Андрюша Погромко
В гостях у сказки
Однажды Злой Сказочник решил написать очередную человеконенавистническую сказку. Он сел за стол, включил наимрачнейшую музыку, и долго смотрел на чистый лист бумаги. Потом он злобно усмехнулся и вывел:
ЧАСТЬ 1: ЧЕРНОВИК.
НЕРАЗМЕННЫЙ ПОЛТИННИК, Vers. 1.
(поток сознания)
Жил на свете один добрый сказочник, и был он на всю голову ебнутый. У сказочников, – как у добрых, так и у злых, – это профессиональное: разве будет нормальный человек сказки сочинять?..
Вот Иисус Христос, например, тоже был сказочник. Такого насочинял, мать его! Один «Новый Завет» чего стоит…
По мне, так ему надо было аминазин с галоперидолом прописать, а Понтий, дурилка картонная, сульфу ему вколол в четыре точки. Ничего не скажешь, метод действенный, только не для сказочников. Теперь вот расхлебываем…
Или возьмем, к примеру, Андерсена. Когда меня в 16 лет в военкомат первый раз вызвали, мне там дали анкету заполнять, а в анкете вопрос: «Нравятся ли вам сказки Андерсена?» Я сдуру и написал, что нравятся. А в результате вместо армии я загремел на полгода в дурдом, и сам стал сказочником…
О чем это я?..
Ну так вот…
Жил-был один добрый сказочник, и был он мудак мудаком. Деньги у него в кармане никогда не задерживались, все проебывал. Бывало, получит зарплату, и купит на все деньги комнатные розы… Нравились ему розы… А жена ему этими розами по ебальнику, по ебальнику, да приговаривает: на тебе, сука, на! А то, бывало, засунет ему эти розы в жопу… Злая была у сказочника жена. А все потому, что он ее не ебал, но это другая история…
Однажды брел наш мудак по улице. Денег у него, как всегда, не было, только билетик на метро, и даже пива выпить было не на что. И вдруг глядь: лежит на снегу новенькая 50-рублевая ассигнация…
Здесь надобно сделать одно лирическое отступление. Стою я как-то недавно у метро, пью пиво (я хоть и сказочник, но я сказочник злой, поэтому на пиво у меня обычно деньги есть), и доебался ко мне один мужик. А дело было под Новый год, поэтому все «потомки Агдама» сделались общительные, как пидорасы, и поздравляли друг друга с Новым годом, даже незнакомых. А у меня настроение было хорошее, я только что из зоомагазина вышел, на всяких там зверушек посмотрел, – на крысок там, на хомячков, на хамелеочиков разноцветных, и прочих гадов ползучих. Я хоть и злой, но это на зверей не распространяется, я когда в зоомагазин захожу, получаю там релакс. Поэтому я был в социальном отношении слегка разбалансирован, раздобрел, и «потомку Агдама» пизды не выписал. Не хотелось драться, – помните, была одноименная песенка у Лаэртского…
В сущности, я правильно сделал, что не выписал, – мужик-то оказался комитетчик, и неизвестно еще, кто кому. Я-то, хоть и злой, но все же сказочник, а он, хоть и добрый, типа, но комитетчик…
Вообще-то, я не прочь иногда попиздить с незнакомыми людьми, если они не пидоры и не социальные опущенцы, типа бомжей, а мужик был вполне себе нормальный, типичный такой Лев, поддал влегкую, а попиздить одна приятность. Много мне интересного рассказал, а сказочник должен уметь слушать, нам за это деньги платят. Иногда…
К тому же, мужик вел себя прилично, за грудки меня не хватал, выжрать за углом не предлагал, - че бы двум мужикам не попиздить за жизнь в предпразничный вечер?..
Так вот, рассказал он мне, в частности, между делом, по какой схеме всякие там казино и «однорукие бандиты» людей наебывают. Я это и раньше знал, потому и не играл никогда в азартные игры на деньги: ни в карты, ни в рулетку, ни в наперстки, ни во что там еще…
Я, вообще-то, с тех пор, как заинтересовался мантическими системами, – картами Таро, в частности, – перестал даже в «дурака» играть. Вот в шахматишки – это пожалуйста, а в карты – увольте-с…
Схему эту даже лох педальный знает: игральный автомат запрограммирован так, что на каждую вложенную сотню выдает 70 рублей. Кто-то выиграл, кто-то просрал, но хозяин заведения свои 30% получит. В казино чуть по другому, но принцип тот же самый. Ничего нового мне собеседник не сообщил, но я задумался о психологии людей, которые в азартные игры играют.
Вы не подумайте, я не хрюс какой-нибудь, я игроков отнюдь не осуждаю. Мне вот раньше, честно признаюсь, «тяжелые» наркотики очень нравились – тоже вариант одыха…
Кстати, увлечение «тяжелыми» наркотиками из той же области, что и азартные игры. Как говорится, те же яйца, только вид сбоку.
Какова психология среднестатистического опийного наркомана (не барыги)? Сейчас мне плохо, но я потрачу на «лекарство» свои последние деньги, и мне будет хорошо. Мне будет хорошо, и я смогу завтра встать, умыться-побриться, и пойти заработать еще денег. На эти деньги я смогу купить еще больше «лекарства», и еще больше денег заработать, а там, глядишь, жизнь-то и наладится. Мне будет хватать денег не только на «лекарство», но и на другие всякие полезные вещи, – на квартиру там, дачу, машину… или что там кому нравится?
Вот то же самое и с «однорукими бандитами». Лох верит, что завтра ему повезет, и он сорвет куш. В идеале – три тысячи баксов. Мой собеседник утверждал, что «большинство мужиков мечтают найти на улице кошелек с тремя тысячами баксов, – почему-то именно эта сумма»…
Самому ему, несмотря на то, что он производил впечатление неглупого человека, эта мечта явно импонировала…
Хотел напомнить ему подпольного миллионера Корейко, который тоже мечтал найти на улице кошелек, но я промолчал, потому что по жизни человек тактичный. Кроме того, Корейко со своими мечтами расстался, и понял, что деньги надо зарабатывать. «Честным» там, или «нечестным» путем, но ЗАРАБАТЫВАТЬ. На улице ничего не валяется.
Иногда, впрочем, валяется, но надо, во-первых, увидеть, во-вторых, успеть первому поднять, а в-третьих, еще и правильно этим распорядиться.
Недавно в локальной сети попалась мне комедия «День хомячка». Весьма показательное творение. Ничего не скажу, комедия легкая, и по дебильному смешная. Ржал, иногда даже до слез. Хотя практически весь юмор строится на алкогольной энцефалопатии трех главных героев. Я такой юмор каждое утро в зеркале наблюдаю, да и многие мои соотечественники тоже, но смешно.
А почему смешно-то, почему так легко и приятно этот фильм смотрится?
А потому, что национальная идея. Есть «американская мечта», а это «русская мечта». Иван-дурак нашел на улице чемодан американческих бабок, и было ему счастье.
Чем «русская мечта» отличается от «американской», так это тем, что Иван-дурак, как был дураком, так им и остается. Но не в том смысле, что он глупый, а в том смысле, что он не стяжатель. Ему до денег, на самом деле, по хуй. На то он и Дурак, что деньги для него – это фантики. Хорошо это, или плохо, не знаю. Если бы я был яврей, я бы ужаснулся, но я сам Дурак, вот потому, блядь, сказочником и работаю…
Однако ж, я все-таки сказочник злой, мне хоть на пиво хватает. Мне Сатана так и говорит: «Ты, Андрюша, распиздяй, поэтому много денег Я тебе не дам, но на пиво дам, чтобы ты Меня перед людьми не позорил, а то будут Мне пенять, что у злого сказочника денег на пиво нет». Я спрашиваю: «А на сигареты?» – «И на сигареты дам, хуй с тобой, травись на здоровье». Я говорю: «А на баб?», а Он мне: «А бабы тебе и так дадут, они сказочников любят…»
Добрым сказочникам не в пример хуже живется. Им никто денег не дает, и бабы им не дают, а дают все только пиздюлей. Правда, иногда памятники ставят, но больше все как-то посмертно…
И вот, жалко мне стало коллег. Хоть они и мудаки, а все же коллеги. Я конечно злой, но все ж, бля, дурак, а не жадина ж какой, – могу и пивом поделиться, и сигарету дать. Хоть они и добрые, и вреда от них много, да иногда есть и у них чему поучиться. А то иной злой сказочник сядет за свой волшебный компьютер, и давай пахать, как на танке, – ни стиля, ни воображения, говно получается, а не сказка.
Поскольку я сказочник, я имею слабость к хорошей литературе, а плохую литературу не люблю. Писать научитесь, а потом будете выебываться. А еще я, как сказочник, имею определенную реализационную власть. Я все же маг, а не хуй собачий.
Нарисовал я волшебный, неразменный полтинник, и обронил его, как бы невзначай, возле Павелецкого вокзала, а сам стою, смотрю, жду, что будет…
Вижу, идет добрый сказочник. Заметил, нагнулся, поднял. Похрустел новенькой бумажкой в руке, никого рядом не заметил, пожал плечами, улыбнулся, и в карман положил.
«Клево! – подумал я, – Сработало!»
«Клево!» – подумал добрый сказочник, поднял денежку, и купил себе пива. Попил пива, папироску у метро выкурил, и поехал домой, – пиздюлей от жены получать.
Ну, приехал он домой, получил свою порцию пиздюлей, и сел писать очередную сказку.
Мне тоже, хоть я и злой сказочник, жена пиздюлей дает иногда, причем больно. И ничего необычного в этом нет. Добро и зло здесь абсолютно ни при чем.
Ведь чем, в сущности, добрый сказочник отличается от злого? Доброму сказочнику ссы в глаза – ему все божья роса. Злому сказочнику примерно то же самое, но он отомстит. Сначала сказку допишет, а потом возьмет обрез, и пойдет на разборки. И завалит на хуй того, кто ему в глаза нассал. Примите к сведению…
Ну так вот, добрый сказочник сел писать сказку, и написал он вот что.
«В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один гондон, и звали его Абрам. Пошел как-то Абрам срать, и взял с собой в сортир «Новую Газету». Пока Абрам откладывал личинку, прочитал он страшную статью про то, как «фашизм прошел и обещал вернуться», и оттого просрался с большим удовлетворением. Он представлял себе, как суровые нордические арийские пацаны придут к нему домой, на глазах у него жестоко изнасилуют его жену Сару и малолетнюю доченьку Фимочку, а самого его заберут в Гестапо, станут пытать, а потом посадят на кол. Но он будет героически терпеть все мучения во славу Израиля, и его умучают вконец, но добрый Боженька Саваоф на том свете ему потом за это воздаст…
– Радуйся, Абраша, ибо вошел ты в Царствие Небесное с уже разработанной жопой, как и все пророки, и святые, и прочие долбоебы, и посему мне будет легче войти в анальный проход твой, – скажет ему Господь…
А дело все было в том, что накануне Абрам поужинал в китайском ресторане, и отведал там китайских национальных блюд, поэтому просраться не мог уже два дня, а в итоге посрал так, что разодрал себе всю жопу в кровь…»
– Ой, бля! – сказал сам себе добрый сказочник.
Сказка выходила какая-то больно уж мрачная…
Добрый сказочник испугался, и отправил свое творение в «корзину».
Он лег спать, и приснился ему сон…
Доброму сказочнику приснилось, что попал он в Дивный Вертоград, где булки на деревьях растут, и все хуй дрочат, ничего не делают. И подошли к нему там Огнегривый Лев, Синий Вол, Исполненный Очей, и еще какие-то мутанты, и предложили выпить портвейна. Натурально, добрый сказочник пошел с ними в какую-то подворотню, но там ему почему-то начистили хрюндель, отняли турецкую кожаную куртку и мобильный телефон…
Добрый сказочник проснулся в холодном поту, и вскочил. В трусах было тепло и липко, по тощим мохнатым ляжкам обильно стекал понос…
У доброго сказочника обострился панкреатит, он заболел, и умер.
А неразменный полтинник, естественно, вернулся ко мне. Он же НЕРАЗМЕННЫЙ!, – поняли, маленькие гаденыши?
«И где же здесь мораль?» – спросит изумленный читатель.
Да нет тут никакой морали. С какого хуя вообще в сказке должна быть «мораль»?
Просто я нажил неразменный полтинник, вот и все. А мог бы и пятихатку неразменную нажить, или сотню баксов, но я не стяжатель, я сказочник. И нажил этот неразменный полтинник чисто for demonstration. Чисто на пиво. Учитесь, пока я жив…
Имеющий разум поймет, а неимеющий – на хуй пойдет.
С чем и остаюсь, искренне ваш Андрюша Погромко, злой сказочник.
Генваря 11-того текущего года, в здравом уме и твердой памяти…
ЧАСТЬ 2: РАБОТА НАД ОШИБКАМИ.
Злой Сказочник сидел за письменным столом, подперев голову руками.
Мефистофель, уютно расположившись в кресле у окна, перелистывал его сказку…
– Никуда не годится, – печально сказал Мефистофель, возвращая Злому Сказочнику рукопись, всю сплошь исчерченную красным.
Местами была исправлена орфография…
– Совсем плохо?
– Отвратительно. Если ты ТАК будешь писать, ты даже на пиво не заработаешь. Кстати, почему я там у тебя опять матом ругаюсь? Я тебе что, алкаш-домовой? С ненормативной лексикой надо завязывать, сколько можно повторять... Дальше. Про Абрама очень как-то схематично и ходульно. Пошловато. Ты что, других еврейских имен не знаешь? Про мужика у метро неплохо, но тоже местами надо доработать. Не очень понятно, что такого интересного он тебе там рассказал, если ты все знаешь сам. А вот что знаю я. Ты не удивляйся, мог бы догадаться, что именно я этого мужика на тебя и «навел». Это, кстати, был один из моих новогодних подарков. Вы с этим мужиком довольно долго общались. Фактически, он тебе дал интервью, и провел с тобой бесплатный военно-технический ликбез. Вы с ним говорили про Беслан, про покушение на Чубайса, про теракт у Американского посольства, и про гранатометы вообще, только ты, пьяный балбес, как всегда, ничего не запомнил…
– Подарок мне понравился, спа… в смысле, благодарю. Только мне почему-то не хочется об этом писать. Не хочется хорошего человека подводить, – вздохнул Злой Сказочник.
– Что значит «подводить»? Он тебе назвал свою фамилию, или звание? Или, может, он разгласил важную секретную информацию, которую никто, кроме него, не знает? Он просто прочитал тебе лекцию о гранатометах.
Ладно, пойдем дальше. Слишком много анала. Попахивает латентным гомосексуализмом. Анал надо сократить. Когда этого твоего Абрама нацисты сажают на кол, это еще ничего, а розы в… хм… ты меня понял, – это уже где-то было. Убери, это лишнее. Лучше напиши, что у Доброго Сказочника (кстати, почему у тебя с маленькой буквы? – ведь это персонаж!) все деньги отнимала злая жена, поэтому ему не на что было купить пива. Кстати, сомнительно, чтобы от одной бутылки пива мог обостриться панкреатит. Ему надо было для этого весь вечер эксплуатировать твой неразменный полтинник, и приползти домой пьяным в зюзю, за что жена ему и вправила мозги.
Теперь о «неразменных полтинниках». Тут у тебя тоже полная ахинея, еще хуже, чем с неразменным пятаком у Стругацких, но у них, по крайней мере, было смешно. Про то, как работают «неразменные деньги», я тебе расскажу позже, это не для печати, пока скажу тебе одно: если ты бросишь неразменный полтинник на землю, он к тебе уже не вернется. Для тебя энергетическая цепочка обрывается. Напиши лучше, что ты его Доброму Сказочнику подарил, или впарил искушения ради. Конец измени, а то получится, что ты его фактически отравил. При этом, по твоим словам выходит, что он человек неплохой, просто непрактичный. Моцарт и Сальери, одним словом, и ты в итоге в дерьме, а он весь в белом. Ты себя в рассказе неправильно позиционируешь. Очень гнило ты себя позиционируешь, должен тебе сказать. Симпатии читателя не на твоей стороне. Тебе нужно познакомиться с нашим главным литературным консультантом, он тебе все объяснит…
В этот момент в дверь позвонили. Злой Сказочник извинился, и побежал открывать.
– Сахар, героин, гексоген нужно?.. – монотонно бубнил усатый молдаванин, глядя мутными глазами в потолок.
– Пошел ты на хуй со своим гексогеном! – прошипел Злой Сказочник, и захлопнул дверь. И только когда возвращался в комнату, сообразил, что время перевалило за полночь, и никакие продавцы-молдаване по подъездам не ходят.
Мефистофеля не было. На письменном столе сидела ворона.
– Карлос, говнюк, ты что тут делаешь?! – заорал Злой Сказочник. – Немедленно в кладовку!
Тут зазвонил телефон.
– Карлос, в кладовку! Я вернусь с веником! – пообещал Злой Сказочник, и побежал к аппарату, но ничего, кроме «белого шума» в трубке не услышал.
– Мало того, что хуй не стоял, теперь еще и ноги отрезали! – выругался Злой Сказочник. – Теперь вот еще и телефон сломался…
Когда же он возвратился в комнату, вороны там не было. В кресле сидел гладко выбритый незнакомец в строгом сером костюме и черной водолазке. Подстрижен он был коротко, ежиком, и длинный его нос очень смахивал на клюв. Когда незнакомец заговорил, выяснилось, что он несколько странно выговаривает букву «Р». Он не картавил, – скорее, его дикция напоминала… да, воронье карканье!
– Здравствуйте, – улыбнулся незнакомец, вставая. – Меня зовут Дмитрий Валерьевич Губерман, я ваш литературный консультант…
– Очень приятно, – ответил Злой Сказочник, и пожал протянутую ладонь, холодную и сухую.
– Позвольте посмотреть рукопись.
– Она на столе, перед вами.
– Благодарю.
Литературный консультант водрузил на нос тонкие прямоугольные очки в металлической оправе, и погрузился в чтение…
Он быстро пробежал глазами рассказ, рассмеялся и отложил листы.
– Итак, Андрей, как вам уже сказали, вы себя неправильно позиционируете. И неправильно показываете своего оппонента, Доброго Сказочника, который на самом деле представляет ваше вытесненное альтер-эго. Насколько я понял, ваш месседж направлен, главным образом, против «либерастов» и гуманистов. Их точка зрения активно навязывается обществу, в то время как анти-гуманисты, за редким исключением, сидят в подполье.
– В принципе, именно это я и хотел сказать, вы совершенно правы, только меня куда-то занесло…
– И где же это вы, Андрей, видели, чтобы Добрый Сказочник был-таки беден? – укоризненно спросил Дмитрий Валерьевич. – Андерсен? Это было давно. Хармс? Его трудно назвать добрым сказочником, и уж никак нельзя назвать гуманистом. Так и где, спрашиваю я вас, вы видели в наше время бедных добрых сказочников?
– По правде говоря, нигде, – признался Злой Сказочник.
– Тем не менее, все «добрые сказочники» традиционно позиционируют себя как людей бедных, гонимых, и обездоленных. Вот из этого мы с вами и будем исходить. Приступим…
НЕРАЗМЕННЫЙ ПОЛТИННИК
(версия 2, исправленная)
Жил на свете один Добрый Сказочник, и был он на всю голову ебнутый. У сказочников, – как у добрых, так и у злых, – это профессиональное: разве будет нормальный человек сказки сочинять?..
Вот Иисус Христос, например, тоже был сказочник. Такого насочинял, мать его! Один «Новый Завет» чего стоит…
По мне, так ему надо было аминазин с галоперидолом прописать, а Понтий, дурилка картонная, сульфу ему вколол в четыре точки. Ничего не скажешь, метод действенный, только не для сказочников. Теперь вот расхлебываем…
Или возьмем, к примеру, Андерсена. Когда меня в 16 лет в военкомат первый раз вызвали, мне там дали анкету заполнять, а в анкете вопрос: «Нравятся ли вам сказки Андерсена?» Я сдуру и написал, что нравятся. А в результате вместо армии я загремел на полгода в дурдом, и сам стал сказочником…
О чем это я?..
Ну так вот…
– Стоп! – прервал меня Дмитрий Валерьевич. – Вот с этого места пожалуйста подробнее. По-вашему выходит, что Добрый Сказочник был мудаком, потому что у него не было денег, и читатель может сделать отсюда вывод, что вы все измеряете деньгами. Развейте эту тему, объясните читателю, почему именно Добрый Сказочник был мудаком.
– Да, так будет лучше, – согласился я, и написал:
Жил-был на свете один Добрый Сказочник, и был он по жизни мудак мудаком. Был он страшно рассеянным, потому что сказки свои сочинял очень часто на ходу. От этого он часто попадал в разные дурацкие истории, чаще всего – под машину. Если Доброму Сказочнику чудом удавалось уцелеть, разозленный водитель отправлял его в нокаут.
Он часто терял свои вещи: зонты, шляпы, очки, портфели со сказками, и никто ему их, естественно, не возвращал. Особенно часто терялись мобильные телефоны…
Частенько его забирали в милицию, где почему-то заставляли раздеваться, и выворачивать носки, а один раз даже светили фонариком в задний проход…
Все вокруг его толкали, хамили ему почем зря, продавщицы на рынке его обвешивали, а бомжи – те просто не давали проходу. Частенько в подворотне к нему приставали темные личности, и требовали сначала закурить, потом денег, а потом били морду.
Зарабатывал он много, но денег у него в кармане сроду не водилось, потому что все деньги, которые он не успевал проебать, у него отнимала злая жена.
Однажды вечером брел Добрый Сказочник по улице. Денег у него, как всегда, не было, только билетик на метро, и даже пива выпить было не на что…
Здесь надобно сделать одно лирическое отступление…
– По поводу вашего «лирического отступления», – Дмитрий Валерьевич задумчиво пожевал губами. – Я думаю, его надо развить. Чего-то не хватает. Нет связи с рассказом про полтинник. То есть, она есть, но эту тему следует дополнить. Вы, собственно, к чему вообще воткнули его сюда?
– Бесит стадо идиотов, которые разинув пасть, ловят халяву! А халявы не бывает, за все платить надо!..
– Не могу с вами не согласиться. Развейте эту тему подробнее…
– Ну, попробую…
Я почесал карандашом затылок, и принялся писать дальше.
…Стою я как-то недавно у метро, пью пиво (я хоть и сказочник, но я сказочник злой, поэтому на пиво у меня обычно деньги есть), и доебался ко мне один мужик. А дело было под Новый год, поэтому все «потомки Агдама» сделались общительные, как пидорасы, и поздравляли друг друга с Новым годом, даже незнакомых. А у меня настроение было хорошее, я только что из зоомагазина вышел, на всяких там зверушек посмотрел, – на крысок там, на хомячков, на хамелеочиков разноцветных, и прочих гадов ползучих. Я хоть и злой, но это на зверей не распространяется, я когда в зоомагазин захожу, получаю там релакс. Поэтому я был в социальном отношении слегка разбалансирован, раздобрел, и «потомку Агдама» пизды не выписал. Не хотелось драться, – помните, была одноименная песенка у Лаэртского…
В сущности, я правильно сделал, что не выписал, – мужик-то оказался комитетчик, и неизвестно еще, кто кому. Я-то, хоть и злой, но все же сказочник, а он, хоть и добрый, типа, но комитетчик…
Вообще-то, я не прочь иногда попиздить с незнакомыми людьми, если они не пидоры и не социальные опущенцы, типа бомжей, а мужик был вполне себе нормальный, типичный такой Лев, поддал влегкую, а попиздить одна приятность. Много мне интересного рассказал, а сказочник должен уметь слушать, нам за это деньги платят. Иногда…
К тому же, мужик вел себя прилично, за грудки меня не хватал, за пуговицы не дергал, выжрать за углом не предлагал, – че бы двум мужикам не попиздить за жизнь в предпразничный вечер?..
Так вот, рассказал он мне, в частности, между делом, по какой схеме всякие там казино и «однорукие бандиты» людей наебывают. Я это и раньше знал, потому и не играл никогда в азартные игры на деньги: ни в карты, ни в рулетку, ни в наперстки, ни во что там еще…
Я, вообще-то, с тех пор, как заинтересовался мантическими системами, – картами Таро, в частности, – перестал даже в «дурака» играть. Вот в шахматишки – это пожалуйста, а в карты – увольте-с…
Схему эту даже лох педальный знает: игральный автомат запрограммирован так, что на каждую вложенную сотню выдает 70 рублей. Кто-то выиграл, кто-то просрал, но хозяин заведения свои 30% получит. В казино чуть по-другому, но принцип тот же самый. Ничего нового на этот счет мне собеседник не сообщил, кроме того, что все игральные заведения в Москве принадлежат чеченам, но об этом можно было и самому догадаться. Просто я задумался о психологии людей, которые в азартные игры играют.
Вы не подумайте, я не хрюс какой-нибудь, я игроков отнюдь не осуждаю. Мне вот раньше, честно признаюсь, «тяжелые» наркотики очень нравились – тоже вариант одыха…
Кстати, увлечение «тяжелыми» наркотиками из той же области, что и азартные игры. Как говорится, те же яйца, только вид сбоку.
Какова психология среднестатистического опийного наркомана (не барыги)? Сейчас мне плохо, но я потрачу на «лекарство» свои последние деньги, и мне будет хорошо. Мне будет хорошо, и я смогу завтра встать, умыться-побриться, и пойти заработать еще денег. На эти деньги я смогу купить еще больше «лекарства», и еще больше денег заработать, а там, глядишь, жизнь-то и наладится. Мне будет хватать денег не только на «лекарство», но и на другие всякие полезные вещи, – на квартиру там, дачу, машину… или что там кому нравится?
Не спорю, некоторым везет до поры до времени, но таких единицы. Большинство нарков в конечном счете все же проигрывают, и опускаются на дно, если судьба не пошлет им счастье умереть раньше. Впрочем, для тех, кто играет в эту игру серьезно, Золотой Укол и есть самый главный в жизни выигрыш, самый главный Джек Пот. Кто никогда не останется в накладе, так это барыга. Здесь как в религии – истинно верующих выигрыш ждет на небесах, стадо ежедневно будет покупать себе кратковременное утешение, а денежки их при жизни приберет поп.
Вот то же самое и с «однорукими бандитами». Лох верит, что завтра ему повезет, и он сорвет куш. В идеале – три тысячи баксов. Мой собеседник утверждал, что «большинство мужиков мечтают найти на улице кошелек с тремя тысячами баксов, – почему-то именно эта сумма»…
Самому ему, несмотря на то, что он производил впечатление неглупого человека, эта мечта явно импонировала…
Хотел напомнить ему подпольного миллионера Корейко, который тоже мечтал найти на улице кошелек, но я промолчал, потому что по жизни человек тактичный. Кроме того, Корейко со своими мечтами расстался, и понял, что деньги надо зарабатывать. «Честным» там, или «нечестным» путем, но ЗАРАБАТЫВАТЬ. На улице ничего не валяется.
Иногда, впрочем, валяется, но надо, во-первых, увидеть, во-вторых, успеть первому поднять, а в-третьих, еще и правильно этим распорядиться. Дураку сколько денег не дай, он их все в конечном счете просрет.
Не устаю поражаться, сколько народу охотится за халявой. Чего стоят одни «акции»: собери пять крышечек… пошли SMS… купи, и ты получишь бесплатно… приезжайте на предновогоднюю распродажу…
На Новый год один мой друг (молодой человек, студент) подарил мне целую стопку «приглашений». Смысл такой: приходишь в офис оператора мобильной связи, и получаешь некую карточку, с которой тебе на счет переводят 250 рублей. Как все просто! Халява сама в рот плывет!
То есть, надо ПРОСТО поехать в офис (они не на каждом углу), ПРОСТО отстоять там невъебенную очередь, и не одну, и все это для того, чтобы положить на телефон сумму, равную стоимости бутылки водки и пакета сока. Конечно, для бедного студента или пенсионера «10 баксов не лишние», но вот здесь-то и облом: компания установила возрастной ценз: акция только для тех, кому от 21 до 50. То есть, пенсионеры и студенты строем идут на хуй. Домохозяйки идут следом: акция проводится только для «работающих» граждан. Это что значит? Мне надо предъявить справку с места работы?
Господа! А не засунуть ли вам свои 10 баксов себе в жопу? Там они точно будут «нелишними»…
Халява, блядь! Жри – не хочу…
Ни в каких акциях и распродажах я не участвую принципиально. Никогда я не унижусь до того, чтобы заполнять лотерейные билеты или тереть ребром монетки защитную полосу, в надежде выиграть автомобиль. Когда мне всучивают на улице рекламные агитки, я с трудом сдерживаюсь, чтобы в ответ не плюнуть в лицо.
Почтовый ящик ежедневно засран «спамом». Вчера брюки стоили 300 рублей, теперь вы можете их купить всего за 190. Извините, ваши «брюки» мне не нужны даже даром. Я не ахти какой пижон, но представить себя в таких «брюках» могу разве что на карнавале. В роли бомжа.
Вещи, которые реально стоят денег, в рекламе не нуждаются. В рекламе нуждается дерьмо, реальная стоимость которого на порядок ниже «халявной» распродажной цены. Почему же практически вся массовая реклама обещает халяву? Да потому что всех нас с вами держат за лохов!
Это не удивительно, если вспомнить сколько дебилов совсем недавно повелось на «пирамиды»…
Правильно вас, тупых скотов, наебывают. Лохов нужно учить.
Недавно в локальной сети попалась мне комедия «День хомячка». Весьма показательное творение. Ничего не скажу, комедия легкая, и по-дебильному смешная. Ржал, иногда даже до слез. Хотя практически весь юмор строится на алкогольной энцефалопатии трех главных героев. Я такой юмор каждое утро в зеркале наблюдаю, да и многие мои соотечественники тоже, но смешно.
А почему смешно-то, почему так легко и приятно этот фильм смотрится?
А потому, что национальная идея. Есть «американская мечта», а это «русская мечта». Иван-дурак нашел на улице чемодан американческих бабок, и было ему счастье.
Чем «русская мечта» отличается от «американской», так это тем, что Иван-дурак, как был дураком, так им и остается. Но не в том смысле, что он глупый, а в том смысле, что он не стяжатель. Ему до денег, на самом деле, по хуй. На то он и Дурак, что деньги для него – это фантики. Хорошо это, или плохо, не знаю. Если бы я был яврей…
– Вот здесь стоп, – прервал меня Дмитрий Валерьевич. – Опять неправильное позиционирование. Противопоставляете «непрактичного, глупого русского» и «жадного, умного еврея», причем читателю может показаться, что автор евреям в чем-то даже завидует. То есть, полемизируя с авторами, проповедующими гуманизм и толерантность, больше половины из которых, естественно, евреи, вы себя выставляете карикатурным антисемитом, неудачником, у которого евреи виноваты буквально во всем, даже в том, что у вас с утра плохое настроение. Кстати, можно вопрос? Почему вы пишете под псевдонимом «Андрюша Погромко»? Это что, таки от слова «погром»?
Я фыркнул.
– Вообще-то, я даже не думал, что у кого-то могли возникнуть такие ассоциации… Погромко – это скорее от слова «погреметь», а не от слова «погромить». Я этот псевдоним еще в молодости по обкурке придумал, такое сочетание имени и фамилии меня насмешило. Андрюша Погромко – дурак, причем дурак шумный, и абсолютно безбашенный. Это барабанщик, от природы лишенный музыкального слуха и чувства ритма, злой шут, который может сболтнуть все что угодно, – даже то, что все остальные сказать побоятся, или постесняются. Везде, где он появляется, он заводит народ, причем «заводит» в негативном смысле, он профессиональный скандалист и провокатор. Ну и плюс аллюзии на Антошу Чехонте, конечно…
– Тем не менее, у читателя может сложиться устойчивая ассоциация с «погромщиком», и «скромное обаяние» вашего героя будет разрушено. Кроме того, «яврей» здесь явно лишний, сократите его. Напишите просто, что вы непрактичный человек.
Я пожал плечами, зачеркнул «яврея», и написал:
…Хорошо это, или плохо, не знаю. Я человек непрактичный. На пиво хватает, и ладно.
Мне Сатана…
– Стоп, – сказал Дмитрий Валерьевич. – Если вам Сатана деньги дает на пиво, получается, что вы их не можете самостоятельно заработать, и живете, фактически, на подаяние. Опять неправильное позиционирование…
– Согласен, – вздохнул я, и убрал весь спорный абзац…
Добрым сказочникам не в пример хуже живется. Им никто денег не дает, а все только отнимают, и бабы им не дают, а дают все только пиздюлей. Правда, иногда памятники ставят, но больше все как-то посмертно…
И вот, жалко мне стало коллег…
– Стоп-стоп-стоп. Чушь полная! – возмутился Дмитрий Валерьевич. – Мало того, что вы повторяетесь, теперь еще и обобщаете. Получается, что «добрые» у нас по жизни в пролете, как фанера над Парижем, а «злые» кругом в шоколаде, но мы то с вами знаем, что это не так. Вы уходите от темы. Вы должны встретиться с Добрым Сказочником лично, и пусть Добрый Сказочник начнет сам плакаться Злому на «поломатую жисть». Это ОН должен вам рассказать, как плохо ему живется, – чувствуете разницу? А еще пусть он вслух позавидует, что у вас много денег (ведь у вас неразменный полтинник, и вы можете поить его пивом хоть весь вечер). Работайте.
Я вычеркнул еще несколько абзацев, и написал так.
Однажды я по случаю наколдовал себе волшебный неразменный полтинник (чисто на пиво). Я же Злой Сказочник, и мне полтинник наколдовать – раз плюнуть. Могу и больше, но я не жадный, да и впадлу напрягаться. Когда-то я вообще обходился неразменным червонцем, но поднасрала инфляция…
Я люблю после работы вечером пивка попить. Стоишь, покуриваешь, смотришь, как пипл всякий тусуется… Иногда интересные люди подходят. Попрошаек я, конечно сразу на хуй посылаю, а тут вижу, идет мой старый знакомый, Добрый Сказочник. Идет, сутулится, что-то как всегда под нос себе бормочет, грязную снеговую кашу ногами загребает. Брюки с пузырями, ботинки грязные, на куртке сзади отпечаток сапога, а на сумке – примерзший плевок.
Вообще-то, Добрый Сказочник – пассажир грузовый, и общаться с ним тяжело, кроме того, увлекаясь, он брызжет слюной. Но у меня в тот вечер настроение было хорошее, да и не виделись давно. Дай, думаю, угощу его пивком, у него небось, как всегда, денег нет…
– Здорово, – говорю, появляясь перед ним, будто из под земли (мы, Злые Сказочники, завсегда так появляемся). – Куда путь держишь?
– А, это ты? Здоро-ово, – прогундосил Добрый Сказочник. – Да я вот это, рукопись в издательство носил. Сказку…
– А про что? – спросил я.
– Ну, там это, в общем… про Девочку.
– Это про Лолиту что-ли?
– Да ну тебя! Нет, это добрая сказка, типа, для воскресной школы. Про Девочку и про Собачку, как они вместе на небо летали.
– Куда летали?! – я чуть не поперхнулся остатками пива, представив себе эту картину.
– На небо. У Девочки умерла мама, и они полетели ее навестить…
Добрый Сказочник с глупой улыбкой растопырил руки, как крылья, и принялся ими махать, чуть не заехав по лицу кому-то из прохожих.
– Ясно… Пивка попьем? – предложил я.
– А у тебя че, деньги есть?
– На пиво хватит. Пойдем…
И мы направились к палатке, где я взял пару бутылочек «Бочкарева крепкого»…
– О, product placement! – оживился Дмитрий Валерьевич. – Это здорово! Сколько вам этот Бочкарев платит?
– Нисколько… – удивился я. – Просто я это пиво часто покупаю… А что такое этот, как его… плейсмент?
– Это когда Бочкарев вам платит за то, что вы его пиво в рассказ вставляете. А если он вам ничего не платит, то и вычеркнете его к такой-то матери. Бесплатных завтраков не бывает, ведь кажется именно об этом ваш рассказ? Для вас лично сделал что-нибудь бесплатно этот Бочкарев? Ничего, кроме гастрита и прочих радостей, которые бесплатно прилагаются к любому пиву. Вот и незачем его бесплатно рекламировать.
Я послушно вычеркнул Бочкарева, и написал просто «две бутылки крепкого пива».
Разговорились, и Добрый Сказочник, поведал очередную грустную историю из своей жизни. Поймал он такси. Такси не такси, тачку одним словом. За рулем сидело какое-то ЛКН с соответствующим акцентом. Вышел Добрый на минутку, папирос себе купить, а портфель на сиденье оставил. Пока Добрый папиросы покупал, хачик вместе с его портфелем уехал.
– А ты номер-то хоть запомнил? – поинтересовался я.
– Какой там номер, я даже цвет машины не запомнил. Ни марку, ни цвет, ничего. Я еще минут десять так постоял, думал вернется… Не вернулся.
– А в портфеле-то что-нибудь ценное было?
– Да в общем ничего особенного… Пара книг, несколько дискеток с рассказами… Водки еще была бутылка. Водку очень жалко.
– А ты еще небось этому уроду вперед заплатил? – позлорадствовал я.
– Ну да… А как ты догадался?
– Черт его знает… Интуиция. От жены сильно влетело?
– Не то слово. Эта мегера закатила скандалище, и к маме уехала, а потом еще два дня со мной не разговаривала.
– Так это же заебись, что к маме уехала! Мог оторваться по полной программе, телок пригласить…
– Каких телок-оторваться, ты что! Думаешь, она просто так уехала? Она все деньги с собой забрала, даже пожрать мне не оставила, – Добрый Сказочник шмыгнул носом.
– Как ты можешь все это терпеть?! – справедливо возмутился я. – Выгнал бы ее на хер, хата-то вроде твоя, а она пусть едет к маме. Зачем тебе сдалась эта истеричка, вокруг полно нормальных баб! Ты молодой мужик, известный писатель…
– Не, я так не могу… Я ее люблю. Это у вас, Злых, все просто, а у нас, у Добрых, так не принято.
Пиво подходило к концу, но волшебный неразменный полтинник уже успел материализоваться в боковом кармане.
– Еще? – предложил я.
– Ты че, типа, разбогател? – спросил Добрый Сказочник.
– Слушай, генацвале, когда тебе предлагают пиво, грешно задавать такие вопросы, – назидательно сказал я, и потащил его к ларьку.
На второй бутылке Доброго Сказочника слегка повело. Он признался, что не пил уже недели две. Дальше он стал жаловаться на свои болячки, и показывать, где у него колет, а где ноет. Я как мог пытался его развеселить, и даже рассказал ему пару циничных медицинских анекдотов, но это не подействовало.
– Ты знаешь, а ведь я импотент! – неожиданно заявил Добрый Сказочник.
– Да ну! Не может быть! – не поверил я. – Это временно. Тебе просто надо отдохнуть от жены. Сними проститутку, и твою импотенцию как рукой снимет. Негритянки сейчас знаешь почем? Два часа всего сто баксов! Я охуел! На рынке мясо дорожает, а мандятина почему-то дешевеет…
– Я уже пробовал, – стыдливо оглянувшись, признался Добрый. – Ничего не получилось.
– А у доктора был?
– Да ты знаешь, я так для себя решил, что все это суета. Мне это уже не нужно. Просто незачем…
– Тяжелый случай, – вздохнул я. – Еще?
– Ты что, наследство получил? – спросил Добрый Сказочник с подозрением.
– Не парься. Пойдем, пойдем…
И мы взяли еще по бутылочке.
К нам давно уже присматривался какой-то подозрительный гражданин полубомжового вида, я видел его на этой площади у метро уже не первый раз. Я его запомнил хорошо, а он меня, видимо, нет. Теперь полубомж решительно приближался к нам, и Добрый уже зашарил по карманам в поисках мелочи.
– Извините, молодые люди, – завел свою шарманку попрошайка, – вы не могли бы…
Добрый Сказочник виновато развел руками, а я четко и раздельно произнес, глядя попрошайке прямо в глаза: «Пошел. Отсюда. НА ХУЙ!».
Полубомж испарился.
– Дал бы ты ему лучше мелочи, – заметил Добрый Сказочник. – Вдруг сейчас он сюда кодлу свою приведет?
– Не приведет, – сказал я.
– А я в таких случаях всегда даю рубль, или два. Если есть…
– Извини, но я не подаю никогда. Принципиально.
– Даже инвалидам? – удивился Добрый.
– Никому. Ни сироткам, ни инвалидам, ни бомжам, ни старушкам. Ни на операцию, ни на лекарства, ни на еду для бездомных собачек. Ни на билет в Усть-пиздюйск, ни на похороны матери, ни на опохмелку всяким опущенцам, вроде этого. Этот ублюдок зарабатывает в день больше нас с тобой вместе взятых, а ты ему хотел денег дать? Посмотри на него! На нем же пахать можно!..
– А если он не хочет пахать? – глуповато улыбнулся Добрый Сказочник.
– Тогда его надо отправить на зону, и заставить валить лес. На выбор – валить лес, или в газовую камеру.
– Да, тяжело же тебе, наверное, живется с такими взглядами, – вздохнул Добрый Сказочник.
– Нормально. А тебе с твоими легко живется?
– Не знаю… Жизнь вообще штука сложная… С одной стороны посмотришь, вроде ты и прав, а с другой… Я вот тут недавно роман писать начал…
– О чем? – поинтересовался я.
– Ну, там, в общем, возвращается с войны один солдат… Он, понимаешь, там, на войне, убивал очень много… И первое время ему это дело нравилось, а потом вдруг однажды произошел такой эпизод: этому парню жизнь спасла чеченская снайперша…
– Что, так вот прямо и спасла? – скептически улыбнулся я.
– Ну да, в общем, просто так спасла, потому что она, типа, тоже от войны устала. Ну, потом там у них любовь, и все дела, а потом ее случайно убивают…
– Случайно?
– Ну, не совсем случайно… И вот, он возвращается домой, горюет там, скучает, убивается… Пьет по черному… А потом встречает чеченскскую девочку, у которой родителей убили скинхеды…
– Скинхеды?
– Да, скинхеды! – оживился Добрый Сказочник. (Он забрызгал слюной, и снова начал размахивать руками, как ветряная мельница). – Забили ее родителей на улице железными прутьями, когда они возвращались из мечети, а девочке чудом удалось спастись. И этот солдат решает ее удочерить. Он бросает пить…
– Делает себе обрезание… – продолжил я.
– Ну да… Ой! Что? Какое обрезание? – растерянно заморгал Добрый Сказочник.
Он всегда начинал растерянно моргать, когда его сбивали с мысли резкой энэлпишной подсечкой.
– Ну как какое, он же, наверное, ислам принимает?
– Об этом я как-то еще не думал, – признался Добрый Сказочник.
– А ты подумай, – посоветовал я.
– Да, надо будет подумать, – загрузился мой собеседник.
– Могу тебе подсказать клевый сюжетный ход. Пусть эти твои скинхеды нападут на него толпой, и жестоко отпиздят. А он их простит, и будет постепенно перевоспитывать. И все скинхеды вступят в Движение «Наши»!..
– Не, про «Наших» не покатит…
Вид у Доброго Сказочника сделался озабоченным, – он все мои слова воспринимал всерьез, и принялся обдумывать мое предложение.
– Мысль хорошая, но про «Наших» не пойдет. Мне Латынина обещала помочь роман пропихнуть, и даже предисловие написать, а Движение «Наши» для нее как красная тряпка для быка. Они же фашисты!
– Кто? «Наши»? А я думал, они наоборот – антифашисты.
– Да ты что! Они же поддерживают тоталитарный режим Путина!..
– Правда, что ли?.. – искренне удивился я.
– Да ты прям как с Луны свалился! Ты что, вообще газет не читаешь?
– Читаю, читаю, успокойся. Я просто шучу. Еще по одной?
– Не, я бы рад, но меня тогда моя мегера с говном съест. А кстати, откуда у тебя столько денег?
– Сколько – столько? – не понял я.
– Ну, столько… По три выпили, теперь вот еще предлагаешь…
– Ты что, охуел, Добрый? – я возмутился. – У тебя как с арифметикой? Мы чуть больше сотни пропили, а ты говоришь, деньги…
– Вот я и не пойму, кто из нас Добрый, я или ты, – неожиданно бухнул Добрый Сказочник.
– Успокойся, я не Добрый, Добрый – это ты. Помнишь, как в том анекдоте: «Открой, мама, это я – Ты гонишь, мама это я»… Вот и ты также. Не тормози! – Я потряс его за плечи.
– Злые просто так ничего не делают, – погрозил мне пальцем Добрый Сказочник.
– Если я Злой, это не значит, что я жадный. Ты будешь пиво или нет?..
Когда мы выпили еще по бутылке пива, я понял, что пора закругляться. Доброго Сказочника сильно развезло, и к нам уже начал кругами приближаться милиционер.
– Ну что, домой? – предложил я.
– П…ехали, – икнул Добрый Сказочник. – Знашь че? А одолжи мне плтинник, а? Я гонорар плучу за Собачку, и ср-разу ат…дам!
– Держи! – сказал я, и протянул ему неразменный полтинник. – Одолжить не могу, могу только подарить, потому что он волшебный.
– Какой-какой? – не въехал Добрый Сказочник. – Мы что с тобой, в сказке?
– Да, мы с тобой в сказке. Только в этой сказке, как и в жизни, есть ментовка и вытрезвитель, поэтому веди себя прилично, когда будешь проходить через турникет. Паспорт есть?
– Н-на прошлой недле восст… восстанов– ИЛ! – икнул Добрый Сказочник.
– Фамилию свою помнишь? – строго спросил я.
– Так точно! – гаркнул Добрый Сказочник, и глупо заржал.
– Тогда вперед! – скомандовал я, и втолкнул его в метро…
Мой неразменный полтинник в последнее время сильно истрепался, и работал плоховато, – иногда по полчаса приходилось ждать, пока он снова появится в кармане. Я решил избавиться от него единственным возможным способом – кому-нибудь подарить.
Себе я решил наколдовать неразменный стольник. Инфляция, знаете ли…
– Ну как, теперь нормально? – спросил я.
– Да, уже лучше, – похвалил меня Дмитрий Валерьевич. – Наконец-то в вашем повествовании появилась четкая логика. Это, конечно, не Набоков, и не Булгаков, но читать уже можно. Теперь осталось подправить концовку…
С грехом пополам Добрый Сказочник добрался до дома.
В метро он заснул, и остановку свою проспал. Вышел на конечной. Очень хотелось ссать.
Он выскочил на улицу, долго искал подходящее место, и наконец, блаженно отлил за какой-то помойкой. Ему повезло: ни на шпану, ни на ментов он не нарвался.
Захорошевший Добрый Сказочник купил у метро еще бутылку пива, и выпил ее. В его организме произошла химическая реакция. Злая жена из размеров апокалиптических (примерно, как знаменитая труба «Норильского Никеля») уменьшилась сперва до терпимых, а еще после одной бутылки и вовсе превратилась в мандавохи кусок.
Выйдя на своей станции в первом часу ночи, Добрый Сказочник неожиданно для себя нашарил в кармане неразменный полтинник, и «продолжил банкет»…
Ну вот. Приполз он домой, и жена, натурально, закатила ему скандал. Однако, химическая реакция продолжалась в организме, и Добрый Сказочник повел себя совсем не так, как обычно. Он обругал жену «лимитчицей», «тупорылой сукой», а еще «прошмандовкой», после чего закрылся у себя в кабинете, и сел писать очередную сказку.
А написал он вот что…
«В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один гондон, и звали его Абрам. Пошел как-то Абрам срать, и взял с собой в сортир «Новую Газету»… Пока Абрам откладывал личинку, прочитал он страшную статью про то, как «фашизм прошел и обещал вернуться», и оттого просрался с большим удовлетворением. Он представлял себе, как суровые нордические арийские пацаны придут к нему домой, на глазах у него жестоко изнасилуют его жену Сару и малолетнюю доченьку Фимочку, а самого его заберут в Гестапо, станут пытать, а потом посадят на кол. Но он будет героически терпеть все мучения во славу Израиля, и его умучают вконец, но добрый Боженька Саваоф на том свете ему потом за это воздаст…
– Радуйся, Абраша, ибо вошел ты в Царствие Небесное с уже разработанной жопой, как и все пророки, и святые, и прочие долбоебы, и посему мне будет легче войти в анальный проход твой, – скажет ему Господь…»
– Хм, неплохо, но у меня есть несколько замечаний, – Дмитрий Валерьевич энергично почесал свой клюв. – Абрам и Сара это еще куда ни шло, хотя имена можно было бы и посмешнее придумать. Например, такое: Моисей Соломонович Доннерветерман… Так, кажется, звали вашего психиатра?
– М-м, вообще-то, фамилия была другая… А откуда вы знаете?
– Интуиция. Я не только главный литературный консультант и PR-технолог, я по совместительству еще и юдолог. Есть такая наука Юдология. Жидоведение, по-русски…
– А-а…
– Да. Ну так вот. Абрам и Сара еще куда ни шло, но Фимочка… Вы часто встречали девушек по имени Фима, Серафима или Ефимия? Мужское имя Ефим встречается часто, а Фимочку лучше заменить. И почему она у вас малолетняя? Согласитесь, что будет гораздо актуальнее и смешнее, если это будет прыщавая старая дева лет 30, которую никто таки не хочет брать замуж, потому что у нее кривые зубы и уродливая задница. Это будет ближе к истине, ведь ваш Абрам – человек немолодой. Молодого еврея трудно напугать газетной статьей, он скорее всего и не читает «Новую Газету», а читает он какой-нибудь «Коммерсантъ». «Коммерсантъ» слюной не брызжет, там люди дают спокойные, взвешенные оценки происходящего. Случилось то-то и то-то, это так-то может отразиться на котировках валют. И все, никаких эмоций. Молодого еврея зовут как-нибудь скромно, – Миша, или Боря, – на политику ему глубоко начхать, если он не занимается этим вопросом профессионально, у него уже давно таки все есть, в том числе и двойное гражданство, а над публичными акциями патриотов он может только посмеяться. «Новую газету» и радио «Эхо Москвы» потребляют, в основном, стареющие интеллигенты. Кстати, как вы думаете, почему ни то ни другое власти до сих пор не прихлопнули?
– Не знаю. Думаю, дело в деньгах, и в хорошей юридической защите. А власти создают видимость плюрализма…
– Да нет, Андрей, дело здесь в другом. Видимость плюрализма создает «Эхо Москвы», когда позволяет у себя в прямом эфире высказываться слушателям, а потом грамотно опускает их, если их точка зрения противоречит точке зрения ведущего. Просто политическая значимость этих медиа-ресурсов где-то на уровне Неуловимого Джо. Для интеллигенции нужна отдушина, здесь я с вами согласен. Интеллигентов надо отвлечь, создать для них иллюзию того, что для них не все еще потеряно, что у них есть право возмущаться, если им наступят на ногу. Пусть Моська тявкает на Слона, – караван идет. Интеллигенции – «Эхо Москвы», народу – дешевую водку и телевизор. Народ не читает газет, кроме желтых, и не слушает радио, за исключением «Шансона», «Попсы», и им подобных. Быдло втыкает в телек, там всегда яркая картинка, там бодрые новости, и сериалы. Утром показывают «бразильские страсти», вечером «про крутых парней». А еще есть пара-тройка кастрированных программ для молодежи, и бездна тупого юмора, a’la Петросян. В этой сфере никакого плюрализма нет уже давно, телевизор полностью под конторолем государственной пропагандистской машины. Ладно, как говорится, играем дальше. «Русский», или «Правый Марш», как его окрестили газеты, – это уже неактуально, это было давно. На днях вот некий «бритоголовый» молодой человек напал с ножом на синагогу, и несколько человек порезал. Вот о чем все сейчас говорят. Эта тема намного свежее, и ваш Абрам куда скорее просрется, когда об этом прочитает. Но мазохизм с анальным оттенком скорее христианская, нежели иудейская черта, здесь вы перегнули палку.
– Но ведь иудейский эгрегор не в меньшей степени построен на мазохизме, чем христианский, – возразил я. – Разве иудаизм не питается кровью своих ревнителей?
– Все эгрегоры, так или иначе, питаются кровью своих ревнителей. Просто евреям очень хорошо удавалось во все времена представляться обездоленными и гонимыми. Не буду спорить, порой евреям доставалось крепко, но не настолько, как это принято считать. И прошу заметить, под удар всегда попадали бедные и глупые евреи, элите перепадало очень редко. Погромщики могли убить какого-нибудь бедного сапожника в Жмеринке, разгромить лавку мелкого коммерсанта, но я не припомню ни одного случая, чтобы от погромщиков пострадал банкир.
– Что же мне писать?
– Не знаю. Вы же писатель, а не я, – пожал плечами Дмитрий Валерьевич.
– Простите, Дмитрий Валерьевич, можно задать вам один сугубо личный вопрос?
– Спрашивайте.
– Вы еврей?
– А это таки важно?
– Ну, не знаю… В принципе, нет. Просто ваша фамилия…
– Фамилия как фамилия. Вы вот Погромко, – я же вас не спрашиваю, хохол ли вы…
– Я не хохол.
– А я вообще не человек.
– Простите.
– Ничего.
– А может, я вообще ничего про евреев писать не буду? – предложил я.
– Как хотите. В контексте вашего рассказа они, собственно, и не нужны. Политическая коньюнктура, слишком сильная привязка к событиям нынешнего дня, портит сказку. Сказка пишется на века. «Новые газеты» не такие уж новые, они приходят и уходят без следа, а гуманисты и «либерасты», к сожалению, остаются. К тому моменту, когда вы опубликуете свое творение, забудется и «Русский Марш», и погром в синагоге. У общества будет много свежих тем для обсуждения.
– Не скажите, Дмитрий Валерьевич, – опять попытался возразить я. – «Русский Марш» многие расценивают как знаковое событие. А историю с синагогой уже сейчас многие мои друзья сравнивают с поджогом Рейхстага.
– Да что вы такое говорите, молодой человек! Не смешите меня. Тогда «Правый Марш» – это Пивной Путч!..
Дмитрий Валерьевич захихикал, точнее, даже затрещал по-сорочьи, и я понял, что означает этот звук в исполнении Карлоса. Оказывается, Карлос так надо мной насмехается, подлец…
Неожиданно литературный консультант перестал смеяться.
– А скажите, Андрей, вы кому-нибудь еще, кроме меня и… ну вы меня поняли… Кому-нибудь еще вы давали читать свою сказку? – строго спросил он.
– Ну, есть еще электронная версия этого черновика. Я ее вбил в компьютер, и разослал своим друзьям по Интернету…
– Ой горе мне с вами, – нахмурился Дмитрий Валерьевич. – Раз и навсегда запомните, и возьмите это себе за правило. Запишите крупными буквами, и повесьте над своим рабочим столом: «НИКОГДА НЕ ПОКАЗЫВАЙ ДУРАКУ ПОЛОВИНУ РАБОТЫ»! Никогда и никому не давайте читать свои черновики! Потрясающий непрофессионализм! Вот теперь вам точно придется писать про евреев, причем переделывать все заново. Ну, молодой человек, что вы таки на меня смотрите, как пизда на бритву? Работайте.
Я вздохнул, и заскрипел карандашом…
Добрый Сказочник закрылся в рабочем кабинете, включил диск своего любимого Никольского, и пустил пьяную слезу. Он решил написать сказку про скрипача. Вот что у него вышло.
Мусик Пинкензон и волшебная скрипка
(сказка)
Жил-был на свете бедный еврейский мальчик по имени Мусик Пинкензон. Он очень хорошо умел играть на скрипке, постоянно завоевывал призы на различных конкурсах, и мама очень гордилась его успехами.
Мусик ежедневно репетировал по восемь-десять часов в день, и готовился поступать в консерваторию. Он, и правда, неплохо выучился пиликать. Когда он играл, слушатели плакали от восторга. И вскоре пошел слух, что у мальчика волшебная скрипка…
Однажды Злой Фюрер узнал про мальчика с волшебной скрипкой, и собрал своих преданных генералов.
– Делайте что хотите, а чтоб эта скрипка была у меня! – сверкая глазами, приказал Злой Фюрер.
Он был очень нервным, потому что регулярно принимал мескалин.
– А как быть с мальчиком? – спросил один генерал.
– На хуй мальчика! Принесите мне скрипку! – заорал Фюрер, и затопал сапогами.
Генералы покорно склонили головы, но нашелся среди них один, который осмеливался иногда возражать самому Злому Фюреру. Он был совсем старенький, и терять ему было нечего.
– Простите, мой Фюрер, но позвольте мне сделать одно замечание по существу дела…
– Если по существу, то давай, только быстро! – нахмурился Злой Фюрер.
Он знал, что Старый Генерал дает иногда дельные советы.
– Мы не знаем, как работают волшебные скрипки. У этих евреев все непросто. Вдруг нужно знать какое-нибудь специальное волшебное слово, чтобы заставить эту скрипку играть?
– Ты хочешь сказать, что мои Черные Маги из «Анненербе» не сумеют заставить звучать какую-то паршивую еврейскую скрипку? – грозно спросил Фюрер, уперев руки в бока.
– Зачем отрывать от дела людей из «Анненербе», мой Фюрер? Проще поручить это дело Гестапо. Они вмиг заставят мальчишку говорить.
– Хорошо! Доставить ко мне скрипку вместе с мальчишкой! Идите, и чтобы не позже четверга скрипка была у меня, а мальчишка – в Шпандау. МАРШ!!!
Генералы вскинули вверх правые руки, и отправились исполнять приказ Злого Фюрера.
Уже через шесть часов с секретного аэродрома под Берлином стартовала летающая тарелка «Хонебу 2». Это отправилась на поиски мальчика и его скрипки особая зондеркоманда СС во главе с безжалостного садистом и палачом Майстером Брюкнером, агентом для особых секретных поручений.
Мусик Пинкензон, ничего не подозревая, возвращался домой из музыкальной школы. Он нес домой полный дневник пятерок, и думал о том, как обрадуется мама. Теплый ветерок радостно трепал пионерский галстук у него на груди…
Внезапно, откуда ни возьмись, появилась старушка.
– Мальчик, помоги мне перейти улицу, – прошамкала она.
На самом деле, это была никакая не старушка, а переодетый и загримированный Майстер Брюкнер, но мальчик этого не знал, и с радостью согласился помочь.
– Конечно-конечно, пойдемте, бабушка, – сказал Мусик, и перевел старушку через улицу.
– Милок, может поможешь мне сумку донести? – сказала бабушка. – Я тут недалеко живу. Я тебе яблочко дам.
– Не надо мне яблочка, бабушка, я вас и так отведу, куда хотите. Я же пионер! – с гордостью сказал Мусик.
И повел старушку на окраину города.
– Еще немного осталось, – приговаривала старушка, пока наконец не привела мальчика на глухой пустырь.
– Ой! А вы что, здесь живете? – удивился маленький скрипач.
Но тут из кустов выбежали эсэсовцы в черных мундирах, мальчика связали, заткнули ему рот кляпом, и вместе со скрипкой погрузили в летающую тарелку.
На аэродроме тарелку встречали. Плачущего мальчика затолкали пинками в черный «Мерседес», и повезли в Гестапо.
Допрос вел лично Майстер Брюкнер.
– А ну-ка, оставьте нас вдвоем! – рявкнул он, и гестаповцы удалились.
Майстер Брюкнер специально выгнал всех из кабинета. Он боялся, что когда гестаповцы услышат звуки волшебной скрипки, они могут стать добрыми, разом полюбят всех евреев, и откроют тюрьмы.
«Конечно, так не бывает, но чем Тойфель не шутит, ведь скрипка-то волшебная», – подумал он про себя.
– Хочешь конфетку, мальчик? – ласково предложил он.
– Я к маме хочу, – заплакал Мусик.
– Любишь маму? – вкрадчиво спросил изувер.
– Да-а! – надрывался Мусик.
– Это хорошо. Я тоже люблю маму. А музыку ты любишь?
– Лю-у-у-блю-у! – провыл маленький скрипач.
– Я тоже люблю музыку. Сыграй-ка мне что-нибудь. Что-нибудь про маму. Моя мама тоже сейчас без меня скучает…
Майстер Брюкнер врал. У него никогда не было мамы. Его вырастили в пробирке в секретной лаборатории «Анненербе», поэтому он и не боялся волшебных скрипок. Все обычные человеческие чувства у него отсутствовали, он мог их только имитировать.
– А вы меня отпустите к маме? – спросил доверчивый Мусик.
– Конечно-конечно. Сыграй, – с фальшивой лаской в голосе попросил Майстер Брюкнер.
Мальчик вытер сопли, взял свою скрипку и заиграл «Солнечный круг, небо вокруг…»
Майстер Брюкнер слушал, улыбался, и кивал головой.
– Здорово! – похвалил он музыканта. – А еще что-нибудь можешь? Сыграй, пожалуйста, что-нибудь из Бетховена…
Мусик Пинкензон проникновенно исполнил «Сурка», а Майстер Брюкнер подпевал, и даже пустил вполне натуральную слезу.
– А когда вы меня отпустите к маме? – спросил мальчик.
– Скоро, мальчик, скоро. Тебя очень хочет послушать один дядя. Он очень известный музыкант, и давно хотел встретиться с тобой. Ты пока отдохни, скушай конфетку, выпей кока-колы, а дядя сейчас приедет.
Между тем, знаменитого Фон Караяна, любимца Фюрера, уже подняли с постели, и везли на прослушивание…
Фон Кароян всю дорогу недовольно бурчал, но когда прослушал мальчика, пришел в восторг.
– Божественно! – вынес он свой вердикт.
– А что вы можете сказать про скрипку? – спросил у музыканта Майстер Брюкнер.
– Скрипка как скрипка, но явно не Страдивари. Я бы даже сказал, с виду – дрова. Но я не ахти какой скрипач, и не скрипичный мастер, вам лучше обратиться к специалистам…
Двенадцать лучших скрипичных мастеров Рейха изучали волшебную скрипку, вертели ее так и эдак, но ничего особенного не нашли. Больше того, они единодушно заявили, что скрипка – полное говно, и удивительно, что на ней вообще можно играть. Тогда обратились к музыкантам.
Игру молодого дарования оценивала комиссия из двенадцати лучших скрипачей Рейха, среди которых были международные лауреаты и профессора. Мусик уже понял, что к маме он попадет не скоро, и схулиганил: сыграл «Интернационал». За это его больно высекли розгами, но в целом комиссия осталась довольна. Музыканты нашли его игру великолепной. Все они по очереди пробовали сыграть на волшебной скрипке, но у них ничего не получилось.
Вот тут то и взялись за мальчика всерьез…
Секли его с утра до вечера, сначала розгами, потом хлыстом. Но мальчишка уперся, и не хотел говорить волшебное слово. Пытались воздействовать лаской, обещали золотые горы, вплоть до того, что перепишут ему «пятую графу», и будет он отныне истинным арийцем, но мальчик твердил одно: не знаю, мол, никакого волшебного слова, и все тут!
Пробовали зажимать ему яйца в тиски – не помогло. Посадили в камеру к педикам – не подействовало, скорее, даже понравилось. Мучили на его глазах собачку – мальчик плакал, терял сознание, но все равно молчал.
Думали, что дело не в скрипке, а в смычке, однако смычок оказался самым обыкновенным смычком. И скрипка, и смычок были изготовлены серийно на фабрике музыкальных инструментов города Бердичева…
Злой Фюрер негодовал. Он приказал отрубить Мусику обе руки, если он не скажет слово, но и эта угроза не подействовала. Мальчику сначала вгоняли иголки под ногти, потом размозжили пальцы молотком, а потом и вовсе отрезали руки, но слово он так и не сказал.
Специалисты из Анненербе только разводили руками, они не могли заставить скрипку играть. Лучшие скрипачи облажались. Просветили скрипку рентгеном, но ничего интересного не нашли. Все специалисты сходились в одном: скрипка ужасна, и большего говна они в жизни в руках не держали.
Безжалостно пытали других евреев-музыкантов, которых свозили из концлагерей вагонами, но никто ничего и слыхом не слыхивал о волшебных словах. Находились, конечно, шарлатаны, которые несли всякий бред, но их быстро разоблачали и отправляли в газовую камеру.
И тогда Злой Фюрер приказал разбить волшебную скрипку об голову пионера, а смычок засунуть Мусику в задницу.
– А я все равно не скажу вам волшебное слово! – прошептал, умирая Мусик Пинкензон.
Так погиб пионер-герой и пламенный антифашист, но его пепел все еще стучится в наши сердца.
– Ой, бля! – сказал сам себе Добрый Сказочник.
Сказка выходила какая-то больно уж мрачная. Она слишком напоминала то, что писал обычно Злой Сказочник.
Это сработал волшебный неразменный полтинник. Созданный злой магической волей, он требовал соответствующей отработки, а поскольку Добрый Сказочник был медиум, он считал с астрала злую сказку.
Добрый сказочник испугался, и отправил свое творение в «корзину».
Он лег спать, и приснился ему сон…
Доброму сказочнику приснилось, что попал он в Дивный Вертоград, где булки на деревьях растут, и все хуй дрочат, ничего не делают. И подошли к нему там Огнегривый Лев, Синий Вол, Исполненный Очей, и еще какие-то мутанты, и предложили выпить портвейна. Натурально, добрый сказочник пошел с ними в какую-то подворотню, но там ему почему-то начистили хрюндель, отняли турецкую кожаную куртку и мобильный телефон…
Добрый сказочник проснулся в холодном поту, и вскочил. В трусах было тепло и липко, по тощим мохнатым ляжкам обильно стекал понос…
У доброго сказочника обострился панкреатит, он заболел, и умер.
Мораль для мальчиков и девочек: халявы по жизни не бывает.
Имеющий разум поймет, а неимеющий – на хуй пойдет.
Андрюша Погромко, Злой Сказочник.
– Ну как? – спросил я.
– Теперь нормально. Некоторые моменты можно доработать, но в целом уже лучше. Напечатать это, конечно, будет затруднительно, разве что в Интернете, но я надеюсь, наша с вами совместная работа пойдет вам на пользу, – улыбнулся Дмитрий Валерьевич.
– Дмитрий Валерьевич, как вы думаете, может мне стоит вообще убрать лирическое отступление про лохов и халяву?
– Пожалуй, так будет даже лучше. Концепция произведения от этого не пострадает, а краткость, как известно, сестра таланта.
– Я вам что-нибудь должен? – уточнил я на всякий случай.
– Нет, эта консультация – дар вашего Покровителя.
– Может быть, чаю?
– Благодарю вас, мне пора. Будьте так добры, приоткройте пошире форточку…
Я встал из-за стола, чтобы приоткрыть форточку, а когда обернулся, на кресле сидела ворона. Обычная городская серая ворона с черной грудкой, почти как мой Карлос, только немного крупнее.
С треском расправив черные крылья, Дмитрий Валерьевич взлетел на окно, громко каркнул на прощанье, и исчез в предрассветных сумерках.
На столе осталась визитка: «Дмитрий Валерьевич Губерман, доктор филологических наук, профессор», – без указания адреса или контактного телефона.
Я заглянул в кладовку. Карлос мирно дремал, лишь недовольно заворчал, когда я зажег свет.
Я отправился на кухню, чтобы заварить себе чай, и застал там Мефистофеля. Он развлекался тем, что жонглировал целой дюжиной мандаринов, причем фрукты летали вопреки всем законам классической физики.
– Ты вернулся? – удивился я.
– Я, собственно, никуда и не уходил. Просто вышел на кухню, чтобы вам не мешать.
– Может быть, чаю?
– Уже некогда. Как тебе наш литературный консультант? Он, кстати, еще и пиар-технолог, прими к сведению.
– Благодарю за подарок. А кто он?
– Биоголем. Когда-то был человеком. Способный малый.
– А сколько ему платить, если что? Вдруг пригодится на будущее…
– Он берет дорого, но не в этой жизни. Может быть, он захочет полакомиться твоими глазами, когда ты умрешь. Сами договоритесь, одним словом, а мне пора. До встречи!
Мефистофель расхохотался, и рассыпался фонтаном разноцветных искр. А в кухне долго еще оставался запах озона…
ЧАСТЬ 3: ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ С УЧЕТОМ ВСЕХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ И
ПОЖЕЛАНИЙ.
НЕРАЗМЕННЫЙ ПОЛТИННИК.
(версия 3, окончательная)
Жил на свете один Добрый Сказочник, и был он на всю голову ебнутый. У сказочников, – как у Добрых, так и у Злых, – это профессиональное: разве будет нормальный человек сказки сочинять?..
Вот Иисус Христос, например, тоже был сказочник. Такого насочинял, мать его! Один «Новый Завет» чего стоит…
По мне, так ему надо было аминазин с галоперидолом прописать, а Понтий, дурилка картонная, сульфу ему вколол в четыре точки. Ничего не скажешь, метод действенный, только не для сказочников. Теперь вот расхлебываем…
Или возьмем, к примеру, Андерсена. Когда меня в 16 лет в военкомат первый раз вызвали, мне там дали анкету заполнять, а в анкете был вопрос: «Нравятся ли вам сказки Андерсена?» Я сдуру и написал, что нравятся. А в результате вместо армии я загремел на полгода в дурдом, и сам стал сказочником…
О чем это я?
Ну, так вот…
Жил-был на свете один Добрый Сказочник, мудак мудаком, полный растяпа. Был он страшно рассеянным, потому что сказки свои сочинял очень часто на ходу. От этого он регулярно попадал во всякие дурацкие истории, чаще всего – под машину. Если Доброму Сказочнику чудом удавалось уцелеть, разозленный водитель отправлял его в нокаут.
Он едва ли не каждый день терял свои вещи: зонты, шляпы, очки, портфели со сказками, и никто ему их, естественно, не возвращал. Особенно часто терялись мобильные телефоны…
Периодически его забирали в милицию, где почему-то заставляли раздеваться, и выворачивать носки, а один раз даже светили фонариком в задний проход…
Все вокруг его толкали, хамили ему почем зря, продавщицы на рынке его обвешивали, а бомжи – те просто не давали проходу. Частенько в подворотне к нему приставали темные личности, и требовали сначала закурить, потом денег, а потом били морду.
Зарабатывал он много, но денег у него в кармане сроду не водилось, потому что все деньги, которые он не успевал проебать, у него отнимала злая жена.
Однажды вечером брел Добрый Сказочник по улице. Денег у него, как всегда, не было, только билетик на метро, и даже пива выпить было не на что…
Здесь надо сделать небольшое лирическое отступление.
Однажды я по случаю наколдовал себе волшебный неразменный полтинник (чисто на пиво). Я же Злой Сказочник, и мне полтинник наколдовать – раз плюнуть. Могу и больше, но я не жадный, да и впадлу напрягаться. Когда-то я вообще обходился неразменным червонцем, но поднасрала инфляция…
Я люблю после работы вечером пивка попить. Стоишь, покуриваешь, смотришь, как пипл всякий тусуется… Иногда интересные люди подходят. Попрошаек я, конечно, сразу на хуй посылаю, а тут вижу, идет мой старый знакомый, Добрый Сказочник. Идет, сутулится, что-то, как всегда, под нос себе бормочет, грязную снеговую кашу ногами загребает. Брюки с пузырями, ботинки грязные, на куртке сзади отпечаток сапога, а на сумке – примерзший плевок.
Вообще-то, Добрый Сказочник – пассажир грузовый, и общаться с ним тяжело, кроме того, увлекаясь, он брызжет слюной. Но у меня в тот вечер настроение было хорошее, да и не виделись давно. Дай, думаю, угощу его пивком, у него небось, как всегда, денег нет…
– Здорово, – говорю, появляясь перед ним, будто из под земли (мы, Злые Сказочники, завсегда так появляемся). – Куда путь держишь?
– А, это ты? Здоро-ово, – прогундосил Добрый Сказочник. – Да я вот это, рукопись в издательство носил. Сказку…
– А про что? – спросил я.
– Ну, там это, в общем… про Девочку.
– Это про Лолиту что ли?
– Да ну тебя! Нет, это добрая сказка, типа, для воскресной школы. Про Девочку и про Собачку, как они вместе на небо летали.
– Куда летали?! – я чуть не поперхнулся остатками пива, представив себе эту картину.
– На небо. У Девочки умерла мама, и они полетели ее навестить…
Добрый Сказочник с глупой улыбкой растопырил руки, как крылья, и принялся ими махать, чуть не заехав по лицу кому-то из прохожих.
– Ясно… Пивка попьем? – предложил я.
– А у тебя че, деньги есть?
– На пиво хватит. Пойдем…
И мы направились к палатке, где я взял две бутылки крепкого пива, – ему и себе.
Разговорились, и Добрый Сказочник, поведал очередную грустную историю из своей жизни. Поймал он такси. Такси не такси, тачку одним словом. За рулем сидело какое-то ЛКН с соответствующим акцентом. Вышел Добрый на минутку, папирос себе купить, а портфель на сиденье оставил. Пока Добрый папиросы покупал, хачик вместе с его портфелем уехал.
– А ты номер-то хоть запомнил? – поинтересовался я.
– Какой там номер, я даже цвет машины не запомнил. Ни марку, ни цвет, ничего. Я еще минут десять так постоял, думал вернется… Не вернулся.
– А в портфеле что-нибудь ценное было?
– Да в общем ничего особенного… Пара книг, несколько дискеток с рассказами… Водки еще была бутылка. Водку очень жалко.
– А ты еще небось этому уроду вперед заплатил? – позлорадствовал я.
– Ну да… А как ты догадался?
– Черт его знает… Интуиция. От жены сильно влетело?
– Не то слово. Эта мегера закатила скандалище, и к маме уехала, а потом еще два дня со мной не разговаривала
– Так это же заебись, что к маме уехала! Мог оторваться по полной программе, телок пригласить…
– Каких телок-оторваться, ты что! Думаешь, она просто так уехала? Она все деньги с собой забрала, даже пожрать мне не оставила, – Добрый Сказочник шмыгнул носом.
– Как ты можешь все это терпеть?! – справедливо возмутился я. – Выгнал бы ее на хер, хата-то, вроде твоя, а она пусть едет к маме. Зачем тебе сдалась эта истеричка, вокруг полно нормальных баб! Ты молодой мужик, известный писатель…
– Не, я так не могу… Я ее люблю. Это у вас, Злых, все просто, а у нас, у Добрых так не принято…
Пиво подходило к концу, но волшебный неразменный полтинник уже успел материализоваться в боковом кармане.
– Еще? – предложил я.
– Ты че, типа, разбогател? – спросил Добрый Сказочник.
– Слушай, генацвале, когда тебе предлагают пиво, грешно задавать такие вопросы, – назидательно сказал я, и потащил его к ларьку.
На второй бутылке Доброго Сказочника слегка повело. Он признался, что не пил уже недели две. Дальше он стал жаловаться на свои болячки, и показывать, где у него колет, а где ноет. Я как мог пытался его развеселить, и даже рассказал ему пару циничных медицинских анекдотов, но это не подействовало.
– Ты знаешь, а ведь я импотент! – неожиданно заявил Добрый Сказочник.
– Да ну! Не может быть! – не поверил я. – Это временно. Тебе просто надо отдохнуть от жены. Сними проститутку, и твою импотенцию как рукой снимет. Негритянки сейчас знаешь почем? Два часа всего сто баксов! Я охуел! На рынке мясо дорожает, а мандятина почему-то дешевеет…
– Я уже пробовал, – стыдливо оглянувшись, признался Добрый. – Ничего не получилось.
– А у доктора был?
– Да ты знаешь, я так для себя решил, что все это суета. Мне это уже не нужно. Просто незачем…
– Тяжелый случай, – вздохнул я. – Еще?
– Ты что, наследство получил? – спросил Добрый Сказочник с подозрением.
– Не парься. Пойдем, пойдем…
И мы взяли еще по бутылочке.
К нам давно уже присматривался какой-то подозрительный гражданин полубомжового вида, я видел его на этой площади у метро уже не первый раз. Я его запомнил хорошо, а он меня, видимо, нет. Теперь полубомж решительно приближался к нам, и Добрый уже зашарил по карманам в поисках мелочи.
– Извините, молодые люди, – завел свою шарманку попрошайка, – вы не могли бы…
Добрый Сказочник виновато развел руками, а я четко и раздельно произнес, глядя попрошайке прямо в глаза: «Пошел. Отсюда. НА ХУЙ!».
Полубомж испарился.
– Дал бы ты ему лучше мелочи, – заметил Добрый Сказочник. – Вдруг сейчас он сюда кодлу свою приведет?
– Не приведет, – сказал я.
– А я в таких случаях всегда даю рубль, или два. Если есть…
– Извини, но я не подаю никогда. Принципиально.
– Даже инвалидам? – удивился Добрый.
– Никому. Ни сироткам, ни инвалидам, ни бомжам, ни старушкам. Ни на операцию, ни на лекарства, ни на еду для бездомных собачек. Ни на билет в Усть-пиздюйск, ни на похороны матери, ни на опохмелку всяким опущенцам, вроде этого. Этот ублюдок зарабатывает в день больше нас с тобой вместе взятых, а ты ему хотел денег дать? Посмотри на него! На нем же пахать можно!..
– А если он не хочет пахать? – глуповато улыбнулся Добрый Сказочник.
– Тогда его надо отправить на зону, и заставить валить лес. На выбор – валить лес, или в газовую камеру.
– Да, тяжело же тебе, наверное, живется с такими взглядами, – вздохнул Добрый Сказочник.
– Нормально. А тебе с твоими легко живется?
– Не знаю… Жизнь вообще штука сложная… С одной стороны посмотришь, вроде ты и прав, а с другой… Я вот тут недавно роман писать начал…
– О чем? – поинтересовался я.
– Ну, там, в общем, возвращается с войны один солдат… Он, понимаешь, там, на войне, убивал очень много… И первое время ему это дело нравилось, а потом вдруг однажды произошел такой эпизод: этому парню жизнь спасла чеченская снайперша…
– Что, так вот прямо и спасла? – скептически улыбнулся я.
– Ну да, в общем, просто так спасла, потому что она, типа, тоже от войны устала. Ну, потом там у них любовь, и все дела, а потом ее случайно убивают…
– Случайно?
– Ну, не совсем случайно… И вот, он возвращается домой, горюет там, скучает, убивается… Пьет по-черному… А потом встречает чеченскскую девочку, у которой родителей убили скинхеды…
– Скинхеды?
– Да, скинхеды! – оживился Добрый Сказочник. (Он забрызгал слюной, и снова начал размахивать руками, как ветряная мельница). – Забили ее родителей на улице железными прутьями, когда они возвращались из мечети, а девочке чудом удалось спастись. И этот солдат решает ее удочерить. Он бросает пить…
– Делает себе обрезание… – продолжил я.
– Ну да… Ой! Что? Какое обрезание? – растерянно заморгал Добрый Сказочник.
Он всегда начинал растерянно моргать, когда его сбивали с мысли резкой энэлпишной подсечкой.
– Ну как какое, он же, наверное, ислам принимает?
– Об этом я как-то еще не думал, – признался Добрый Сказочник.
– А ты подумай, – посоветовал я.
– Да, надо будет подумать, – загрузился мой собеседник.
– Могу тебе подсказать клевый сюжетный ход. Пусть эти твои скинхеды нападут на него толпой, и жестоко отпиздят. А он их простит, и будет постепенно перевоспитывать. И все скинхеды вступят в Движение «Наши»!..
– Не, про «Наших» не покатит…
Вид у Доброго Сказочника сделался озабоченным, – он все мои слова воспринимал всерьез, и принялся обдумывать мое предложение.
– Мысль хорошая, но про «Наших» не пойдет. Мне Латынина обещала помочь роман пропихнуть, и даже предисловие написать, а Движение «Наши» для нее как красная тряпка для быка. Они же фашисты!
– Кто? «Наши»? А я думал, они наоборот антифашисты.
– Да ты что! Они же поддерживают тоталитарный режим Путина!..
– Правда, что ли?.. – искренне удивился я.
– Да ты прям как с Луны свалился! Ты что, вообще газет не читаешь?
– Читаю, читаю, успокойся. Я просто шучу. Еще по одной?
– Не, я бы рад, но меня тогда моя мегера с говном съест. А кстати, откуда у тебя столько денег?
– Сколько – столько? – не понял я.
– Ну, столько… По три выпили, теперь вот еще предлагаешь…
– Ты что, охуел, Добрый? – я возмутился. – У тебя как с арифметикой? Мы чуть больше сотни пропили, а ты говоришь, деньги…
– Вот я и не пойму, кто из нас Добрый, я или ты, – неожиданно бухнул Добрый Сказочник.
– Успокойся, я не Добрый, Добрый – это ты. Помнишь, как в том анекдоте: «Открой, мама, это я – Ты гонишь, мама это я»… Вот и ты также. Не тормози! – Я потряс его за плечи.
– Злые просто так ничего не делают, – погрозил мне пальцем Добрый Сказочник.
– Если я Злой, это не значит, что я жадный. Ты будешь пиво или нет?..
Когда мы выпили еще по бутылке пива, я понял, что пора закругляться. Доброго Сказочника сильно развезло, и к нам уже начал кругами приближаться милиционер.
– Ну что, домой? – предложил я.
– П…ехали, – икнул Добрый Сказочник. – Знашь че? А одолжи мне плтинник, а? Я гонорар плучу за Собачку, и ср-разу ат…дам!
– Держи! – сказал я, и протянул ему неразменный полтинник. – Одолжить не могу, могу только подарить, потому что он волшебный.
– Какой-какой? – не въехал Добрый Сказочник. – Мы что с тобой, в сказке?
– Да, мы с тобой в сказке. Только в этой сказке, как и в жизни, есть ментовка и вытрезвитель, поэтому веди себя прилично, когда будешь проходить через турникет. Паспорт есть?
– Н-на прошлой недле восст… восстанов– ИЛ! – икнул Добрый Сказочник.
– Фамилию свою помнишь? – строго спросил я.
– Так точно! – гаркнул Добрый Сказочник, и глупо заржал.
– Тогда вперед! – скомандовал я, и втолкнул его в метро…
Мой неразменный полтинник в последнее время сильно истрепался, и работал плоховато, – иногда по полчаса приходилось ждать, пока он снова появится в кармане. Я решил избавиться от него единственным возможным способом – кому-нибудь подарить.
Себе я решил наколдовать неразменный стольник. Инфляция, знаете ли…
С грехом пополам Добрый Сказочник добрался до дома.
В метро он заснул, и остановку свою проспал. Вышел на конечной. Очень хотелось ссать.
Он выскочил на улицу, долго искал подходящее место, и наконец, блаженно отлил за какой-то помойкой. Ему повезло: ни на шпану, ни на ментов он не нарвался.
Захорошевший Добрый Сказочник купил у метро еще бутылку пива, и выпил ее. В его организме произошла химическая реакция. Злая жена из размеров апокалиптических (примерно, как знаменитая труба «Норильского Никеля») уменьшилась сперва до терпимых, а еще после одной бутылки и вовсе превратилась в мандавохи кусок.
Выйдя на своей станции в первом часу ночи, Добрый Сказочник неожиданно для себя нашарил в кармане неразменный полтинник, и «продолжил банкет»…
Ну вот. Приполз он домой, и жена, натурально, закатила ему скандал. Однако, химическая реакция продолжалась в организме, и Добрый Сказочник повел себя совсем не так, как обычно. Он обругал жену «лимитчицей», «тупорылой сукой», а еще «прошмандовкой», после чего закрылся у себя в комнате, включил диск Константина Никольского, и впал в пьяную истерику. Внезапно на него снизошло вдохновение, и Добрый Сказочник решил написать сказку про скрипача. Вот что у него вышло.
Мальчик и волшебная скрипка
(сказка)
Жил-был на свете бедный еврейский мальчик по имени Мусик Пинкензон. Он очень хорошо умел играть на скрипке, постоянно завоевывал призы на различных конкурсах, и мама очень гордилась его успехами.
Мусик ежедневно репетировал по восемь-десять часов в день, и готовился поступать в консерваторию. Он, и правда, неплохо выучился пиликать. Когда он играл, слушатели плакали от восторга. И вскоре пошел слух, что у мальчика волшебная скрипка…
Однажды Злой Фюрер узнал про мальчика с волшебной скрипкой, и собрал своих преданных генералов.
– Делайте что хотите, а чтоб эта скрипка была у меня! – сверкая глазами, приказал Злой Фюрер.
Он был очень нервным, потому что регулярно принимал мескалин.
– А как быть с мальчиком? – спросил один генерал.
– На хуй мальчика! Принесите мне скрипку! – заорал Фюрер, и затопал сапогами.
Генералы покорно склонили головы, но нашелся среди них один, который осмеливался иногда возражать самому Злому Фюреру. Он был совсем старенький, и терять ему было нечего.
– Простите, мой Фюрер, но позвольте мне сделать одно замечание по существу дела…
– Если по существу, то давай, только быстро! – нахмурился Злой Фюрер.
Он знал, что Старый Генерал дает иногда дельные советы.
– Мы не знаем, как работают волшебные скрипки. У этих евреев все непросто. Вдруг нужно знать какое-нибудь специальное волшебное слово, чтобы заставить эту скрипку играть?
– Ты хочешь сказать, что мои Черные Маги из «Анненербе» не сумеют заставить звучать какую-то паршивую еврейскую скрипку? – грозно спросил Фюрер, уперев руки в бока.
– Зачем отрывать от дела людей из «Анненербе», мой Фюрер? Проще поручить это дело Гестапо. Они вмиг заставят мальчишку говорить.
– Хорошо! Доставить ко мне скрипку вместе с мальчишкой! Идите, и чтобы не позже четверга скрипка была у меня, а мальчишка – в Шпандау. МАРШ!!!
Генералы вскинули вверх правые руки, и отправились исполнять приказ Злого Фюрера.
Уже через шесть часов с секретного аэродрома под Берлином стартовала летающая тарелка «Хонебу 2». Это отправилась на поиски мальчика и его скрипки особая зондеркоманда СС во главе с безжалостного садистом и палачом Майстером Брюкнером, агентом для особых секретных поручений.
Мусик Пинкензон, ничего не подозревая, возвращался домой из музыкальной школы. Он нес домой полный дневник пятерок, и думал о том, как обрадуется мама. Теплый ветерок радостно трепал пионерский галстук у него на груди…
Внезапно, откуда ни возьмись, появилась старушка.
– Мальчик, помоги мне перейти улицу, – прошамкала она.
На самом деле, это была никакая не старушка, а переодетый и загримированный Майстер Брюкнер, но мальчик этого не знал, и с радостью согласился помочь.
– Конечно-конечно, пойдемте, бабушка, – сказал Мусик, и перевел старушку через улицу.
– Милок, может поможешь мне сумку донести? – сказала бабушка. – Я тут недалеко живу. Я тебе яблочко дам.
– Не надо мне яблочка, бабушка, я вас и так отведу, куда хотите. Я же пионер! – с гордостью сказал Мусик.
И повел старушку на окраину города.
– Еще немного осталось, – приговаривала старушка, пока наконец не привела мальчика на глухой пустырь.
– Ой! А вы что, здесь живете? – удивился маленький скрипач.
Но тут из кустов выбежали эсэсовцы в черных мундирах, мальчика связали, заткнули ему рот кляпом, и вместе со скрипкой погрузили в летающую тарелку.
На аэродроме тарелку встречали. Плачущего мальчика затолкали пинками в черный «Мерседес», и повезли в Гестапо.
Допрос вел лично Майстер Брюкнер.
– А ну-ка, оставьте нас вдвоем! – рявкнул он, и гестаповцы удалились.
Майстер Брюкнер специально выгнал всех из кабинета. Он боялся, что когда гестаповцы услышат звуки волшебной скрипки, они могут стать добрыми, разом полюбят всех евреев, и откроют тюрьмы.
«Конечно, так не бывает, но чем Тойфель не шутит, ведь скрипка-то волшебная», – подумал он про себя.
– Хочешь конфетку, мальчик? – ласково предложил он.
– Я к маме хочу, – заплакал Мусик.
– Любишь маму? – вкрадчиво спросил изувер.
– Да-а! – надрывался Мусик.
– Это хорошо. Я тоже люблю маму. А музыку ты любишь?
– Лю-у-у-блю-у! – провыл маленький скрипач.
– Я тоже люблю музыку. Сыграй-ка мне что-нибудь. Что-нибудь про маму. Моя мама тоже сейчас без меня скучает…
Майстер Брюкнер врал. У него никогда не было мамы. Его вырастили в пробирке, в секретной лаборатории на обратной стороне Луны, поэтому он не боялся волшебных скрипок. Все обычные человеческие чувства у него отсутствовали, он мог их только имитировать.
– А вы меня отпустите к маме? – спросил доверчивый Мусик.
– Конечно-конечно. Сыграй, – с фальшивой лаской в голосе попросил Майстер Брюкнер.
Мальчик вытер сопли, взял свою скрипку и заиграл «Солнечный круг, небо вокруг…»
Майстер Брюкнер слушал, улыбался, и кивал головой.
– Здорово! – похвалил он музыканта. – А еще что-нибудь можешь? Сыграй, пожалуйста, что-нибудь из Бетховена…
Мусик Пинкензон проникновенно исполнил «Сурка», а Майстер Брюкнер подпевал, и даже пустил вполне натуральную слезу.
– А когда вы меня отпустите к маме? – спросил мальчик.
– Скоро, мальчик, скоро. Тебя очень хочет послушать один дядя. Он очень известный музыкант, и давно хотел встретиться с тобой. Ты пока отдохни, скушай конфетку, выпей кока-колы, а дядя сейчас приедет.
Между тем, знаменитого Фон Караяна, любимца Фюрера, уже подняли с постели, и везли на прослушивание…
Фон Кароян всю дорогу недовольно бурчал, но когда прослушал мальчика, пришел в восторг.
– Божественно! – вынес он свой вердикт.
– А что вы можете сказать про скрипку? – спросил у музыканта Майстер Брюкнер.
– Скрипка как скрипка, но явно не Страдивари. Я бы даже сказал, с виду – дрова. Но я не ахти какой скрипач, и не скрипичный мастер, вам лучше обратиться к специалистам…
Двенадцать лучших скрипичных мастеров Германии изучали волшебную скрипку, вертели ее так и эдак, но ничего особенного не нашли. Больше того, они единодушно заявили, что скрипка – полное говно, и удивительно, как на ней вообще можно играть. Тогда обратились к музыкантам.
Игру молодого дарования оценивала комиссия из двенадцати лучших скрипачей Рейха, среди которых были международные лауреаты и профессора. Мусик уже понял, что к маме он попадет не скоро и схулиганил: сыграл «Интернационал». За это его больно высекли розгами, но в целом, комиссия осталась довольна. Музыканты нашли его игру великолепной. Все они по очереди пробовали сыграть на волшебной скрипке, но у них ничего не получилось.
Вот тут то и взялись за мальчика всерьез…
Секли его с утра до вечера, сначала розгами, потом хлыстом. Но мальчишка уперся, и не хотел говорить волшебное слово. Пытались воздействовать лаской, обещали золотые горы, вплоть до того, что перепишут ему «пятую графу», и будет он отныне истинным арийцем, но мальчик твердил одно: не знаю, мол, никакого волшебного слова, и все тут!
Пробовали зажимать ему яйца в тиски – не помогло. Посадили в камеру к педикам – не подействовало, скорее даже понравилось. Мучили на его глазах собачку – мальчик плакал, терял сознание, но все равно молчал.
Думали, что дело не в скрипке, а в смычке, однако смычок оказался самым обыкновенным смычком. И скрипка, и смычок были изготовлены серийно на фабрике музыкальных инструментов города Бердичева…
Злой Фюрер негодовал. Он приказал отрубить Мусику обе руки, если он не скажет слово, но и эта угроза не подействовала. Мальчику сначала вгоняли иголки под ногти, потом размозжили пальцы молотком, а потом и вовсе отрезали руки, но слово он так и не сказал.
Специалисты из Анненербе только разводили руками, они не могли заставить скрипку играть. Лучшие скрипачи облажались. Просветили скрипку рентгеном, но ничего интересного не нашли. Все специалисты сходились в одном: скрипка ужасна, и большего говна они в жизни в руках не держали.
Безжалостно пытали других евреев-музыкантов, которых свозили из концлагерей вагонами, но никто ничего и слыхом не слыхивал о волшебных словах. Находились, конечно, шарлатаны, которые несли всякий бред, но их быстро разоблачали, и отправляли в газовую камеру.
И тогда Злой Фюрер приказал разбить волшебную скрипку об голову пионера, а смычок засунуть Мусику в задницу.
– А я все равно не скажу вам волшебное слово! – прошептал, умирая Мусик Пинкензон.
Так погиб пионер-герой и пламенный антифашист, но его пепел все еще стучится в наши сердца.
– Ой, бля! – сказал сам себе Добрый Сказочник.
Сказка выходила какая-то больно уж мрачная. Она слишком напоминала то, что писал обычно Злой Сказочник.
Это сработал волшебный неразменный полтинник. Созданный злой магической волей, он требовал соответствующей отработки, а поскольку Добрый Сказочник был медиум, он считал с астрала злую сказку.
Добрый сказочник испугался, и отправил свое творение в «корзину».
Он лег спать, и приснился ему сон…
Доброму сказочнику приснилось, что попал он в Дивный Вертоград, где булки на деревьях растут, и все хуй дрочат, ничего не делают. И подошли к нему там Огнегривый Лев, Синий Вол, Исполненный Очей, и еще какие-то мутанты, и предложили выпить портвейна. Натурально, добрый сказочник пошел с ними в какую-то подворотню, но там ему почему-то начистили хрюндель, отняли турецкую кожаную куртку и мобильный телефон…
Добрый сказочник проснулся в холодном поту, и вскочил. В трусах было тепло и липко, по тощим мохнатым ляжкам обильно стекал понос…
У доброго сказочника обострился панкреатит, он заболел, и умер.
Мораль для мальчиков и девочек: халявы по жизни не бывает.
Имеющий разум поймет, а не имеющий – на хуй пойдет.
КОНЕЦ.