Gene J. J. Lewdness

Кошка

Стоял пасмурный и промозглый ноябрьский день 198… года. Свинцовое небо Скорпиона нависало зловещей массой, моросил дождь…

Черная «Волга» с номерами «МОС 21-17» мягко скользила по центральной улице тихого подмосковного городка, разметая «дворниками» слякоть с ветрового стекла.

В салоне было тепло, «Маяк» передавал бодрую эстрадную музыку, но пассажир, скрючившийся на заднем сидении, не испытывал по этому поводу ровным счетом никаких положительных эмоций.

Молодой человек в черной куртке из кожзаменителя с нашивкой «Venom» на рукаве, и в дешевых индийских джинсах, перепачканных землей, угрюмо смотрел в окошко, за которым проплывали серые кирпичные трехэтажки с двускатными крышами, построенные немецкими военнопленными в конце 40-х. Левый глаз у молодого человека был подбит, нижняя губа распухла, запястья сковывали наручники. Впереди сидели «двое в штатском»…

Машина свернула на боковую улочку, застроенную потемневшими от времени двухэтажными деревянными бараками. Дальше пошли обычные одноэтажные деревенские дома с палисадниками, следом за которыми начиналась укатанная асфальтированная дорога. Потянулись какие-то поля, огороды и перелески.

Молодой человек не задавался вопросом, куда его везут. Он вообще не задавал никаких вопросов, лишь механически фиксировал детали окрестного пейзажа…

«Волга» повернула на бетонку, минут пять ехала по ней через густой еловый лес, пока дорога не уперлась в высокий деревянный забор.

Дорога именно уперлась, это был абсолютно глухой тупик, — ни ворот, ни калитки, ничего...

«Двое в штатском» заглушили мотор, и вышли из машины. Один из них рывком распахнул заднюю дверцу.

— Вылезай, кошкодав, приехали, — сказал он.

Молодой человек неловко выбрался из машины, и зябко поежился, — на улице было необычайно сыро и холодно.

— Руки вперед!

Молодой человек вытянул вперед руки, и человек «в штатском» снял с него наручники.

Другой, между тем, открыл багажник, и вытащил оттуда новенькую, остро заточенную, блестящую штыковую лопату.

Молодой человек отметил про себя, что никогда прежде не видел таких лопат: удобная, идеально пригнанная гладкая ручка, сверкающее лезвие штыка, сходящееся на конус, а не закругленное, как у тех, которые обычно выдавали в школе на субботник.

«Наверное, импортная, — подумал молодой человек. — У нас в Совке таких уж точно не делают…»

«Двое в штатском» заперли машину, и подошли с двух сторон к молодому человеку, все это время нерешительно топтавшемуся на месте, и разминавшему затекшие руки. Один из них держал в руках лопату, другой достал из подмышечной кобуры табельный ПМ, и молодой человек похолодел.

«Опаньки! Доигрался…» — обреченно подумал он.

Ему ужасно вдруг захотелось жить, но просить, у кого бы то ни было, пощады он за всю свою недолгую жизнь так и не научился, да и какой был бы в этом смысл?

Справиться с двумя вооруженными людьми (а молодой человек не сомневался, что пистолет есть и у второго), или сбежать от них в незнакомой местности, которую сами они наверняка отлично знают, было нереально, и он это понимал. Даже если удастся, все равно потом найдут…

«Ну и поделом мне! — подумал молодой человек. — Значит, Силам Тьмы я не угоден, тогда незачем и жить. Обидно только вот, что так все кончается… Неужели Сатана не мог меня как-нибудь по другому наказать: чтобы меня там машина сбила, или поезд… А то ведь пристрелят сейчас какие-то гоблины… Менты — не менты, хер знает кто вообще они такие… А может, это и не люди вовсе?..»

— Ну что, кошкодав, пойдем, — один из палачей слегка подтолкнул его стволом в направлении леса.

«Все ясно. Сейчас заставят могилу копать… Как только дадут дадут в руки лопату, сразу как врежу тому, что с пистолетом!.. А потом сразу второму… Будь что будет, — по крайней мере, умру достойно!»

Все трое двинулись по лесу вдоль забора, молодой человек впереди, а его конвоиры сзади. Шли долго, пока в заборе не обнаружилась высокая железная калитка.

— Остановиться! — приказал тот, что был с пистолетом.

Тот, что был с лопатой, позвонил несколько раз в звонок, и в ответ из-за забора залаяла огромная псина.

«Это что еще? — тоскливо подумалось молодому человеку. — Все, выходит, только начинается… Видимо, прежде чем убить, меня будут пытать… Вот дерьмо! Неужели все это из-за какой-то поганой кошки?!..»

Калитка, глухо щелкнув, открылась. Небольшого роста крепкий худощавый старик в черной беретке, из под которой торчали большие и, как показалось молодому человеку, чуть заостренные уши, вопросительно уставился на визитеров.

— Товарищ подполковник, задержанный доставлен в ваше распоряжение, согласно приказанию майора… — тот, что нес в руках лопату, неуверенно оглянулся, не зная, стоит ли в присутствии задержанного произносить фамилию вслух.

Старик выразительно кивнул, давая понять, что в соблюдении формальностей необходимости нет.

— А это что? — спросил он, глазами указывая на лопату.

— Товарищ майор просил вам передать…

Старик забрал лопату, и так же однозначно кивнул.

— Ясно. Спасибо, можете быть свободны.

Молодого человека втолкнули внутрь, калитка захлопнулась, и он остался со стариком лицом к лицу. Их глаза встретились…

Сказать, что глаза у старика были злобные, значит ничего не сказать. Эти глаза в сумраке дождливого ноябрьского дня казались почти черными, и сверлили жертву насквозь, пронизывая ледяным холодом. По сравнению с тем, что сулил этот взгляд, перспектива рыть самому себе могилу в лесу показалась нашему молодому человеку не самым плохим завершением сегодняшнего дня…

Несмотря на панический ступор, молодой человек успел заметить, что у старика совсем нет бровей, на лице не растет ни единого волоса, а голова под береткой, скорее всего, тоже лысая, как бильярдный шар. Нос у старика был большой и хищный, словно клюв стервятника. Красное лицо и длинная шея дополняли сходство с падальщиком. От него нестерпимо тянуло могильным холодом…

У ног старика сидел огромный слюнявый ньюфаунленд, чьи немигающие глаза также не предвещали ничего хорошего.

— В дом, — негромко приказал старик.

Молодой человек подчинился, и на ватных ногах проследовал к высокому деревянному крыльцу, чувствуя ледяной, полный ненависти взгляд у себя за спиной.

Дом был странный. Весь целиком деревянный, построенный на высоком, почти в рост человека, кирпичном фундаменте, он сочетал в себе самые разнообразные архитектурные формы. Это было нечто среднее между обычной подмосковной дачей, сибирской избой и бараком на четыре семьи. С первого взгляда могло бы показаться, что его много раз перестраивали на протяжении жизни нескольких поколений, и каждое новое поколение вносило свои изменения, но это было не так — при более внимательном взгляде становилось ясно, что постройка является целостной. Все доски и бревна одинаково потемнели от времени, дом был очень старый…

Молодой человек потянул на себя массивную дверь, обитую черным дерматином, и вступил на большую, холодную, неотапливаемую летнюю веранду, посреди которой стоял огромный круглый стол под старомодным зеленым абажуром. Был там еще буфет красного дерева с огромным пыльным букетом сухих цветов в вазе, да несколько венских стульев.

«Сядь», — велел старик, и молодой человек послушно присел на краешек стула.

На террасе было довольно темно, но старик не стал включать свет. Он стоял, опираясь на лопату, как на посох.

Ньюфаунленд улегся рядом.

— Звать как?

— Андрей.

— Ясно. А что с лицом? Это тебя менты так отделали?

— Могильщики… Сторожа на кладбище.

— Хорошо… — зловеще прошипел старик. — По правде говоря, я бы тебя еще не так отделал… Лет сколько?

— Семнадцать.

— Работаешь? Учишься?

— Студент.

Андрей мрачно шмыгнул разбитым носом.

— Так тебя, значит, на кладбище взяли?

— Да, — вздохнув, подтвердил Андрей.

— Что делал на кладбище?

— Демона вызывал.

— Демона вызывал? — впервые в голосе старика ровные металлические нотки сменились саркастической интонацией. — И какого же демона, если не секрет?

— Просто Демона...

— Я спрашиваю, кого конкретно? Имя? Или это был безымянный Демон?

— Не скажу. Не важно…

— Ладно… Герой, значит… Олег Кошевой… И зачем же ты, герой, кошку убил?

— Жертвоприношение.

— Жертвоприношение? – издевательски переспросил старик.

Андрей снова шмыгнул носом.

— Ты только послушай, Цербер, какая трогательная история,— насмешливым тоном сказал старик, обращаясь к своему псу. — Перед нами никто иной, как заклинатель Демонов! И он принес Демону в жертву кошку! Эдакий юный Бартлед Грин…

Ньюф равнодушно зевнул, оскалив огромную клыкастую пасть.

— А что же так мелко, Андрюша? Почему не младенца? Почему не тринадцатого прохожего?

— Какого еще прохожего?

— Тринадцатого, Андрюша, тринадцатого. Ты никогда не слышал про такой обычай? А можно еще девственницу. Ты хотел бы принести в жертву девственницу? Что молчишь, ответь! Мамка-то есть?

— Есть, — угрюмо ответил Андрей.

— И что, она тебя не любила? Не дала тебе в детстве достаточно заботы и тепла? И поэтому теперь ты стал жестоким, да? Мамку-то любишь?

— Что вам до моей матери?

— Мне-то ничего, так, — психологические наблюдения. Мне интересно, откуда берутся такие молодые люди, которые убивают кошек. Может быть, ты кошек не любишь? Оцарапала там, в детстве, или в ботинки написала, а?

— Я люблю кошек.

— Ты посмотри, Цербер, какой хороший мальчик. Кошек любит. А собак любишь?

— И собак люблю. Во всяком случае, ничего не имею против, если они меня не кусают…

— Так как же тебя угораздило кошечку-то убить, а?

— Это было нужно для ритуала.

— Ты посмотри, Цербер! Это же великий маг, титан воли! Сверхчеловек! «Так было нужно для ритуала»… Как звучит! А если мамку надо будет убить «для ритуала», тоже убьешь?

— Всех убью! Что вам еще от меня надо?

— А ну-ка, на полтона тише! Не забывай, с кем разговариваешь.

— Я не знаю, с кем я разговариваю, — запальчиво ответил Андрей.

— А ты еще не понял? Тебе надо официально представиться?..

Старик щелкнул выключателем, и сунул прямо под нос ослепленному Андрею красную корочку в развернутом виде.

«КГБ! Вот попал…» — обреченно подумал Андрей.

Старик, между тем, отставил к стене лопату, придвинул стул и уселся напротив.

— А как ты думаешь, Андрюша, почему ты здесь? И почему это я с тобой тут разговариваю? — вкрадчиво спросил он.

— Не знаю…

— Ты в глаза, в глаза мне смотри, Андрюша! Почему ты здесь?

— Не знаю.

— Я, Андрюша, занимаюсь Чёрной Магией. Есть у нас специальный такой отдел.

— Это вроде инквизиции?

— Да нет, Андрюша, это не вроде инквизиции. Это, Андрюша, совсем даже наоборот. Понимаешь, о чем я говорю? В глаза мне смотри!

— Извините, я не понимаю.

— Все ты прекрасно понимаешь. Ты чем кошечку-то зарезал? Ножичком? А ножичек где?

— Не знаю.

— А я тебе скажу, где твой ножичек. Ножичек твой сейчас в милиции. Конечно, за кошку тебя не посадят, хотя следовало бы, а вот за ножичек могут. Хороший такой ножичек, и даже клеймо на нем особое есть: «шесть-шесть-шесть»! Ты слышишь, Цербер? Какое выдающееся магическое число!..

Пес снова зевнул.

— А кстати, молодой человек, что оно означает? Вы уж сделайте милость, просветите меня относительно магического смысла и содержания этого числа.

— Число Антихриста, — механически ответил Андрей.

— Какие глубокие познания в магии обнаруживает сей отрок, не правда ли, Цербер? — несмотря на насмешливость, голос старика оставался все таким же давящим, железным. — Так ты, стало быть, Андрюша, у нас сатанист?

— А что, нельзя?

— Ну, почему же нельзя? Только вот что я скажу тебе, Андрюша: говно ты, а не сатанист!

— Это я уже понял…

— Ничего ты не понял, Андрюша. Ты еще не понял, во что ты, на самом деле, вляпался!

— Даже если меня посадят в тюрьму, я не буду с вами сотрудничать, — твердо сказал Андрей.

— Нет, Андрюша, ты и в самом деле, не понял. До тюрьмы дело не дойдет. Что мы с ним сделаем, а, Цербер?

— Принесем в жертву! — человеческим голосом сказал пес.

«Не может быть! Это какой-то фокус…» — подумал Андрей. Пол стал стремительно уходить у него из-под ног…

— Нет, Андрюша, это не фокус!

— Это не фокус, Андрюша! — подтвердил пес.

— Если бы ты не попался могильщикам, и они не отволокли бы тебя в милицию, ты бы мог попасть под поезд, или под машину за такой замечательный ритуал…

«Откуда он знает?» — молнией пронеслось в мозгу.

Андрею сделалось дурно. Он судорожно схватился руками за край стола. Голова старика увеличилась в размерах, голос его стал таким нестерпимо громким, что у Андрея закладывало уши, как в самолете.

— А скорей всего, — продолжал старик, — тебя просто избили бы на улице, по дороге домой! Но раз уж ты попался, придется мне самому тебя проучить! И сейчас я принесу в жертву Сатане тебя самого! IN NOMINE MAGNI DEI NOSTRI SATANAS! VEXILA REGIS PRODEUNT INFERNI!..

Андрей потерял сознание.

Очнулся он в полной темноте, и закричал от ужаса. Он не знал, где находится, и какое теперь время суток. Все, что он мог понять, это то, что он лежит на каменном полу. Хотелось считать все произошедшее с ним кошмарным сном, но разбитое лицо напомнило ему о крепких кулаках кладбищенских сторожей.

— Выпустите меня! — что есть силы заорал он.

— Хочешь, чтобы мы с Цербером тебя отпустили? — раздался уже знакомый металлический голос из темноты.

— Да. Пожалуйста. Я больше не буду.

— Что именно ты не будешь?

— Приносить в жертву кошек.

Свет включился, и Андрей увидел, что лежит на полу в абсолютно глухом и пустом подвале с кирпичными стенами. Старик насмешливо смотрел на него своими колючими глазами, рядом с ним сидел черный лохматый ньюф.

— Тебя оправдывает только одно, — веско сказал старик.— Принося свою дурацкую жертву, ты исходил из соображений магической целесообразности. На будущее учти, что кошек, собак, и других магических животных не приносят в жертву Демонам. Их это обижает.

— Можно приносить в жертву лишь тех животных, мясом которых ты питаешься, и то, не Демонам, а низшим астральным духам, — добавил пес. — Но, строго говоря, это уже не сатанизм, так ведь, хозяин?

— Абсолютно верно, Цербер, — подтвердил старик.

— А кого же приносят в жертву Демонам? — тупо спросил Андрей.

— Узнаешь, когда вырастешь. А пока советую тебе развивать свою энергетику с помощью специальных упражнений, поменьше слушать Хэви Метал, и побольше читать.

— И поменьше шататься по кладбищам: до некроманта тебе пока еще далеко, а больше туда ходить незачем. Правильно я говорю, хозяин?

— Точно, Цербер. А теперь, Андрюша, в наказание за причиненные мне неудобства, и в качестве платы за урок, я дам тебе лопату, и скажу, где надо копать. Я уже не молодой, а мне нужна яма для сортира. Так что, вставай, и за работу. Если к вечеру успеешь, сегодня уедешь домой. А я замну дело с милицией, и уговорю их выкинуть твой дурацкий ножик на помойку. Следовало бы наказать тебя за кошку, — я не люблю жестокого обращения с животными, — но морду тебе уже начистили, а два раза за одно и то же не наказывают. Так что, бери лопату, — и вперед!