помощь» республикам становилась совсем уж абсурдной и более напоминала плату за лояльность.

Тем не менее, критика позднесоветского альтруизма за счет русских часто перехлестывает через край, как бы обесценивая аргументы. Так, в свое время Кара-Мурза ловко «подловил» одного из критиков: «Вот как И.Р.Шафаревич доказывает на цифрах, что советская власть притесняла русских: «В 1973 г. на 100 научных работников имелось аспирантов: среди русских 9,7 человека, туркмен - 26,2, киргизов - 23,8. Таков же был и уровень жизни...». Попробуйте это растолковать. Кто здесь русские, кто туркмены - аспиранты или научные работники? Зачем такой сложный показатель? Есть же попpоще: в 1985 г. в РСФСР было 68 тысяч аспиpантов, а в Туpкмении 496 - в 130 pаз меньше. Русских кандидатов наук в 1982 г. было 257265, а туркменов 1511 - в 170,3 раза меньше, чем русских. Среди докторов наук в 1982 г. русских было в 251 раз больше, чем туркменов, в 1987 г. в 223 раза больше. Но главное, как из всего этого вывести идею о дискриминации русских в науке? Всю науку в СССР заполонили туркмены? В 1970 г. в РСФСР было 631 тыс. научных работников, а в Туркмении 3,6 тыс. (из них больше половины русских)». («Советская цивилизация»)

3. Российская республика и красный глобализм

Никуда не уйти от того факта, что РСФСР была принижена и в политическом отношении. Ее лишили многих институтов, которые имели в своем распоряжении другие республики. Так, Россия не имела своей компартии, Академии наук и т. п. И это, конечно, давало повод для обид и создавало почву для политического конфликта. Во время перестройки на приниженное положение России указывали не только патриоты, но и демократы. И вот же какая «ирония судьбы» - созданная все-таки Компартия РСФСР оказалась в оппозиции к ельцинскому руководству России, которое пафосно вещало о «возрождении России».

Кстати, о Российской компартии. Вопрос о ее создании поднимался еще задолго до начала перестройки. За РКП ратовала «ленинградская группа», руководители которой (А. Кузнецов, Н. Вознесенский. М. Родионов) были репрессированы в 1949 году. В патриотической среде принято сочувствовать «ленинградцам» и считать их «русской партией», разгромленной «антинациональной» бюрократией. При этом совершенно не просчитываются все последствия образования РКП. Вместе с ней возник бы гигантский партаппарат, равновеликий аппарату КПСС. Далее началась бы борьба между двумя могущественными центрами, которая закончилась бы развалом СССР. Собственно говоря, это мы и наблюдали в 1990-1991 годах, только тогда власть уже была не у партийных, а у государственных структур.

Дело-то было не в том, что РСФСР лишили своей компартии. Неверным был сам подход к национально-государственному строительству. По своей территории и экономическому потенциалу РСФСР превосходила все союзные республики, вместе взятые. Но ее сделали всего лишь одной из республик, искусственно принизив роль и значение этого огромного государственно-политического образования. За это надо сказать большое «спасибо» пламенному интернационалисту Ленину, который грезил о «земшарной» Республике Советов. Ильич ожидал, что в скором времени на политической карте мира появятся - социалистическая Германия, социалистическая Франция и т. д. В социалистическую Российскую Республику они никогда не вошли бы, поэтому Ленин и придумал создать наднациональное государство в виде союза республик, каждая из которых имеет право выхода. При этом у многих руководителей (Сталина, Ф. Дзержинского, Г. Чичерина, Г. Орджоникидзе и др.) было другое, вполне нормальное видение государственного строительства. Так, Сталин предложил «план автономизации», по которому все национальные республики должны были войти в РСФСР на правах автономии. Тогда, конечно, не было бы и никакого политического ущемления России.

Но Ленин-то мыслил как стопроцентный глобалист и настоял на своём.

И ведь принят-то был еще компромиссный вариант. Ленин хотел оставить СССР «лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов». По сути, речь шла о конфедерации, которая распалась бы очень быстро.

Вряд ли здесь нужно искать какие-то коварные происки русофобов. Ленин воплощал в себе интернационалистическую тенденцию советизма. И он, пользуясь огромным авторитетом, принес Россию в жертву своим глобалистским замыслам, которые так и не осуществились.

Инерция от этого красного глобализма сохранилась даже после решительного разгрома сторонников мировой революции в 20-30-х годах. Сталин, покончивший с леваками, был еще достаточно осторожен в области внешней политики. Так, он отказался поддержать революционные выступления в 1934 году (Австрия и Астурия), сдерживал леваков в Испании во время гражданской войны, выступил против коммунизации Греции и Финляндии, и т. д. Однако, при Хрущеве и, особенно, при Брежневе началась какая-то «феерия красок». СССР поддерживал множество «прогрессивных» режимов и движений в странах «третьего мира». Это не говоря уже о западных компартиях, которые снабжались даже в странах, где их мало кто поддерживал. К примеру, Компартии США, которая насчитывала всего-то десять тысяч членов, давали около трех миллионов долларов в год. А всего компартиям Запада отваливалось 200 миллионов ежегодно.

Советской власти, как известно, это мало чем помогло. СССР пал в результате внутренних противоречий. (Хотя его падению, конечно же, изрядно поспособствовал Запад.) И многочисленные «симпатизанты» в критический момент оказались совершенно бесполезными. А ведь те огромные средства, которые утекли к разным западноевропейским «мечтателям» и афро-азиатским «марксистским племенам», могли бы потратить на модернизацию экономики, подъем Нечерноземья, освоение Сибири и т. д. И не нужно было бы поддерживать союзные республики за счет России.

Однако для этого нужно было отказаться от инерционного, бюрократического интернационализма. Но как это было сделать без наличия некоего центра силы, альтернативного бюрократии? Была в СССР «русская партия», объединяющая самых разных людей - от партфункционеров до национал-диссидентов. Однако, она была слишком уж завязана на бюрократии и не смогла переформатироваться в самостоятельную политическую силу.

4. Нация, бюрократия и монархия

Представляется, говорить о русофобии и угнетении русских не приходится. (Как, впрочем, и о каком-то их процветании.) Вообще, с конца 30-х годов костяк руководящих кадров составляли русские. Брежнев, А. Косыгин, Д. Устинов, М. Суслов - это все русские. Как и М. Горбачев с А. Яковлевым, и Е. Лигачев с Б. Ельциным. Правда, в последнее время принято этак презрительно разводить по разные стороны русских и «советских». Однако же, это очень опасная технология, которая может сработать против русского народа. Ведь всегда найдутся люди, которые вкрадчиво зададут вопрос: «А почему же среди высокопоставленных советских большинство составили именно русские?»

Нет, дело тут не в русофобии и угнетении. Сработал старинный наш бюрократизм, который и до революции не отличался особой креативностью. Бюрократия - это исполнительная прослойка, призванная претворять в жизнь решения, принятая кем-то иным (монархом, буржуазией, аристократией). И когда ей доводится принимать решения самой, то она делает все для того, чтобы упростить их выполнение. Бюрократия ищет легких путей, а таковых в управлении государством быть не может. Вот и появляются у нее мысли о том, что легче отнять чуток у «большого» народа и передать народам «поменьше». Типа «от большого немножко - не грабеж, а дележка». Вот этот принцип и сделали долгосрочной стратегией.

Учитывая все это, констатируем - сегодня русский вопрос нужно решить путем отказа от бюрократизма, который ищет «легких путей». Но только отказ этот не должен быть в пользу бизнескратии, которая доказала свою политическую несостоятельность. В феврале 1917 года власть оказалась в руках у деловой элиты, но она умудрилась все «профукать» за считанные месяцы. Да и в начале этого века пресловутая «олигархия» достаточно сдала все захваченные позиции. А национальной буржуазии, как чего-то целостного, вообще не видно. (Впрочем, вот вопрос - а может ли она быть в эпоху тотальной глобализации?)

Очевидно, что лучшим выходом был бы возврат к русским традициям автократии. Вспомним, что перекосы в национальной политике начал исправлять русский Император - Александр III, которого современники называли «Царем-националистом». Взойдя на престол и отвергнув конституционные домогательства высокопоставленных либералов, Александр Александрович приступил к укреплению великорусского ядра великой Империи.

В трех прибалтийских губерниях - Лифляндии, Курляндии и Эстляндии - полиция была изъята из ведения немецкой администрации и передана русским. Русский язык стал официальным языком в делопроизводстве правительственных и общественных учреждений, он заменил немецкий язык и в школах. С русских были сняты обязательные расходы в пользу лютеранских кирх и пасторов. Знаменитый Дерптский университет превратился из немецкого в русский, а сам город Дерпт был переименован в Юрьев (такая же судьба постигла города Динабург и Динаминд, которые стали именоваться Двинском и Усть-Двинском). В Прибалтике было введено русское судопроизводство.

Русский порядок пришел и на земли Финляндии. Русских стали активно назначать на высшие должности. Многие учреждения были переданы в ведение МВД России, в государственные и общественные учреждения стали принимать платежи русской монетой. Дела православной церкви, ранее находящиеся в ведении протестантов (!) передали Священному Синоду. Государь уделял огромное внимание защите православных общин, действовавших в западной губернии и испытывавших серьезное давление со стороны некоторых инославных элементов. При его покровительстве произошло создание многих православных братств.

Александр III всемерно поощрял самобытные начала в отечественной культуре, противодействуя ее вестернизации, которая наметилась в петербургский период. Так, он поддерживал национальную русскую оперу в противовес итальянской.

Именно при этом великом Государе в среде русской научной интеллигенции стали возникать разнообразные академические кружки, получившие название «партий русских националистов».

Показательно, что и русификация большевизма произошла во время усиления власти Сталина, который приблизился к архетипу русского Царя (хотя, конечно же, не достиг его). И это - закономерность.

Монарх всегда заинтересован в том, чтобы обуздать различные элитарные группировки, которые стремятся покуситься на его власть. А, следовательно, он объективно заинтересован в поддержке и усилении национального большинства.

И если мы хотим решить русский вопрос достойным образом, то нам нужно, наконец-то, решить и вопрос социально-политический. Решить - в пользу русских традиций.

16/04/2009