Юрий Нестеренко

Уклонист

Повестка. Внутри все обмерло, а потом сердце заколотилось быстро-быстро. Но казалось, что вместо теплой крови оно разгоняет по венам жидкий азот. А в мозгу в такт этим ударам уже билось "нет-нет-нет-нет..." Стандартная реакция на плохие новости. На очень плохие новости. К тому же еще нежданные. Черт, я ведь и впрямь совсем забыл, что начался очередной призыв. Работа занимала 25 часов в сутки — так, по крайней мере, казалось - и, получив сигнал "Входящая почта", я был уверен, что это либо как-то связано с нашим проектом, либо, в худшем случае, еще один каталог сумел обойти антирекламные фильтры. Но из принтера выползла повестка.

Я трижды перечитал казенно-равнодушный текст — на какой-то момент мелькнула надежда, что это может быть дурацкая шутка приятелей, но нет, все идентификационные знаки были на месте — затем скомкал бумажку и швырнул ее в корзину, проводив ее в последний путь длинным и заковыристым ругательством. Коллеги были бы изрядно удивлены, узнав, что мне известны подобные выражения.

И не они одни.

— Простите, команда не опознана, — откликнулась домашняя система.

— Утилизовать мусор, — сказал я уже спокойно.

— Выполняю.

Корзина скрылась в стенной нише и несколько секунд спустя вернулась обратно, еще источая тепло. Burn, baby, burn, как говорили в каких-то старых боевиках... Какая повестка, о чем вы? Я ничего не получал. Вероятно, сбой в работе почты.

Только, разумеется, не такие они идиоты, чтобы заглотить это более одного раза. Сначала всегда приходит повестка по почте, а потом, ежели призывник не реагирует, они являются лично. Во всяком случае, раньше такой порядок соблюдался неукоснительно, и между первой и второй фазами мог пройти не один день. Однако, кажется, до них уже дошло, насколько неразумно спугивать дичь ни к чему не обязывающими почтовыми извещениями. Я слышал, что в последнее время они все чаще заявляются сразу, вытаскивая ничего не подозревающих призывников из постелей в предутренние часы... Что ж, будем считать, что мне повезло. Что караул еще не поджидает меня за дверью. Но если и так, терять время не следует.

Я узнал в сети погоду — обычная осенняя слякотная мерзость, и когда только, наконец, установки климат-контроля доведут до ума? — поспешно оделся и учинил в квартире разгром средней степени, вытряхивая ящики стола и шкафов в поисках наличных. Если за меня возьмутся всерьез, им ничего не стоит заблокировать мои кредитки... Увы, наличности нашлось совсем немного, да и та в йенах. Когда мне в последний раз требовались наличные — а было это, кажется, лет десять назад - как раз был хороший курс йены... И тогда старые обменные автоматы еще торчали на каждом углу, а сейчас с этим могут возникнуть проблемы. Ничего, в крайнем случае одолжу у друзей.

За дверью, к моему великому облегчению, меня никто не ждал. Засады в подъезде тоже не оказалось. Значит, рассчитывают на мою гражданскую сознательность. Ну-ну. Нет, конечно, если бы я знал, что страна в опасности, и я последний, на кого она может положиться... но ведь это не так. Стране вполне может послужить кто-нибудь другой. Может быть, не такой умный, зато не наслаждающийся избытком более интересных занятий. Шагая к остановке под мелким дождем, я прикидывал, насколько опасно мне появляться в лаборатории. С одной стороны, конечно, это вполне логичное место, которое следует проверить охотникам. С другой — я не был там уже много дней, поскольку предпочитаю работать в режиме дистанционного доступа. И они знают, что в наше время так ведут себя многие. Пожалуй, они не станут заявляться туда в первую очередь. А мне не помешает напрямую переговорить с кем-нибудь из ребят. Кто знает, что будет с моим дистанционным доступом в ближайшее время. Монорельс доставил меня почти к подъезду института. Я с удовольствием нырнул из уличной пакости в теплую проходную, привычно чиркнул карточкой по щели сканера, привычно подумал, что надо, наконец, заменить эту архаичную систему безопасности на дистанционное автоматическое сканирование биометрики, но никак не доходят руки — и, бросив мокрый плащ гардеробщику (тоже, кстати, не самой новой модели, но со своими обязанностями справляется безупречно, а что еще надо?), вошел в лифт. Кабина помчала меня сквозь этажи вниз, остановившись на минус восьмом.

Войдя в "предбанник", я окинул взглядом голограммы коллег. Все, естественно, были заняты делом; Макс, Оля и Вадим что-то горячо обсуждали — я видел лишь движения губ: очевидно, общую голосовую трансляцию они отключили, чтобы не мешать остальным. Серж, скрестив руки на груди a la Наполеон — если, конечно, представить себе тощего Наполеона ростом под два метра — стоял перед обзорным экраном, задумчиво изучая Полигон. При желании, конечно, он мог в качестве виртуальной копии побродить и внутри, но, как видно, такого желания не испытывал. Неуютное это место, даже когда имеешь дело всего лишь с виртуальной проекцией. Шестьсот кельвинов, сотня атмосфер... Проектор Кирилла оставался темным. Не иначе, дрыхнет. И трудно его за это осуждать — вчера, точнее, уже сегодня, когда в четыре ночи я все же вывалился из сети, Кирилл все еще работал... Во плоти присутствовал только Валерка. Он, в отличие от меня, предпочитал находиться поближе к месту событий и обыкновенно дневал и ночевал в лаборатории. Не знаю, когда последний раз его видели дома.

Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся и расплылся в улыбке. Я, не желая отвлекать остальных, молча кивнул на дверь в боковую комнату, где мы — в тех нечастых случаях, когда собирались во плоти вместе — устраивали чаепития. Здесь же Валерка поставил свою раскладушку; войдя внутрь, я увидел, что постель не убрана — очевидно, гостей он сегодня не ждал. Кибергорничная нам по штату не положена — все же у нас научное учреждение, а не гостиница; теоретически, конечно, можно было бы провести ее как дополнительное оборудование за счет резервных фондов, и стоит-то она копейки, но Валерка скорее удавится, чем позволит тратить деньги лаборатории "на всякую ерунду".

— Привет, Олег, давненько в реале не заглядывал, — Валерка деловито придвинул стулья к круглому столу и обернулся к кухонному автомату. — Чай будешь?

— Не откажусь. Что нового за последние часы?

— О, так ты еще не в курсе! А я-то думал, ты из-за этого и примчался. Роберт нашел глюк! У нас там при митозе во второй цепочке получался дельта-изомер.

— Это вместо бета?

— Ну! И в итоге, естественно, вся цепочка сворачивалась к свиньям собачьим! Мы уже прогнали варианты через институтский кластер и нашли, как это исправить. Получили аж три устойчивых комбинации и запустили в бульон. Самая простая уже поделилась! Как раз перед твоим приходом.

— Это еще ничего не значит, — охладил его пыл я. — У нас уже была культура, выдержавшая двенадцать делений. А потом-таки благополучно загнувшаяся.

— Так это когда было! Мы ж тогда, считай, наобум тыкались! Не то что сейчас, когда у нас есть работоспособная модель. Если бы еще больше было машинного времени... Олег, ты бы похлопотал насчет увеличения квоты. Сам знаешь, какие у нас объемы данных...

— Знаю, конечно, — вздохнул я. — И что мне ответят, тоже знаю. У нас в институте самый мощный вычислительный кластер в Восточной Европе. И он и так на треть загружен нашими задачами. Они не могут отдать его нам в монопольное пользование. Другие организации неделями стоят в очереди...

— Да чем они занимаются, эти другие?! — Валерка аж подскочил от возмущения. — Ерундой всякой! А мы создаем принципиально новую, неорганическую форму жизни! Которая сможет существовать в условиях Венеры! Впервые, между прочим, в истории!

— Венера — это, конечно, замечательно. Но некоторых консерваторов по старинке интересует Земля. Кстати, пальму первенства по части создания неорганической жизни оспаривают компьютерщики. Конечно, компьютерные программы - это не то, что мы привыкли называть жизнью, но они тоже способны развиваться, размножаться, активно взаимодействовать со средой...

— Олег? — он снова присел на стул, заглядывая мне в глаза. — Ты чего-то смурной сегодня. Случилось что?

— Случилось, — кивнул я. — Призывают меня.

— Куда? — он словно наткнулся с разбегу на препятствие и оттого туго соображал.

— А то ты сам не знаешь, куда могут призвать! "Почетный долг и обязанность..."

— Нет, ну совсем охренели! — Валерка возмущенно откинулся на стуле. — Они что, не знают, чем мы тут занимаемся?! Что мы в двух... в одном шаге от победы? Что ты нам нужен, черт бы их побрал?

— Полагаю, все они знают, — пробурчал я. — Уж личные дела призывников они штудируют. Но считают, что Венера может подождать. Или что вы управитесь без меня.

— Ну, в принципе, наверное, управимся, — подхалимаж никогда не входил в число валеркиных недостатков. — Особенно теперь, когда уже ясно, что в целом твоя модель работает. Но с тобой управились бы скорее. И вообще, работы еще непочатый край! Культура делящихся клеток — это хорошо, но нам на Венере не инфузорий разводить...

— Ох, Валер, не трави душу...

— Валерка? — голосом Оли ожил динамик на стене. "Чайная комната" не была оборудована голографическими проекторами. — Ты чего там бухтишь на весь институт? Проблемы какие-то?

— Еще бы не проблемы! — воскликнул он в ответ прежде, чем я успел помешать. — Олегу повестку прислали!

Ну вот. Теперь вместо того, чтобы заниматься делом, все будут полдня охать и возмущаться. Терпеть не могу, когда людям портят рабочее настроение, и уж тем более не люблю делать это сам. Впрочем, все равно пришлось бы им сказать...

Я встал и вышел в соседнюю комнату, где все могли меня видеть. Без охов и возмущений, конечно, не обошлось.

— Косить надо было, — убежденно говорил Серж, произнося жаргонное слово со своей неподражаемой аристократической интонацией. В других обстоятельствах я нашел бы это забавным. — Косить на комиссии. Уж ты-то, с твоими мозгами, легко бы обвел их вокруг пальца. Не только людей, но и компьютеры!

— Ага - употребить мои мозги на то, чтобы доказать, что они у меня не работают, — усмехнулся я. — Ну и куда мне потом идти с такой справкой — в эстрадные певцы?

При современном уровне медицины симулировать соматическую болезнь невозможно. Остаются только психические. Самому-то Сержу повезло — у него нашли какую-то редкую генетическую патологию, не создающую помех в обычной жизни, но фигурирующую в списке диагнозов, дающих категорию "ограниченно годен". В экстремальных условиях, конечно, могут загрести и его, но в мирное время ему нечего бояться. Ну и, кроме того, ему нельзя иметь генетически родных детей, но это его, разумеется, не волнует. Он собирается стать одним из отцов первого венерианского организма, что куда более увлекательно.

— Зачем в певцы? — не сдавался Серж. — Илью Шатова помнишь? Он разыграл великолепную истерию со спорадическими припадками. И прекрасным образом работает по специальности.

— Угу, — кивнул я, — только не забывай, что его специальность — минералогия. Что он может сделать в припадке? Набить морду полевому шпату? А с чем работаем мы? Ты представляешь, каких монстров я мог бы наплодить, если бы у меня сорвало башню?

— В отпуск тебе надо было уйти, — пополнил перечень упущенных возможностей Вадим. — Сколько лет уже не был? Вот и отсиделся бы где-нибудь в глуши без связи, шиш бы они тебя нашли...

— Да забыл я совсем про этот чертов призыв! — воскликнул я. — Сами знаете, чем мы тут круглые сутки заняты. Я, признаться, как комиссию прошел, так и не вспоминал об этом. Далеко ведь не всех берут, кто признан годным, не нужно им столько... Ну какая была вероятность, что загребут именно меня?

— Может, не поздно еще оформить задним числом? — предложила Оля. — Переговорить с Алиной...

— А что может Алина? — пожал плечами я. — Компьютеры не обманешь. Ничего они не дадут сделать задним числом, и число поменять тоже. Сам в свое время систему тестировал.

— Ну... — задумчиво протянул Макс, — теоретически ломануть систему возможно...

— Максим, я этого не слышал, — строго сказал я. — Ты хочешь, чтобы я толкнул Алину на федеральное преступление? Может, мне просто выйти на улицу и убить первого встречного? Уголовников ведь не призывают?

— Да нет, я же говорю — теоретически, — поспешно стушевался Макс.

— Олег, ты только не обижайся, — это уже подал голос Игорь, — но, может, раз уж оно случилось, смотреть на вещи позитивно? Не такая, в конце концов, трагедия. Это всего на два года, и потом, тебя ведь не рядовым призывают. А служба, она дисциплинирует и все такое... школа жизни, как говорят... у меня брат служил, и ничего, вовсе не дебилом вернулся... сейчас даже со смехом вспоминает, байки травит всякие...

— Угу, — зыркнул я на него. — Байки. Если бы меня интересовали байки, я бы пошел в цирковое училище на клоунский факультет.

— Ладно, это все неконструктивно, — решительно перебил Роберт. — А конструктивно, Олег, тебе прямо сейчас уехать из города. С отпуском финт не пройдет, он оформляется минимум за две недели. Командировку выписывать тоже смысла нет — они будут знать, куда ты едешь, и прихватят там. Но кто сказал, что ты не можешь работать дистанционно из какого-нибудь очень отдаленного места? Я тебе рассказывал про мой домик в Тамбовской губернии? От прабабки достался. Абсолютная глушь, чистый девятнадцатый век. Там даже электричество от генератора.

— А Сеть?

— Кабельной нет, придется через спутник. Канал, конечно, поуже, чем ты привык, но тут уж не до жиру.

— Ну и толку? Меня засекут на первом же сеансе связи с лабораторией.

— Так а зачем вязаться напрямую? Создадим временный приватный сайт где-нибудь на канадском сервере, и через него. Захотят посмотреть на результаты твоей работы — пожалуйста, вот они. А пересылать тебе повестки мы по закону не обязаны. Сами они могут слать их на твой сетевой адрес до посинения, но, пока ты лично не подтвердил получения...

— Все это шито белыми нитками.

— Разумеется. Но формально — не подкопаешься. Я уже просканировал юридическую базу.

— Хм... неужели так просто?

— Ну так почетная обязанность же! — хохотнул Роберт. — Они не могут охотиться за тобой, как за федеральным преступником, и записывать нас в соучастники. Гражданские права таки никто не отменял. Ты лучше скажи, ты машину так и не купил?

— А зачем она мне? В пробках стоять и с ремонтом возиться? Монорельс быстрее и эффективнее.

— Вот и затем, что монорельс не везде проложен. Ладно, встретимся в реале, я тебе свою одолжу. Тем более у нее маршрут до домика уже в компе.

— Спасибо, Роберт! Да, вот еще что, коллеги... мне, видимо, наличка понадобится, а я боюсь со своей карточки в Сеть входить. Если и не заблокировали еще, то отследить могут.

— Правильно боишься, — кивнул Валерка. — Это они запросто. Сколько тебе, пять тысяч хватит?

— Должно хватить. Не век же мне сидеть на нелегальном положении...

Он подошел к терминалу и вставил карточку. Из принтера медленно поползла первая купюра. Из-за всех этих степеней защиты деньги всегда долго печатать, поэтому, торопясь покинуть дом, я не стал этим заниматься. Забавно — когда-то к высококачественным принтерам относились с подозрением именно потому, что на них можно печатать деньги! Да отчего же не делать это легально, совместив функции подключенного к Сети принтера и банкомата? Зачем содержать дорогостоящие фабрики и навороченные системы охраны? Впрочем, в прошлом вообще было множество всяких глупостей...

Пока печаталась наличка, я, наконец, допил уже подостывший чай и заодно просмотрел последние результаты. Да, похоже, частицы головоломки наконец-то легли, как надо. На сей раз у нас получится жизнеспособная форма, и через пару недель тестов можно будет переходить к многоклеточным... хотя, строго говоря, термин "клетка" применительно к нашему детищу условен... И на самом интересном месте я, видите ли, должен все бросить и терять два года черт знает на что!

— Ну ладно, — сказал я, с сожалением поднимаясь и пихая в карман еще теплые купюры. — Роберт прав, лучше мне тут не задерживаться... Значит, через полчаса на "Винеровской"?

— Угу, — кивнул Роберт. — Если где по пути застряну, я звякну. Сам не звони, засечь могут.

— Да уж ясно... Ребята, спасибо вам! Надеюсь, через пару месяцев вся эта катавасия закончится...

Сопровождаемый пожеланиями удачи и возмущенными репликами в адрес ненасытного государства, я поспешно вышел из лаборатории, а пару минут спустя и из института.

Как раз вовремя, чтобы разминуться с подъехавшей к проходной машиной, чья ведомственная принадлежность не вызывала сомнения. К счастью, поезд подошел, когда я был еще на последних ступеньках эскалатора. В несколько прыжков преодолев оставшееся расстояние, я влетел в вагон за секунду до закрытия дверей. Пусть-ка теперь попробуют меня поймать, злорадно думал я, глядя на быстро удаляющийся институт сквозь прозрачные стенки туннеля. Следующая станция — узловая, и через полчаса я могу быть практически в любой точке Москвы — от Звенигорода до Пушкино.

Все же, подъезжая к станции "Винеровская", я слегка нервничал. Совершенно невероятно, чтобы они выяснили, куда я направляюсь, и ждали меня здесь (я представлял себе честные лица коллег, объясняющих господину офицеру, что они, конечно, общаются со мной, но понятия не имеют, где я нахожусь физически) — но, когда за вами охотятся, в голову лезут не только разумные мысли. Однако у выхода со станции меня никто не ждал — ни солдаты, ни Роберт. Толпа схлынула, затем снова поползла из выходов, словно фарш из мясорубки - подошел очередной поезд; так повторилось еще трижды, прежде чем, наконец, рядом со мной затормозила изумрудно-зеленая "Тойота".

— Извини, пробки, — Роберт распахнул дверь, не дожидаясь, пока это сделает автоматика. — Еле проскочил. На пятом кольце вообще вертолетами растаскивают. Но за городом ситуация нормальная, — он кивнул на навигационный компьютер. — Через пару часов будешь на месте. Вот, держи коды доступа, — он сунул мне карточку. — И вот, — мне на ладонь легла какая-то зазубренная железяка, кажется, даже с пятнами ржавчины. — Ключ, — пояснил Роберт в ответ на мой недоуменный взгляд. — От механического замка. Вставишь и повернешь. Я же говорю, этот дом — чистое средневековье. Ну ладно, удачи! Адрес и пароль сайта мы пришлем.

Я поблагодарил его, забрался на водительское место и надел очки. Перед глазами поверх пейзажа тут же возникла схема маршрута, сводка погоды и прочая информация от нав-компьютера. Я отключил все лишнее, сменил на всякий случай цвет корпуса на менее броский (конечно, по запросу полицейского сканера комп все равно честно доложит свой номер, но этот запрос еще надо отправить) и позволил автопилоту делать его работу. "Тойота", набирая скорость, помчалась по шоссе - мимо института имени Винера, мимо комбината синтетической пищи, мимо домодедовских небоскребов (три километра шоссе в этом месте были когда-то полосой старого аэродрома, пока город не поглотил его) и дальше на юго-восток. Я порылся в музыкальном каталоге компьютера. Из классики у Роберта нашелся один "Рамштайн" - ну что ж, тоже неплохо. Иногда приятно все же отвлечься от работы и просто расслабиться под музыку...

Минут через сорок чертова туча, наконец, кончилась, и мелкие капельки, ползущие вверх по стеклу, моментально высохли. Где-то под Рязанью работала одна из установок климат-контроля — все еще в тестовом режиме, накрывая площадь радиусом всего в полсотни километров. И сколько можно канителиться с этими тестами... Впрочем, поспешно одернул я себя, нет ничего проще задачи, порученной не тебе. И вообще, может быть, метеоинженеры тоже пострадали от призыва? Этим же все равно, кого грести — было бы в личном деле записано "годен"...

В прояснившемся небе показались разноцветные стрекозы вертолетов. Сегодня их было мало — все же погода не радует, а на небольшие расстояния в зоне действия климатической установки проще добраться на машине. Вообще, вертолеты — штука хорошая, но неэкономичная. И, откровенно говоря, не очень безопасная, за что я их и недолюбливаю. Не такие, конечно, гробы, как в прошлом, из которых даже катапультироваться было нельзя, но все-таки.

Через несколько минут, бросив взгляд на экран заднего вида, я заметил, что один из вертолетов, летящий со стороны Москвы, что-то уж слишком снизился над дорогой. Может быть, конечно, он собирался сесть в одном из ближайших поселков... но нет, придорожные поселения уносились назад со скоростью под двести км/ч, а вертолет все не менял курса. И, словно в подтверждение моих худших подозрений, на нав-компьютере "Тойоты" замигал и запиликал сигнал вызова. Мерзкий звук прорывался даже сквозь "Рамштайн".

Кто-то звонит Роберту, а он, отдавая мне машину, забыл перевести звонки на свой личный ви-фон? Сомнительно. И мне ребята звонили бы прямо  на ви-фон (номер коего известен лишь очень немногим — с прочим миром, включая официальные структуры, я предпочитаю общаться е-мэйлом).

Значит... Черт, как же они меня вычислили? Неужели учинили тотальное сканирование номеров всех выезжающих из Москвы машин в поисках тех из них, что принадлежат моим знакомым? Вот ведь делать им нечего! Столько усилий — чтобы отправить меня служить, как будто больше некому...

Спокойно. Даже если так, пока они знают максимум то, что это машина Роберта. Может быть, знают, что внутри точно не Роберт. Но не знают, кто именно. Не отвечать. И не дергаться. Вообще никак не реагировать. Ехать, как еду. По крайней мере, до какого-нибудь лесного проселка, куда можно будет нырнуть. А там, в крайнем случае, бросить машину (Роберту ее, конечно же, обязаны вернуть — точнее, позволить ей самой вернуться на автопилоте), уйти через лес и добираться до места на перекладных, благо денег более чем достаточно. Я поспешно перекачал карту из нав-компа в память своего ви-фона.

Но чертов вертолет опускался все ниже, намереваясь, похоже, усесться мне прямо на крышу. Этого он, конечно, делать не будет, а вылезет у меня перед носом, вынуждая остановиться. Надо отрываться, пока не поздно.

Компьютер вел машину на крейсерской скорости в 190. Я дал ему команду разогнаться до предельно допустимых на данном участке 220. Тот повиновался, раздраженно предупредив меня, что выбранный режим неэкономичен. (Раздраженный тон, разумеется, был настройкой Роберта: по умолчанию компьютеры делают замечания людям очень вежливо. Настолько, что некоторых эта приторная вежливость бесит.) Естественно, для вертолета и 250 — не проблема, но мне нужно было окончательно удостовериться, что эти типы увязались именно за мной. Увы, подтверждение не заставило себя ждать: вертолет тоже увеличил скорость. Что ж, пришло время брать управление на себя — нарушать правила компьютер не будет. Я положил руки на руль, выключил автопилот и врубил турбину. Днище раздвинулось, корпус изменил форму — теперь его аэродинамика работала не на прижимание к дороге, а, наоборот, на отрыв. Могучие компрессоры погнали воздух под днище и через заднее сопло. Привод на колеса отключился, и на скорости 230 они плавно убрались. Теперь я мчался над дорогой на воздушной подушке и реактивной тяге. Вот уж что совсем неэкономично. В том числе и потому, что компьютер только успевал мигать красным, списывая с моего счета очередные штрафы за превышение скорости. Черт, не с моего, а с робертова... ладно, потом отдам. Главное — это единственный шанс оторваться от вертолета.  И мне это почти удалось. На двухстах девяноста он начал отставать. Машин на трассе было немного, и я загодя перестраивался из ряда в ряд, легко обходя законопослушных водителей. Но перед Новомосковском их число выросло, а уж через сам город мне и вовсе было не прорваться на подобной скорости. Выход был один — сходить с дороги. Разумеется, это обычная легковая машина, а не вездеход, зазор между днищем и дорогой в режиме скольжения у нее совсем небольшой, рассчитанный на ровную скоростную трассу, а не на прыжки над окрестными канавами и колдобинами — но вроде бы поле, протянувшееся слева, выглядело достаточно ровным. А если махнуть через поле, за ним, судя по карте, проселочная дорога, совершенно свободная в это время.

Я переключил компрессоры на максимальный наддув подушки, несколько потеряв в скорости, но выиграв еще десяток сантиметров высоты, и, плавно поворачивая руль, заскользил над бурой грязью, поросшей жухлой травой. Машину несколько раз встряхивало, и компьютер предупреждающе верещал, когда зазор между днищем и очередной кочкой опасно сокращался, но пока что все это было в пределах допустимого. Когда я пересек уже две трети поля, радар вовремя засек в траве какое-то нагромождение железа — не иначе, вросшие в землю останки трактора или комбайна, ржавеющие здесь еще с тех времен, когда пищу выращивали, а не синтезировали. Я благополучно обогнул опасное место. Впереди уже маячила уводящая в лесок дорога, а выбившийся из сил вертолет преследователей беззвучно тарахтел далеко сзади.

И тут буквально перед носом машины из травы выскочила птица!

Довольно здоровая — какая-нибудь куропатка или тетерев. Столкновение с такой тушкой на скорости в триста км/ч — удовольствие очень сомнительное для любой машины. В лучшем случае это вмятина, заляпанные кровью и перьями стекло, датчики и сенсоры. В худшем, если ее затянет в компрессор (а это скорее всего) — переломанные лопатки турбины и вышедший из строя двигатель. Естественно, у меня не было времени обдумывать все это — я это просто знал, и руки уже на автомате выкручивали рулевое колесо, пытаясь предотвратить неизбежное. Каким-то чудом мне все же удалось не размазать эту тварь по радиатору. Но вираж оказался слишком крутым. Машину занесло, и теперь она скользила над землей боком, не реагируя на управление: рулевая плоскость над кормой сделалась бесполезной. Проскочив над дорогой, "Тойота" неслась боком вперед на деревья. Я отчаянно надеялся, что сопротивление воздуха все же успеет погасить боковую скорость, но компьютер подал сигнал "Приготовиться к катапультированию!" И ему, конечно, было виднее.

За секунду до того, как машина врезалась бортом в березовый ствол, напрочь снеся его и практически сложившись пополам, мощный пинок под зад вышиб меня сквозь распахнувшуюся крышу. Реактивный двигатель кресла прекратил работу через несколько секунд; фррр! — распахнулись над головой легкие крылья, и нав-комп, покинувший машину вместе со мной, повел новорожденный дельтаплан со стометровой высоты обратно к земле. Благополучно выполнив плавный вираж над верхушками деревьев, он посадил меня неподалеку от того места, где я начал свой полет.

Накрапывал мелкий дождь; я снова был вне зоны действия климатической установки. От обломков "Тойоты", уже сплошь покрывшихся противопожарной пеной, мерзко тянуло спиртом, вытекшим из баков. Черт, три месячных зарплаты... да и перед Робертом неудобно... А в десяти метрах от меня, басовито стрекоча, садился вертолет. Я обреченно смотрел, как шагают ко мне по грязи офицер и солдаты.

— Соловьев Олег Андреевич?

Отрицать этот факт было бесполезно.

— Что ж это вы, Олег Андреевич, — попенял мне офицер почти что ласково, — вам повестку посылают, как сознательному гражданину, а вы... Гоняйся тут за вами, как будто у нас дел других нет...

В том, что у него есть другие дела, я изрядно сомневался.

— Я не сознательный, — сказал я вслух. — Я нарушитель скоростного режима и виновник ДТП.

— Это, конечно, плохо, — покивал офицер, — и, полагаю, соответствующие штрафы уже сняты с вашего счета, но от долга перед Родиной вас это не освобождает. Так что попрошу вас...

— Я не полечу на вертолете, — упрямо произнес я. — Пусть пришлют машину.

— Только не говорите мне, что боитесь летать, — офицер поморщился, уже не скрывая раздражения. — После всех каскадерских фортелей, которые вы нам тут продемонстрировали... Что вы, как ребенок, в самом деле. Солидный же человек, доктор наук, почетный член... Идемте. Вы же прекрасно понимаете, что ничего уже не измените. Да и караул, некоторым образом, устал...

Я посмотрел на солдат почетного караула, уныло мокших под дождем в своих дурацких мундирах с эполетами. Кажется, им все это нравилось ничуть не больше, чем мне.

И ведь, главное, он прав. Я действительно ничего бы не изменил, даже если бы закон давал мне такое право. Я меньше всего хочу возврата к варварским временам прошлого. Временам, когда миром правили властолюбивые ничтожества, параноидальные тираны, ненасытные коррупционеры и просто недоумки, сумевшие понравиться невежественной толпе. Мне, как и всякому здравомыслящему человеку, очевидно, что власть должна принадлежать интеллектуалам. А то, что настоящим интеллектуалам она совершенно не нужна, ибо у них есть масса более интересных занятий — это лишь позитивный побочный эффект, дающий гарантию от новой тирании. Все это так. Но, черт побери, до чего же обидно, что в следующие два года президентом этой страны придется быть именно мне!

2004