Дмитрий Румянцев

Как делаются ток-шоу или о том, почему мне не удалось стать телезвездой

Телевидение — один из глобальных факторов современной цивилизации. Игнорировать его потенциала ни один здравомыслящий политик не может. С другой стороны, совершенно очевидно, что система тотального контроля никогда не допустит использования этого мощнейшего психотропного оружия враждебным себе силам.

Беда всех наших официальных националистов заключается в том, что попадая на телевидение, они начинаются веси себя так, словно выпрашивают у ведущего: «Ну пожалуйста, ну покажите меня ещё разок. Я буду покладистым и ручным, я не буду говорить ненужных экстремистских вещей». Фактически, эти люди не понимают, что отказываясь от каких-то «мелочей», они отказываются от сущностных составляющих идеологии и тем самым становятся элементами русофобской системы.

Примерно такого рода мысли посетили меня в тот момент, когда мне позвонили с ОРТ и пригласили принять участие в съёмках новой передачи какого-то Максима Шевченко. Ладно, думаю, примем участие. Тем более, что телевизионных дам нисколько не испугало, что представлять я буду национал-социалистическое общество. Этих дам, я так думаю, вообще ничто смутить не может.

Идти на передачу решили втроём: я, Малюта и главный редактор «Русской Воли» Максим Романов. Не обошлось без мелких происшествий. По пути милиция пожелала ознакомиться с документами Малюты — всё же не зря он с утра выбрил себе голову. Но отпустили быстро, так что мы даже особо и не опоздали. Лично я с самого начала воспринимал происходящее, как митинг, зрителями которого должна стать аудитория в студии и обслуживающий персонал.

Подошли к 17-му подъезду. Не скрою, меня охватило некоторое волнение, ибо последний раз возле этого подъезда я был 3 октября 1993 года… Ну ладно, зашли. Нас уже встречали. Прошли на 2-й этаж и ввалились в гримёрную. Там присутствовал неизвестно откуда возникший Константин Касимовский, которого я знаю ещё с 1996 года, когда выпускал журнал «Штурм». Там же присутствовал известный поп, имени которого я не помню. Но хорошо помню, что он является одним из самых заметных тусовщиков на всех патриотических пьянках.

Ко мне подходит одна из стюардесс и начинает выяснять, кто мы собственно такие и что нам тут нужно. Никакой согласованности у них нет. Ладно, объясняю. Оказывается я уже записан «экспертом» с пометкой — главный редактор газеты «Корпус». «Национал-социалистической газеты НСО» — уточняю я. «Угу, — покорно кивает головой стюардесса и делает в списке какую-то пометку ручкой — Гримируйтесь, а я пока ваших спутников отведу в студию». «А что, — говорю, — нельзя нам вместе сидеть?». «Нет, — говорит, — у нас уже всё расписано, но им обязательно дадут слово». Ну ладно, нет так нет. Малюта и Максим пошли в студию в сопровождении стюардессы, а я сажусь, гримируюсь. Как я выяснил, грим накладывают, чтобы не блестеть в кадре и не было видно, если человек краснеет. Ха, думаю, я-то не покраснею.

Далее выясняю диспозицию. Оказывается, передача посвящена поиску ответа на мучительный вопрос: виноваты ли иностранные студенты, что их избивают скинхеды. Сценарий такой: выступают два человека. Один защищает позицию «Виноваты», другой — «Не виноваты». У каждого есть четыре секунданта-эксперта, которые защищают позицию своего выступающего. «Познавательная будет передачка, — решаю я. — Тихие игры, кто больше съест».

Наш выступающий — Константин Касимовский. Экспертами «неонацистами» выступаем: я, поп, Яков Шустов и ещё один журналист, имени которого я не запомнил. С противоположной стороны: Заславский (с Эха-Москвы), сын Гейдара Джемаля, дама из газеты «Газета», какой-то писатель, имя которого мне ничего не говорило (писателей вообще, как кур нерезаных развелось) и какой-то молодой журналист, имя которого опять же не застряло в моей памяти.

Ладно. Стюардесса выводит меня в студию и подводит к нашей линии обороны. Занимаю кресло и озираю окрестности. Результаты рекогносцировки: в зале обычные люди, как будто приглашённые прямо из окрестных дворов. Подчёркиваю это — никаких негров и тому подобных инорасовых субстратов. «Даже странно, — думаю, — а кто же будет шумно возмущаться по поводу выступления гнусных фошыстофф?» Ну ладно, сижу, жду начала. Малюта и Максим сидят в первом ряду. Им хорошо, можно поговорить друг с другом, а я сижу между попом и Касимовским, который заметно нервничает в ожидании грядущего поединка. Я его понимаю. Всё же одно дело сидеть пусть и на отдельных местах, а другое — стоять в гордом одиночестве под светом юпитеров.

Спустя несколько минут в студию вваливается Максим Шевченко. «Бляха-муха, — думаю, — где это я видел эту рожу?» Сижу, напряжённо вспоминаю. Явно где-то видел, но где? Шевченко подходит к нашему батюшке и заводит с ним разговор следующего содержания: «Ну вы понимаете, что не стоит говорить всё, что вы думаете. Знаете, вот например Севастьянов ведёт себя как надо, поэтому его приглашают на телевидение». Вот оно значит как, стало быть Шевченко нам рекомендует держать себя в рамках толерантных приличий, чтобы, значит, иметь шанс вновь оказаться в телестудии, как «правильный Севастьянов».

Ну ладно. А передача между тем всё не начинается. Шевченко начал репетировать свой выход. Раза три под аплодисменты публики выходил в круг и нёс всякую чушь про то, что в последнее время в лексикон России вошли такие гнусные иноземные слова, как «скинхед» и «неонацист». Говорил плохо, сбивался, заметно волновался. На третий раз меня уже подмывало крикнуть: «КГ/АМ!» Но я сдержался.

Оказалось, ждали опаздывающего Заславского. Шевченко подошёл к нашей трибуне и начал с нами натужно шутить типа, не расставили ли мы вокруг Останкино своих боевиков для поимки Заславского и болтать всякий вздор на тему того, что он хочет вывести на телевидение новых людей. Говоря это он поглядывал на меня, типа спрашивая: «Ну чего, понял? Хочешь снова на телевидение — не рыпайся». «Угу, понял, иди на хуй» — сигнализировал я ему ответным взглядом. Прошло полчаса. Наконец появился Заславский сотоварищи и карусель закрутилась.

Первым вышел Константин Касимовский и я сразу понял, что он проникся значением нашёптываний Шевченко про «новых людей на телевидении». Не то чтобы Касимовский «гнал туфту». Нет, но говорил он вяло и не убедительно. Зрители ему кричали: «Говорите громче». В общем это было «не Рио-де-Жанейро». Я помню Касимовского по митингам 1996 года. Тогда он говорил куда веселее. Ну да оно и понятно — очень хочется попасть в телеэкран.

Касимовский сказал всё, что считал нужным и ему стали задавать «каверзные вопросы» наши «противники». «Писатель» твердил как попугай: «Мне позиция оппонента понятна, я никак не могу найти логических несостыковок, но уверен, что они есть». Лучше всего сказал сын Джемаля: «Давайте вспомним начало 1990-х, когда русских избивали во всех республиках. За что их избивали? Просто за то, что они — русские, т.е. чужаки». Тут бы Касимовскому и оторваться, сказать, что мол теперь чего же вы удивляетесь, что русские парни избивают и убивают чужаков, которые хотят захватить нашу землю. Но Касимовский отделывался маловразумительным бульканьем. А по условию «состязания» мы в это вмешиваться не имели право.

Ладно. Настал черёд Заславского. Шевченко начал нас представлять. Меня представил: «Главный редактор газеты Корпус». Ни слова про НСО. Обманула стюардесса. Ладно, я своё отыграю. Заславский начал эпохально: «Мне несколько неудобно здесь отстаивать позицию за национальную толерантность, поскольку я наполовину еврей и сейчас вы начнёте говорить: опять эти евреи про свою толерантность». Оба-на — нестандартное начало. Далее Заславский выдал обычную порцию демократической чуши про то, что мол народы всякие важны, народы всякие нужны. Правда сам же он и похихихал, вспомнив, как на какой-то передаче спросил представителя азербайджанской диаспоры: «а чем, мол, азербайджанцы занимаются в Москве» и услышал: «мы занимаемся наукой, обучаем студентов». «Нет, ну это же смешно, — сообщил аудитории Заславский, — какие там профессора, я же тоже бываю на рынках». «Браво, Киса», — послал я ему взглядом ободряющее приветствие.

Но Заславский дал осечку. Он неожиданно сказал: «Но вот всё же я не слышал, чтобы русские рабочие были недовольны засильем чужаков, чтобы они выходили на митинги». Я тут же бросился в атаку. «Во-первых, — говорю, — дабы не было недопонимания по моей позиции. Газета Корпус, главным редактором которой я являюсь — это газета национал-социалистического общества». Лошадиное лицо Шевченко сразу вытянулось, он смекнул, что я на его намёки не клюнул. Далее я выложил историю захвата завода АЗЛК армянской диаспорой в 1999 году и про митинги русских рабочих по этом поводу. «Что же, — бросился ко мне Шевченко — Рабочих и инженеров увольняли именно как русских, то есть по национальному признаку?» «Да, — отвечаю, — Рабочих и инженеров увольняли именно как русских, то есть по национальному признаку». Заславский развел руками: «Мне об этом ничего не известно, а =Москвич= всегда был плохой машиной». Ну ясен пень.

Слово взял батюшка, который вообще-то мне постоянно действовал на нервы. А когда я публично сказал, что я — национал-социалист, так вообще нервно засопел, словно я сказал что-то недопустимое. Батюшка начал «бить врага» с позиций Православия. Лучшего для банды напротив нельзя было и придумать. Толерантные люди стали вопрошать о том, что мол как может христианин быть ксенофобом и всё такое прочее. Впрочем, может это они спрашивали у Касимовского, который, как я понял, состоит с батюшкой в одной организации «За Веру и Отечество». Яков Шустов задал Заславскому вопрос о том, почему об убийстве перуанского студента надрывно орут все СМИ, а про убийства русских студентов кавказоидами никто не пишет. Он привёл пример Михаила Медынского — молодого парня, убитого кавказоидами буквально напротив Кремля, о котором никто не писал. «Это плохо, что об этом никто не писал» — заметил Заславский. И тут же поведал свою печальную историю.

Оказывается, как полуеврей, Заславский посещает синагогу на еврейский новый год. Не отрывается от корней, так сказать. В этом году в какой-то синагоге его неприятно поразило, что повсюду были тексты на грузинском языке, а на русском не было. «А где же на русском?» — спросил Заславский у своего соседа. На что получил ответ: «Еслы тэбэ нюжно на рюском, то иди…» и сосед сообщил Заславскому адрес синагоги, где есть религиозные тексты на русском языке. «Мы возмущены засильем кавказцев в московских синагогах», — выкрикнул я, что вызвало некоторое оживление в аудитории. «В этом мы с вами солидарны», — ответил мне Заславский. Впрочем, это он мне сказал уже после передачи, когда я ему подарил номер «Корпуса».

Далее Заславский заметил, что уровень цивилизованности страны определяется её толерантностью по отношению к представителям иных народностей и рас. Я конечно же спросил о том, является ли заявление нидерландского министра по делам иностранцев о том, что «надо заканчивать пить чай с мусульманами» и запрет на ношение паранджи проявлением цивилизованности. Ко мне бросился Шевченко и начал меня перекрикивать: «Что, прямо таки надо перестать пить чай?». Но глотка у меня, слава богу, лужёная, и я его перекричал. А что, никакому гаду не позволено перебивать национал-социалиста на полуслове. Моя реплика спровоцировала целую перепалку о месте и роли Ислама в современном мире. Особенно красноречив был батюшка, сидящий справа от меня. Молодец, хоть в этом вопросе не подвёл. В итоге Заславский отметил, что Нидерланды — чересчур уж толерантная страна и надо бы в ней уровень толерантности малость опустить.

Далее я перестал принимать активное участие в обсуждении, поскольку Шевченко мне слова уже не давал, а Заславский справлялся с толерантными людьми не хуже, чем если бы это делали мы. Например, он отметил, что знает статистику по иностранным студентам Воронежа. В Воронеже, оказывается, самый высокий процент студентов из стран Азии, Африки и Латинской Америки. «Странно, — отметил Заславский, — их там бьют скинхеды и даже убивают, а они лезут в Воронеж, как будто там мёдом намазано». Как позднее мне сообщили Малюта и Максим, после этих слов они даже хотели по окончании передачи Заславского… угостить пивком.

За этими милыми разговорами прошёл второй раунд и наступил черёд голосования. Аудитории в студии предстояло рассудить: виноваты или не виноваты иностранцы, что их бьют в России. Отвечать можно было либо — «Да, виноваты», либо — «Нет, не виноваты». Скажу от себя, что вопрос сформулирован некорректно. Поскольку даже я могу сказать, что далеко не всякий, кто попал под сапог скинхеда, в чём-то виноват. Но как бы там ни было. Вообще-то этот вопрос любой человек понимает следующим образом: «Нравятся ли вам чужаки: кавказоиды, азиаты и негры?». Итог голосования в зале: 59% ответили: «Да, виноваты», 41% — «Нет, не виноваты». Я подчёркиваю это — в студии на той передаче 59% высказались против чужаков.

Максим Шевченко попросил аудиторию прокомментировать свои ответы. Микрофон взяла какая-то тётушка и начала: «Я ответила — Да, виноваты. У моей подруги была такая история. Она сдала свою квартиру азербайджанцам…». Шевченко, как ужаленный отдёрнул микрофон и сунул его другой тётушке: «Как ответили Вы?» «Я ответила — нет». Шевченко озарил окрестности лошадиной улыбкой Фернанделя. Далее тётушка начала сбивчиво объяснять свою позицию и все в телестудии, в том числе и Шевченко, поняли, что эта тётушка также выступает против чужаков, только неправильно нажала кнопку. Шевченко понёсся вниз к первому ряду аудитории. С некоторым сомнением дал микрофон какому-то педералистического вида субъекту. Тот не подвёл, промямлив что-то про многообразие культур и о том, какое это для всех счастье. Малюте и Максиму, которые дружески показывали, что хотят кое-что прокомментировать, Шевченко выступить не дал. Сообразил, что с этой стороны ничего утешительного его не ждёт. И даже Заславский сказал, что результаты его не удивили: он с самого начала был уверен, что 60% против чужаков.

Ну что ещё сказать? Максим Шевченко вёл себя абсолютно непрофессионально. Судя по всему, ему очень хотелось одновременно быть похожим на Познера и Соловьёва. Но у него не получалось ни то, ни другое. Лично я его просто игнорировал. Да и другие участники дискуссии также не принимали его слишком всерьёз. В связи с этим Шевченко время от времени повторял заветную фразу: «На этой передача хозяин — Я». Что выглядело довольно жалко. Судя по всему, он уже в середине передачи понял, что у него всё идёт не так как надо и нужно передачу переснимать, пригласив проверенных персонажей и полностью сменив аудиторию. Что он и сделал на следующий день.

Таким образом в 00:00 минут 20 октября в эфир вышла передача, которая была переснята после того, как полным фиаско закончилась съёмка нашей передачи. Шевченко учёл ошибки и в переснятой передаче результат голосования был уже иным: 28% против чужаков, 72% — за. В зале сидело множество негроидов и каких-то имбицилов. Что характерно, для пересъёмки передачи Шевченко пригласил Константина Касимовского, который показал себя послушным вялотекущим и совсем не страшным «фошыстом». Ну и разумеется на съёмку был приглашён «правильный националист» А.Н Севастьянов.

Что в итоге лично мы — НСО — получили от участия в съёмках программы Шевченко? Во-первых, я вёл пропаганду среди аудитории и телевизионного персонала. Как позднее в кулуарах сказала мне одна из стюардесс, от нас исходила мощная энергетика, не то что от сторонников толерантности. Во-вторых, я лично подарил Заславскому и журналистке из «Газеты» последний номер «Корпуса». В-третьих, они увидели, что настоящие национал-социалисты сильно отличаются от «карманных националистов», кочующих от передачи к передаче и жующих говно тогда, когда нужно чётко и бескомпромиссно заявить о своей позиции.

Да, нас не показали по телевидению. Было бы лучше, если бы показали. Но зато в нашей душе не осталось гадливого ощущения, что мы подлаживались под такое ничтожество, как этот Максим Шевченко. Мы — национал-социалисты, презираем этот мир. Мы никогда не станем играть по его правилам. Да, мы цинично будем использовать любую возможность выхода на массовую аудиторию Но при этом никто не сможет заставить нас хоть в самой малости отказаться от наших принципов.

Да, мы готовы на союзы, готовы работать с кем угодно. Но любой, кто войдёт с нами в контакт, должен будет работать исключительно по нашим правилам. Никаких иных вариантов никогда не будет. Пускай трусливые или уставшие от жизни люди тешат себя иллюзиями, что они выполняют какую-то важную задачу, выдавая в эфир кастрированные идеологемы. Но не мы. Наша цель — создание национал-социалистического государства. Мы можем, когда захотим, войти в рваное правовое поле Эрефии. Но точно также мы из него выйдем сразу же, как выполним ту или иную свою задачу. Существует единственное право — право сильного. Единственная русская сила — национал-социализм.

Будущее принадлежит нам!

PS: Да, а физиономию Максима Шевченко я видел пару месяцев назад на съёмках телепередачи «Безопасность или свобода». Максим Шевченко самоотверженно защищал тогда позицию: «Свобода — превыше всего». Эту передачу также показали вчера по каналу «Культура». Такое странное совпадение…