Капитализм для самых маленьких

Есть два дяденьки. Оба дяденьки – капиталисты, и у каждого собственная фирма, которая выпускает красивые открытки. Открытки всем очень нравятся, поэтому у дяденек много денег. Однако оба дяденьки целиком открытки делать не умеют и не могут. Поэтому они нанимают себе сотрудников, чтобы те делали им открытки. А дяденьки будут сотрудниками руководить и платить им зарплату.

Поскольку оба дяденьки работают не вместе, каждому дяденьке хочется, чтобы открытки покупали именно у него. Тогда этот дяденька получит ещё больше денег. Однако так хотят оба дяденьки сразу и от этого у них возникает конкуренция. Дяденьки борются за покупателей. Для этого каждому дяденьке надо, чтобы у него открытки были лучше, чем у другого дяденьки. Но открытки делают не сами дяденьки, а их сотрудники. Поэтому каждый дяденька хочет переманить сотрудника у конкурента. Для этого дяденька предлагает сотрудникам другого дяденьки бо́льшую зарплату. Но второй дяденька не хочет, чтобы от него ушли сотрудники, поэтому предлагает им зарплату ещё больше. Тогда первый дяденька даёт совсем много. На что второй дяденька повышает зарплату до заоблачных высот. После этого первый дяденька продаёт свой дом с яхтой и назначает просто нереальную зарплату. И так далее. Сотрудники от такого катаются как сыр в масле, а дяденьки-капиталисты, оба вкалывают день и ночь за просто так, проживая в халупе. Все их денюжки уходят сотрудникам. Заодно оба дяденьки ещё понижают цены на открытки, чтобы у них покупали больше.

Примерно так вот детишки представляют себе капитализм. Потому что прочитали про это у дяденьки с фамилией на Г. Детишек не смущает, что дяденька с фамилией на Г не так давно был заведующим отделом экономической политики журнала «Коммунист», который совсем не похож на источник сведений о рыночных ценностях. Детишки не думают, что либо тогда либо сейчас дяденька на Г регулярно врал. А может быть даже, врал и тогда и сейчас одновременно. Детишки твёрдо уверены, что дяденька на Г исправился и рассказывает им чистую правду.

Например, о кристально чистом образе рынка, где честные и благородные предприниматели, аки рыцари из фильмов, сходятся на рыночном ристалище и, отринув мирскую суету, конкурируют за покупателей и сотрудников, чего бы им это не стоило. Конкуренция для Благородных Рыцарей наверняка настолько же священна, насколько она священна для читателей книжки дяденьки на Г. Ради честной конкуренции дяденьки-капиталисты готовы хоть на хлеб и воду перейти, отчего всем остальным настаёт полное благолепие. Всё так и есть – дяденька на Г ведь не может врать.

А если где-то не так, то там либо совок, либо засилье чиновников. Чиновники ведь, в представлении читателей дяденьки на Г – это абсолютное зло, не способное управлять вообще ни чем. И остались они до сих пор только из-за пережитков совка. Причём, даже в тех странах, где никакого совка не было. Читателей не смущает при этом, что дяденька на Г сразу после наступления рынка первым делом двинулся в чиновники.

Во всём этом имеется целая куча всевозможных нюансов, которые кристально чистую картину сводят на нет. Для начала кристальная чистота системы подразумевает и кристальную чистоту людей тоже. И если при социализме хотя бы постулировалось стремление к оной – через активную пропаганду того, что человек человеку – друг, товарищ и брат (это, конечно, во многом напоминает утопию, но хотя бы постулируется), то при капитализме величайшей благодетелью объявляется конкуренция с соседом, что кристальной чистоте людей никак не способствует, а скорее даже мешает. А раз так, то честная конкуренция за что-то там будет только постольку поскольку – в тех случаях, когда за иную конкуренцию дают по рогам.

Но даже если по рогам дают, то ничто не мешает договориться. Договариваться очень тяжело запретить – не убийство, чай. Тут у детишек, из числа читателей дяденьки на Г, срабатывает рефлекс: «ой, это же теория заговора!». Заговор при этом в обязательном порядке воспринимается так: в тайной масонской ложе собираются все предприниматели, проводят обряды инициации, поют гимны, а потом договариваются о тайном и коварном порабощении мира. Мало кому приходит в голову, что дяденьки-капиталисты, даже из числа мелких, безо всяких там лож видят друг друга на конференциях и выставках. Соответственно, если один дяденька у другого умыкает сотрудников, то с другим дяденькой ему потом как-то не оно будет вместе водочку на конференции пить. Второй дяденька, кроме того, другим дяденькам о первом всё расскажет. И первый дяденька довольно быстро превратится в изгоя.

Конечно, дяденьки, которые держат палатки у метро, на конференции не ездят, у них способы объяснить изгою, что тот неправ, попроще и попрямее. Но у тех дяденек и свод негласных правил куда как локальнее, чем у дяденек покрупнее.

Однако дяденьки покрупнее тоже очень не любят, когда сотрудник от них уходит к конкуренту. При этом, этим дяденькам хочется на свои денюжки купить большую красивую машину, а не отдать их сотрудникам в виде зарплаты. Все дяденьки хорошо понимают, что если они за сотрудников начнут активно конкурировать, то больших красивых машин у них очень скоро не будет. Причём, у всех, а не у кого-то одного. И выгода от переманенного сотрудника перекрыть его зарплату никак не сможет. Поэтому в среде этих дяденек довольно быстро устанавливается негласное правило: нанимать можно только тех сотрудников, которых конкурент уволил. Детишки из числа фрилансеров с таким, конечно, не встречались, поэтому не знают, как дяденьки-капиталисты смотрят на сотрудника, который всё ещё работает на конкурента, но приценивается к месту на их фирме. Дяденька-капиталист на соображения дяденьки на Г клал свой Х. Он хорошо понимает, что если сотрудник от другого дяденьки запросто ушёл, то и от этого дяденьки он не менее запросто уйдёт. Унеся, кстати, с собой массу ценных сведений. Дяденька-капиталист понимает, что если он сейчас вдруг начнёт предлагать большую зарплату, то и другим придётся сделать то же самое. В результате все останутся при своих сотрудниках, а денюжек у них всех будет меньше. Дяденька-капиталист понимает, что если он начнёт сильно конкурировать с другими, то другие попытаются найти на него управу. Нет, не обязательно грохнуть, хотя и такое тоже встречается. Можно, например, совместно пригрозить общим поставщикам, что если те не перестанут с нехорошим дяденькой работать, то с ними перестанут работать все остальные. А тот дяденька потерь от массового отказа компенсировать не сможет.

Тут читатели дяденьки на Г сразу реагируют: но такое же не выгодно!!! Зачем поставщику отказываться от клиента просто потому, что кто-то пригрозил?!! Наоборот, выгодно конкурировать, сманивать и так далее. Тут, как уже говорилось, конкурировать очень выгодно, когда ты конкурируешь один, а все остальные смотрят на тебя и тупо улыбаются, пуская слюни. А когда конкурируют все, то это очень, очень для всех не выгодно. Выгодно конкурировать по минимуму, не выходящему за свод неписанных правил. И правила эти выгодно иметь. Именно выгодно, подчёркиваю. Массовый рост зарплат не выгоден капиталистам. Конкуренция за сотрудников поэтому тоже не выгодна. Конкурировать выгодно только с тем, кто сильно слабее и ответить не сможет. С остальными выгоднее дружить.

Самое время рассказать поучительную историю про дяденьку Наполеона. Дяденька Наполеон очень мощно конкурировал со всеми подряд странами. Прогнул буквально пол-Европы. Однако с севера от него была страна, которую никак не получалось прогнуть. Та страна, зараза, на острове и у неё много корабликов. Доплыть до той страны с мощным, конкурентоспособным войском ну никак не получалось. Поэтому дяденька Наполеон решил действовать рыночными методами и объявил той стране эмбарго. Другим странам с той страной торговать было, как легко догадаться, очень выгодно. Но они не торговали. Как же так, – спросят читатели дяденьки на Г, – выгодно ведь?!! А вот так, не торговать оказалось более выгодно, чем получать по рогам от дяденьки Наполеона.

Однако на востоке была ещё одна страна, которая на предложение дяденьки Наполеона проигнорировала. Местный дяденька по имени Александр когда-то Наполеону слегонца подзасадил, поэтому был уверен, что буде надо, ещё раз засадит. В общем, дяденька Александр бодро торговал с тем северным островом, а Наполеона ни в грош не ставил. Тогда дяденька Наполеон решил призвать дяденьку Александра к ответу, для чего оперативно ввёл в его страну конкурентоспособную армию. У дяденьки Александра армия тоже была, однако ей пороху-то не хватало, ещё раз Наполеону вломить. В общем, бодались они довольно долго и Наполеону в результате всё-таки вломили. Но вот неприятность – в рамках этого завлекательного процесса Москва сгорела к гребеням.

Я понимаю, сейчас такое далеко не всех огорчает. Пол-России сейчас такому факту скорее бы обрадовалось.

В общем, по мере суровой конкуренции дяденька Наполеон получил дом с видом на море, что, конечно, неплохо, однако до этого он жил во дворце, Москву пришлось долго и вдумчиво чинить, кучу народу вообще поубивали и так далее. А преимущества в результате получил тот самый остров. Но это уже другая история.

Однако это всё к чему: договорились бы Наполеон с Александром и оба были бы в плюсе. Ну или хотя бы не в минусе. Дяденьки-капиталисты, вот, про такие истории хорошо помнят, поэтому конкурируют очень осторожно. Что, конечно, подрывает кристальную чистоту рынка из книжек дяденьки на Г.

Но тут самое интересное только начинается. Теперь я расскажу про то, почему при капитализме сохраняются чиновники с их коррупцией и неэффективностью. Дело в том, что чиновники нужны капиталистам. Да-да, вы не ослышались. Именно нужны. Чиновники – это как раз те, кто пресекают выходящую за рамки выгоды конкуренцию, ради сохранения капиталов дяденек-капиталистов.

Надо понимать: государство обслуживает интересы правящего класса. Если у вас государство рабочих и крестьян, то оно как раз интересы рабочих с крестьянами и обслуживает. Не по отдельности, а всех вместе. Если у вас кругом капитализм, то правящий класс – капиталисты. И государство обслуживает их интересы в первую очередь. Опять же не по отдельности, а всех вместе – как класса.

Дяденьке-капиталисту очень выгодно разбавлять йогурт ослиной мочой. Конечно, клиенты, которые догадаются, уйдут от дяденьки-капиталиста. Но не от него самого, а от егойного бренда. Фамилию же дяденьки никто из клиентов не знает. Поэтому от самого дяденьки массово не уйдут. Однако если разбавлять йогурт ослиной, то об этом случайно могут догадаться сразу много человек. И эти люди от обиды засадят вилы в бочину дяденьки-капиталиста. Причём, фамилию его они не знают, из-за чего засадят вилы тому дяденьке-капиталисту, которого поймают. Дяденьки-капиталисты очень хорошо понимают, что вилы в бочине сильно осложняют процесс ежедневного наслаждения жизнью. Поэтому, для надёжности, откуда ни возьмись возникает чиновник, который ставит всяческие препоны наиболее предприимчивым, с целью не поставить под удар всех. Такое, конечно, каждому дяденьке-капиталисту в отдельности не выгодно – ишь ты, мешают мега-рецепты придумывать! – однако всем им в целом, да, без вил в боку как-то веселее, чем с вилами.

В общем, глубинный смысл существования чиновников при любом, повторюсь, при любом строе – это недопущения вил в боку у представителей правящего класса. Это надо хорошо понимать. Если от чиновника что-то перепадает неправящему классу, то это оттого, что чиновник узрел хорошо заточенные вилы в его руках. Если чиновник что-то там мешает делать представителям правящего класса, то это по той же причине – у неправящего в руках неожиданно появились вилы.

Как такое работает. Был, например, дяденька с фамилией на Х. Дяденька считал себя умнее всех, поэтому начал на других дяденек его калибра поплёвывать. Работал он при этом примерно теми же методами – ну там, налоги не платил, жульничал по-всякому, кого-то даже примочил, в общем, как все работал, – однако почему-то при этом решил, что можно на других дяденек плевать. Тогда как каждому известно, что при капитализме можно плевать только на тех, кто слабее. На рабочих, там, всяких, учителей и так далее. Дяденька же самонадеянно считал себя самым конкурентноспособным, от чего надолго присел в тюрьму вместе с подельниками. Никакого, как говориться, заговора.

Другой дяденька – с фамилией на Б (а что делать, такие вот у них всех фамилии) – тоже подумал, что он сейчас всех законкурирует, но вдобавок ещё для этого с зарубежными дяденьками начал тесно сотрудничать. В результате сейчас дяденька на Б одновременно в розыске и в стране, которая начинается на А.

Поэтому так и говорят: где А, там и Б.

Но никакого заговора, с его теорией. Всё чисто из соображений выгоды. А соображения эти такие: выгодно платить мало, а требовать много. Выгодно действовать сообща, а не друг против друга. Делиться со слабыми надо только тогда, когда у них заточенные вилы. Как видите, первые соображение дяденек-капиталистов, ну строго как у других апологетов рынка, из тех, что победнее. Второе соображение, о чудо, ровно такое, о котором давно уже всем рассказывают коммунисты. А третье, третье – это основной закон жизни в капиталистическом мире.

В тех странах, где народ хорошо понял эти соображения и хватал вилы через день, буквально лет через сто пятьдесят стало вполне можно прилично жить, не будучи капиталистом. А ведь сто пятьдесят лет назад там такая жизнь была – мама не горюй. Половина населения реально про мясо только в сказках слышала. Те же страны, где гражданам удалось внушить, что капиталисты честно конкурируют и поэтому о гражданах неминуемо заботятся, поэтому вилы можно выбросить, совершенно закономерно погрузились в глубокое место на Ж.

Нет, уважаемые сограждане, капиталисты заботятся только о том, чтобы лично у них была большая красивая машина. Есть ли у вас машина или что-то ещё капиталиста не волнует. Его волнует только наличие хорошо заточенных вил у вас в руке.

Многие, например, думают, что если при капитализме хорошо и упорно работать, то у тебя будет куча всяких плюшек. Однако тут как, если плохо работать, то плюшек в стране будет мало, а если хорошо – то много. Но это в стране. Не у вас. У вас они появятся только в том случае, когда вилы в боевой готовности. Причём, не только у вас, а и у вашего соседа тоже. Там, где вилы заготовлены, сейчас работают мало, а имеют много. Например, во Франции рабочий день – шесть часов. И французы при этом весьма неплохо живут. А когда они работали много, часов по двенадцать-четырнадцать, то дружно сосали лапу. Потому что жили без вил.

Так что, возвращаясь на круги своя: высокую зарплату трудящимся никакая конкуренция дяденек-капиталистов не даст. И никакое повышение производительности труда её тоже не даст. Производит что-то трудящийся не себе, а дяденьке-капиталисту. А того вовсе не радует произведённое сразу вернуть – не для того он вас нанимал. Высокую зарплату, высокий уровень жизни и массу социальных гарантий при капитализме обеспечивает ровно одно – остро заточенные вилы наготове.

P.S. Про вилы я, конечно, образно. И как вы могли подумать иное?