Геополитическая формула Великобритании: за кулисами Мюнхенского договора

События Второй мировой войны не имеют срока давности. А историческая интерпретация наиболее значимых, поворотных моментов как самой войны, так и предвоенного периода является одним из основных факторов современной политики, предметом нескончаемых баталий историков, военных и политических деятелей. Особое место в ряду таких моментов занимает Мюнхенский договор.
Недавно в экспертном издании Фонда исторической перспективы «Звенья» были опубликованы материалы круглого стола «Мюнхенский сговор. Исторические аспекты и современные аналогии», который вела президент Фонда Наталия Нарочницкая. Участники круглого стола пришли к единому мнению о том, что Мюнхенский договор сделал вспышку Второй мировой войны неизбежной, а обстоятельства его подписания крайне неоднозначны. Существует весьма популярная точка зрения, что так называемая «политика умиротворения» была ошибкой западных держав, обусловленной неправильным пониманием мотивировок внешнеполитического курса Гитлера. Однако целый ряд важнейших исторических фактов совершенно не укладывается в эту версию.

Была ли альтернатива «умиротворению»?

«Я решительно выступаю против передачи большого количества немцев из Германии под власть других государств, - предостерегал премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж в своем знаменитом меморандуме к составителям Версальского договора, - народы многих из них никогда ранее не могли создать стабильного образа правления для самих себя, а теперь в каждое из этих государств попадет масса немцев, требующих воссоединения со своей родиной». Поэтому потенциальная взрывоопасность так называемого «вопроса о судетских немцах», который стал предметом Мюнхенского договора, должна была быть изначально понятна преемнику Ллойд Джорджа Невиллу Чемберлену и прочим влиятельным британским политикам, в большинстве своем принимавшим участие в версальских событиях. Заметим, что ни для Эдварда Бенеша, ни для Эмиля Гахи, ни для других чешских политических деятелей никаких неясностей в понимании намерений Гитлера не было. Когда весной 1933 года, под влиянием событий в Германии, на территории Судетской области Чехословакии с трехмиллионным немецким населением стали появляться политические движения и организации нацистского толка, чешское правительство отреагировало незамедлительно. Немецкая спортивная ассоциация, созданная по образцу штурмовых отрядов НСДАП, судетская немецко-национальная и национал-социалистическая партии были распущены, а все их руководство арестовано. Тем не менее, не только британские, но и современные российские историки западнического направления рассуждают о безальтернативности политики «умиротворения». Так, Игорь Бунич пишет: «Англия и Франция, не рассчитав темпа гитлеровских авантюр, захвачены врасплох — они совсем не хотят воевать, они приходят в ужас от одной мысли о войне и не скрывают этого... Общественное мнение давит на правительства Англии и Франции не связываться с Гитлером — пусть забирает свои Судеты». Но при этом реальные исторические факты свидетельствуют, что западные державы, прежде всего — Великобритания, имели все возможности для принятия более оптимальных решений, нежели «умиротворение» Гитлера.

Вопреки распространенному мнению, лидер судетских немцев Конрад Хенляйн отнюдь не симпатизировал нацистам и не был послушной марионеткой Гитлера.

Основу его политической программы составляла идея национально-культурной автономии Судетской области в составе Чехословакии. Поэтому первоначально необходимую поддержку за рубежом он искал не в Берлине, а Лондоне. В мае 1935 года Хенляйн при посредничестве графа Куэна, представителя старой немецкой аристократии в Судетах, установил контакты с начальником центральноевропейского отдела британской разведки полковником Грэхемом Кристи. Полковник Кристи, будучи доверенным лицом сэра Роберта Ванситтарта, организовал визит Хенляйна в Лондон и представил его этому чрезвычайно влиятельному британскому дипломату. Тогда же лидер судетских немцев встретился с Уинстоном Черчиллем, лордом Ллойдом и другими британскими политическими деятелями.

Второй визит Конрада Хенляйна в Лондон состоялся в 1937 году с целью подготовки англо-немецких переговоров на высшем уровне по судетскому вопросу.

Таким образом, политическое руководство Великобритании располагало исчерпывающей информацией о происходящем в Судетской области и имело достаточное влияние на политического лидера немецкой диаспоры.

Лондон вполне мог сделать упреждающий ход с тем, чтобы не позволить Гитлеру разыграть «судетскую карту». Бывший старший офицер VI Управления РСХА (внешняя разведка СС) Вильгельм Хоеттл вспоминал: «За успехами судетских политиков во взаимоотношениях с Великобританией со все большим неудовольствием наблюдали из Берлина. Концепция Хенляйна на мирное урегулирование спорных вопросов с чехами противоречила намерениям Гитлера».

Однако ни Черчилль, ни Ванситтарт, ни прочие противники Гитлера в британских военно-политических кругах ничего не сделали для предотвращения назревавшего Судетского кризиса. Их бездействие развязало руки нацистскому руководству. Аншлюс Австрии, фактически поддержанный Великобританией, и выход немецких войск на границу с Чехословакией стали теми решающими предпосылками, которые заставили Хенляйна принять концепцию Гитлера, гласившую, что вопрос об автономии Судетской области устарел и ее следует присоединить к рейху.

Слабая Британия против сильной Германии?

Биограф Чемберлена Кейт Филинг утверждает, что, якобы, в Мюнхене Великобритания была вынуждена пойти на уступки Гитлеру по причине неподготовленности к войне с Германией: «О том, что первопричиной поездки Чемберлена в Мюнхен было намерение выиграть время для подготовки к неизбежной войне, сказано и написано много! Он был бы действительно никуда не годным премьером, если бы не действовал в этом духе». Германия же была готова начать войну в любой момент. Как отмечал в своих воспоминаниях генерал Гейнц Гудериан: «В конце сентября (1938 года) мы начали готовиться к броску на Судеты. Чехи наотрез отказывались идти на какие-либо компромиссы и угроза войны надвигалась все ближе». Стало быть, «умиротворенческие» действия британского правительства диктовались не стремлением к сохранению мира в Европе, а необходимостью выиграть время для подготовки к войне и перевооружения армии.

Однако данную версию британских историков полностью опровергает сам Уинстон Черчилль.

В мемуарах он категорически утверждает: Германия была не готова к войне. Такой вывод Черчилль сделал еще в период аншлюса Австрии. Причем в этом своем утверждении он ссылался на мнение высшего командования вермахта: «Немецкие боевые машины неуклюже перешли через границу и остановились возле Линца. Несмотря на хорошую погоду и отличные дорожные условия, большая часть танков сломалась. Поломки имелись также и у моторизованной тяжелой артиллерии. Дорога от Линца была звабита техникой, отказавшейся двигаться дальше. Гитлер сам, проезжая через Линц, видел эти заторы и пришел в ярость... Фюрер отчитал генералов, а те напомнили Гитлеру о том, что он отказался слушать Фрича, предостерегавшего, что Германия не в том положении, чтобы пойти на риск серьезного конфликта». Несколько язвительно комментируя этот фрагмент воспоминаний Черчилля, генерал Гудериан писал: «Дефектов в тяжелой артиллерии не проявилось по той причине, что у нас не было тяжелой артиллерии... Очевидно, что в своих мемуарах Уинстон Черчилль пытается доказать, что политические лидеры Великобритании и Франции могли вступить в войну в 1938 году и у них имелись на тот момент хорошие шансы на победу» .

Данный вопрос достоин самого серьезного исследования. Итак, готовы ли были западные державы дать вооруженный отпор гитлеровской агрессии?

Планы войны против Германии действительно существовали в 1938 году. Их разработали Генеральные штабы Великобритании и Франции. Главной особенностью этих оперативных документов был план морской блокады Германии в сочетании с действиями против вермахта на суше объединенными союзными силами. Даже при теоретическом равенстве в потенциалах сухопутных войск превосходство западных союзников в военно-морских силах было просто подавляющим. Один только флот Великобритании превосходил кригсмарине по линейным кораблям в соотношении 7:1. В составе немецкого флота не было ни одного авианосца против 6 британских и 2 французских. Согласно расчетам начальника Генерального штаба Франции Мориса Гамелена, блокада с моря могла удушить гитлеросвкий рейх в течение шести месяцев. Упомянутая Гудерианом бескомпромиссная позиция Чехословакии была вполне обоснованной, так как ее территориальная целостность гарантировалась сильнейшими западными державами. Поэтому во время второго визита Чемберлена в Германию 23 сентября 1938 года правительство Эдуарда Бенеша продемонстировало свою решимость сопротивляться агрессору объявлением всеобщей мобилизации вооруженных сил.

К решительным действиям против Гитлера Великобританию склоняли не только в Чехословакии, но и в самой Германии. Бывший офицер британской разведки Ян Колвин в своей книге «Невероятная история адмирала Вильгельма Канариса» приводит весьма интересные факты: «В середине августа 1938 года Эвальд фон Кляйст-Шменцин по заданию находившегося в оппозиции к нацистам начальника Генерального штаба вермахта генерал-полковника Бека прибыл в Лондон, где он между 17 и 24 августа имел беседы с лордом Ллойдом, сэром Робертом Ванситтартом и Уинстоном Черчиллем. Целью этих контактов было побудить британское правительство проявлять несговорчивость по судетскому вопросу. Кляйст-Шменцин также сообщил о «недостаточном уровне вооружения вермахта»». В разгар Судетского кризиса, в сентябре 1938 года, уже новый начальник Генерального штаба вермахта Франц Гальдер направил в Лондон подполковника Ганса Бем-Теттельбаха с аналогичной миссией. А вот мнение одного из лидеров антигитлеровской оппозиции Эриха Кордта: «Надежды на устранение Гитлера созывом Мюнхенской конференции были сведены на нет».

Следует упомянуть еще одно существенное обстоятельство. Вторжение в Судеты было сопряжено для вермахта с большим риском. На западных границах Чехословакии находился пояс укрепленных районов, под прикрытием которого чешская армия могла занять долговременную оборону и сдерживать агрессора до перехода в наступление войск западных союзников. Министр вооружений Третьего рейха Альберт Шпеер отметил в воспоминаниях: «Укрепления на чешской границе вызвали всеобщее изумление. Гитлер сам выехал к бывшей границе, чтобы проинспектировать их и вернулся потрясенным. По его словам, оборона была мощной, глубоко эшелонированной, с использованием рельефа местности. «При упорном спротивлении взять их было бы очень трудно и мы понесли бы огромные потери, а так все досталось нам без кровопролития».

Судетский кризис предоставил британскому правительству уникальную возможность заставить Гитлера пойти на заведомо безнадежный военный конфликт и затем устранить его руками оппозиционных немецких военых. Но в Лондоне приняли противоположное решение.

Объяснить действия Британии можно только наличием чрезвычайно веских оснований для «умиротворения» Гитлера. Что же это были за основания?

Тайный смысл

Через три дня после возвращения из Мюнхена премьер-министр Невилл Чемберлен выступил с программной речью в палате общин британского парламента, провозгласив «вооружение любой ценой». Если учесть, что 30 сентября в Мюнхене он подписал совместное с Гитлером заявление о том, что «наши народы никогда больше не будут вести войны друг против друга», то очевидным становится следующий факт: «умиротворение» не являлось подлинной целью Мюнхенского договора. Войны с немцами в Лондоне ничуть не опасались, ибо еще в 1937 году Уинстон Черчилль прямо заявил тогдашнему германскому послу Риббентропу: «Если Германия станет слишком сильной, она снова будет разбита».

Действия британского правительства можно объяснить только тем, что, с его точки зрения, в тот момент главная угроза внешнеполитическим интересам Великобритании исходила не от Германии.

В упоминавшейся выше книге бывшего британского разведчика Яна Колвина есть один очень интересный фрагмент: «В верхней палате парламента лорд Ллойд в начале октября 1938 года намеками говорил об адресованных британскому правительству предложениях германской оппозиции и заявлял: министр иностранных дел Великобритании знал, откуда шла информация, и из этого же источника был дан совет сделать совместное с Францией и Россией заявление о солидарности». Несомненно, Колвин имел в виду возможность совместного выступления Великобритании, Франции и СССР против Гитлера. Такая возможность была абсолютно реальна. Дело в том, что в мае 1935 года Советская Россия и Франция заключили договор о военном союзе. Согласно этому договору, СССР брал на себя обязательство выступить совместно с французской армией в случае агрессии против Франции или ее союзников. Очевидно, что данный российско-французский союз был заключен с целью сдерживания германской экспансии в Европе и представлял собой новый вариант союзного договора, подписанного незадолго до Первой мировой войны императором Александром III. В полном соответствии с принятыми на себя обязательствами Россия действовала в разгар Судетского кризиса. В сентябре 1938 года Сталин приказал сосредоточить для оказания помощи Чехословакии мощную войсковую группировку. В боевых действиях против Германии должны были принять участие Винницкая и Житомирская армейские группы Киевского Особого военного округа, в состав которых входили 25-й танковый, 2-й и 4-й кавалерийские, 8-й, 15-й, 17-й стрелковые корпуса, а также отдельные танковые и авиационные части. Всего СССР выставил 30 пехотных, 10 кавалерийских дивизий, один танковый корпус, три отдельные танковые бригады и 12 авиационных полков. Кроме того, был произведен демонстративный призыв 330 тыс. резервистов.

Излишне говорить о том, что объединенной военной мощи СССР, Франции, Великобритании было вполне достаточно для полного разгрома фашистской Германии еще в 1938 году.

Лондону следовало только сказать «да», то есть заявить ту самую солидарную с Моской и Парижем позицию, о которой писал Ян Колвин. Но было ли британское политическое руководство заинтересовано в этом?

С середины XIX века фундаментальный принцип британской внешней политики, известный как «balance of powers» («равновесие сил»), оставался неизменным. Знаменитый британский военный теоретик Джордж Фуллер следующим образом определял геополитическую формулу Великобритании накануне Второй мировой войны: «Врагом становилось не самое плохое государство, а то, которое больше, чем остальные, угрожало Британии и ее империи. Так как такое государство обычно было сильнейшим из числа континентальных держав, британские государственные деятели в мирное время были на стороне второго по силе государства. Исходя из этого принципа они вовсе не стремились к уничтожению противника, ибо это навсегда расстроило бы равновесие сил». Иоахим фон Риббентроп в своих мемуарах приводил конкретную расшифровку данной формулы, вполне совпадающую с изложенной Фуллером: «Умеренно сильная Германия с одной стороны, и Франция со своими восточноевропейскими союзниками — с другой, должны обеспечить Англии возможность в любой момент по ее собственному усмотрению бросить на чашу весов все свое влияние».

С учетом принципа «balance of powers» становится понятно, отчего в Лондоне сквозь пальцы смотрели на ввод немецких войск в Рейнскую демилитаризованную зону и аншлюс Австрии.

Все эти выпады Гитлера вполне устраивали британских политиков, так как ограничивали влияние Франции в Европе.

Однако в начале 30-х годов на ход европейских дел стало оказывать все возрастающее влияние другое набирающее силу государство — СССР. После завершения Гражданской войны советское политическое руководство проводило устойчивый курс на возвращение страны в число великих держав. Такое возвращение фактически состоялось после заключения союзного договора с Францией в 1935 году. За этим процессом одинаково настороженно наблюдали как из Лондона, так и из Берлина. Один из лидеров немецкой оппозиции Отто Штрассер, хорошо знакомый с внешнеполитическими идеями Адольфа Гитлера, писал: «Его неизменным приоритетом был союз Германии с Италией и Великобританией против России и Франции»]. Нетрудно заметить в этом пункте совпадение интересов Берлина и Лондона. Практически это совпадение оформилось с учреждением на Даунинг-стрит 8 сентября 1936 года Международного комитета по невмешательству в дела Испании. Таким способом Великобритания противодействовала усилению влияния России в Европе руками Германии и Италии, которые направили свои войска для свержения союзного Москве республиканского испанского правительства Хуана Негрина. Примечательно, что в период Судетского кризиса республиканцы предприняли наступление на Арагонском фронте и отбросили войска интервентов за реку Эбро. Озабоченность Лондона испанскими делами была понятна, так как на территории этой страны находилась британская военно-морская база Гибралтар, имевшая колоссальное значение для Британии, как ключ к Средиземному морю и главный элемент, связующий метрополию через Суэцкий канал с доминионами и колониями. Поэтому нельзя исключать, что наряду с «balance of powers» события в Испании способствовали созданию «атмосферы диалога» в Мюнхене.

Конечно, британское политическое руководство предпринимало определенные шаги с целью тщательной маскировки своих истинных намерений. Поскольку в то время СССР не имел общей границы с Чехословакией, возник вопрос о возможности пропуска советских войск через территорию Польши с целью их непосредственного выхода к театру военных действий.

Варшава категорически отказалась пропустить части Красной Армии, и формально Лондон остался непричастен к запрограммированному таким образом исходу Судетского кризиса.

Тем не менее, подлинная роль Великобритании в этих событиях не вызывала сомнений. Как отмечает заведующий Центром истории и геополитики Института всеобщей исотрии РАН Михаил Мягков: «В западной литературепо сей день весьма распространено мнение, что одним из главных препятствий для Великобритании на пути к действеному соглашению с СССР был польский антагонизм с Москвой. Действительно, Чемберлен особенно упирал на нежелание Польши допустить СССР в любую форму альянса. Однако есть свидетельства противоположного плана, что «Чемберлен использовал Польшу в качестве удобной маскировки своей собственной оппозиции к англо-советскому альянсу».

Вековое противостояние

Нельзя понять тайный смысл Мюнхенского договора без рассмотрения его сквозь призму российско-британских противоречий в Европе. Причем противоречия эти имели давнюю и глубокую историю. Борьба двух великих держав за влияние на ход европейских дел велась еще со времен Венского конгресса 1815 года, когда Российская и Британская империи после разгрома Наполеона Бонапарта стали доминирующими силами Старого Света. В этом ключе можно вспомнить знаменитую фразу Николая I, брошенную британскому посланнику в Петербурге Гамильтону Сеймуру 9 января 1853 года, в канун Крымской войны: «Если Англия имеет намерение усесться в Константинополе, я этого не допущу!» Явно нарушало «balance of powers» заключение Александром III союзного договора с Францией, что, по мнению известного российского государственного деятеля Петра Николаевича Дурново привело к значительному умалению роли Великобритании в Европе и побудило Лондон предпринять ответный ход в виде наращивания военного потенциала Японии и провоцирования кофликта на Дальнем Востоке. Петр Дурново писал по этому поводу: «Русско-японская война в корне изменила взаимоотношения великих держав и вывела Англию из ее обособленного положения». C приходом к власти большевиков, отнюдь не заинтересованных в сохранении версальского статус-кво, российско-британские противоречия возобновились с новой силой.

За кулисами Мюнхенского договора британские политики решали дилемму: что лучше — отдать Гитлеру Судеты или позволить Сталину необратимо разрушить равновесие сил? Без понимания данного обстоятельства невозможно понять внешне абсурдную политику «умиротворения».

Как подчеркивал участник экспертного круглого стола «Мюнхенский сговор. Исторические аспекты и современные аналогии» Александр Рудаков: «Мюнхенский сговор — это не столько средство «борьбы с коммунизмом», сколько инструмент борьбы с русским геополитическим проектом». Поэтому расценивать действия Великобритании в Мюнхене, как ошибку, исторически и фактически совершенно неверно. Такая ошибка не могла быть допущена в принципе, ибо, как заявил на Нюрнбергском процессе британский обвинитель Хартли Шоукросс: «С самых первых дней были понятны цели нацистского движения: экспансия, господство над Европой, необузданная агрессия». Попытка использовать это движение в собственных геополитических целях вместо его немедленного уничтожения и стала подлинной ошибкой британских политиков и дипломатов в Мюнхене.

02/06/2009