Андрей Борцов (Warrax)

Вертикаль или горизонталь власти?

Только люди тоталитарного склада ума и воли заслуживают свободы. Политической, экономической и интеллектуальной. Природным же либералам нужна палка, телевизор, неоплаченный кредит и прочие ярма и бичи. Иначе они всё засрут и изгадят. Константин Крылов

 

В статье «Русский сепаратизм» рассмотрено стремление разделить Россию на части. С этой проблемой тесно связан вопрос «вертикали власти». Не так давно стал модным дискурс «гражданского горизонтального общества», который искусственно противопоставляется «тоталитарной вертикали».

Термин «гражданское общество» известен давно, и я не буду приводить здесь выкладки многих философов, начиная с Локка и Гоббса и до Гегеля и Маркса. Темой статьи является именно противопоставление «горизонтали» «вертикали». Что ж, давайте разберемся с этой темой...

Вместо вступления

Пишет karasius:

«Государство суть высший тип организации людей. Низший — совместная охота. После нее идет семейная ячейка, потом род, потом община нескольких родов и так далее. Государство зарождалось для как можно лучшей организации людских сил. Изначально это выражается в распределении труда, что до сих пор является камнем преткновения любого Государства. Кто-то воюет, кто-то строит, кто-то учит воевать/строить. Это порождает варны. Пока нет школ и учебников, опыт может передаваться от отца к сыну. И каждый последующий воин Рода Войнов знает свое дело лучше отца. Но в современном мире появились средства не-устной передачи информации, которые позволили скакать из варны в варну. Это, по идее, хорошо, каждый может заниматься тем, что у него получается лучше всего, а не тем, чем занимался отец. Это, по идее, должно еще больше улучшить организацию людей. Но на пути дальнейшего развития организации встает одна очень интересная штука — демократия. Она есть стена с колючей проволокой, которая не дает идти развитию дальше. Она находится в стороне от логического развития. Ибо эффективность организации определяется отнюдь не качеством жизни членов государства, а тем, с какой скоростью и эффективностью эти члены могут что-то сделать. Хреновая организация — будут неделю мамонта гонять, да тот и половину потопчет. Хорошая — расставят силки, будут загонять в яму централизованно, согласованно. И ничего не изменилось. Всеми любимый Вархаммер 40к. Думаете, в Империи, состоящей из тысяч планет и достигшей всего, чего можно желать царит демократия? Ни хрена, там тоталитарный режим. Именно тоталитаризм есть следующая точка организации людей, которая позволяет выполнять задачи с небывалой эффективностью, так как при тоталитаризме вводится до этого неиспользуемый инструмент — идеология. Монархии и автократии пользуются зачатками идеологии, но они настолько незначительны, что поддаются им только слабейшие духом. При тоталитаризме же эффективность организации повышается благодаря внутренним стимулам, которые намного важнее внешних, ибо они неотъемлемы. ”Лучше умереть за Императора, чем жить для себя!”

Думаете, это лозунг действительно подразумевает некоего императора? Нет, он подразумевает символ, который является высшим двигателем при минимальной затрате ресурсов на каждого конкретного человека.

Демократия же есть возврат к общинной организации по уровню эффективного управления. То есть это фактически множество не связанных друг с другом общин, которые пытаются одновременно продвинуть свои интересы.»

 

Вспомним старую статью, уже публиковавшуюся в газете, «К вопросу об Империи».

Империя — это государство, построенное в соответствии с der Wille zu Macht Фридриха Ницше.

Во-первых, Империя в идеале представляет собой единство всего народа в осуществлении этой самой Воли к Власти. Скажем, в Римской Империи каждый римлянин гордился тем, что он римлянин, готов был отстаивать дело Империи даже ценой собственной жизни; стремился к развитию Рима и так далее. В СССР времен расцвета люди искренне трудились на благо всего народа. Но в XX-м веке уже не было деления на граждан и поданных, что значительно ухудшило ситуацию: сравните, сколько простоял Рим до начала упадка, и сколько СССР. Империя — это «один за всех, и все за одного» на уровне государства.

Во-вторых, «Власть» здесь понимается не как «правление, и все» либо «господство», а ближе к английскому the Power: не просто «власть», но и «энергия», «способность», «мощь». Империя стремится не просто иметь власть над тем/чем, что уже есть, она стремится развиваться. Как экспансивно, так и интенсивно — что особо важно для современности. Вспомните индустриализацию в СССР или подъем экономики Рейха перед войной.

В-третьих, Империя всегда имеет некую Высшую Идею: нельзя продвигать Волю неизвестно куда. Причем эта идея не может быть вида «сытно жрать, ничего не делать, и чтобы никто не мешал заниматься чем в голову взбредет» — на «высшее» это не тянет. Кем-то было удачно сказано: «Империя — это любое государство, у которого есть какой-то смысл существования, помимо самоподдержания». В этом определении, впрочем, упущен очень важный момент: например, «завоевание мирового господства» — это тоже для кого-то смысл, при этом не является самоподдержанием. Моя точка зрения: Империи имманентно присуще именно что развитие. В самом широком смысле. И без замены суррогатом «караоке вместо космоса».

 

И еще один уже публиковавшийся материал, «Русские Чтения. Левые идеологии и национализм.»:

Если человеку не за что умирать — то ему незачем и жить, как сформулировал Хайнлайн.

«Левые» — это те, кто считает, что жизнь человека — любого! — является высшей ценностью. Гуманизм + релятивизм. Конечно, практика может расходиться с теорией (ни один политический режим не откажется от уничтожения своих врагов — но и это можно объяснить с гуманистических позиций теорией «меньшего зла»), но разговор ведется именно о декларируемых постулатах.

«Правые» же считают, что человек должен иметь осознанные цели в жизни, которым и следовать; при этом цели должны отвечать интересам как его лично, так и общества — в плане развития. Ценность жизни индивида находится в прямой зависимости от личных качеств и «стороны баррикад».

Идеал гуманистов-«левых» — это обыватель, стремящийся к обществу стагнации; идеал «правых» — это Воин, Мастер и Мудрец, преобразующие мир.

 

Статья «НацТех НС и демократия»:

Изучим поведение «демократических» и «авторитарных» иерархий в различных ситуациях.

1. Скорость реакции.

Кризисная ситуация с формальной точки зрения — неожиданное мощное воздействие на систему. Малое количество управляющих связей в авторитарной системе приводит к быстрой реакции на воздействие: минимум связей ведет к минимуму времени распространения сигналов в системе. Выигрыш во времени выходит двойной, время экономится на управляющих командах и на обратных связях. Необходимость учета мнений значительного количества избирателей в демократической системе ведет к запаздыванию реакции системы. Демократическая схема безнадежно проигрывает авторитарной. Человечество интуитивно осознало этот факт еще в доисторические времена: все иерархии, заточенные для обработки кризисных ситуаций, жестко авторитарны. Армия — классический пример подобной структуры.

2. Устойчивость.

Сильное воздействие выводит систему из равновесного состояния. Демократическая система ведет себя, как и полагается механизму с сильной отрицательной обратной связью: эффективно сопротивляется возмущению. Авторитарная не имеет такого запаса прочности и быстро ломается. Высокая устойчивость — хорошо или плохо? Зависит от ситуации. Способность гасить изменения может быть благом, если изменения враждебны обществу. Неспособность измениться вместе с изменениями может оказаться косностью и привести к гибели. Надо учесть, что демократия долго запрягает, но быстро ездит. Так проявляется инертность механизма со значительной отрицательной обратной связью. Убеждать избирателей может быть долго и муторно, но уж если народ раскачался… В большинстве случаев стабильность, способность компенсировать внешние воздействия и внутренние ошибки можно счесть благом. Ярким примером уязвимости авторитарного механизма к внутренним ошибкам можно считать Советский Союз, увлеченный в поток «перестроек», «ускорений» и «демократизаций». Обратная связь, могущая скомпенсировать ошибки начальства, оказалась слишком слаба.

Вывод: там, где критична высокая скорость отклика системы, оптимальнее использовать авторитарную схему. Где важнее стабильность и устойчивость, лучше работают демократические методы.

«Горизонталы» как они есть

Прежде чем заняться анализом темы, нагло применю нечестный полемический прием: покажу лицо тех, кто выступает «против вертикали». Уж очень показательны чаяния и устремления.

Вот, к примеру, характерный разговор:

«— При построении национального государства необходимость использования гибких “децентрализованных” структур на всех уровнях.

— Ну и что? Развитие самоуправления невозможно в унитарном государстве?

— Возможно, но не в такой степени, как в конфедеративном.

— А при полной анархии эта степень еще выше. И что? Это самоцель? А для меня вот целью является эволюция русской нации. Ее путь к Сверхчеловеку.»

Самоуправление не означает развала России, знаете ли. А тут эти самые «гибкие структуры» выступают именно что в роли средства, которой подменили цель. Человеческое, слишком человеческое, как говаривал великий философ... Постулируется «чем гибче, тем лучше», вплоть до развала России на некую «конфедерацию».

 

Вот еще ария из той же оперы:

«Национал-либералы исходят из базовых Европейских ценностей, отличающих нашу расу от прочих четко выраженным “инстинктом индивидуализма”, как я бы сказал.

Отсюда — наши основные стейтменты либерального толка:

• ярковыраженный антиэтатизм: Минимальная роль государства в жизни граждан (минимум чиновников, вместо ментов — институт выборных шерифов итд); минимум уравниловки, максимум частной инициативы — упор на средний класс;

• мы, русские национал-либералы, выступаем за скорейший развал постсоветской империи; При этом неевропейские национальные образования от нас отделяются (мы от них), а все русские области — получают независимый статус в составе КРР (Конфедерации Русских Республик) с последующей интеграцией в военные и экономические институты Запада (ЕС, НАТО);

• максимально расширенные гражданские свободы индивидуума (от неприкосновенности частной собственности, например, на землю — вплоть до приобретения и ношения любых видов оружия);

• принцип народного самоуправления (народной демократии) “снизу”, то есть четкий конфедерализм и антиунитаризм в управлении — горизонтальные связи предпочитаются вертикальным;

• свобода творчества, слова, совести.

Примерно так, вкратце.

Теперь, напоследок, от кого мы отмежевываемся.

1. Прежде всего, мы, Национал-Либералы, заявляем, что наш дискурс комплиментарен европейской парламентской Традиции и соответствующему ей этосу. Мы с омерзением и брезгливостью отвергаем как методы, так и идеологию бритоголовых маргиналов, специализирующихся, в основном, на грубом насилии и, как правило, выступающих за “сильное, имперское государство” (по сути азиатщину) и против базовых либеральных ценностей Европейца.

Просьба не аффилировать нас с ними. Это наши недруги. Если не сказать — враги.

2. Левые либералы в духе Валерии Новодворской — являются, в отличие от “скинхедов”, нашими оппонентами. Мы поддерживаем их приверженность правым ценностям в экономике; с ними мы готовы дискутировать в залах парламентов будущей Конфедерации Русских Республик.»

 

Ну как, понравилось? Уже даже язык не русский: «стейтементы», «аффилировать»...

Про «институт шерифов» уже писалось в статье про сепаразитизм. Что же касается «среднего класса», то тема заслуживает отдельного разбора. В рамках этой работы достаточно знать, что под «средним классом» такие вот «национал-либералы» понимают предпринимателей и проч. Им, знаете ли, государство ставит препоны в зарабатывании денег. Не будем отвлекаться от темы, но все же: средним классом по определению должно быть большинство, а не узкая прослойка.

Про скорейший развал России как цель говорится честно, без увиливания. Не менее откровенно заявляется, что полученные мелкотравчатые республики будут «интегрироваться» в ЕС, НАТО и так далее, что означает, проще говоря, полную зависимость России от Запада. Это вам не «азиатщина» в виде сильного государства, здесь первична частная собственность, в том числе — на землю. Кто русскую землю купит, тот и будет хозяйничать. А в залах парламентов будут идти дружеские дискуссии с Новодворской.

 

А вот цитата от профессора Хомякова, одного из идеологов русского сепаратизма и «горизонтальных связей»:

«Ибо в чистом виде “новая оппозиция” помимо лозунгов русского “народного национализма” в конечном итоге настроена еще и:

- на кардинальный демонтаж российской авторитарно-полицейской государственной машины;

- на развал, или, как минимум, конфедерализацию России с обязательным отделением Северного Кавказа;

- на занятие лояльной по отношению к Западу позиции, и кардинальный отказ от антизападной имперской политики, идеологии, мировоззрения, мифологии;

- на отказ от православия и возвращение к язычеству.»

Последний тезис обсуждать не будем. Замечу лишь, что при всем моем отрицательном отношении к православию и положительном к язычеству я прекрасно понимаю, что язычество сделать государственной религией в современных условиях невозможно. Более того, объединяющей нацию идеей любая религия быть не может, слишком значителен процент атеистов. Объединять должна национальная идеология.

А первые три тезиса повторяют то, что уже цитировалось: «демонтаж» России как государства, развал на кусочки, лояльность Западу.

Как говорится — без комментариев.

Против государственной вертикали

Ладно, давайте посмотрим на аргументы противников государственности. Начнем с забавного. Как пример:

«Итак, что мы увидим, если посмотрим на государство, как структуру общественного управления без “священного трепета”. Во-первых, мы увидим, что задачи, решаемые государством, неплохо решались и на догосударственном уровне.»

Интересно, это про что? Скажем, государственная задача сбора налогов в доисторические времена успешно осуществлялась в виде взятия самого сочного куска мамонтятины лично вождем пещеры Ыэуххом, вследствие чего сейчас налоговая служба тоже не нужна?

«Во-вторых, оказывается, во все времена, когда государство уже существовало, в неких регионах (в средневековой Исландии викингов, в Америке и Австралии первопроходцев в Новое время) люди великолепно обходились без государства.»

Я думаю, что, например, племена бушменов и сейчас прекрасно обходятся без государства. И что? Достойный образец для подражания?

А вот — шедевральное:

«Мы не проживем без врачей. И без тех, кто может организовать новые медицинские центры. Но обойдемся без тех, кто облепил медицину страховым рэкетом.»

Страховой рэкет — отдельный вопрос. А вот при чем тут организаторы «новых медицинских центров»? Если имеется в виду нечто элитно-модное с заоблачными ценами — так народу это безразлично. А вот нормально обеспечить те же районные поликлиники как специалистами, так и лекарствами и приборами — дело государства. Сами подумайте, а кто, кроме государства, должен это делать?

Медицина — вообще очень наглядный пример недопустимости проникновения рыночных отношений в то, что должно являться прерогативой государства.

 

В очередной раз использую «НеПутевые заметки о США» К. Симоненко. История «Почему я никогда не буду болеть в Америке» (сокращено):

«Не буду рассказывать, как и при каких обстоятельствах это получилось, но факт остается фактом — я вывихнул руку. Причем конкретно вывихнул. Причем в 7 утра. Делать нечего, подумал я, придется обращаться к местным эскулапам.

И вот мы поехали через весь город в больницу, где у меня принимали страховку. В общем, подхожу я к стойке регистратуры, помогите, говорю, люди добрые. В ответ, с неизменной улыбкой, которую я ненавижу, мне дали листов 30 различных анкет и мило попросили заполнить. У меня рука правая вывихнутая, висит плетью. Я не то, что писать, сигарету закурить не могу. А они — ничем помочь не можем, как заполните — вылечим. На мое предложение, заполнить им самим под мою диктовку, они твердо ответили, что у них такие правила. Нет, ну слава богу, там Олег был, который все это заполнил, а если бы не было? Мдя.

В общем все было заполнено, меня посадили на каталку. Хотя с ногами у меня все было ок, у меня с рукой фигово было. Завезли в маленькую комнатку, ждите, говорят. Жду. А ведь больно, вывихнутая кость пережала вены, и рука потихоньку начинает неметь. Короче, доходить я начинаю потихоньку.

Короче, к тому моменту, когда ко мне все-таки пришел врач, прошло без малого два часа. Первое, что он мне сказал, это, мол, ты парень — счастливчик — с утра вывихнул, если бы в обед — часа четыре бы ждал. Знаете, если бы я не вывихнул правую руку, я бы ему выбил челюсть. Так что еще неизвестно, кто из нас счастливчик.

Дальше меня повезли на рентген. Там здоровенный негр попытался меня заставить встать у рентген аппарата и поднять руки на уровень плеч. Мол, это утвержденная позиция для снятия рентгена. Я ему, мол, ты идиот или кто? У меня рука вывихнута, не могу я ее поднять. Он уперся: правила, говорит, такие. Позвали врача. Он, правда, тот же вопрос насчет идиота негру задал. В общем, сделали мне рентген, вкололи какую-то гадость и вправили руку. Потом положили на каталку и вывезли в коридор, где и оставили.

Но это еще не конец. Когда Олег заполнял формы, он, видимо, где-то ошибся или америкосы в силу своего тупоумия не все поняли, но страховку мою, почему-то, не засчитали и прислали мне счет на полную сумму. Угадайте, на какую. Нет, ну вы представьте просто. Мне измерили температуру, давление, вкололи обезболивающее и дернули за руку. Представили? Нет, не угадали. Еще больше. 1800 долларов. Тысячу восемьсот. В любом нашем травмпункте это делают бесплатно.

И уже, так сказать, в дополнение расскажу вам про их аптеки. В их аптеках в свободной продаже лекарств нет. Вернее, нормальных лекарств. Там есть все, кроме нормальных лекарств. Там есть 20 видов аспирина и 15 видов колдрекса, 10 видов тампаксов и 5 видов капель в глаза от пыли. Антибиотиков там нет и никогда не было. Да что там антибиотиков, там супрастина даже нет (кларитин по-ихнему). Да черт с ним, с супрастином, там даже аналог нашего бисептола и тот только по рецепту продается.

То есть схема такова: если вы даже знаете, чем лечиться, вы все равно должны идти к врачу за рецептом. Визит к врачу, естественно, платный. Врач вам выписывает рецепт на 5-6 таблеток. Кончатся, говорит, придете еще. У меня так и было. Я за три дня 6 таблеток выпью и опять к врачу, мол, выпишите еще. Тот с удовольствием выписывает еще на три дня. Каждый визит платный. И врачам хорошо, и аптекам.

А вы еще попробуйте доказать врачу, что вам эти таблетки нужны! У меня гайморит был страшенный. А мне в течение двух визитов врач говорила, что это у меня аллергия. На третий раз я ей возразил, что, мол, не может быть аллергии, когда гной идет. Я ее буквально попросил диплом показать о врачебном образовании или выписать мне, наконец-то, антибиотики. Выписала. Дура. Я из-за нее месяц мучался с ее аллергией. Антибиотики на третий день все симптомы сняли.

Нет, в Америке болеть — это страшно: залечат, причем до смерти.»

 

Сравню с собственным опытом: проходил весной медкомиссию для получения водительского удостоверения. Как всегда — здоровенная очередь на флюорографию. Несколько часов, стульев не хватает, и прочие прелести стандартной поликлиники. Бюрократия в чистом виде: вот в самом деле, какое отношение это имеет к вождению автомобиля? Проверка зрения или там посещение психиатра — понятно, а тут — мерзкий тоталитаризм и угнетение свободы уклоняться по профилактики.

Так вот, мне позвонили домой, и предупредили, что на снимке есть что-то подозрительное. Я тогда свалился с температурой, и пришел на следующей неделе. Сразу же был отправлен уже на рентген, который и показал, что у меня внутри все в порядке. Но эскулапы отстали только тогда, когда я рассказал, что неделю провалялся с температурой и очень неприятным кашлем — то есть, стало понятно, почему флюорография могла показать какое-то затемнение.

И, понятно, все это было бесплатно.

Ну и как по-вашему, медицина должна быть государственно-тоталитарной или нет?

 

Некогда, еще в середине прошлого века в Штатах было проведено исследование, если не ошибаюсь, то даже нобелевским лауреатом по экономике, официальным «рыночником», сами понимаете. Вывод: рынок в медицину вводить нельзя по сразу нескольким причинам.

Во-первых, одним из необходимых условий работы рынка является полная информированность сторон об условиях сделки. В случае медицины пропасть в знаниях между больным и медиком так катастрофически велика, что «покупатель» услуги никак не сможет предотвратить любую манипуляцию «продавца»

Во-вторых, болезни сами по себе так непредсказуемы и обращение к медикам настолько в целом неравномерно, что ни о каком разумном «рынке» говорить в случае единичных размазанных во времени групп «покупок» не приходится.

Тем не менее «рынок» в американскую медицину был введен, а сейчас это происходит и у нас. Отличный текст от Л.Кравецкого:

Чем платная медицина отличается от бесплатной

Тем, что одна платная, а другая — бесплатная. Все, кажется, очевидно. Однако нет, стоит привести эту вроде бы понятную мысль, сразу же материализуются апологеты Невидимой Руки Свободного Рынка и сообщают, что бесплатная медицина на самом деле тоже платная, только оплачивается из налогов. И что платная — куда как более справедливая, поскольку нет принудиловки и каждый сам выбирает, кому и за что платить.

Теперь очевидной кажется совсем другая мысль. Но и ее очевидность весьма обманчива. В идеальном случае — да, все нормально. Здоровый человек никому не платит, что совершенно справедливо, заболевший платит за конкретные услуги, что тоже совершенно справедливо. И чего, спрашивается, во всем мире все упорно желают, чтобы медицина была бесплатной? А потому что есть нюансы. Причем нюансы нехилых масштабов.

Если у человека насморк, то он, наверно, может выложить пятьсот рублей за прием у терапевта. Тем более, не каждый же день у человека насморк. Но люди, мерзавцы такие, временами болеют болезнями похлеще. А за лечение чего похлеще 10000 условных единиц большинство выложить не в состоянии. То есть, свободная рыночная медицина доступна в полном смысле этого слова только горстке мега-эффективных менеджеров. И только они в случае чего останутся в живых. Беда в том, что в живых остаться хотят абсолютно все. И тут-то бесплатная медицина и раскрывает свое преимущество: лечат всех нуждающихся. А оплачивается это налогоплательщиками. Несправедливо? Зачем здоровым оплачивать лечение больных? Что за бред? А затем, что переход здорового в больного иногда осуществляется за считанные секунды. И гарантия того, что через секунду тебе все равно будут спасать жизнь, не взирая, что именно в этот момент у тебя нет на руках 10000 условных единиц, оказывается благом, с легкостью перевешивающим мнимую несправедливость бесплатной медицины.

Некоторые апологеты из первого абзаца на этом месте растеряются и заклеймят советский тоталитаризм, поскольку сказать им больше нечего. Некоторые — из числа социал-дарвинистов — скажут, что так и надо, пусть всякие неэффективные повымрут, тогда останутся только эффективные, которые будут жить в роскоши и блаженстве. Однако относительно вменяемые апологеты, понимающие, что эффективный менеджер без неэффективного сантехника быстро тонет в гуано, будут искать возможность для иного маневра. Таковым маневром будет концепция страхования.

Ее смысл в том, что люди платят понемногу и постоянно, но если припрет, то им дадут много и сразу. Не на руки, конечно, а целевым образом — на оплату лечения. При внедрении такой концепции риск дать дуба, если денег в нужный момент не окажется, существенно снижается. На этом моменте вменяемые апологеты радостно потрут руки и не менее радостно объявят о тождественности бесплатной медицины и платной со страхованием.

Вот еще одна очевидная мысль перед нами. Тут сомнений ведь вообще быть не может, страхование решило проблему. И оставило свободу.

Для начала количество денег у страховой компании явно ограничено. Как только они подойдут к концу (на деле — гораздо раньше), никто из заболевших денег на лечение не получит. При бесплатной же медицине ограничением является только количество больниц и количество врачей, а деньги перекинут из других отраслей. Можно, конечно, предположить, что страховые компании будут страховаться у более крупных, но по сравнению с возможностями государства их возможности все равно будут несоизмеримо меньшими. Кроме того, каждая страховка имеет лимит — максимальное покрытие. Вышел за пределы лимита, и до свидания.

Но это еще только начало. Бесплатная медицина отличается от платной еще и своей целевой установкой. В бесплатной она — делать людей здоровыми, в платной — получать прибыль. Это отличие настолько принципиально, что рождает целый ряд «суботличий».

Первое из которых обуславливается желанием каждого владельца поликлиники иметь деньги со своего предприятия. Таковое желание присутствует и у владельца страховой компании, производителя лекарств и вообще у каждого владельца каждого звена «медицинской цепочки». С кого же они эти деньги будут получать? Правильно, с пациентов. То есть, при бесплатной медицине пациент оплачивает (через страховую компанию «Государство», если угодно) только себестоимость лечения. Которая складывается ровно из зарплат всех в нем задействованных (включая строителей больницы, слесарей и т. п.). При платной — вдобавок оплачивается и прибыль всех включенных в цепочку владельцев. Отличия в цене лечения радикальные (не говоря уже о том, что в бесплатной медицине на лечение могут быть еще и дотации, деньги для которых будут получены, например, из дополнительных доходов с продажи предметов роскоши). А чего такого дают все эти господа, что все им обязаны отдавать часть своего труда, выраженную в деньгах?

Наверное, они обеспечивают своим гениальным руководством высочайшее качество лечения, недостижимое при государственной медицине. А за это не грех и заплатить. Но, увы, нацеленность на получение прибыли приводит к тому, что качественно лечить как раз не выгодно. Вылечить больного — все равно, что убить курицу, несущую золотые яйца. Поэтому платной медицине надо как максимум создавать видимость качественного лечения. Но не долечивать ни в коем случае или даже вообще лечить от болезни, которой у пациента нет. Больной должен ходить ко врачу постоянно. Ровно так же выгодно лечить как можно дольше — пациент ведь платит за каждый визит ко врачу и каждый день, проведенный в больнице. В бесплатной же медицине это системой не мотивируется. Врач может к лечению подходить наплевательски, но лечить как можно дольше ему не нужно. Наоборот, выгоднее вылечить побыстрее и окончательно, чтобы работы стало поменьше и можно было бы гонять чаи в кабинете.

Тут у апологетов включается вера в Благостность Невидимой Руки Свободного Рынка, и они заявляют, что все само собой выправится, ибо те, кто будет лечить плохо, прогорят, а те, кто будет очень много загребать в свой карман, останутся без пациентов, поскольку их конкуренты перетянут больных более низкими ценами. В идеальном вакууме, для которого написана рыночная теория, возможно так и было бы. Но в реальности для реализации всего этого необходим избыток предложения над спросом. А взяться ему неоткуда. Владелец не будет нанимать слишком много врачей и не будет строить избыточного количества палат в больницах. Ушедшие к другому пациенты — это косвенно недополученная им прибыль, а пустые места в больнице и незанятые врачи — прямой убыток. Второе, как легко догадаться, куда неприятнее для владельца, чем первое. Поэтому конкуренция реально будет у пациентов за место, а не у фирм за пациентов.

Второй аспект — снижение цен на лечение. О снижении цен при рынке пишут все учебники, вещают пропагандисты и вообще каждая собака знает. Но цены почему-то не снижаются. Ни на что, кроме электроники. Да и там они снижаются вовсе не по причине конкуренции, а потому, что только таким образом можно продавать компьютеры и пылесосы тем, у кого они уже есть и нормально работают. В других же областях цены упорно растут. И это закономерно: выгоднее продавать меньше задорого, а не бороться за клиента снижением цен. Вот все так и делают. Кризис перепроизводства не случайно возможен только при капитализме.

Логично ведь, что себе в убыток владелец поликлиники ее держать не будет. Да и прибыль три рубля в месяц его тоже не устроит. Цена не снизится.

И качество тоже не возрастет. Качество лечения может возрасти только по двум причинам: нерыночный контроль над медициной и насаждение соответствующего воспитания. И то и другое в концепцию Невидимой Руки не входит. Поддельными лекарствами выгодно торговать даже при постоянном контроле отрасли со стороны государства, чего уж тут говорить про свободный рынок?

Ведь тут как. Утверждается, что пациент сам выберет хорошую больницу, что сделает существование плохих невозможным. Стоит задать вопрос: а чего бы покупателю самому не выбрать хорошую водку вместо поддельной? Проблема в том, что поддельность заметна только после открытия бутылки, причем, зачастую и этого недостаточно. Каждый человек не в состоянии быть специалистом во всех областях. Мало кто сумеет вовремя понять, что его лечат плохо. Даже если кто-то и поймет — что толку? Один клиент ушел, так другой придет. Прибыль от разницы между себестоимостью подделки и ценой ее продажи такие мелочи покрывает. А в крупном городе клиенты не переведутся. В деревне на сто человек все, конечно, будут знать, что вон там лечат плохо, да только выбора у них не будет, поскольку даже одна больница в таком месте — чудо. При капитализме.

То есть, чисто экономическим путем качество лечения улучшить нельзя. Поэтому на Западе к его улучшению идут длинной, но хотя бы реальной, дорогой — через суды, вынуждение государства ужесточать контроль над медициной и прочий тоталитаризм. Но если так, особенно при учете остальных аспектов — завышенной во имя прибыли собственников цены на лечение, слабостью к экстремальным ситуациям и внутренней мотивацией на культивирование болезней, — то зачем платная медицина нужна вообще? Точнее даже так: кому она вообще нужна? Вот тут, наконец, ответ действительно очевиден: собственникам лечебных учреждений. Им от платной медицины действительно хорошо, а остальным — плохо.

Эта жуткая бюрократия

Думаю, на примере медицины очень хорошо видно, что бюрократия может приносить пользу — если применять ее разумно.

Но рассмотрим аргументацию «против бюрократии», которую апологеты «горизонтальных связей» однозначно хотят уничтожить.
Все тот же Хомяков:

«В дословном переводе “бюрократия” означает “власть стола”. Тенденции к бюрократизации управления возникли до появления научного менеджмента. Однако в рамках последнего были формализованы М. Вебером.

Согласно Веберу, который, кстати, не считал бюрократию пороком, бюрократическое управление опирается на:

- ясно обозначенные цели;

- разделение труда по функциональному признаку;

- формализацию прав и обязанностей;

- использование власти должности;

- отделение управляющих от собственности;

- иерархическое построение системы управления;

- наличие центрального офиса управления;

- ответственность каждого руководителя только перед вышестоящими уровнями;

- построение отношений как отношений между должностями, а не личностями;

- подбор кадров по формальным признакам;

- поощрение сотрудников за добросовестность.

Принципы бюрократического управления Вебера можно упростить, сгруппировав их, сведя некоторые к общему знаменателю и выделив главные.

В таком виде они могут быть представлены как:

- строго иерархическое построение управления с отчетностью только перед вышестоящими;

- максимальная формализация управления;

- исключение личного фактора.

Уже в самом начале появления научного менеджмента его теоретики и практики стали обращать внимание на перспективность активизации человеческого потенциала.

Что, как следует из современной теории и практики научного менеджмента, является весьма перспективным и с производственной и с экономической точек зрения (не говоря уже о социально-политических моментах). Кстати, именно активизацией человеческого фактора и объясняется т.н. “японское экономическое чудо”.

Очевидно, что бюрократическое управление, не скрывая, ставит целью как раз уменьшение роли человеческого фактора.

Помимо этого, формализация управления позволяет более оперативно, при прочих равных, действовать в стандартных ситуациях. Но принципиально не способно справляться с ситуациями уникального выбора, для которых не существует прецедентов, а, следовательно, не может существовать правил.

Таким образом, в результате процесса бюрократизации:

- падает оперативность управления в стандартных ситуациях;

- совершенно неадекватно управление в ситуациях уникального выбора;

- совершенно не используется творческий потенциал работников;

- в связи с ростом аппарата и расходов на него, при одновременном снижении качества управления, катастрофически падает экономическая эффективность управления.

Заметим, кстати, что не корректно говорить о любом управленце, как о бюрократе. Бюрократ это участник управленческой структуры, базирующейся на иерархичности, предельной формализации и теоретически обоснованном бездушии (отрицании роли человеческого фактора и творческого подхода). Причем участник такой структуры, помимо всего прочего, заинтересованный в ее сохранении и не желающий признавать паразитарный характер своей деятельности.»

 

Давайте посмотрим, что же такого страшного есть в бюрократии как явлении. Не в бюрократах, о которых еще в советские времена писали в журнале «Крокодил», а в самой бюрократии per se.

Ясно обозначенные цели вряд ли могут считаться недостатком, не так ли?

Разделение труда по функциональному признаку — а, простите, как еще? Вариант, когда каждый «и швец, и жнец, и на дуде игрец» возможен, но КПД у него будет явно ниже. Другой вопрос, что не надо доводить специализацию до маразма, когда один знает, как ставить клизму, а другой знает, куда.

Формализация прав и обязанностей — конечно, жуткая вещь. Особенно обязанностей. Ведь понятно же, что в случае чего должно быть право заявить, что-де в обязанности не входит и ничего не знаю.

Использование власти должности — а, простите, как вы вообще управлять предлагаете? На личном авторитете может управляться небольшая артель. А когда надо принимать решения на уровне страны? Конечно, исключения есть: Сталин, Гитлер. Но сторонники «горизонтальных связей» как раз против такого личного авторитета.

Отделение управляющих от собственности — тема отдельного разговора. Совсем в двух словах: а что в этом, простите, «эдакого»? В СССР так именно и было, а сейчас как раз везде эффективные собственники™. Сравните уровень жизни (желательно за МКАДом) тогда и сейчас.

Конечно, бюрократизация в советские времена была еще та. Однако нельзя забывать, что бизнесмен ориентирован не на создание чего-то, а на получение прибыли. Это — принципиальное отличие (вспоминаем слова Маркса о процентах — тут он был прав).

Не-паразитом является адекватный управленец. Глупо предполагать, что-де любой рабочий может делать все самостоятельно и что из этого может получиться что-то путное — большие (и даже не очень) проекты необходимо координировать. Но это именно что «есть проект, который направлен на производство того-то и того-то, и нужен управляющий», а не «управляющий что хочет, то воротит, получая прибыль».

При этом грамотный управленец вполне может цениться и получать достаточно большие деньги — но при условии, что он обеспечивает решение соответствующей производственной задачи (при этом его зарплата вовсе не обязательно должна зависеть от процента прибыли — см., скажем, автобаны при Гитлере: важная задача, и не коммерческая). А вот стремление к прибыли как к самоцели — убивает развитие и науки, и социального прогресса... Да и вообще приводит к деградации.

Ладно, что там дальше? Иерархическое построение системы управления. А как, опять же, иначе? Управление — оно по определению иерархическое.

Наличие центрального офиса управления обсуждать не будем. Я, честно говоря, не понял, при чем тут это...

Ответственность каждого руководителя только перед вышестоящими уровнями — казалось бы, претензия по делу. Но представьте себе обратную картину: директор завода отчитывается перед рабочими. Представили? У меня как-то не получается. Вот обязанности свои (зарплату платить, соцпакет обеспечивать, условия труда организовывать) он должен, а вот докладывать слесарям проблемы взаимодействия завода с инфраструктурой отрасли, поставщиками, заказчиками и так далее — как-то странно выглядит.

Заодно обратите внимание на то, что в СССР были разные «вертикали», и по некоторым из них директора вполне могли нести ответственность — скажем, по партийной линии. Сейчас же такая возможность упразднена в принципе.

Построение отношений как отношений между должностями, а не личностями — логично. Конечно, личный фактор важен, тем не менее структуру составляют именно должности. Скажем, нужен слесарь или там программист — и, конечно, будет очень здорово, если на этом месте окажется замечательная личность, но в крайнем случае может быть и непонятно кто, если он прошел подбор кадров по формальным признакам — то есть может выполнять требуемую работу.

Ну и, надеюсь, поощрение сотрудников за добросовестность ни у кого возражений не вызывает? Правда, не пойму, при чем тут именно бюрократия.

 

Гм... Как-то не страшно получилось.

А все дело в том, что апологеты «горизонтальных связей», требующие запретить «вертикаль», исходят из нехитрой стратегии: «вертикали» приписывается наихудший вариант событий, а «горизонтали» — наилучший. Достаточно эффективный пример демагогии, поскольку каждый сталкивался в своей жизни с недостатками бюрократии, а вот «горизонтальные связи» выступают в роли либо «золотого века», либо «прекрасного будущего».

Вот, например, такое рассуждение: «Исчерпание возможностей бюрократического управления сказывается неожиданным образом в следующей ситуации. Всем известна т.н. “итальянская забастовка”. Это когда бастующие строго выполняют все инструкции, и при этом оказывается, что работа невозможна. В принципе итальянская забастовка теоретически возможна в современных условиях везде.

Блокирование всего производства и общественной жизни не происходит только из-за того, что существует негласный общественный договор в интересах дела правила нарушать. Но бюрократия неспособна в принципе сделать нарушение правил нормой.

В этой ситуации само общество инициирует бюрократию на нарушение правил с помощью коррупции и признание этого механизма морально оправданным.

Ибо без коррупции бюрократически управляемое общество просто перестало бы функционировать. Все превратилось бы в одну непрекращающуюся итальянскую забастовку.

В рамках менеджмента это может быть достигнуто только последовательным вытеснением жестких иерархических организационных структур гибкими.»

«...согласно этому выводу борьба с коррупцией возможна только на путях устранения линейных схем управления и бюрократии. Не будет их, не будет и коррупции.»

Интересно, из чего это следует?! Коррупция уже не просто заявлена имманентным свойством бюрократических структур, но уже и свойственна только им. Достаточно не быть бюрократом, чтобы автоматом быть неподкупным.

 

«При этом управляемость отнюдь не будет нарушена. Просто бюрократизированные линейные структуры будут заменены структурами гибкими. В том числе и в государственном и региональном управлении, а не только в экономике.»

Особенно хотелось бы увидеть план перевода на гибкие структуры, скажем, ракетных войск стратегического назначения. Или хотя бы экипажа подводной лодки.

И не надо забывать, что отчетность — на то и отчетность, чтобы предоставляться начальству; управление, которое не формализовано, называется произволом; а личный фактор исключается для снижения злоупотреблений. И не надо забывать, что бюрократия — это не абсолют. Вот, скажем, из статьи С. Лескова «Как Россия перехаритонила Америку» о главном конструкторе советского ядерного оружия Юлии Харитоне:

«Hаконец, Сталин, который понимал, что кадры решают все, снимает с поста руководителя атомного проекта Молотова и назначает Берию. О его роли в создании советского атомного оружия все ученые, Харитон в том числе, отзывались очень высоко: отличный для тоталитарной системы администратор. Когда по примеру генетики намечалось избиение чуждой марксизму квантовой физики, Харитон пожаловался Берии, что это затрудняет работу над оружием. Берия вспыхнул: “Мы не позволим засранцам мешать вашей работе!”. Неоднократно Харитон добивался у Берии "прощения" идеологически проштрафившихся физиков.»

«Харитон застал иную эпоху. Он написал жесткое письмо Горбачеву: ради сохранения мира нельзя “рушить ядерный архипелаг”. “Что изменилось? — говорил он. — Раньше генеральный секретарь звонил мне раз в месяц, секретарь по обороне — раз в неделю, заведующий оборонным отделом — каждый день. Не обязательно по работе — просто здоровьем интересовались, спрашивали, не нужно ли помочь. А вот приезжал Ельцин. Сказал, что мы нужны России. Но деньги должны сами зарабатывать”.»

Обратите внимание — звонили те самые бюрократы, причем не обязательно по работе. Так может, все же дело в конкретных людях, а не в самой системе управления?

 

«Уже в самом начале появления научного менеджмента его теоретики и практики стали обращать внимание на перспективность активизации человеческого потенциала.

Что, как следует из современной теории и практики научного менеджмента, является весьма перспективным и с производственной и с экономической точек зрения (не говоря уже о социально-политических моментах). Кстати, именно активизацией человеческого фактора и объясняется т.н. “японское экономическое чудо”.»

Очень рекомендую ознакомиться с человеческим фактором в Японии — на каких принципах там строятся отношения работник/компания и т.д. Кстати, вот цитата по теме (не по Японии, а в общем):

«В современном мире существуют несколько стержневых культур — европейская, американская, арабская и т.д. ... И недаром многие авторитетные авторы указывают на то, что стремительный послевоенный взлет Японии был во многом обусловлен созданием собственной системы “выявления талантов” и запрещением использования ряда американских тестов. ... Да, сегодня в Японии рабочие снова поют гимн фирмы, а менеджеры по персоналу в США вновь делают ставку на индивидуализм янки. Специалисты по обе стороны океана приходят к выводу, что опора на национальный менталитет экономически несравненно выгоднее, чем единообразный подход и унификация методов и способов кадровой работы. ... Как известно, попытки насадить на американскую землю японские модели управления кончились ничем. Американец не остается по собственной инициативе работать сверхурочно просто потому, что он — американец. У него этого нет в крови. Возвращаясь к России — сколько было попыток у наших руководителей заставить работников делать фиксированные перерывы, а не вольные перекуры. Заставить, наверное, можно (не знаю, не видел, чтобы это удавалось), но зачем? Консультируя одно из предприятий, эксперты наблюдали, как токарь “золотые руки” делал перекуры, когда вздумается, а рядом работал педант-немец, взиравший на него с ужасом. Итог: в конце дня “наш” с перекурами сделал больше, чем дисциплинированный “не наш”. Столь же неэффективными оказались попытки, напр., оптимизации структуры отечественных предприятий только на основе западных схем.»

Русским не нужна «современная теория и практика научного менеджмента». Нам нужны те методы управления, которые работают у нас наиболее эффективно. И, чтобы управлять страной размером с Россию, без бюрократии не обойтись, как не трудно догадаться.

 

Да, конечно, бюрократия не очень хорошо подходит для разрешения нестандартных ситуаций, но они ведь на то и нестандартные, в конце концов. А вот в нормальных условиях, когда все должно функционировать как положено, излишнее «творчество» может быть и не полезно. Мягко говоря.

В стандартной ситуации, если подумать, вообще управление как таковое не требуется: на то ситуация и стандартная, что управлять не надо — все делается как всегда. А вот в случае форс-мажора, в т.ч. «уникального выбора», бюрократ, конечно, малопригоден. Но при этом не учитывается — сознательно или действительно не понимают, решайте сами — то, что бюрократ, действующий «по Уставу», минимизирует потери и проч. Недаром говорится, что воинские Уставы написаны кровью. Если на место бюрократа поставить какого-нибудь интеллигента, желающего проявить креативность и прочее творчество, то...

Да, в этом случае есть вероятность того, что будет пропущена некая гениальная разработка. Но этот прискорбный вариант ненавязчиво так, по умолчанию, подразумевает следующее: ситуация известна только тем, кто пальцем не пошевельнет, если не обязан; никто не подаст заявление выше по инстанции — в т.ч. и содержащее жалобу на «зажим на местах»; никто из ознакомившихся в принципе не способен рискнуть протолкнуть новое, но выгодное дело (и получить кучу бонусов в случае выигрыша) и т.д. Проще говоря, сторонники «горизонтальных связей» настаивают, что все, занимающие бюрократические должности, являются бюрократами, можно сказать, архетипическими, и никак иначе — без вариантов. Что, мягко говоря, натянуто.

К тому же ненавязчиво (как всегда) игнорируется то, что при любой структуре управления в случае форс-мажора важен человеческий фактор как таковой — именно по отношению к руководителю. И не имеет значения входит он формально в бюрократическую структуру или в какую-либо еще. В любом случае вопрос в том, чтобы в нужный момент взять на себя ответственность. Т.е. нужны грамотные управленцы — в любой структуре.

Дискурс «против государства»

В последнее время все чаще и чаще встречается дискурс «против государства». Обратите внимание — не против коррупции, не против явной антирусской направленности правительства, не против законов, которые становятся все чудесатее и чудесатее, и по которым скоро назвать себя русским будет означать получение статьи за экстремизм. А именно против «вертикали государства» вообще.

Маскируется это вполне справедливыми претензиями к политической действительности, например: «Государство давно превратилось в собственность чиновной и политической иерархии. И сейчас несет в основном функции кормушки для агрессивных ничтожеств, которые вне государственных институтов просто бы пропали». Верный тезис, но речь-то идет про современных политиков, которые произошли от советской номенклатуры, а не о государстве per se. Правительства бывают не только компрадорские, если кто не в курсе.

Но, если бы речь шла только об эРэФии, тезис хотя бы был как-то понятен. Но дискурс обобщается: «Российскому обывателю последний тезис, думается, очевиден. Хотя данная тенденция отнюдь не только российская. Просто на Западе, государство наиболее ограничено в произволе, и поэтому там эти негативные тенденции максимально подавлены». Мотивы «Ах, этот Благословенный Запад», очень характерные для либералов, трогать сейчас не будем. В контексте важно, что речь идет не о произволе чиновников в РФ, а именно о государстве как таковом. Рассуждения приблизительно такие:

«Как отвечает государство на любой вызов?

Оно усиливает давление на народ. Заставляет его работать больше, а потреблять меньше. При этом по возможности в неприкосновенности остаются привилегии “людей государевых”. Именно поэтому неравенство, обусловленное государственной иерархией так велико, так несправедливо и так не функционально. Ибо оправдано более высокое потребление тех, кто “вытаскивает” любое дело. Но бессмысленно сверхвысокое потребление паразитов, взгромоздившихся наверх, и только и делающих, что мешающих жить остальным.»

Тут, конечно, можно написать целую монографию на тему «что идет от института государства, а что — от конкретных реализаций». Прямо с Платона начать – и страниц так на пятьсот… Но нет смысла. Умным — и так все ясно, а те, кто попадутся на такую агитку, толстые книжки не читают. Им бы попроще, с картинками. Ладно, вот вам картинка: думаю, никто не будет спорить, что СССР и Рейх были самыми тоталитарными государствами с начала XX-го века, продемонстрировавшими невиданные темпы развития. Ну и как — Сталин и Гитлер отличались «более высоким потреблением»? Наглядно, не так ли?

Обратите внимание на проходное упоминание «высокого потребления». Некоторые даже не могут представить, что кто-либо может нести такой громадный груз ответственности просто потому, что он понимает это своим Долгом, а не для того, чтобы урвать кусманчик посмачнее. Именно поэтому подобные рассуждения неизбежно заканчиваются призывами не навести порядок среди чинуш, а чаяниями вида «давайте разгоним всех государственников, и отдадим все бразды Эффективным Собственникам». Это, камрады, называется «либерастия».

В государстве размером с Россию невозможно справиться с управлением без сильной вертикали власти. Именно поэтому, кстати, Россию хотят разделить на кусочки — по частям ее и есть легче.

Что только не пишут фанаты «горизонтальных структур»…

Вот, например, тезис: «Линейные жесткие иерархические структуры потеряли свои конкурентные преимущества уже во второй половине ХХ века». А китайцам об этом сообщить, видимо, просто забыли.

Или вот: «ошибется тот, кто посчитает гибкие структуры порождением ХХ века. Эти структуры существовали веками в производстве и народной обороне. В артелях, у поморов, у казаков, у фермеров ЮАР, 30-тысячная армия которых 2 года успешно сопротивлялась 240-тысячной армии англичан в англо-бурской войне». С большим удивлением узнал, что у казаков и у буров в армии не было «вертикали». Видимо, приказы по армии издавались путем всеобщего и открытого голосования.

Ладно, пошутили — и хватит. Поговорим серьезнее.

Френсис Фукуяма — певец горизонтали

Американец японского происхождения Френсис Фукуяма получил широкую известность после написания книги «Конец истории», концепция которой, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. Упрощенно: Фукуяма идеализирует принципы либеральной демократии и свободного рынка и не видит возможностей их развития и улучшения, вследствие чего и заявляет — все, приехали, американская система ценностей самая ценная, и думать больше не о чем. Надо всем причинять добро и насаждать Самую Правильную Систему Ценностей.

«Первой решительно разгромленной азиатской альтернативой либерализму был фашизм, представленный имперской Японией. Подобно его германскому варианту, он был уничтожен силой американского оружия; победоносные Соединенные Штаты и навязали Японии либеральную демократию. Еще важнее — вклад Японии в мировую историю. Следуя по стопам Соединенных Штатов, она пришла к истинно универсальной культуре потребления — этому и символу, и фундаменту общечеловеческого государства.»

Как видите, опять во главе угла стоит «культура потребления», косвенно заявленная общечеловеческой ценностью.

 

Второй работой, которая вызвала широкий резонанс, стала книга «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию». Давайте вкратце с ней ознакомимся.

«Ведь богатое и сложно устроенное гражданское общество вовсе не является неизбежным следствием передового промышленного развития, — напротив. Как мы увидим в следующих главах, Япония, Германия и США стали ведущими индустриальными державами во многом благодаря тому, что имели здоровую опору в виде социального капитала и социализированности, а не наоборот. Между тем нынешней тенденцией либеральных обществ, например тех же Соединенных Штатов, становятся индивидуализм и потенциально губительная социальная раздробленность. В Америке, как уже отмечалось, многое свидетельствует о том, что роль доверия и тех навыков общественной жизни, которые в свое время привели страну к положению великой индустриальной державы, за последние полвека значительно понизилась. Некоторые примеры, приведенные во второй части книги, должны были послужить предупреждением о том, что имеющийся в обществе социальный капитал в ходе истории может быть растрачен. Так, сложной системе процветавшего когда-то во Франции гражданского общества в определенный момент был нанесен непоправимый урон, и произошло это вследствие чрезмерной централизации государственного управления.»

«То, что житель США все чаще узнает в этом описании характеристику окружающей его ситуации в бизнесе, — лишь один из показателей растущего в американском обществе недоверия. Более того, к некоторым областям американской экономической жизни это описание подошло бы еще больше. Причина, по которой — как недавно обнаружили американцы — Пентагону в 1980-е годы приходилось платить по 300 долл. за один молоток и 800 — за одно сиденье для унитаза, в конечном итоге может быть объяснена как раз отсутствием доверия в системе оборонных подрядов. Оборонные подряды — это уникальная область экономической деятельности, в силу хотя бы того факта, что многие комплексы вооружения являются штучным продуктом. Поскольку в оборонной промышленности выбор между ними невелик, цена на них устанавливается не столько в рыночном, сколько в аукционном порядке. Естественно, что эта система чревата возможностью для манипуляций и даже махинаций со стороны либо подрядчиков, либо представителей правительства, составляющих контракт. Один из способов обойти проблему — это избавиться от волокиты и довериться в области контрактов опыту ответственных чиновников Пентагона, то есть быть готовым расплачиваться за нормальное ведение дел перспективой время от времени случающихся скандалов и ошибочных решений. Некоторые приоритетные вооружения, надо сказать, были действительно успешно разработаны в рамках этой модели. Однако обычные контракты на поставку заключаются с предпосылкой отсутствия доверия в системе: подрядчики будут по возможности стремиться нажиться на налогоплательщике, а представители правительства, наделенные абсолютной свободой действий в отношениях с ними, будут стремиться этой свободой злоупотреблять. Соответственно, размер оплаты должен оговариваться в огромном количестве документов, проверка и перепроверка которых требует и от подрядчиков, и от министерства держать под рукой дорогостоящий штат аудиторов. Все это обрекает систему госзаказа на гигантские дополнительные операционные издержки, и главным образом именно поэтому оборонные поставки отличаются такой дороговизной.»

А вот тут уже начинается интересное. Да, согласен — социализированность общества очень важна. И КПД чего угодно (кроме воровства и т.д.) в таком обществе куда выше, чем в том, где человек человеку — эффективный собственник. Но вот что интересно: Фукуяма исключил из списка СССР, который вполне себе являлся ведущей индустриальной державой в свое время. С другой стороны, он сам отмечает, что США имели некогда здоровую опору в виде социального капитала, а сейчас тенденцией становятся индивидуализм и потенциально губительная социальная раздробленность. Но позвольте — ведущей индустриальной державой США стали как раз после Великой Отечественной, поднявшись на торговле во время войны. А до этого была так называемая Великая Депрессия, при которой были даже трудовые армии практически по Троцкому. И выходить из экономического кризиса пришлось, что показательно, отнюдь не рыночными, а вполне себе государственно-авторитарными методами. После войны же в США как раз поперла либерастия, годков эдак уже с 50-х… Что-то не состыкуется, не так ли?

Дело в том, что Фукуяма делает достаточно незаметную подмену — вполне возможно, не замечая ее сам. Социализация общества очень полезна, но общество должно иметь некую Идею, во имя которой и происходит сплочение граждан (см. мою статью «К вопросу об Империи»). Такие Идеи (не буду сейчас затрагивать их правильность) были и в Советском Союзе, и в Рейхе. В США такой Идеи как-то не было — и нет до сих пор («стать круче всех» — это стремление, а не Идея). Восток (Япония) — дело тонкое, и обсуждать его сейчас не будем (но посмотрите на жизнь современных японцев повнимательнее, прежде чем петь дифирамбы).

Резкий подъем индустрии произошел именно в социалистических странах, а не просто «социализированных». Конечно, одно связано с другим: социализация происходит гораздо проще, если в обществе НЕ является главное мотивацией стремление к прибыли, которое противоречит социальным горизонтальным связям по сути. Максимализация прибыли — это всегда «подняться за счет других», а вовсе не «подняться вместе». Более того — честный бизнесмен, особенно заботящийся о своих рабочих сверх минимально необходимого и так далее, находится в заведомо проигрышном положении по сравнению с «акулами капитализма», которые могут использовать все те же методы, но еще и те, которые честный использовать не будет.

Вот смотрите, Фукуяма сам пишет: «размер оплаты должен оговариваться в огромном количестве документов, проверка и перепроверка которых требует и от подрядчиков, и от министерства держать под рукой дорогостоящий штат аудиторов». И при этом — молотки по 300 баксов. Что это значит? Очень просто: в явном или неявном виде все эти аудиторы и прочие перепроверяльщики одобряют такой распил госбюджета.

Является ли это недостатком именно государства как такового, с «вертикалью власти»? Нет, не является. В таких сделках участвуют и вполне «горизонтальные» бизнесмены — кто-то ведь продает по такой цене! А представьте подобную ситуацию при Сталине? У меня как-то не получается.

Все просто: если общество считает ценностью получение прибыли, то такие вот интересные сделки оно не осуждает, а втихаря завидует и цокает языком. Прекратить же этот открытый грабеж очень просто: надо, чтобы ценностью являлась польза для общества. Тогда первый же аудитор вскроет махинацию — с понятными последствиями для участников.

 

«Существует и другая причина, по которой общества с высокой степенью солидарности и разделяющие одни и те же моральные ценности оказываются более эффективны в экономическом отношении, чем общества индивидуалистические, которым приходится сталкиваться с известной проблемой “безбилетника”. Многие организации производят то, что экономисты называют “общественными благами”, — то есть блага, которыми пользуются все члены организации, независимо от того, сколько усилий каждый из них вложил в их производство. Обороноспособность страны и общественная безопасность являются классическими примерами благ, которые обеспечиваются государством и достаются гражданам просто в силу их гражданства. Организации меньшего масштаба тоже производят блага, которые являются общественными по отношению к их членам. Например, когда профсоюз ведет переговоры о повышении заработной платы, это выгодно для всех его членов, независимо от того, насколько активен каждый из них, и даже независимо от того, уплатил ли он свои взносы.

Как отметил экономист Манкур Олсон, все организации, производящие такого рода общественные блага, страдают от собственной же внутренней логики: чем крупнее они становятся, тем больше вероятность того, что их члены будут стремиться стать “безбилетниками”. “Безбилетник” получает выгоду от благ, производимых организацией, но сам в их производство свой личный вклад не вносит. В очень маленькой группе, вроде партнерства, состоящего из полудюжины юристов или бухгалтеров, проблема “безбилетника” практически не возникает. Если кто-то один попытается увильнуть от выполнения своих обязанностей, коллеги немедленно вынесут ему предостережение, и к тому же обычно его бездействие будет более заметно сказываться на прибыли всей группы в целом. Но как только размер организации вырастает, вероятность влияния на производительность группы любого ее отдельного участника снижается до пренебрежимых величин и вместе с ней — вероятность того, что “безбилетник” будет обнаружен и предан порицанию. Рядовому рабочему на фабрике, где заняты тысячи людей, гораздо проще симулировать болезнь или увеличить себе перерыв, чем тому, кто трудится в маленьком коллективе, в котором все зависят друг от друга.»

Казалось бы, вполне справедливое рассуждение. Но опять же — а в какой парадигме? Да, общества, «разделяющие одни и те же моральные ценности, оказываются более эффективны». Но давайте подумаем — а как это совмещается с либерализмом, свободным рынком и так далее? Вариант, который осуждает и сам Фукуяма, а именно скатывание к индивидуалистическому, атомарному обществу, неизбежно сопровождается разрушением социализации, «горизонтальных связей». Но раз такая естественная эволюция (или же деградация — смотря с какой стороны смотреть) общества потребления осуждается, значит, предлагается нечто другое. Что же именно?

Единственный вариант совместить свободный рынок, общество потребления и т.д. с высокой консолидацией граждан, «горизонтальными связями» и отсутствием «безбилетников» — это внедрить мораль «хозяев и рабов». Мол, эффективные собственники управляют и богатеют, а удел остальных — хорошо работать, тогда им тоже кое-что будет перепадать. Только в этом случае могут одновременно существовать и бизнесмены, ценностью для которых является прибыль, и «горизонтальные связи» между работниками, которые повысят эффективность их труда на благо хозяев.

Разумеется, напрямую этот тезис никто из идеологов «горизонтальных связей» не высказывает — такое очевидное неравенство, с двойной моралью, не будет воспринято обществом. Но работа ведется именно в этом направлении.

Именно поэтому дискурс «за горизонтальные связи» всегда связан с идеями разрушения «вертикали государства». Бизнесу давно уже не нужны государственные институты, он стремится стать даже не меж-, а надгосударственным. Идеал — это транснациональные корпорации, а государства, нации и все такое — это так, для плебса. Здесь уместно вспомнить о статье «Фашизм не пройдет!», в которой эта тема как раз раскрывается.

Метафора с безбилетником очень наглядна. Обратите внимание, что Фукуяма вообще не принимает во внимание возможность того, что люди могут работать во имя Идеи. В рыночные отношения вписывается только «поменьше работать и побольше получать». И, если некто «попытается увильнуть от выполнения своих обязанностей, коллеги немедленно вынесут ему предостережение». Мол, ты чего сачкуешь, когда мы работаем?!

То, что может быть стыдно сачковать самому, когда товарищи вкалывают, в голову рыночника даже не приходит. Нет такого стимула в американской модели.

Так вот, о безбилетниках. Как сейчас в Москве устроены автобусы? Вход через первую дверь, турникет, билет с магнитной полоской... Дорого и неудобно. А я еще помню времена, когда вполне себе работал лозунг «Лучший контролер — совесть пассажира». Не было даже компостеров и контролеров. Билет пассажир приобретал сам в специальной кассе, которая висела в салоне автобуса, троллейбуса или трамвая. Касса имела прозрачный верх, в котором была щель для монет. Таким образом, все окружающие видели, монету какого достоинства опускает в кассу пассажир. После оплаты проезда надо было оторвать себе билет. Любой человек мог бы схитрить и опустить не 5 копеек, а 2 или 3. Или отмотать больше билетов. Но подавляющее большинство кидали монетки честно — не платить было попросту стыдно. Но действует это только в тех обществах, когда люди работают на общество, его развитие, а не «на дядю».

 

Читаем дальше. «С экономической точки зрения существуют совершенно очевидные преимущества работы в нерегламентированной среде. Это явствует хотя бы из негативных коннотаций слова “бюрократизация”. Труд будет более эффективен, если все (а не только квалифицированные) работники будут действовать — и восприниматься — как специалисты, отвечающие определенным стандартам поведения и подготовки. В любом случае избыточное умножение правил, регулирующих все большее и большее число общественных отношений, свидетельствует не о рациональном и эффективном подходе, а о социальной дисфункции. Между правилами и доверием существует обычно обратная зависимость: чем больше людям нужны правила, которые регулируют их действия, тем меньше они доверяют друг другу, и наоборот.»

Манипуляция: конечно, никто не спорит, что термин «бюрократизация» имеет негативный оттенок, но тезис «с экономической точки зрения существуют совершенно очевидные преимущества работы в нерегламентированной среде» ненавязчиво остался недоказанным. Бюрократию не любят отнюдь не по экономическим причинам, у нее есть множество «сфер применения». А вот то, что тезис звучит только «про экономику», указывает на то, что его автор считает эту тему если не единственно, то самой важной. Далее см. «свободный рынок» и так далее. Бизнесмены, несомненно, хотели бы избавиться не от «избыточного умножения правил», а от какого-либо контроля вообще.

 

«Новая форма массового производства, связанная с именем Генри Форда, имела и своего собственного идеолога — Фредерика У. Тейлора, чья книга “Основы научного управления” прославилась как библия новой индустриальной эпохи. Тейлор, инженер по образованию, был одним из первых пропагандистов результатов исследований “количества времени и движений” — исследований, целью которых было разработать максимально эффективную организацию труда в цеху. Он попытался написать “законы” серийного производства и рекомендовал как можно шире использовать специализацию, чтобы устранить зависимость от наличия инициативы, подготовленности или даже элементарных навыков у рядового рабочего-сборщика. Ответственность за поддержание работоспособности сборочного конвейера и его настройку ложилась на специальный отдел, а интеллектуальный контроль над проектом самой линии принадлежал инженерным и плановым отделам. Производительность труда основывалась на четком принципе “кнута и пряника”: рабочим с большей производительностью труда просто больше платили.

По распространенной американской традиции, под маской научного анализа Тейлор скрыл несколько идеологических предпосылок. Для него среднестатистический рабочий был не чем иным, как “экономическим человеком” классических экономистов: пассивным, разумным и изолированным человеком, который в своей работе стимулируется преимущественно эгоистическим интересом. Целью научного управления было структурировать производство таким образом, чтобы от работника требовалось только одно — подчинение. Все действия рабочего, включая движения его рук и ног при работе на конвейере, диктовались подробными правилами, созданными инженерами. Все остальные человеческие качества — способность к творчеству, инициатива, изобретательность и тому подобное — требовались лишь специалистам, трудящимся в других отделах. Тейлоризм, как стало называться “научное управление”, стал примером предельного выражения организации труда, основанной на недоверии и зарегламентированности.

...к 1970-м годам в Америке сложился конфликтный тип трудовых отношений, характеризующийся высокой степенью правового формализма. Например, в 1982 году между национальным профсоюзом “Объединенные рабочие автопромышленности” (ОРА) и компанией “Ford” было заключено соглашение, которое состояло из 4 томов по 200 страниц каждый; на уровне завода это соглашение должно было дополняться еще одним пухлым томом, оговаривающим условия коллективного договора: правила работы, сроки и условия найма и т.д. Эти документы в основном касались контроля за производственным процессом — то есть не столько заработной платы, сколько детализации функций. К примеру, соглашения содержали классификацию заданий с подробным описанием каждого. Заработная плата увязывалась не с рабочим, а с видом работ, и весьма тщательно фиксировались процедуры, касающиеся реализации прав, льгот по выслуге и т. п. Профсоюзы на местах бдительно следили за тем, чтобы сотрудники не занимались работой, не входящей в их компетенцию. Если бы слесарь-гидравлик помог чинить станок, даже умея это делать и имея на это время, он мог нажить себе неприятности с местным профсоюзным бюро, потому что это не его работа. Также профсоюзы предпочитали продвигать по служебной лестнице не более квалифицированных рабочих, а старших по возрасту: продвижение на основе квалификации требовало доверия к способности начальства принимать сложные решения относительно личных качеств рабочих, а на это профсоюзы пойти не могли.

....еще на заре века серийного производства стало очевидно, что рабочие не являются пассивными, изолированными от остального мира и заинтересованными только в личной выгоде индивидами, как утверждал Тейлор. Эксперименты, проведенные Хоторном в 1930-х годах показали, что организация рабочих в маленькие группы весьма значительно и позитивно влияет на производительность труда. Сотрудники, не ограниченные строгими рамками, а наоборот, обладающие свободой при принятии решения по поводу производственного процесса, не только более результативно трудились, но были больше удовлетворены своей работой. В таких условиях люди выказывали значительную степень заинтересованности в том, чтобы помогать друг другу и создавать свою собственную систему лидерства и взаимной поддержки. Эти эксперименты повлияли на так называемое движение за “человеческие отношения” Элтона Мэйо в 1930-е годы, которое выступало за создание менее жестких и более “человечных” условий труда на промышленных предприятиях.»

Очень верно написано. Но о чем идет речь, если прочесть внимательно? При чем тут «вертикаль» и «горизонталь» вообще? Тейлоризм — это предельная бюрократизация, и в нем нет ничего хорошего. Никто не спорит. И это никак не отменяет ни важности регламента работ, ни должностных инструкций и т.п. Просто не надо превращать средства в самоцель.

Однако Фукуяма пишет, опять же, не просто о том, что не надо скатываться до тейлоризма; суть в том, для чего надо повышать производительность труда. Помните о том, что Фукуяма — сторонник свободного рынка? Да, я толсто намекаю на то же самое: мол, вы там трудитесь поэффективнее, хе-хе...

 

«Но, несмотря на внедрение технологий серийного производства, сам тейлоризм не очень охотно принимался немецкими управленцами и промышленными инженерами, а еще в меньшей степени усваивался рабочими. Деквалификацию труда, избыточную его фрагментацию и безрадостную участь “синего воротничка” в модели Тейлора немцы воспринимали как угрозу понятию Arbeitenfreude (“радость от работы”), которое было глубоко укоренено в немецкой ремесленной традиции. Промышленные инженеры, писавшие про организацию работы на фабриках в тот период — Густав Френц, Поль Риппель, Фридрих фон Готтль-Оттлилиенфельд и Гетц Брифс, — проводили различие между тейлоризмом и тем, что они считали более человечной системой организации, применяемой самим Фордом. Иными словами, хотя исторически Тейлор и Форд тесно связаны между собой (как теоретик и практик, соответственно, введения основанной на недоверии системы массового фабричного производства), на самом деле на заводах Форда существовало что-то вроде корпоративного патернализма, который никогда не был частью принципов тейлористского научного управления. До самой Великой депрессии, резко сократившей продажи и прибыли, Форд обеспечивал жильем своих работников, платил им премии, привлекал кадры постоянно растущей заработной платой и старался поощрять дух общности интересов управляющих и рабочих одного завода. Упомянутые немецкие теоретики доказывали, что тейлоризм как таковой неприменим в немецких условиях, и именно покровительственная сторона “фордизма” способна служить моделью рационализации труда. Многие из этих контраргументов предвосхитили сделанные в следующем десятилетии выводы Мэйо и его школы человеческих отношений.»

Опять же — все логично. Именно патернализм обладает куда большим КПД, чем строго капиталистические отношения.

Но, обратите внимание, забота о рабочих шла до времен Депрессии — а там уже «как только, так сразу». Очень наглядно: в условиях рыночных отношений улучшение жизни народа — это лишь средство, а не цель.

 

Фукуяма написал и другие книги. Например, «Сильное государство». Небольшая цитата: «Многие государства в двадцатом веке были слишком мощными». Интересная идея, не так ли? Фукуяма пытается оправдать претензии к мощи: «Они подавляли население и нападали на соседей». Честное слово, детский сад какой-то... Вот далее идет верный тезис: «рост мировой экономики ведет к разрушению автономии суверенных национальных государств за счет возрастания скорости обмена информацией, мобильности капитала и, в меньшей степени, трудовых ресурсов. Эти перемены были, в целом, к лучшему. На повестке дня во многих частях мира все еще остается снижение влияния национального государства...».

Что именно понимает Фукуяма под «лучшим», уже понятно. Вот еще цитата:

«Только государства и одни государства способны объединить и целесообразно разместить силы обеспечения порядка. Эти силы необходимы, чтобы обеспечить правление закона внутри страны и сохранить международный порядок. Те, кто выступает за “сумерки государственности” — являются ли они поборниками свободного рынка или преданы идее многосторонних договоров, — должны объяснить, что именно заменит силу суверенных национальных государств в современной мире... На самом деле эту пропасть заполонило разношерстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп и так далее, которые могут обладать в определенной степени властью и легитимностью, но редко и тем и другим сразу. За неимением ясного ответа нам остается только вернуться к суверенному национальному государству и снова постараться понять, как сделать его сильным и успешным.»

Удивительно! Фукуяма выступает за сильное государство! Что-то тут не так... И я даже знаю, что именно. Читаем далее: «Страны должны быть в состоянии создавать государственные институты не только внутри собственных границ, но и в других, менее организованных и более опасных странах».

Каково? Мол, некоторые государства слишком мощны и «нападают на соседей», и это — плохо. А другие, хорошие и не опасные государства, могут создавать свои государственные институты в других странах. Опять — двойная мораль, как вы заметили.

Так называемый средний класс

В рассуждениях о «горизонтальных связях» очень часто появляется понятие «среднего класса». Подлые бюрократы все портят, а на самом деле есть средний класс, который выражает чаяния и так далее. И вообще идеален для чего угодно.

Мол, есть элита, есть какие-то там пролетарии, которые и внимания-то не заслуживают, а есть средний класс. Который как раз не любит государство (элита государством пользуется, а пролетарии «рабы по своей натуре») и очень желает завести множество «горизонтальных связей». Но — что есть этот самый средний класс?

Давайте подумаем над дефиницией. Кривую Гаусса помните? Среднего не может быть мало. Чем дальше от середины — тем меньше процент соответствующих критерию. А вот средних «до первой сигмы» — большинство.

То есть, к среднему классу должно принадлежать большинство населения.

Это не означает, что те, кто является большинством, автоматически являются средним классом. Скажем, в царской России большинство составляли крестьяне. Можно ли было их назвать средним классом? Нет, поскольку их существование балансировало на грани выживания.

Принадлежность к среднему классу — это именно экономическое понятие. Неимущие классы не имеют часто даже необходимого; высшие — имеют избыток, который они тратят на роскошь. Средний же класс, хотя не имеет личных самолетов и футбольных команд, тем не менее обеспечен всем требуемым для нормальной жизни. У среднего класса не должно быть проблем ни с чем, кроме предметов роскоши. Жилье, образование, медицинское обслуживание и т.д. не должны являться проблемой, не говоря уже о еде, одежде и другой бытовой мелочи.

Тем не менее, существование среднего класса сомнительно не только в России, но и вообще в мире. Заработок, необходимый для того, чтобы называться средним классом, должен (как уже упоминалось) обеспечивать жилье, обучение для детей, возможность покупать нормальное продовольствие, одежду и другие предметы обихода (бытовая техника, мебель), и возможность потратить часть денег на отдых и развлечения. Плюс — возможность создавать некие накопления. И все это — обратите внимание — не влезая в кредитную кабалу. Таких условий в мире нет вообще нигде. В рыночных условиях человек практически всегда (живя на уровне среднего класса) связан кредитами.

Необходимое свойство среднего класса — независимость. Представителю среднего класса практически ничего не требуется от государства, кроме разве что соблюдения законов, равно как и государству практически ничего не требуется от представителей среднего класса — они сами приносят государству пользу своей повседневной деятельностью.

Может, кому-либо это покажется странным, но я могу вспомнить только один вариант, удовлетворяющий условиям «большинство» и «уровень жизни» — это жизнь в СССР (и аналогичных государствах). Не верите? А подумайте, как обстояло дело с базовыми потребностями — жильем, образованием, ну и так далее — см. перечисленное выше. И сравните с тем, как живется сейчас: какой процент населения имеет качество жизни, соответствующее среднему классу.

Согласны с тем, что принадлежащий к среднему классу не должен испытывать потребности «по базе»? В самом деле, если условно из ста человек один получает в месяц миллион рублей, десять — по десять тысяч, а остальные — по пять, то как-то странно было бы говорить, что упомянутый десяток — это средний класс. Средний класс — это именно что «без шика, но вполне достойно». Способствует ли достоинству отсутствие собственной жилплощади или проживание в тесноте? Очевидно, нет. У кого сейчас есть возможность купить квартиру, чтобы обеспечить жилье не только себе, но и детям? В процентном отношении — это сколько? Отнюдь не большинство.

 

Апологеты «среднего класса», являясь либералами, все же понимают, что «не стоит впадать в излишнее упрощение и заметно суживать средний класс».

«Средний класс — это отнюдь не только некие предприниматели, обладающие заметными средствами, плюс лица с высшим образованием или учеными степенями, плюс порядочные управленцы из регионов. Средний класс гораздо шире. Артель строителей из глубинки, сдающих по 2-3 дома в год, живущих без шика, но вполне достойно, имеющих личные автомобили (разумеется, не Мерседесы, но вполне добротные Жигули 10-й модели), это тоже средний класс. Автомеханик, работающий на трех работах, услуги которого нарасхват, это тоже средний класс. Инструментальщик, без которого цех просто остановится, это тоже средний класс. И так далее и тому подобное.»

Конечно, для приличия надо «допустить в класс» и рабочих. Обратите внимание: нет никакого возмущения тем, что автомеханик работает на трех (даже не на двух!) работах. Это хорошо, это рыночно. Можно принять в средний класс, рабочие лошадки тоже нужны (помните о двойной морали?). Мыслей о том, что, вообще говоря, не только средний, но и низший класс не должен работать на нескольких работах, чтобы выжить, что надо личное время на развитие, самообразование, отдых, в конце концов — нет. Что характерно.

 

Приведу рассуждение ЖЖ-юзера Sordes’а на тему подобного «национал-либерализма» с рассуждениями о «среднем классе» и всякой замечательной жизни без государства.

«...автору можно указать на то, что он сам находится во власти стереотипа. Одного из самых прочно укоренившихся (а потому незаметных) стереотипов — что получение любого материального блага возможно только в рамках товарно-денежных отношений. Я сумасшедший? Возможно. Только вот вы мне скажите — мелкий и средний и бизнес — это производительная сила? Нет. Без поддержки пролетариата торгаши быстро передохнут. Это банально — им нечего будет продавать. Более того — весь мелкий и средний бизнес возможен только в той политической модели, от которой автор так стремится откреститься. Торговцы продают излишки, при этом сами они могут не трудится физически, существуя на проценты от продаж.

Автор программы приводит нам в пример древнескандинавские племена, Америку и Австралию, времен первопроходцев для того, чтобы показать, что без государства можно обходиться. Ну, это же смешно! Даже если учесть отсутствие товарно-денежных отношений как таковых у тех же викингов (а Америка и Австралия осваивались под протекцией государства, более того, институты, указывающие на принадлежность к государству, были и там и там), остается вспомнить уровень тех сообществ. Автор жаждет днями напролет ходить за плугом, или пасти овец? Или, может, плавать на драккаре, завернувшись в волчью шкуру? Все современные развитые (даже развивающиеся) социумы настолько сложны, что без государства, как такового, причем с жесткой вертикалью, существование их на том уровне, какой есть сейчас — невозможно. Хотя бы потому, что фундаментальная наука, к примеру, как отрасль непредставима в том социуме, где власть не выдает на нее деньги, не спонсирует ее. Ведь, как всем давно хорошо известно, фундаментальная наука — область убыточная. Однако, те общества, где ее нет (в силу недоразвитости гос. аппарата) сидят в глубокой жопе на мировой арене. Причем — фундаментальная наука область беззубая и беззащитная, как показали современные “реформы” образования в России. Более того, когда наука пытается “отрастить зубы”, из науки она превращается в отвратительный, грошовый балаган.

Да и вообще, скажите, пожалуйста — какое вече, или тинг, согласятся запустить “Хаббл”? Какая с него выгода? Какая вообще выгода с этих космосов и синхрофазотронов всем торгашам и огородникам? А академикам в таком соц. образовании взяться просто неоткуда. Так что не надо про анархию. Только государство с жесткой вертикалью власти может позволить существовать в приемлемых условиях современному социуму.

Автор просто ненавязчиво забывает, что современное Российское государство — оно антинародное по сути и большинство сил и средств кидает на борьбу с этим самым русским народом. Потому и буксует на любой горке — все уже давно схвачено, распилено и поделено. А автор делает ошеломительный вывод, что государство нам вообще, видите ли, не нужно. Даешь анархию народу. Причем, анархию самую страшную — анархию лавочников и торгашей. Вспомнили быстренько “Трудно быть богом” и ужаснулись.

А теперь вернемся к мелкому и среднему бизнесу. Как мы помним, автор относит именно эту категорию граждан к пресловутому “среднему классу”. А теперь давайте поразмыслим как следует, чтобы понять, в каких вообще условиях возможен мелкий и средний бизнес, и должно ли государство его контролировать. Вот тут и пригодится нам тезис о том, что сейчас честно заработать большую сумму денег нельзя. Любой “предприниматель” нынче круто замешивает свой капитал на обмане потребителя. Да и в целом весь этот институт спекуляции (давайте уж называть вещи своими именами) является обузой государству. В т.ч. и потому, что оттягивает потенциальные производительные силы из других областей. В самом деле — зачем работать, если можно торговать “аксессуарами для сотовых телефонов”?

Спасать, граждане, надо не “средний класс”. Спасать надо производительные силы, военно-промышленный комплекс и фундаментальную науку. На уж никак не “бизнесменов” и “эффективных менеджеров”.»

 

Самую главную проблему современности можно сформулировать очень коротко: «Культ потребления против развития».

«Чего мать-история не простит поздней советской власти, так это профанирования высоких идеалов тоталитаризма.

Масса людей в семидесятые годы были готовы участвовать в каких-нибудь жиловытягающих проектах, лишь бы они волновали воображение. Хучь в покорении космоса, хучь в биологических экспериментах, хучь в массовых расстрелах. Готовы были — добровольно и с песнями. Лишь бы из этого произошло что-нибудь Величественное и Страшное.

Вместо этого всех поставили в очередь за Чешской Стенкой и Румынским Гарнитуром.» © К.Крылов

И последнее — силовики

Любое государство не может существовать без силовых структур — думаю, этот тезис очевиден. Конечно, можно встретить мнения и такого вида: «Значительная часть государственных, в том числе силовых, функций, гораздо лучше (во всяком случае, при современном уровне техники и коммуникаций) осуществляется с помощью народной правоохраны и народной самообороны», но это уже анекдот. Народные дружины самообороны на атомных подводных лодках — впечатляет, да.

Более тонко мем «силовики — враги народа» инспирируется приблизительно так: «ментов, например, часто рассматривают отдельно от остальной государственной машины...».

Конечно, они не изолированы друг от друга. Подмена достаточно тонкая: МВД и так далее — исполнительные органы. Упрощенно: если власть будет у националистов, то МВД будет гонять нерусь, причем с куда большим удовольствием, чем сейчас — русских. По элементарной причине: работая «на земле», они знают, что из себя представляют «лица толерантных национальностей» и проч. И вообще как-то странно утверждать, что, скажем, в ОМОНе служат исключительно те, кто любит трудолюбивых мигрантов™ и при этом ненавидит русских.

Разумеется, коррумпированную верхушку надо будет менять, но специфика любых силовиков — это именно что исполнение приказов. Очень странно смешивать их с теми, кто приказы отдает.

Менталитет любого человека в погонах (даже если он их не носит по долгу службы) — это именно «за государство». Сейчас, конечно, ситуация сложная: de facto государственная власть действует против нации.

Тем не менее, не надо делать из ОМОНа жупел. Там работают разные люди и выполняют разные задачи. Сгребая всех в одну кучу, вы совершаете подлог и очерняете тех, кто среди прочего защищает вас. Это выгодно лишь тем, кто желает раздробить Россию на кусочки, чтобы ее было легче проглотить.

Нельзя подходить с одинаковыми мерками к разным явлениям и структурам. Военные, ОМОН и т.д. подчиняются присяге и приказу. Они обязаны приказы выполнять, а не выполнять их не имеют права. Они — тоже люди, вот и работайте с ними, как с людьми.

Исполнители во многом не в курсе, что они делают и с какой целью, кому служат и зачем. Обыватель в погонах в этом плане от гражданского не отличается.

Общайтесь, информируйте, склоняйте на сторону правды, а не нагнетайте взаимную враждебность. Вместо потенциальных союзников из наших же сограждан не стоит упорно делать врагов — помогая тем самым антирусским структурам власти, кстати говоря.

Вам очень хочется гражданской войны и побольше крови? Калек и трупов среди гражданского населения, обывателей, соратников? Если да, то скажите это открыто, а не прикрывайтесь мишурой трескотни о знаменах и неприменимой борьбе.

Что же касается самой борьбы, да и вообще любых действий, то вот вам список вопросов, на которые вы должны иметь четкий ответ: КТО борется? С КЕМ борется? КАК борется? ЧЕМ борется? ПРОТИВ ЧЕГО борется? ЗА ЧТО борется?

Если ответов нет, или ответы мутны и неопределенны, это означает, что вас используют «втемную», как мясо и торпеду. Со своими корыстными целями. И вот им, которые вас используют, в самом деле наплевать на ваши «идеалы и мыслительные конструкции». На вашу жизнь настоящую, а тем паче на будущую — ровно так же. На-пле-вать. Камрады из органов — если кто-то из вас случайно или «по службе» это прочтет, учтите, это относится и к вам тоже.

Очень важно ясно представлять себе, кто стоит под «оранжевыми знаменами». Если на той же стороне баррикады, что и вы, либерасты, мошенники, «эффективные собственники», «реформаторы» образования и науки, «правозащитники» и так далее — то это не та сторона баррикады. А, скорее всего, вообще не та баррикада.

Не стоит забывать и о другом. Мем «силовые структуры государства откровенно враждебны народу» внедряется достаточно успешно. «Менты поганые, суки позорные» и все такое. Думаете, зря так подняли популярность блатняка, для приличия обозвав его «русским шансоном»? Нет, не зря — делается все, чтобы разделить русскую нацию. В том числе и по этому признаку — мол, честнЫм пацанам западло общаться с ментами. Курс тут понятен — сменить милицию на полицию, в смысле «МВД на миротворческий контингент НАТО». Не обязательно в прямом смысле, полицию можно подменить и полицаями... Главное — выдавить из силовых структур честных русских, которые хотят служить своему народу. Массовое «кидание в жернова “правосудия”» офицеров и солдат, исполнявших свой долг в Чечне — в эту же копилку.

 

Кроме того, отношения — они всегда двусторонние. И народ, который вопит об «антинародном ОМОНе» или о том, что в армии сейчас служат исключительно тупицы, которые не могут найти другой работы, не смотрят на это с другой стороны.

Все просто: силовые структуры государства на данный момент относятся к народу так же, как народ к ним, а именно — безразлично. Народу наплевать на силовиков, силовикам даром не сдались идеи национализма такой нации, и важна лишь собственная работа.

Д.Панкратов: «Это обоюдное отношение, а не одностороннее. И вам надо напомнить с чего оно началось… с тех лет, когда плевали в спины офицерам в метро.

Вы, видно, уже забыли эти времена, а те, кто служит, — помнят. Помнят, что, вернувшись из Афганистана или Таджикистана, солдат и офицер получал насмешки в лицо от поколения фарцовщиков и спекулянтов. Помнит, что, вернувшись из Чечни в первый и второй раз, получал ярлыки “убийца” и “ельцинский палач”...

Забыли?..

Это потому, что вы всегда находились по ту сторону событий. По ту сторону, что за кинескопом. А не там, где были все те силовые структуры, состоящие из людей, на которых наплевали и народ, и государство.

Если бы вы только понимали, каково это — ощущать себя между. Между народом и государством. Когда и тем, и другим, на тебя наплевать. Но и те, и другие требуют, плюют и одновременно учат, как жить.

Не знаю, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем народ с его пропагандаторами поймет, что, стоя жопой к Армии, призывать ее быть защитницей его интересов как минимум глупо, а как максимум — еще глупее…

Что должно случиться, чтобы это поняли?»

Понятно, что разговор не только об армии, но и об МВД, ФСБ и так далее.

 

Важно понимать, что все рассуждения вида «силовики — строго против народа» напрочь не учитывают особенности психики людей военного склада. Любой офицер и солдат должен выполнять приказ, не рассуждая — иначе он будет никуда не годным профессионально. Из этого следует три очевидных вывода, которые упорно замалчиваются.

Во-первых, если офицер (солдат, сотрудник милиции и т.д., далее для простоты буду писать просто «офицер») выполняет приказ, это еще не значит, что он с ним согласен. Но до некой «критической массы» приказы будут выполняться.

Во-вторых, специалисты служат именно государству. Большевики, придя к власти, широко использовали царских специалистов — за красных и за белых высшего офицерского состава воевало приблизительно поровну. В Рейхе Гитлер тоже отнюдь не гнушался «старой школой» — пожалуй, наиболее показателен пример Генриха Мюллера, который в 1939 году возглавил гестапо. Как думаете, в каком году он вступил в НСДАП? Думаю, не-историки будут удивлены: в том же 1939, хотя к категории высших правительственных чиновников он принадлежал с 1937, да и до этого был отнюдь не пешкой. И это — несмотря на то, что в свое время он активно подавлял «пивной путч».

В-третьих, офицеры не будут менять сторону поодиночке. Если дело дойдет до гражданской войны или ее аналога, то переход на сторону националистов будут осуществлять большей частью подразделения.

Некогда мне его очень образно описали такой менталитет: «русский офицер будет идет под пули, не моргнув глазом, но при этом очень боится начальства». Не потому, что «раб в душе», как любят утверждать русофобы, а именно из-за когнитивного диссонанса: долг требует выполнять приказы, но они становятся все более противоречащими тому, что должен выполнять офицер, а те, кто эти приказы отдает, отнюдь не защищает исполнителей, а — ровно наоборот.

 

Характерные зарисовки с Русского Марша-2006.

«Подполковник запрещает развертывать символику даже рядом с митингом, и подзывает ОМОНовцев, отдавая им распоряжение “если без моего разрешения оденут повязки и поднимут флаги — задерживайте всех, вместе с агитматериалами”.

…обычные милиционеры подходят к нам и интересуются, “что же такое — это страшное ДПНИ, чем оно занимается и как”. Рассказываем, благо время есть, да и просвещать милицию — дело хорошее.»

«Как ни парадоксально это прозвучит, ОМОН и войска МВД отнеслись к Русскому Маршу более чем лояльно. Да, в целом по городу в этот день было задержано более 3000 человек, из них — 1150 на подходах к Девичьему полю. Но, однако, любой человек знакомый с тактикой ОМОНа, не мог не заметить, что работают сотрудники, можно сказать, “спустя рукава”, без особого энтузиазма. В течение дня мне пришлось пообщаться минимум с пятью представителями закона, и все они, в той или иной форме подтвердили, что все так и есть. Двое признались в том, что читают сайт ДПНИ и практически со всем согласны. А молодой капитан ОМОНа вообще сказал, что идеи у нас правильные, вот только четкого порядка пока нет, и посетовал на свое “запродавшееся черным” руководство. Он же сообщил, что в Москву прибыл ОМОН и из других городов, который и задерживает патриотов не столько в силу приказа, а в силу нелюбви к москвичам вообще.»

 

Сформулирую несколько банальнейших постулатов — извините за повторение. Я хочу, чтобы все было четко ясно и собрано в одном месте.

1. Силовые структуры нужны любому государству.

2. Подавляющее большинство достойных сотрудников лояльны именно государству, а не начальству. Соответственно, при становлении государства националистическим они будут автоматом лояльны нации. Важно понимать, что государственные органы работают именно на государство, а не на нацию, изменить это невозможно. Можно лишь ликвидировать противоречие между нацией и государством.

3. Исключая верхушку, которая в значительной степени срослась с компрадорским правительством, а также этнически чуждые элементы (которые сейчас стремятся увеличить свое присутствие в органах), основная масса людей в погонах — такие же, как и все остальные.

4. Ожидать, что силовики радостно начнут открыто поддерживать национализм по одному — наивно. Переход будет осуществляться исключительно группами, причем — в рамках существующих подразделений, и только тогда, когда таких подразделений [готовых на поступок] будет много.

5. Для того, чтобы этот вариант воплотился в действительность, нужна пропаганда национализма в соответствующей среде, поскольку вариант «националисты захватят власть, несмотря на активное противодействие всех силовых структур», попросту нереален без перехода значительной части силовиков на нашу сторону.

6. Пожалуй, единственной силовой структурой, которая заслуживает тщательнейшей перлюстрации, является прокуратура — в ней (и среди судей) слишком много тех, кто работает против нации откровенно, из политических соображений или за взятки.

Когда наступит «завтра»

Александр Белозерский:

«”Будущее принадлежит нам” — каждый из нас носит убеждение в этом в глубине своего сердца; но, боюсь, никто из нас всерьез не задумывается над вопросом — а что, если это будущее наступит уже завтра? Сможем ли мы в этом случае взять власть в нашей стране — а, главное, сможем ли мы ее удержать?

Но после каждого “завтра” — наступает “послезавтра”. То есть следующим шагом после национальной революции, которую мы, надеюсь, успешно совершим — будет принятие на себя ответственности за будущее страны, текущая работа по руководству государством. И именно здесь нас будут ждать самые большие трудности. Проблемы у нас будут не с взятием власти — проблемы у нас будут с ее удержанием.

Ищите людей! Ищите людей в милиции, в прокуратуре, в армии! Ищите сами, ищите через знакомых и друзей, узнавайте как можно больше о чиновниках вашего района — очень может быть, что и среди них найдутся порядочные русские люди, которым мы сможем доверить текущую работу по управлению муниципальными органами. Ищите людей, которые бы разделяли наши убеждения, которые были бы честными и порядочными — потому что без опоры на профессиональный государственный аппарат “послезавтра” у нас, боюсь, не будет.

Ищите людей! Ищите тех, на кого мы сможем опереться в грядущей работе — потому что Будущее, которое принадлежит нам, и о котором мы говорим в своих статьях — может наступить уже завтра.»