Невидимая рука рынка

Рассмотрим ситуацию. Есть два производителя апельсинов, каждый из которых производит по одному апельсину за итерацию. Есть два аналогичных производителя яблок. Яблоки являются жизненно важным продуктом, который каждый потребляет из рассчёта пол-яблока за итерацию. Апельсины – предмет роскоши. Для удобства рассчётов эти люди вводят деньги. Яблоко и апельсин стоят по рублю. Тут всё нормально, производители апельсинов оставляют себе по пол-апельсина, остальное продают и на это покупают пол-яблока. В результате каждый съедает пол-апельсина и пол-яблока. Неожиданно один из производителей яблок находит способ выращивать не одно яблоко, а четыре. Процесс идёт только под его чутким руководством, поэтому он нанимает второго производителя яблок как работника. В результате вдвоём они выращивают четыре яблока. Справедливым кажется получение предпринимателем трёх яблок – это же плод его интеллектуального труда. Он обеспечил этот прирост.

Теоретики рыночной экономики учат, что при этом цена яблок должна упасть, что очень хорошо для общества.

Но для начала разберёмся, каким же образом работник вдруг нанимается к предпринимателю. Вроде бы выгоды ему с этого никакой – он получит ровно столько же денег, сколько и раньше. Решение в том, что предприниматель получает свободные ресурсы. Теперь он может продавать, скажем, яблоко не за рубль, а за пол-рубля. Производители апельсинов за те же деньги получат больше яблок, поэтому предпочтут покупать их у предпринимателя. У будущего работника же не купят вообще, поэтому он останется без апельсинов. Типа, конкуренция. Работник вынужден идти работать к предпринимателю, дабы получать хоть сколько-то с продажи яблок. Поэтому он нанимается за плату в один рубль. На пол-рубля он покупает яблоко, на другие пол-рубля – пол-апельсина.

Цена на яблоки упала, то есть, вроде бы, свободный рынок проявил себя. Все, типа, счастливы.

Итерация выглядит следующим образом. В начале у предпринимателя четыре яблока, а у производителей апельсинов – два апельсина. Он продаёт два яблока за рубль. Рубль отдаёт рабочему. Рабочий покупает у него яблоко за пятьдесят копеек и пол-апельсина у производителей апельсинов за пятьдесят копеек. Предприниматель покупает за пятьдесят копеек пол-апельсина у производителей апельсинов. Итог у всех – пол-апельсина и одно яблоко. Прирост денег нулевой.

Что интересно: сторонники свободного рынка обычно останавливают рассуждения именно на этом моменте.

Однако тут подключается другой механизм: предприниматель видит, что радости от своего предпринимательства он получил ровно в размере дополнительной половины яблока. Хочется же большего. Например, дополнительной половины апельсина. Но как её получить? Для начала он возвращает цену на яблоки к прежней – рубль за штуку. Теперь у всех, кроме него по пол-яблока и пол-апельсина, а у него два с половиной яблока и пол-апельсина. Для общества ситуация вернулась к прежней, но все вроде бы в выигрыше: хотя бы во время борьбы предпринимателя с будущим рабочим яблок обществом потреблялось больше. Но предпринимателю-то нужны пол-апельсина...

Тут он делает манёвр, о котором сторонники свободного рынка предпочитают молчать: повышает цену на яблоки до двух рублей за штуку. Теперь, производители апельсинов вынуждены продавать оба апельсина, чтобы купить жизненно необходимые им яблоки. У них только по пол-яблока, у работника пол-яблока и пол-апельсина, у предпринимателя полтора апельсина и два с половиной яблока. Пошло накопление капитала. Естественно, за счёт обеднения всех остальных. Так работает эксплуатация общества. С точки зрения официальной теории свободного рынка ситуация парадоксальная – продуктов стало больше, а цены возрасли.

Дальше возможны варианты. Например, производители апельсинов поднимают на них цену до двух рублей. Предприниматель может временно отказаться от апельсинов, чем вынудить производителей апельсинов к снижению цены обратно. Но более вероятно (если апельсины ему всё-таки нужны), он смирится с этим, довольствуясь тем, что его работник теперь может купить только четверть апельсина, оставив предпринимателю три четверти. Так работает эксплуатация наёмного труда.

Производители апельсинов тоже могут устроить себе подобную иерархию, что приведет к увеличению производства, однако производимое в конце концов всё равно будет доставаться только предпринимателям. Общество же будет иметь бонусы только в периоды неустойчивости системы, которую сторонники свободного рынка упорно считают устойчивостью.

Более того, для отмазки они обычно приводят такое возражение: фирма-производитель яблок не одна, следовательно, будет конкуренция, что приведёт к устойчивости системы в состоянии доступных всем цен.

Тут достаточно взглянутm на ситуацию с предпринимателем и будущим рабочим. Видно, что при избытке производимого система стремится к установлению монополии, то есть, поглощению всех производителей наиболее успешным. При недостатке же производимого не будет поглощения, однако не будет и конкуренции – в условиях дефицита предпринимателям будет выгодно повышать цену. Легко видеть, что у системы свободного рынка два устойчивых состояния: дефицит с одновременным повышением цен и избыток, но с монополией и точно таким же повышением цен. Именно поэтому нигде в мире свободный рынок не приводил к дефляции и снижению цен. Только к постоянному подорожанию и инфляции. Понижение цен возможно только в локальных временнЫх масштабах. Тенденция же – рост цен. Равно как тенденцией является и обогащение богатых с одновременным обеднением всех остальных.

Надо отметить, что в таких условиях работник рано или поздно даёт по рогам предпринимателю. Предотвратить это можно только двумя способами. Первый – построение вокруг предпринимателей мощной оборонительной системы. Так было в доколониальном капитализме и странах колониях. Это – эксплуатация собственного народа. Второй вариант – вынести эксплуатируемых в такие дали, откуда они до страны никогда не доберутся, а со своим работником за счёт этого делиться. Так работает колониальный капитализм, характерный для современных развитых стран.

При этом развитые страны ещё и пытаются удержать собственную экономику в неустойчивом для свободного рынка состоянии (именно его обычно выдают за преимущество свободного рынка и даже за его основное свойство) совершенно нерыночными методами. Дотациями, антимонопольными комитетами, вторжениями в потенциально или уже эксплуатируемые страны и т. п. Страны неразвитые же вообще хлебают от рынка полной ложкой – чудовищное расслоение народа, нищета большей его части, огромные темпы инфляции, высокий уровень социальной напряженности и преступности.

Более того, дабы богатеть одним, надо обирать других. И если нельзя обирать свой народ, надо обирать чужие. Но и это нельзя делать до бесконечности. Поэтому постоянно ищутся новые кандидаты на обирание.

Один из них – Россия. Сторонники свободного рынка всё ещё надеются, что Россию «взяли к себе» на правах равного. Не надо иллюзий, её взяли в качестве очередного объекта для эксплуатации. Так что не будет здесь райской жизни при капитализме. Дальше только хуже.

И ведь, что интересно, даже для западных стран благополучие не вечно. Рано или поздно кандидаты на обирание кончатся и капиталисты снова займутся обиранием собственных народов.

http://lex-kravetski.livejournal.com/62161.html

Я много думал над тем, что же конкретно мне не нравится в капитализме. Конечно, повод для размышлений весьма странный – вещей, которые в нём не нравятся, пруд пруди. Многие, причём, лежат на поверхности – экономическое неравенство, эксплуатация и тому подобное. Но это вещи во многом абстрактные. Не в том смысле, что они нереальны, – реальны, да ещё как, – однако они «удалены лично от меня». Я их не очень-то ощущаю «вживую».

Но есть одна вещь, которую я ощущаю и которая, как я сейчас понял, и делает капитализм противным в моём восприятии. Это – религия денег. Даже не культ – культ только составляющая часть. Именно религия.

Ведь чем характерна религия? Тем, что подчиняет себе всю жизнь без остатка. Не какой-то её малый кусочек, а всё. Все помыслы, желания, стремления. Определяет поступки, формирует мораль. Деньги при капитализме гораздо сильнее тривиальной веры в бога. Они сильнее всего на свете.

Человек живет в нищете. Все его мысли подчинены одному: что я буду есть завтра? На что я куплю себе одежду? Как оплачу жильё? Большевикам надо поставить вдвое больше памятников, чем они себе сами поставили, за одну только вещь: они дали людям возможность не думать обо всём этом. Не зря, не зря самая распространённая причина самоубийств не несчастная любовь, не непонимание, а нужда. Именно она вгоняет в петлю. Смешно слушать рассуждения о том, что «в СССР не было богатых, а были только бедные»: какие же это бедные, если они знали, что не умрут с голоду, что их будут лечить, что им дадут жильё и что всё это гарантировано и для их детей тоже? Такие «бедные» богаче среднего класса Запада, который одержим страхом потерять работу и остаться за бортом. Все репрессии, все войны меркнут в сравнении с этим.

Средний класс… Человек поднакапливает денег, которые создают ему иллюзию минимальной безопасности. Что он отдаёт взамен? Да всё то же самоуважение. Теперь он готов пресмыкаться перед начальником. В СССР тоже пресмыкались? Карьеристы – да, но не от страха голодной смерти.

Этого мало. Человек теперь считает свою работу целью, а не средством. Он готов работать круглые сутки, не чтобы его страна устояла в войне, не ради построения коммунизма, не ради интереса к тому, что он делает. Нет, он работает, чтобы «сделать карьеру». Что выражается только лишь в большей зарплате. Давайте лизать зад кому попало, подсиживать коллег, да хоть душу дьяволу продавать. И за что? Не ради амбиций, не для блага общества – за деньги и только за деньги.

Человек входит во вкус, работает двенадцать, четырнадцать часов в сутки. Работа – посланец бога: она ведь даёт деньги. Денег всё так же не хватает – запросы ведь возросли. Во всю функционирует пелевинский Оранус. Все мысли об одном: заработать денег и их потратить.

Подозреваю, процесс бесконечен. Не спроста появляются люди «выживающие на тридцать тысяч долларов». Конечно, они выживают. Ведь их бог того требует – зарабатывай и трать. Всё остальное отдай на откуп вытесняющему вау-фактору.

Сами по себе люди не плохие, но бытиё определило их сознание. Они вступили в этот водоворот и он их затянул. Они поверили, что всё «серьезное» связано с деньгами. И только о них и имеет смысл думать. Есть они или нет их.

Когда я смотрю советские фильмы, я отдыхаю душой. Там никто и ничего не делает ради денег. Только ради великих целей, отношений с другими людьми, из азарта, тщеславия, подлости, альтруизма или эгоизма. Но не ради денег. Деньги существуют, но они – суть низкое. Они за гранью интереса. Их может не хватать, может быть в избытке. Их может хотеться или не хотеться. Но вокруг них не вращается мир. Они – второстепенное. Даже третьестепенное. Гораздо главнее мысли и чувства. Пусть даже примитивные и пошлые. Даже слюнявая любовь не отвращает так, как отвращает религиозное поклонение деньгам.

Ведь почему главные герои современных фильмов – бандиты и новые русские? Потому что они близки к деньгам.

В этом суть социализма: он – переходной этап к коммунизму, а при коммунизме денег не будет. И дело даже не в том, что не будет таким образом эксплуатации. Не будет поклонения деньгам. Они перестанут быть мерилом всего. Перестанут всё собой затмевать.

«Если ты такой умный, то где твои деньги?» – девиз капитализма. Потому что для определения ума найден единственно верный показатель. Количество денег у тестируемого. И вот этого я никогда не приму. Причём, вовсе не потому, что денег у меня мало и я боюсь конкуренции. А потому, что мне противно всё связанное с деньгами. Если бы меня кто-то избавил от необходимости иметь с ними дело, я бы не задумываясь назвал его величайшим гением всех времён и народов.

Тут альтернативно одарённые начнут спекуляции на тему моего лузерства, будут строить догадки о моей несостоятельности и моём комплексе неполноценности. Но альтернативно одарённых я разочарую: множество ценнейших для меня вещей нельзя купить за деньги. За них не купишь наличие друзей, душевное спокойствие, композиторские или писательские способности. Деньги автора не сделают его произведение хорошим и даже не сделают его произведение существующим. Потому что автор творит не только за деньги. Если только, то он – плохой автор. Это незыблемое правило.

Тут мне вспоминается книга «Бремя страстей человеческих». Её герой, юный английский аристократ ищет себя. Ему приходится пройти через очень многое и очень многое осознать. И превратности любви и нюансы человеческой психологии. И жажду творчества и жажду самореализации. Но только одно выбивает у него землю из под ног: он проигрывает свои сбережения на бирже. Это погружает его в нищету, из которой при капитализме нет выхода. Его таланты оказываются бесполезными в решении финансовых проблем. Нищета это – черня дыра, которая затягивает людей. Перешагнуть планку естественным способом, – благодаря трудолюбию или одарённости, – нельзя. Надо либо быть сразу над планкой, либо перешагивать её обходя закон. Правило практически без исключений в масштабах капиталистического человечества. Нарушивших его – единицы, подтвердивших – миллиарды. Американская мечта, ага.

И что же наш юный аристократ? Как же он выходит из положения? А никак. Умирает его дядя и оставляет ему наследство. Вот и всё. Герой по книге положительный, но он мечтает о смерти дяди. Не потому что презирает его, хоть и презирает, не потому что ненавидит, а просто чтобы решить свою проблему с деньгами. Дядя умирает – проблема решается. Юный аристократ теперь над чертой, что позволяет ему получить образование и дальше уже работать врачом, что оплачивается вполне достойно.

Вот это – квинтэссенция капитализма. Люди такие же как при социализме, да, но есть нюансы. Один нюанс. Религия денег. Перед ней всё меркнет. Что теперь любовь, дружба, творчество, идеалы? Пшик. Нуль без палочки – своей основной составляющей. Материального благополучия.

Советский же человек просто об этом не думал в данном аспекте. Что подтверждает вся советская и даже антисоветская культура. Вот, например, в «Иронии судьбы» Мягков жалуется, что врачам и учителям мало платят. Тонкая такая подколка строю от Рязанова и его соавтора. Но даже в этой подколке случайно проскальзывает главное: учителя и врачи спокойно, с иронией рассуждают о недоплате им. У них нет того панического ужаса, который охватывает главного героя «Бремени». Более того, они никогда этот ужас не ощущали и не ощутят. Недоплата – повод для шуток, а не трагедия. Потому что она с их точки зрения несправедлива, но не фатальна. Причём, последнее им гарантировала советская власть, хоть они и не отдают себе в этом отчёта. Социализм освободил их от самого страшного рабства – религии денег. И после этого можно сколько угодно сетовать на то, что «они работают на чиновников». Да пусть. Это поправимо. В отличие от.

Они работают потому что надо учить детей и лечить людей, а не потому, что им платят. А платят им не потому, что они работают, а потому, что им надо платить. Марксизм-ленинизм – религия? Да пусть. Это тоже поправимо. Можно кое-что поправить в консерватории и… А вот в религии денег ничего не поправишь. И из этого рабства большинство людей не способно хоть как-то вырваться. Это – самое унизительное рабство. Самое деструктивное. Именно оно убивает в человеке абсолютно всё: мораль, творческие способности, желание общаться с друзьями, любить и быть любимым. Нет, не убивает даже, а вытесняет. За пределы. И вот этого, повторюсь, я никогда не приму. При всех положительных сторонах капитализма, есть одна настолько отрицательная, что её не компенсировать ни чем.

Капитализм должен быть разрушен.

http://community.livejournal.com/pagan_ns/24191.html

Пишет НС-язычник Креслав (kreslav) в pagan_ns
@ 2006-06-07 15:57:00

Про общество потребления (Илья Маслов)

Возможно, я ошибаюсь, но Кот [это - цитата из форума - W.] полуосознанно ставит знак равенства между «жить хорошо» и «хорошо зарабатывать», причем «хорошо зарабатывать» у него превращается в некий критерий, некий идеал, с которым можно сравнивать действительность. Плохо зарабатываю? Пиздец, нужно срочно зарабатывать больше. Хорошо зарабатываю? Заебись, и никаких кардинальных перемен не надо, а то вдруг платить меньше будут? Повторяю – я не уверен, насколько данная точка зрения соответствует точке зрения Кота, но из характера его ответов мне следует именно такой вывод. И это – типично обывательский подход (возражения?), утвердившийся в массах с падением последних средневековых Империй – оплотов пусть искаженного, охристианенного, но все же европейского традиционализма, в котором само по себе богатство принципиальной роли не играло – в сознании людей, разумеется. Могу аргументировать с примерами.

Но вот начинаются первые буржуазные революции, и старые ценности сокрушаются, заменяясь новыми, хотя и восторжествовавшими лишь после восстания гезов, но заложенными еще в период христианизации как типично восточные ценности. Хорошо пишет об этом Вебер в «Протестантской этике».

Третье сословие, носители обывательской психологии, теперь рассматривали труд, а не какие-то «абстрактные» (для них) подвиги вырождающегося королевско-воинского сословия, в качестве критерия праведности. Работа, труд в понимании третьего сословия – это не только непосредственное исполнение обязанностей в социуме («кто не работает, тот не ест»), но и единственный способ выслужиться перед Богом («Бог за труды послал»), и единственный критерий индивидуального совершенства («если ты такой умный, то почему ты такой бедный?»). Индивидуальное совершенствование, невозможное для человека вне социума, подменяется количественным развитием в рамках этого социума.

Ранее как воинское, так и жреческое сословия были освобождены от «общественно полезного» деньгозашибательного труда, да еще и занимали верхнее положение в социальной элите вне зависимости от того, был ли служитель культа верховным жрецом главного капища или неимущим отшельником, а воин – князем или странствующим воителем. В традиционном обществе их обязанности очевидны: мудрец не только хранит знания и отвечает на трудные вопросы, но и постоянно постигает бытие, размышляет о его сути, а воин не только защищает имущество обывателя, но и неустанно расширяет границы Ойкумены, способствуя волевому преобразованию мира в соответствии с философией, созданной мудрецами. И обыватель, человек «производства», был для них необходимым, но несомненно более низшим элементом социума, т.к. всего лишь предоставлял базис для развития социума в территориальном и культурном плане. Более того, обыватель сам осознавал себя ниже мудреца или воина, рассчитывая благими поступками лишь в следующих жизнях заслужить право быть таким, как они.

Когда же третье сословие дорвалось до власти, все изменилось. Обыватель стал с презрением смотреть на всех, кто не производил материальных ценностей, того, что можно было бы потрогать. Обывателю, зацикленному на материальном (как ему и положено Богами), не нужны ни высокое Искусство, ни размышления философов, особенно таких сложных, как Шопенгауэр или Фейербах, ни непонятные ему «слава», «доблесть», «честь». Он понимает их исключительно в материальном, физическом плане – «слава» - это когда он заслужил одобрение других обывателей, а потеря чести – это когда отсосал или подставил зад при угрозе собственной жизни. Обыватель просто не способен почувствовать Иное, Внешнее, и потому у него всегда отсутствует четкая личная метафизическая позиция – по крайней мере такая, которая побудила бы его что-то сделать. Он будет ставить свечки в церкви или молиться на капище не потому, что это – его Путь (Путь – понятие метафизическое), а потому, что это «помогает», а как вариант – «доставляет эстетическое удовольствие».

Изменяется и ценность человеческой жизни, точнее – она необоснованно возрастает. Если для любого метафизического сознания земная жизнь – лишь эпизод, оказывающий влияние на последующее бытие, более того – всякий практикующий оккультист осознает земное тело своеобразным «скафандром», рано или поздно становящимся обузой, оковами (это не означает ненависти к своему телу!), то обыватель этого почувствовать, опять же, не способен. Отсюда – его эгоцентризм (ведь если сейчас не успеть взять от жизни все, завтра может быть поздно!), его неприятие войн (правда, до тех пор, пока к нему самому во двор не въедет «фашист на танке»), его презрение к ремеслу как воина («убивать людей – отвратительно!»), так и мудреца («бездельники все эти философы, статейки все кропают…»). Нет, зачастую обыватель подделывается под идейного, высокодуховного и т.д. человека, но это именно попытка выглядеть, за которой ничего не стоит, и все его мысли остаются исключительно обывательскими… Поэтому, кстати, в обывательском обществе рушится институт семьи – эгоцентризм наружу вылазит.

Вообще, это – осознанная позиция зависимого, раба (об обывателях говорил еще Аристотель: «Есть люди, которым рабами быть не только нужно, но и полезно»), начиная от отношений с Богом («я отработаю, сколько положено, и Господь наградит!») и заканчивая внутрисоциальной стратегией. Вот честно: мне никогда и в голову не приходило измерять уровень человека его зарплатой. Тем более – сегодня.

Обыватель – всегда раб, причем и Бога, и других людей, и самого себя. Когда ему будет необходимо сделать выбор между престижной работой и идеями, гордостью и прочей «метафизикой», он предпочтет выбрать работу. А ведь всякая работа – это работа еще и на кого-то, кто платит за нее. Де-факто – работа на государство, на существующий строй, на социум, в котором работающий занимает свое место.

Что же это за социум, в котором вынуждены находиться современные русские язычники?

Это социум потребления, общество рабов сверху донизу.
Это социум, законы которого противоречат всем законам нашей Традиции, Славянского Язычества.
Это социум, в котором происходит размывание самого понятия «русский», причем все русское национальное третируется, заглушается, запрещается, в то время как все чужое и антирусское поощряется.
Это социум, который сейчас объявил «горячую» войну русским националистам, пытающимся хоть что-то изменить.

Я в чем-то не прав? А если все действительно так, то как язычник может поддерживать этот строй своим трудом? Вот есть такой расхожий киношный сюжетик: человек из далекого прошлого попадает в наши дни… и удивительно оперативно приспосабливается, хоть и с приколами. А представьте себе реального русича-язычника времен Олега, Игоря или Святослава, попавшего в наше время. Что он почувствует, увидев загаженную землю, услышав вяканье на чужом языке, срывающееся с уст разноцветного быдла? И главное, что он будет делать? Возможно, он пойдет грудью на пули, возможно – станет ночным кошмаром улиц мегаполиса, но он будет убивать. Потому что с точки зрения язычества нынешнее общество не имеет права на существование. Как не имел права на существование Хазарский Каганат… Какие, в самом деле, дураки были спартанцы Леонида или русичи Евпатия Коловрата – пошли на верную смерть, а не стали приспосабливаться, чтобы накопить во вражеском рабстве много-много денег и уж потом с помощью этих капиталов отомстить! В свете всего вышесказанного, в том числе – в предыдущих сообщениях, я утверждаю: тот, кто не ощущает потребности любой ценой разрушить нынешнюю Новую Вавилонию, не является язычником в принципе.

Причем я не говорю, что нужно ненавидеть и т.д. всем. Этот выбор все равно делает каждый для себя. Но зачем называть себя язычником, если твои дела расходятся с делами тех язычников, которых запомнила история? О какой верности роду можно говорить, когда человек поддерживает своим трудом миропорядок, уничтожающий его род? Нас, русских, сейчас низвели до состояния бесправных рабов, и для того, чтобы обрести хоть какую-то власть в этом социуме, нужно перестать быть русским. Что, не так?

Я считаю, что в любом случае со стороны язычника поддержка существующего строя должна быть минимальной. Работа в социуме оправдана только тогда, когда человек параллельно ведет реальную борьбу (ту же пропаганду), которая дает реальные плоды, причем это самооценочный критерий. И кроме того, язычник наших дней вполне может позволить себе существование за счет враждебного его идеалам социума (НЕ за счет нации!) – проще говоря, если есть возможность учиться, качаться и тренироваться в стрельбе, не работая на государство, нужно так и делать. Мы ничем не обязаны этому строю и этому обществу, т.к. они всеми силами пытались сделать из нас обывателей, и то, что этого не произошло, есть великая педагогическая загадка. Обывателей хватает – нам нужны Воины и Мудрецы, которых уничтожали на Руси тысячу лет.

Позиция обывателя, описанная выше, приводит к формированию агрессивного, самодовольного и… трусливого чма, которое считает себя пупом земли, радостно затаптывает просто так всех, кто слабее, но ползает на карачках перед любым начальником. Что характерно, ни одно государство в истории не продержалось на принципе «заработать побольше» - опять же, могу привести примеры. Я не говорю, Кот, что ты такой, но ты озвучиваешь де-факто позицию такого вот обывателя. Я, честно признаюсь, не занимался как следует теориями формирования личности, но думаю, что образованный и волевой человек вполне способен остановиться на неправильном пути и избрать иной. Но это решает каждый сам для себя.

Когда идет речь о судьбе его народа, язычник не соизмеряет свой долг с возможностью выжить или сохранить престижную работу. Он сражается, и если придется – умирает. Так поступали предки – те самые язычники. Не нравится? Простите, но при чем тогда язычество?..

Человеческая накипь
Так и норовит
Загубить надежды злаки,
Корни на крови.
Бестолковый и ненужный
Человек растёт
Словно чирей: гной жемчужный
Из людей истёк.
Он – как червь в усталых мышцах,
Он – как в глотке свищ,
Разбухает нечестивцев
Воспалённый прыщ...
Под пятою роковою
Суждено вам тлеть.
Жизнью пресно-половою
Жить, и не жалеть
О восходах, озаривших
Тех, кто вышел вне,
И случайно опаливших
Вас, червей в говне.