Lex Kravetski

Трактат об отношении к национализму

У ряда товарищей, наверно, успело накипеть множество вопросов по поводу моего отношения к национализму, национальностям и совмещения моего отношения к этому со отношением ко всему остальному. Подозреваю, что монополией на точку зрения в этих вопросах я не обладаю и ряд людей, позиционирующих или не позиционирующих себя как националисты, придерживается примерно той же точки зрения. Отсюда вывод: эту точку зрения крайне полезно знать, дабы не судить о людях, полагаясь только на личную расшифровку термина или на расшифровку его либеральной пропагандой.

Прежде всего, что вообще обозначает этот термин. Взглянем на два определения:

Национализм – вид правого политического и/или общественного движения, базовым принципом которого является тезис о первичности нации в государствообразующем процессе.

Национализм – идеология, общественная психология, политика и общественная практика, сущностью которой является идея национальной исключительности, пренебрежение и недоверие к другим нациям и народностям.

Легко видеть, что не смотря на явные сходства, определения определяют довольно разные вещи (та же закономерность проявляется в других словарях и энциклопедиях). Что порождает подозрения об отсутствии точного определения данного термина. Скорее всего так оно и есть, однако использовать какое-то слово безо всякого определения бессмысленно. Хоть какое-то выбрать надо. Я предпочитаю вот это и подразумеваю его каждый раз, когда употребляю данный термин:

Национализм – это любовь к своей нации и защита её интересов.

Такое определение близко к моей точке зрения, но ввиду своей широты, требует дополнительных разъяснений. В первую очередь мы упираемся в определение слова «нация». Не буду приводить выдержек из словаря, просто обрисую положение вещей.

Нация, очевидно, некая общность. Территориальная и, что более, важно культурная – в смысле, системы ценностей и взглядов. Очевидно, что полное их совпадение – вещь скорее крайне редкая, нежели распространенная. Однако наличие неких общих (в среднем) установок у каждого народа видно невооруженным глазом. В определение нации многие пытаются привнести доминирование генов, из чего быстро приходят к необходимости «измерения черепов», сохранения «чистоты крови» и т. п. Такой взгляд, называемый «расизмом» или «нацизмом», мне чужд. Наблюдения показывают, что основополагающим фактором в становлении системы ценностей человека является воспитание. Гены тоже накладывают свой отпечаток, но его роль гораздо менее значительна. Об этом свидетельствуют, в частности, примеры детей, выросших вне общества. «Дикий этнический русский» в этом случае оказывался гораздо более похожим на «дикого этнического китайца», нежели на их «цивилизованных братьев по этносу». Не в плане внешности, конечно, в плане поведения.

Отсюда следует, что наблюдаемое расхождение в поведении представителей разных народов проистекает в основном из условий, в которых они воспитывались. И именно на это надо обращать самое пристальное внимание.

Получается, что нацией (или народом) надо считать группу людей, выросших в схожих в смысле воспитания условиях. Под воспитанием следует понимать не только вмешательство родителей, но и просто окружающую среду, доступную культуру (в узком смысле – книги, картины, обряды…) и т. п.

Данные рассуждения показывают, что воспитание точно так же обуславливается происхождением (то есть, процессом, от самого человека не зависящим), как и принадлежность к этносу. Тут у многих появится вопрос: а за что же тогда человека любить? За то, что ему просто повезло?

Нет. Не за это. Процесс тут несколько более сложный, хотя и понятный по простой аналгии: человек обычно любит своих родственников больше, чем всех окружающих, хотя родственников он не выбирал. Точно так же он больше любит своих друзей, чем случайных встречных. Друзей он выбирал, но выбирал среди «уже готовых». Которые стали именно такими не в последнюю очередь благодаря своему происхождению и воспитанию. За что же он их любит? За комфортность в общении и определенную общность интересов.

Точно так же дело обстоит и с нацией (народом). Другие нации «не виноваты» в том, что они такие. Объективно нельзя назвать одну нацию лучше или хуже другой, но субъективно одна конкретная нация конкретно мне ближе. По той же причине, по которой мне ближе друзья. Мне с этой представителями этой нации в среднем более комфортно, чем с представителями другой. У нас с ними много общих интересов (например, защита своей территории). У нас близкая система ценностей. Итак:

Русская нация субъективно лучше для меня.

Странно, что многих людей данная фраза поражает и возмущает, хотя фраза «мои друзья для меня лучше, чем все остальные люди» вызывает у них гораздо более нейтральные эмоции (если она вызывает их и до сих пор, рекомендую перечитать ещё раз вышенаписанное, особенно сосредоточившись на моменте, где разъясняется, что я подразумеваю под нацией).

Теперь наступает время перейти к вопросу «за что же ты так не любишь инородцев?». Отвечаю: с чего вы взяли, что я их не люблю? Любить меньше – не значит ненавидеть. У меня есть друзья совершенно разных национальностей. И русские, и евреи, и татары, и украинцы, и грузины. Есть даже коренная американка и недавно со мной познакомленный коренной турок. Этих людей я ни разу не считал ущербными, недостойными или, тем более, чуждыми. Нормальные, даже хорошие люди. Турок – так вообще моя копия. Только смуглый и по-русски не говорит.

Не люблю я совсем других людей и вовсе не за их происхождение. Не нравится мне их поведение, причем конкретно здесь в России. Следует заметить, что точно такое же поведение мне бы не понравилось, будь они русскими. Но среди русских оно встречается реже. Не потому, что все остальные – генетически дефективные, а потому, что они воспитывались в другой среде.

Они «не виноваты», что они такие. Для них это – нормально, как для древних греков было нормальным держать рабов. Ненормально это для нас. С нашей точки зрения. Однако думать, что наша точка зрения – истинно верная, и все народы, если им её изложить, сразу же начнут её придерживаться, несколько самонадеянно. Объективно они не хорошие и не плохие. Они – другие.

Для многих мусульман нормально убивать неверных. «Неверные» – это в том числе и мы. Это не означает, что они при первом же удобном случае начнут нас убивать. Но учитывать такую возможность мы должны. Так же, как должны более пристально следить за человеком, неоднократно попадавшемся на воровстве.

Существует тенденция видеть мир через розовые очки – видеть его таким, каким бы нам хотелось, чтоб он был. Увы, мир не таков. Далеко не все народы бросятся в наши объятия, если мы объявим равенство народов на нашей территории. Некоторые воспользуются этим, чтобы стать здесь не равными нам, а главными. И никакие идеи о доминировании классовых интересов нас не спасут. Поскольку человеком движут не одни только классовые интересы, как бы нам этого не хотелось. Напомню: в сороковых, напавшая на нас немецкая армия состояла вовсе не из одних только представителей крупной и средней буржуазии. Рабочих и крестьян в ней было во много раз больше. И по объявлении войны СССР они почему-то не свергли Гитлера и не отказались подчиняться приказам, а с радостью им следовали.

Можно сказать: «их обманули». Пусть даже так. Но где гарантия, что и в следующий раз их не обманут? Где гарантия того, что вообще для них это именно обман, а не их точка зрения? В трудах Маркса? А много ли раз войны прекращались в результате классовой солидарности? Я ни одного не помню.

Тут дело в том, что Маркс писал об идеальной, желаемой ситуации. О том, к чему надо было бы стремиться. Многие же упорно воспринимают это как описание реального положения вещей.

В других местах он, напротив, писал именно о реальной ситуации. О чудо! Эти места воспринимают, как описание ситуации во всех странах и в любой момент времени. Так, например, упорно игнорируется превращение инженеров в рабочий класс – немыслимое во времена Маркса, но верное сейчас. Кстати, инженеры за компанию стали ещё и «базовым классом» – тем, без которого ни одна развитая страна не сумеет нормально функционировать. Но это я отвлекся.

Так вот, Великая Отечественная, немцы. Удивительная ситуация – наши собратья по классу вдруг начинают в нас стрелять, не желая признавать единство классовых интересов. Унимаются только после того, как наши войска занимают Берлин. После чего в общем-то живут с нами в довольно тесном союзе и стабильном мире. Я что-то забыл? Ах да, они живут так только в одной половине Германии, а в другой по-прежнему видят в нас врага номер один. И «дружеская» половина поразительным образом совпадает с областью нашей оккупации. С чего бы это? Уж не с того ли, что оккупировав Германию, мы сменили окружающую среду немцев? Если угодно, внедрили другую культуру. Не в смысле, перерисовали все немецкие картины и переписали все немецкие книги – культуру в более широком значении этого слова. Культуру, как систему ценностей. Образ мысли и правила поведения. Мы сблизили таким образом наши народы. Насильственным путем, прошу заметить – другим путем не удавалось. Но если все народы одинаковы, то, спрашивается, зачем что-то там сближать? Всё должно было быть нормально с самого начала.

Так ведь не было. Имел даже место быть неприятный факт – поддержка чеченцами вторгшихся к нам гитлеровских войск. Чеченцы к тому времени даже жили уже при социализме, но и это их не остановило. Среди русских отдельные предатели тоже обнаруживались, но не в таких же масштабах. Так с чего бы нам теперь считать русского равным (для нас же) чеченцу, если последний с гораздо большей вероятностью может вонзить нам нож в спину? Только представьте себе: тогдашние чеченцы в таком же, как сейчас, процентном соотношении проживают в Москве – насколько тяжелее бы нам далась её оборона.

Сказанное выше – фашизм? Отнюдь. Это предосторожность. Основанная на национальном признаке, но предосторожность. Я не называю русских богоизбранным народом, а чеченцев – падшим (хотя у них как раз строго противоположные настроения имеются). Не призываю к массовым зачисткам. Тут как с репрессиями: репрессированными должны быть ровно те люди, которые не дают нам спокойно жить и развиваться.

Напомню. Те, немецкие фашисты (которые, конечно, национал-социалисты) репрессировали по национальному признаку. Я же, наоборот, выступаю против этой идеи. Национальность – социальная группа. Повод приглядеться, но не повод для репрессий.

С этими рассуждениями тесно связан вопрос о нацменьшинствах. В частности, существует точка зрения, что, поскольку нацменьшинство находится в худшем положении, то ему надо помогать. Здесь есть и правда и ложь. В одном флаконе.

Напомню, в Советском Союзе нацменьшинства имели стабильный прирост населения и при этом не наблюдалось ущемление их национальной культуры. Однако их ассимиляция так же шла. Их обучали русскому языку, истории России и СССР и всему такому прочему. Они имели практически равные права и практически равные обязанности. Вот это – правильный вариант интернационализма.

Однако ситуация поменялась. И именно эти изменения содержатся в ложной части упомянутой точки зрения: на её основе русским (коих в России 80% населения) предлагают потесниться. То есть, отказаться от огромного пласта своей собственной культуры (в широком смысле этого слова), чтобы её могли занять культуры нацменьшинств.

Рассмотрим ситуацию. Есть, например, негры из диких африканских племен. Есть у них обряд жертвоприношения и живут они при этом исключительно в шалашах. Теперь эти негры каким-то образом переезжают жить в Россию. Например, в Москву. Они тут нацменьшинство. Их культура им дорога, поэтому они по старой привычке продолжают летом разбивать шалаши прямо на улицах и совершать жертвоприношения на площадях. Если же им это делать запрещают, то кричат о «русском фашизме» и требуют признания их национальной культуры. Абсурд? Но ведь он содержится в обсуждаемой точке зрения. Всё логично: они – нацменьшинство, находятся в ущемленном положении, значит, надо срочно признать их права на собственную культуру и даже содействовать её развитию. Нашим законам противоречит? Фашистские, значит, законы. Терпимость надо развивать. Привыкать к виду окровавленных трупов животных на площадях города.

Но, постойте, этих негров сюда никто не звал. Их не привозили насильно. Сами приехали. С чего же это вдруг нам тогда менять свой образ жизни только на основании того, что мы их сюда пустили? Да и если бы не пустили бы, особо ретивые назвали бы это тем же самым словосочетанием «русский фашизм». Безвыходная ситуация.

В СССР подобные проблемы решались, на мой взгляд, наиболее логичным образом. Нацменьшинствам, исторически включенным в Российскую Империю, или присоединенным к СССР по взаимному согласию, выделялась автономная область, на территории которой они могли свободно жить согласно своим представлениях о нормах жизни. Конечно, то, что противоречило законам СССР, не допускалось, но в остальном была относительная свобода. И равновесие, прошу заметить: в Москве веди себя как русский, в Казани – как татарин. Мы все советские люди, у нас есть сходства, есть различия. Не будем же мешать друг другу, а будем сотрудничать.

Ситуация же, при которой русские на своей территории по непонятным причинам вдруг должны попасть в подчиненное другим национальностям положение, очень явственно отдает оккупацией. Никто не подскажет, к какому политическому течению принадлежали оккупанты в последний раз?

Той же самой оккупацией отдаёт недавно поступившая идея, что «народ не имеет права какую-либо территорию считать своей». Легко догадаться, какие именно люди первыми поддержат принятие этой идеи к исполнению в одной только отдельно взятой нашей стране. Думаете, коммунисты? Не угадали.

Интернационализма в одиночку не бывает. Либо его придерживаются все, либо никто. Можно, конечно, попробовать вариант «персонального интернационализма», интернационализма (как образа действия) одного конкретного русского народа. Не взирая на то, что окружающие нас народы в большинстве своём сторонниками этой идеи не являются. Жаль только, что этот вариант будет последним, который мы сумеем попробовать. Ибо в ближайшие же годы после его внедрения повсюду обнаружатся «интернациональные» натовские базы, построенные здесь отнюдь не для обеспечения нашего процветания.

Мне интересно, неужели люди всерьез верят, что случись военный конфликт с каким-либо из кавказских государств, проживающие в России неассимилированные кавказцы выступят хотя бы в роли примирителей России со своей родиной? Отдельные, не сомневаюсь, выступят. Найдутся так же и те, кто даже на нашу сторону встанет. Но последует ли этому их большинство?

Ещё один момент упустил: говорят, что национализм нацменьшинств – естественная защитная реакция. Нельзя ли поинтересоваться, «защитная» от кого? От русских фашистов, что ли? Если так, то где же аналогичные русские организации в кавказских странах? Или там к русским гораздо лучше относятся, чем здесь к кавказцам? Что-то не припомню случаев массового выселения кавказцев из их домов в России.

Объясняли таким же образом возможность открытия в Москве чисто грузинских школ и невозможность открытия чисто русских. Потому что «все остальные школы русские и так» и что «в СССР точно так же было». Окститесь. В СССР школы не делились по национальному признаку. Исключительно по языку преподавания и программе. В пресловутой нынешней грузинской школе в Москве преподавание скорее всего будет вестись на русском, а брать туда будут только грузин. То есть, раньше всё было строго наоборот – в «грузинскую школу» Грузинской ССР вполне могли пойти учиться и русские, возникни у них такое желание. Но учили там грузинскому языку, истории Грузии и грузинской литературе, чего не делали, конечно, в московских школах. Это называется «национальная политика». А то, что делается сейчас, как раз политика нацистская. Непонятно только, почему в «фашисты» при протестах против её реализации записывают именно русских.

Поднимался так же вопрос, каким образом всё вышенаписанное увязывается с социализмом и коммунизмом. Ответ очевиден, если не делать попыток заменить его лозунгами:

Сталинский СССР был государством, со всех сторон окруженным капстранами. Работа по сплочению трудящихся всех стран не прекращалась, что однако не означало свободного въезда сюда всех желающих, независимо от их намерений. И уж, тем более, не означало наличие намерений не давать отпора захватчикам, пришли ли они сюда вместе со своей армией или действовали ли они частным порядком. При этом только сильно ангажированные товарищи отказывают Сталину в принадлежности к коммунистам, а СССР обвиняют в фашизме (кстати, рекомендую вспомнить, какие именно люди это делают).

За пропаганду же идеи о том, что «мы не вправе считать территорию СССР своей», пропагандиста ждали очень большие проблемы. И совершенно неслучайно это было именно так.

В первую очередь потому, что социализм – это стадия пути к коммунизму, возможная к реализации на данный момент времени. В том мире, где существуют государства, существуют разные народы и у них всех могут быть и есть разные интересы. Замечу, не только у правящих классов, но и у народов в целом. Можно на это, конечно, закрыть глаза, но результат сего уже описан выше.

Любовь к своей нации и следование её интересам не отменяет сотрудничества с другими нациями и народами. И в интернационализме тоже нет ничего плохого, он даже предпочтителен, но только когда ему следуют все народы и когда все народы в состоянии жить вперемешку. «Выведется» человек коммунистического общества и проблема национальностей отпадет сама собой. Пока такого не случилось, поэтому учет существования наций и народов – обычная часть материалистического подхода к социальному строительству. И к политике тоже.

Особо ретивым рекомендую перед очередной серией нападок перечитать текст ещё раз. И в его критике базироваться на том, что написано, а не на том, что подсказывает вам ваша фантазия.