А.В. Бородулин

Торсионная лженаука

методологический анализ книги Тихоплав Т.С. и Тихоплав В.Б. «Физика веры»

редакция вторая, исправленная и дополненная (прислана автором)

Примечание: в статье есть и явная бредятина, не относящаяся к делу, типа "нравственности науки". Вот до чего гуманизм доводит - автор путает нравственность ученых и науки. Но вообще статья достаточно ценная.

СОДЕРЖАНИЕ
РЕЗЮМЕ
ОБЩЕЕ МЕСТО
ВВЕДЕНИЕ В ПРЕДМЕТ
    Определения
    ФВ в содержательном и структурном отношении
Цели и задачи
ОСОБЕННОСТИ ЛЖЕНАУЧНОЙ АРГУМЕНТАЦИИ
    О принципиальной возможности научного доказательства бога
    Апелляция к научным авторитетам
    О моральных аспектах научной деятельности
О ФИЛОСОФСКОМ ПОНИМАНИИ НАУКИ. КРИТЕРИИ НАУЧНОСТИ
    Немного из истории философии науки
    Критерии научности
    О механизмах научного прогресса. Кумулятивизм
    Теория научных революций Т.Куна. Теоремы о неполноте
    О консерватизме и традиционализме научного сообщества
    Применение критериев научности
НЕКОТОРЫЕ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ СОВРЕМЕННОГО ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ
    Современное состояние физики
    Современная технология
КРАТКО О НАУЧНОЙ КАРТИНЕ МИРА
КЛЮЧЕВЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ СТРУКТУРЫ ТОРСИОННОЙ ТЕОРИИ
    Парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена (ЭПР-парадокс)
    О физическом вакууме
    Рождение торсионных полей
ЛОГИЧЕСКАЯ ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ И ФИЗИЧЕСКАЯ БЕССМЫСЛИЦА
О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛЖЕУЧЕНЫХ
ОБ АНТРОПНОМ ПРИНЦИПЕ
ИТОГИ
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ

РЕЗЮМЕ

В статье на фоне анализа известной лженаучной книги «Физика веры» (под авторством Тихоплав Т.С., Тихоплав В.Ю.) рассматриваются некоторые актуальные моменты научной и лженаучной деятельности в России. Основная цель работы – показать лженаучный характер «Физики веры» в частности и соответствующих теорий, являющихся предметом рассматриваемой работы («торсионные поля» и «теория физического вакуума Шипова»). Анализ проводится с точки зрения философско-методологических оснований науки и современной научной картины мира.

Адепты эзотерических учений определяют эзотерику как результат синтеза науки, философии и религии. Выяснить, что в эзотерике от науки – интересная и актуальная задача.

ОБЩЕЕ МЕСТО

Бурное развитие и усложнение научной картины мира и прикладной реализации достигнутых результатов – один из важнейших, основополагающих мотивов и итогов XX века. Наука и рациональное мышление вошли в повседневную жизнь так полно, как никогда в предшествующей истории. Процесс рационализации человеческой жизни продолжается – увеличивается жизненная зависимость человека от технологии, продолжается секуляризация общественного сознания и т.д. Но интенсивное развитие рационализма и особенно сращивание его с идеологическим стержнем общества привело к возникновению существенного дефицита в общественном сознании легитимного иррационализма, что влечет за собой активизацию негативных стихийных течений внутри основного потока общественного бытия: усиливается социальный спрос на эзотерику, сектантство, лженауку и т.д. Очень часто адепты лженаук «прячут» свои теории под маской научности с тем, чтобы привлечь к ним большее внимание человека, испытывающего уважение к науке. При этом с попустительства властей и при крайне низкой научной грамотности чиновников возникают как минимум два резко негативных явления: с одной стороны, происходит дискредитация науки и падение престижа научных профессий, с другой – наносится прямой вред населению. Некоторые авторы (например, академик Э.П.Кругляков) говорят даже о возникновении прямой угрозы государственной безопасности: бесконтрольное распространение самых разных медицинских приборов и т.н. «биологически активных добавок» могут приводить к снижению и без того низкого уровня здоровья населения, проекты типа торсионных оттягивают огромные средства из государственного бюджета, лжеученые проникают в кабинеты власти (точно известно, что группа астрологов и экстрасенсов числилась в штате МЧС, астрологи консультируют Минобороны)… Наукообразность этих явлений заставляет ученых и философов обращать на них свое внимание. Переходом конфликта науки с лженаукой на качественно новый уровень ознаменовался 1998 год, когда при Президиуме РАН была создана Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований.

Появление на рынке научно-популярной литературы книги Тихоплав Т.С., Тихоплав В.Ю. Физика веры (ФВ)[1] и общее положение с лженаукой в России – звенья одной цепи. Распространение подобной литературы формально не противоречит ни российскому законодательству, ни принципу плюрализма мнений. На мой взгляд, законодательство не нуждается в поправках, регламентирующих выпуск литературы такого рода. Я глубоко убежден, что цензура ввиду своей потенциальной опасности – не метод. Но в силу сложившейся на интеллектуальном поле неблагоприятной обстановки российское общество как никогда восприимчиво к околонаучным спекуляциям. Спрос на лженауку ускоренно растет пропорционально снижению образовательного уровня. Но кризис образования, которому способствует и попустительство властей, и засилье клерикализма, и элементарная личная незаинтересованность в овладении научными знаниями, существенно снижает продуктивность борьбы науки и философии науки с лженаукой в России.

Выясняется, однако, что лженаука расцветает не только в России. В странах с развитой рыночной экономикой положительное или в лучшем случае нейтральное отношение широкой общественности к лженаучным уфологии, астрологии и проч. так же имеет место. Возникает парадокс: с одной стороны исследователи говорят о том, что лженаука и прочие иррациональные феномены общественного сознания начинают процветать, как правило, в условиях общественного кризиса, с другой – налицо распространение иррационализма не только в России, постоянно балансирующей на грани экономических и политических потрясений, но и в странах, где стабильность и обеспеченность, демократические свободы – прерогативы большинства.

По-видимому, тяга и укрепление предрасположенности людей к иррационализму – мультифакторный, сложный процесс. Без сомнения, идеологический кризис западного существенно постиндустриального общества потребления, который относительно мало поддается целенаправленному регулированию – существенный фактор, но не следует забывать, что, не смотря на то, что жизнь российского обывателя имеет мало общего с жизнью западного «среднего класса», конечные последствия дерационализации в этих разных условиях во многом схожи. При разных причинах и механизмах налицо почти идентичные следствия.

Самое действенное оружие в борьбе с иррациональным – разум и образованность. Это очевидно и отмечается современными философами, например, директор Института философии РАН В.С.Степин указывает на самый эффективный, по его мнению, метод борьбы (а борьба необходима!) с лженаукой: «…открытое разоблачение лженаук в СМИ – это важно. Но это не решает проблемы. А решает ее отлаженная система образования» [28]. Это особенно актуально для современной России, механизмы развития духовного кризиса в которой особенно тесно связаны, во-первых, с падением десятилетиями навязываемой обязательной идеологии и духовными метаниями современного российского человека; во-вторых, со следствиями экономического кризиса вообще и с банальным снижением общеобразовательного уровня в частности.

В сфере академической науке наблюдаются не менее болезненные и резко негативные процессы. Несовершенство законодательной базы научной деятельности привело к тому, что в России на настоящий момент при невнимании властей создано и беспрепятственно функционирует более ста двадцати самых разных академий [27]. В этом отношении ситуация складывается совершенно нездоровая: наряду с авторитетными РАН, РАМН и РАСХН (которая, кстати, в 30-50-х гг., будучи еще ВАCХНИЛ, в полной мере испытала на себе власть лженаучной лысенковщины) существуют одиозные организации, никакого отношения к науке не имеющие, например, Всероссийская академия практической магии и гипноза и т.п. Под крышей некоторых из них находит себе хорошее прибежище лженаука, как это происходит с общественной Российской академией естественных наук (РАЕН). При участии «желтых» СМИ и сомнительных книг, при чрезмерно либеральном законодательстве звания члена-корреспондента, академика, профессора, кандидата и доктора наук оказались девальвированными на фоне огромной массы учреждений, гордо именующих себя академиями и научно-исследовательскими институтами, деятельность которых не имеет ровным счетом никакого отношения к науке. Самозваные организации, конкурирующие с ВАКом, пытаются обязать государство согласовать процедуру защиты диссертаций с т.н. МСОАН (Международный союз общественных академий наук), куда входят Международная академия наук информации, информационных процессов и технологий, Международная академия наук высшей школы, РАЕН и прочие) [27]. К счастью, пока верхи отечественной научно-административной пирамиды достойно отбиваются от таких «заманчивых» предложений: «…предложение Трайнева {Президента МСОАН – А.Б.} о том, чтобы ВАК сотрудничал с общественными академиями в присвоении научных степеней, заранее обречено на провал – его не поддержат ни Геннадий Месяц {Председатель ВАК Минобразования – А.Б.}, ни Юрий Осипов {Президент РАН – А.Б.}» [там же].

Усугубляет обстановку катастрофическое организационное и финансовое положение фундаментальной науки, на которую не выделяется и малой доли тех средств, которые необходимы для нормального функционирования НИИ и лабораторий. Это естественные следствия глобальных организационных ошибок, допущенных еще в СССР: существенно экстенсивный путь развития национальной научной деятельности, административно-командное управление ею зачастую людьми, мало знакомыми с предметом, приоритетное развитие военно-промышленного комплекса, растущие запросы которого в конце концов поставили науку в зависимость от госзаказа, наконец, насильственное внедрение лженаучной лысенковщины и политизация науки… Последствия действия этих негативных факторов наряду с современным неадекватным отношением к науке власть имущих создают благодатную почву для пресловутой «утечки мозгов», сказываются как на самой науке и научной общественности, так и на обществе в целом. Социальное положение и доходы ученых находятся на крайне низком уровне.

Социальные плоды отрицательных процессов, происходящих сейчас в сфере образования и науки налицо уже сегодня, один факт выхода и распространения литературы, подобной ФВ, представляется знаковым в отношении лояльности общественного сознания к творениям подобного рода.

Тем не менее, при всех отрицательных моментах настоящая российская наука все еще сохраняет свое лицо: рецензируемые журналы, такие, как «Наука и жизнь» и «Успехи физических наук» не публикуют торсионный и энергоинформационный бред, так что создателям «труда» не на что ссылаться, кроме своих же источников: «Принятие Творца современной наукой», «Торсионные поля Тонкого Мира» etc. РАН, пожалуй, единственная российская академия, чьи исследования в области физики достойны уважения и доверия и в ряды которой входят известнейшие ученые с мировыми именами, по-прежнему сохраняет лицо и остается одной из самых престижных научных организаций в стране и в мире.

Никому не приходит в голову называть РАЕН авторитетной академией. Так называемый Международных институт теоретической и прикладной физики РАЕН, где реализуются одиозные торсионные «проекты» под руководством г-на Акимова, в свою очередь, давно дискредитировал себя в глазах российского научного сообщества (по крайней мере, той его части, которая живо интересуется обсуждаемыми проблемами науки). Однако это не мешает процветать лженаучным проектам под прикрытием некоторых явно заинтересованных чиновников, поскольку в крупномасштабные аферы, совершающиеся в аппарате государственного управления, привлечены огромные денежные средства.

Но вернемся к ФВ. На мой взгляд, ненаучность книги – залог ее успеха на поприще разрушения рациональности. На первый взгляд она может показаться по-детски наивной, простота застит глаза. Но вдумчивое чтение открывает истинную природу книги: лженаука в кристально чистом виде. Самыми вероломными и откровенно реакционными по отношению к науке средствами эта ересь пробивает себе дорогу в массы, укореняет в общественном сознании псевдонаучные идеи торсионных полей и энергоинформационного обмена, формирует абсолютно неверное понимание отношений науки и религии, попирает самые основы научной методологии, подменяет понятия философии науки. Каковы цели? Ответить на этот вопрос легко. Цель – создать прочный теоретический базис для дальнейшего продвижения лженаучных идей, которые имеют своей конечной целью создание высокого спроса на чудеса и фантастические приборы, лечащие десятки болезней и поражающие врага на громадных расстояниях. Так или иначе, финансовая выгода – существенный признак лженауки, правда, признак, который может быть обнаружен лишь по факту… однако, недостатка в таких фактах в отношении «торсионных полей» нет, с чем мы столкнемся ниже. Сейчас же перейдем к рассмотрению непосредственно книги.

ВВЕДЕНИЕ В ПРЕДМЕТ

Определения

Для начала следует определиться с понятиями. Наука – одна из центральных тем нашего обсуждения. Мы принимаем определение науки [13] и будем понимать под наукой сферу человеческой деятельности, функция которой – выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Это определение отражает основную черту научной деятельности: стремление на основе построения аксиоматических (логико-математических) систем познать объективно существующие законы природы, человека и общества, постичь в конце концов, сущность мироздания.

Приведем несколько определений, которые могут помочь нам лучше понять особенности философии науки и связанных с нею теоретических систем.

Индукция (в формальной логике и методологии науки), метод исследования, заключающийся в следующем: для того, чтобы получить знание о каком-либо классе предметов, необходимо исследовать отдельные предметы этого класса, найти в них общие существенные признаки, которые и послужат основой для знания об общем, присущем данному классу явлений [34, с. 176]; в наиболее общем значении, способ логического вывода из посылок, не гарантирующих абсолютной истинности следствий (в большинстве случаев – движение «от частного к общему»). Индукция лежит в основе любого эмпирического обобщения, когда заключения, которым приписывается статус универсальных (универсальные законы науки, например, все законы сохранения), являются обобщениями большого количества опытных данных. При этом основанием для такого обобщения как правило служит высокая степень повторяемости наблюдаемой последовательности событий, воспроизводимых в опыте.

В связи с индукцией, которая является одним из основных методов формулировки фундаментальных законов, существует т.н. проблема индукции, неразрешимая философско-методологическая проблема экспериментальной науки, заключающаяся в невозможности полной проверки истинности теории средствами эмпирического исследования. Часто выражается средствами естественного языка: «И тысяча белых лебедей не доказывает, что все лебеди белые» и т.п. Является следствием временнóй и масштабной несоизмеримости явления и исследователя, который в большинстве случаев не может охватить экспериментом всю область, доступную изучению и вынужден прибегать к экстраполяции.

Дедукция (в формальной логике и методологии науки), исследование, в результате которого получается новое знание о предмете или группе предметов на основании уже имеющегося некоторого знания об исследуемых предметах и применения к ним некоторого правила логики [34, с. 115]; способ логического вывода из посылок, истинность которых неизбежно влечет за собой истинность следствий (как правило, «от общего к частному»). По принципу дедукции выводятся любые частные следствия из общих посылок, экстраполяция научных законов, справедливых в одной области явлений, на явления, не принадлежащих этой области. Научные прогнозы и любое прикладное использование научных достижений происходит по дедуктивной схеме.

Теория (от греч. theoria – рассмотрение, исследование), система основных идей в той или иной отрасли знания; форма научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях действительности.

Гипотеза (греч. hypothesis – основание, предположение), предположительное суждение о закономерной (причинной) связи явлений; форма развития науки.

Парадигма, (от греч. paradeigma – пример, образец), в философии, социологии – исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигм представляет собой научную революцию.

Принцип фальсификации, один из критериев научности, согласно которому любая гипотеза, претендующая на статус научной, должна быть принципиально опровержима, то есть, не должна содержать компонентов, недоступных логическому анализу и проверке через эксперимент.

Эволюционизм (в методологии науки), принцип, согласно которому построение и объяснение научной картины мира может адекватно осуществляться только на основе представлений о природе, человеке, обществе как о сложной динамичной системе, находящейся в процессе непрерывного направленного закономерного развития; наличное состояние рассматривает как закономерный результат всего предшествовавшего процесса эволюции.

Верификация (от лат. verus – истинный и facio – делаю), проверка, эмпирическое подтверждение теоретических положений науки путем сопоставления их с наблюдаемыми объектами, чувственными данными, экспериментом. Принцип верификации (или верифицируемости) – одно из основных понятий логического позитивизма.

Редукционизм (от лат. reductio), методологический принцип, согласно которому сложные явления могут быть полностью объяснены на основе законов, свойственных более простым (например, биологические явления – с помощью физических и химических законов; социологические – с помощью биологических и т. п.). Редукционизм абсолютизирует принцип редукции (сведения) сложного к более простому, игнорируя специфику более высоких уровней организации. Вместе с тем обоснованная редукция может быть плодотворной (например, планетарная модель атома).

Проблема демаркации (от франц. demarcation – разграничение), общенаучная методологическая проблема, заключающаяся в невозможности полной идентификации теории как научной на основе выработанных универсальных критериев научности и отделения научного знания от вненаучного.

Соответствия принцип, постулат квантовой механики, требующий совпадения её физических следствий в предельном случае больших квантовых чисел с результатами классической теории. Квантовые эффекты существенны лишь при рассмотрении микрообъектов, когда величины размерности действия сравнимы с постоянной Планка. Если квантовые числа, характеризующие состояние физические системы, велики, то система с высокой точностью подчиняется классическим законам. С формальной точки зрения, принцип соответствия означает, что в пределе квантовомеханическое описание физических объектов должно быть эквивалентно классическому [15, "Соответствия принцип»].

Теоремы Гёделя, теоремы неполноте формальных систем, сформулированные и доказанные (1931) Куртом Геделем; две из них имеют фундаментальное значение для философии и методологии науки; в настоящее время предпринимаются попытки экстраполяции теорем Геделя за рамками чисто методологической проблематики. Первая теорема: «Если формальная система S, содержащая арифметику, непротиворечива, то она дедуктивно неполна (т.е. в S имеются формально неразрешимые предложения, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть)». Вторая теорема: «Если формальная система S, содержащая арифметику, непротиворечива, то в S нельзя доказать ее собственную непротиворечивость».

Перед тем, как начать рассмотрение предложенного вопроса, зададимся вопросом, что есть наука и какова ее роль в историко-культурном контексте? Для того, чтобы ничего не пропустить, начнем с момента возникновения человека современного типа и начала его социализации.

Цепь развития рода Homo тщательно прослежена. Моментом массового распространения человека разумного (Homo Sapiens) и вытеснения им всех других видов рода Homo сейчас считается период, отстоящий от наших дней на 40 тыс. лет. С этого момента человек начал свое триумфальное шествие по планете, осваивая и заселяя все новые и новые места. С тех пор и до сегодняшнего момента человек постоянно преобразует природу, используя ее же ресурсы, на основе технологических решений, которые позволили ему продвинуться в его преобразующей деятельности неизмеримо дальше по сравнению с его дальними человекообразными предками и всем остальным органическим миром.

Начав свой эволюционный путь от стаи к обществу технически совершенно неподготовленным, человек и его научная деятельность теперь становятся основной движущей силой эволюции биосферы-ноосферы (Вернадский). Но что дает человеку такую силу? Ответ очевиден: культура, возникшая с моментом возникновения зачатков общества, и включающая в себя в качестве одного из базисных пунктов рационально-познавательную деятельность человека. Явление культуры не исчерпывается рациональной сферой общественного сознания. Этот факт вынуждает дополнительно оговориться, что под культурой мы в дальнейшем будем понимать именно рациональную культуру, т.е. ту ее часть, к которой относятся рациональные методы познания реальности: бытовой рационализм и собственно наука. Именно рациональное познание реальности, в которой пребывает человек в своем историческом развитии, позволило ему понимать закономерности природы и общества и, в конечном итоге, использовать эти закономерности в пользу себе. Таким образом, именно рациональное познание позволило человеку продвинуться по пути техногенной цивилизации и обеспечить культуре столь быстрое развитие. Поэтому наука (в самом общем ее понимании) играет в существовании и развитии техногенной цивилизации роль мощнейшей движущей силы, фактором, позволяющим человеку выживать в условиях агрессивной ему среды. “Scientia est potentia”[1] – вот истинный девиз, под которым происходит развитие европейской цивилизации, который позволил Европе выдвинуться из тьмы Средневековья и стать одной из самых могущественных цивилизаций в истории.

В этой связи представляется важным и актуальным рассмотрение науки как целого с выделением общих признаков, характерных для большинства научных теорий. Применяя философский метод, то есть, рассматривая всеобщее содержание «науки», для ответа на вопрос, что такое «наука», современная философия науки [22, с. 14] рассматривает несколько атрибутов «науки» как особого теоретического объекта, имеющего основания во всеобщих характеристиках сознания:

– во-первых, наука есть результат деятельности рациональной сферы сознания (в этом смысле она противостоит иррациональному во всех его проявлениях);

– во-вторых, наука – объективный тип сознания, существенно опирающийся на внешний опыт;

– в-третьих, наука в равной степени относится как к познавательной, так и к оценочной сфере рационального сознания.

Итак, наука с точки зрения всеобщих свойств сознания является рационально-предметной деятельностью человека, цель которой – построение и изучение на основе внешнего опыта свойств мысленных (в т. ч. математических) идеализаций и моделей объектов изучения. Отсюда следует, что источником научного знания не может быть ни чувственный опыт сам по себе, ни художественное воображение, ни религиозно-мистическое откровение, ни экзистенциальные переживания, а только мышление – либо в форме построения эмпирических моделей чувственного опыта, либо в форме конструкций теоретических объектов.

С этой точки зрения, науке противостоит лженаука. Поскольку мы часто будем прибегать к этому понятию, следует особо уточнить, что употребляться оно будет в том смысле, какой вкладывает в него А.М.Хазен в своей специально посвященной этой теме работе «О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке»: «Лженаукой является введение в процесс научной работы, научных публикаций и обсуждений политических и религиозных установок, преднамеренной фальсификации экспериментов, прямой или косвенной цензуры, а также методов уголовного мошенничества, использующих научную терминологию, научные степени и званий, в частности, при рецензировании научных работ» [8].

В.Б.Губин [21] приводит ряд существенных признаков лженауки. Перечислим их.

1 – резко сниженная самокритика, «…без которой нет достаточных побуждений как можно полнее проверять свою теорию на согласованность со всем другим знанием»;

2 – плохая ориентация авторов в критериях правильности научной теории; в особенности часто нарушается основополагающий принцип согласованности новых гипотез с установленным знанием, что необходимо в силу того, что все теории «говорят об одном и том же мире и, следовательно, не должны противоречить друг другу»;

3 – обрывочные представления о современном состоянии научной области, в которой «работают» лжеученые, а так же общего процесса исторического развития науки и конкретных исторических фактов (лженаучными зачастую становятся теории «…уже неоднократно выдвигавшиеся и давно отвергнутые» как непродуктивные). Сюда же можно отнести и случаи преднамеренного искажения при изложении научных фактов и теорий (например, случаи с ЭПР-парадоксом и вакуумом, с которыми мы познакомимся ниже);

4 – рассуждения лжеученых зачастую нелогичны. В противном случае авторы часто упускают из виду тот факт, что сама по себе логика ничего не говорит о мире физических фактов: это совокупность правил корректного мышления, наполняющихся конкретным физическим смыслом только благодаря эмпирии. Следовательно, правильная научная теория должна быть органическим целым, состоящим из установленных фактов, объясняемых логически;

5 – «культ математики» в естественных науках, то есть неверное понимание роли математики в построении формальной модели действительности. «…правильность математического утверждения проверяется не сравнением с природным образцом, а проверкой правильности формального построения, т.е. фактически по наличию точки в конце доказательства». Предмет математики – структура рассуждений; в сущности, математику все равно, о чем он говорит, основной вопрос математики в этом отношении – не «Что я говорю?», а «Как я говорю». Каким бы четким ни было формально-математическое представление, оно вовсе не обязательно отвечает рассматриваемой области действительности, а если это и так, то, согласно геделевской неполноте, бесконечно сложная реальность a priori сложнее модели[2];

6 – отсутствие исторического взгляда на проблему: зачастую – а именно так действует команда Акимова-Шипова – производятся попытки сломать все исторически преемственное здание теоретической физики, якобы пребывающей в тупике, кризисе, и на его месте «…построить что-нибудь правильное и несомненно эффективное».

Историческая преемственность гипотез и теорий, о которой речь ниже, – необходимое условие, атрибут научности. Познание – процесс прежде всего исторический и в этом отношении требования диалектического материализма совершенно справедливы. Базовые эпистемологические принципы определены давно, их справедливость подтверждается всем ходом научного и общечеловеческого развития.

Целью данного эссе не является философский анализ лженауки вообще, поскольку эта интересная и неразработанная тема требует особого рассмотрения. Однако, рассмотрение лженаучной методологии требует обращения к общей философии науки.

И наука, и лженаука с философской точки зрения представляют собой формы общественного сознания, а потому имеют два онтологических аспекта: личный – деятельность (научная и лженаучная) конкретных индивидов, плоды этой деятельности и общественный, то есть, комплекс социально-исторических предпосылок и следствий деятельности всего научного/лженаучного сообщества. Если наука, как мы сказали, представляет собой историческую форму рациональной, разумной деятельности человека, то лженаука, как и религия, основана на иррационализме. Нужно сказать, что в индивидуальном аспекте действия лжеученых вполне осознаны и рациональны: в процессе деятельности ставятся определенные цели, для достижения которых используется целая совокупность соответствующих методов. Но социальный спрос на лженаучную деятельность коренится в глубинах общественного бессознательного, что и имеется в виду при разделении науки и лженауки по признаку отношения к общественному сознанию.

Наука как явление общественного сознания весьма резистентна к лженаучным идеям как таковым. Однако она проявляет крайнюю слабость в ситуациях, когда лженаука получает административные и идеологические рычаги подавления свободного научного поиска. Историческое развитие науки содержит примеры того, как лженаука, получающая власть над научной иерархией, оказала на ее развитие резчайшее негативное воздействие. Достаточно вспомнить деятельность акад. ВАСХНИЛ Т.Д.Лысенко, расправу над Н.И.Вавиловым и генетикой.

Анализ источников и ресурсов лженауки – предмет отдельного разговора. В данной же работе мы ставим вполне скромную цель: анализ отдельно взятой книги, которая, по нашему мнению, являет собой ярчайший пример опасной в социальном отношении лженаучной публикации, с учетом того, что подобная литература приобретает все большую популярность у широкого читателя.

ФВ в содержательном и структурном отношении

Итак, ФВ – книга, призванная, как заявлено в краткой рецензии на обложке, убедить читателя:

в том, что нормальная наука (в книге она часто именуется традиционной) в методологическом и содержательном отношении себя исчерпала и пребывает сейчас в состоянии глубокого парадигмального (в куновском понимании) кризиса;
в том, что в 90-х гг. российскими учеными, якобы открывшими пятое фундаментальное взаимодействие, совершена очередная научная революция, ознаменовавшая начало новой эры в истории Человечества;
в адекватности и научности теорий так называемого Тонкого Мира, торсионных полей и информационного единства Вселенной[3];
в необходимости синтеза методологического и содержательного компонентов науки, религии, эзотерики, признания научно достоверными религиозный и эзотерический методы познания (наравне с научным экспериментом);
в необходимости пересмотра всей системы ценностей современного общества, основанной на рационализме.

Как мы видим, авторы ставят амбициозные, даже дерзкие, но, к сожалению, абсурдные цели и пытаются достичь их соответствующими методами. По ходу содержательного предметного анализа мы увидим, что диапазон этих методов широк: от отсутствия ссылок до откровенной лжи.

В структурном отношении книга представляет собой три главы, первая из которых «Принятие Творца наукой» призвана ввести читателя в предмет и убедить его на вполне вульгарном уровне в том, что традиционная наука, находящаяся в кризисе, вынуждена признать, что новейшие данные подтверждают гипотезу божественного происхождения мира. Во второй главе «Научные аспекты тайн мироздания» дается краткий обзор современной научной картины мира, как ее понимают авторы. Это существенный момент, ибо зачастую можно видеть, как общепризнанные научные факты получают из уст авторов новое, совершенно удивительное толкование. Тема физического вакуума Г.И.Шипова – одна из основных, если не главная, это части книги; здесь же – торсионные поля А.Е.Акимова. Это самая обширная и содержательная глава, представляющая собой теоретическую основу всей книги. Третья глава «Информация, сознание, человек» повествует о Тонком Мире и его феноменах – пси-явлениях, которые получают новое объяснение в духе ФВ. Декларируется, что это объяснение вполне научно и не противоречит надежно установленным данным.

Характерным являются обильное цитирование и множество ссылок (в списке литературы 133 источника). Но на поверку авторы ссылаются на своих же идеологов: преимущественно Г.И.Шипова и особенно А.Е.Акимова, которые называются в книге учеными и докторами разных наук. Как мы увидим ниже, это ложь. Ни одной ссылки на авторитетный рецензируемый источник нет. Огромное большинство источников имеют прямое отношение к оккультным учениям, эзотерике, религии, что, согласитесь, малохарактерно для серьезного обсуждения физических вопросов. Среди них нет практически ни одного серьезного научного труда. В конце концов, сама книга выпущена издательством «Весь», специализирующимся на «нетрадиционной медицине» и подобной литературе.

Об отношении официальной науки к т. н. «теории физического вакуума» Г.И.Шипова и «теории торсионных полей» А.Е.Акимова можно судить по работам членов Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, которая учреждена про Президиуме РАН в 1998 году. Ознакомившись с публикациями авторитетнейших академиков РАН В.Л.Гинзбурга, Э.П.Круглякова и Е.Б.Александрова, легко составить себе впечатление о деятельности г-на Акимова и его приспешников, которые с легкой руки нечистоплотных журналистов получили звания профессоров и академиков, (очень широкая оценка деятельности А.Е.Акимова и всей группы «ученых-торсионщиков» на основании привлекаемых фактов дана, например, академиком Э.П.Кругляковым в [4, 5]).

Цели и задачи

Целью данной работы является методологический анализ содержания ФВ. В процессе работы поставим себе задачами:

последовательную смысловую критику содержания книги;
вскрыть основные методы и приемы, которыми пользуются авторы ФВ;
показать пропагандистский, популистский и изначально ненаучный характер изложенного в ФВ материала;
доказать, что рассматриваемая нами книга лженаучна (в указанном смысле слова), как и гипотезы, на которые ссылаются авторы, а главные идеологи всей работы, соответственно, лжеученые;

В силу ряда обстоятельств основным объектом нашего рассмотрения является философско-методологический аспект ФВ, мы не беремся критиковать торсионную теорию с позиций физики. Вряд ли наши аргументы убедят последовательных адептов ФВ. Главный научный тезис – «сомневайся во всем», и если нам удастся заронить зерно сомнения у человека, который до сих пор считает сведения, изложенные в ФВ научными, то будем считать, что мы достигли значительных успехов.

ОСОБЕННОСТИ ЛЖЕНАУЧНОЙ АРГУМЕНТАЦИИ

Методологический остов ФВ является характерным практически для любой псевдонаучной теории.

Требования В.Б.Губина к лженаучной теории, за исключением, пожалуй, только 5-го, выполняются со всей полнотой и для ФВ. В процессе анализа мы будем сталкиваться со всеми этими признаками в явном виде.

О принципиальной возможности научного доказательства бога

Для начала остановимся на одном из ключевых положений: «…именно теоретическая физика на главный вопрос – есть ли Бог? – дала ответ: Бог есть!» [1, с. 47].

Рассмотрение этого момента очень важно не только потому, что такие утверждения звучат все чаще и в них начинают верить, но и потому, что здесь заключен один из существенных признаков лженауки (по Хазену): введение в обсуждение темы, обозначенной как «научная», религиозных установок.

Начать тут надо, пожалуй, с самого вопроса, который традиционно поставлен не просто некорректно, а философски безграмотно. Впрочем, надо отдать должное авторам ФВ: не они поставили этот вопрос, который, по-видимому, возник задолго до того, как сформировались мировые религии, корни его уходят в глубину тысячелетий. Так или иначе, вопрос этот является плодом «бытового философствования» и отражает донаучные представления о Вселенной, и сейчас мы попытаемся понять почему.

Определимся с понятиями. Совершенно не ясно, что имели в виду авторы ФВ, упоминая Бога. Само это понятие по своей сути алогично в большинстве из применяемых интерпретаций. Г-да авторы решили, что на самом деле все люди понимают под богом одно и то же, что, разумеется, не так. Неизвестно, какие у них были на это основания, но, так или иначе, споры относительно дефиниций бога не смолкают вот уже не одно тысячелетие. И это естественно, поскольку это понятие, в сущности, не отражает ничего данного, что можно было бы увидеть, услышать, потрогать, одним словом, чувственно воспринять. Например, если передо мной стоит некий предмет определенных линейных размеров, пространственной конфигурации, плотности, температуры и цвета, который состоит из четырех ножек и одной части, которую принято называть столешницей, то я совершенно достоверно могу сказать, что передо мной стоит стол – артефакт известного (по крайней мере, на концептуальном уровне) происхождения и назначения, который в данный момент воспринимается моими органами чувств. Причем, весьма вероятно, что то же самое (с известными поправками на личную точку зрения) выскажет и мой товарищ, который стоит рядом и воспринимает этот же объект. То же самое можно сказать о любом воспринимаемом природном объекте. Ничего подобного относительно бога мы сказать не можем. В силу своей принципиальной непознаваемости это понятие лишено физического наполнения. Хотя, некоторые общие черты абстрактного божества (на наш взгляд, исключительно благодаря действиям церкви) могут быть определены.

Но в свете последних научных теорий это понятие бога начинает утрачивать даже тот призрачный смысл, которым оно было наполнено испокон веков. Теперь и философу, и ученому следует говорить о боге очень осторожно, дабы не впасть в терминологическую и смысловую путаницу. Например, с точки зрения теории Х.Эверетта, «…философский Бог есть простой наблюдатель при условии, что он – часть Вселенной» [19] (речь идет о многомировой интерпретации квантовой механики). Мы сейчас не беремся рассматривать понятие бога: этому можно было бы посвятить целую монографию.

Предположим, мы миновали все трудности, и ценой весьма маловыгодных сделок с логикой определили бога как верховное всемогущее и всевидящее существо, стоящее вне мира и управляющее им. Но если философский бог изначально осмыслен слабо, то его существование, якобы доказанное, да еще не как-нибудь, а научно, лишает его вообще всякого смысла. Что в таком случае понимать под понятием «есть», или «существует» применительно к такому богу? Тут возникают еще большие трудности, чем в предыдущем случае. В обычном естественнонаучном понимании существование предполагает физическую актуализацию какой-либо потенциальной возможности.

Рассмотрим наш стол в качестве примера. Когда я говорю: «Этот стол существует», – что с научно-философской точки зрения я хочу сказать? Строго говоря, я имею в виду, что изначально имевшая место потенциальная возможность бытия этого стола была реализована, или, иными словами, я принимаю, что бытие этого стола не противоречит ряду физических законов и фундаментальных констант, то есть, изначально имеет место потенциальная возможность его бытия («стол может существовать») и эта возможность была когда-либо реализована («стол существует»). На мой взгляд, является очевидным, но заслуживает особой оговорки факт того, что изначально подразумевается физическое существование стола, то есть, не стола самого по себе, а стола в контексте физической реальности (пространства-времени), иначе стол не мог бы быть наблюдаемым и мы не смогли бы сказать, существует ли он. На это указывает и тот факт, что потенциальная возможность его бытия не должна противоречить некоторым законам природы[4]. Таким образом, понятие бытия есть осмысленное понятие лишь в том случае, если оно употребляется в физическом отношении к некоторому реальному объекту (напомним, что речь идет не о логике, а о физике понятия; логика изучает лишь структуру высказывания). Это лингвистическое требование является отражением исторического развития человека, бытовая жизнь которого всегда и всецело связана с материальной практикой. А ведь язык формируется именно в контексте повседневного бытия.

Но в таком случае возникает парадокс: с одной стороны, понятие бытия – это понятие, прежде всего отражающее объективность (физичность) некоего объекта, с другой – является фактом, что в языке есть утверждение «Бог существует», которое включает явно метафизическое понятие бога. На наш взгляд, этот парадокс уходит корнями глубоко в антропоморфизм религиозной картины мира. При начальных установках, диктуемых религией, человеку не остается ничего, кроме установления морфологической и субстанциональной корреляции бога и человека, запредельного и земного. При этом морфологическая тождественность декларируется изначально: изображения рая и ада вполне схожи с соответствующим образом подобранными земными пейзажами, а изображения бога в любой современной религии создаются «по образу и подобию» человека. Впрочем, сейчас неважно, кто кого, по чьему образу и подобию творит: человек ли бога, бог ли человека. Важно, что между человеком и богом явно существует некоторая корреляция: исторически изменяющийся общественный облик Человека так или иначе определяет характер господствующих теологических представлений со всеми вытекающими отсюда формальными последствиями, как то, изображения загробной жизни, бога, ангелов, демонов и т.д. В этом отношении тезис диамата о том, что историческая смена общественно-экономических формаций является движущей силой эволюции общественного сознания, представляется вполне правомочным, если только его [этот тезис] не абсолютизировать.

С субстанциональным антропоморфизмом немного сложнее: религией декларируется, что бог качественно отличен от человека, в частности, по механизмам своего бытия, которое в общем случае не полежит детальному обсуждению, ибо бог, как правило, непостижим. При этом жесткие требования веры обрекают сознание среднего верующего на сделку с логикой: понять (и, следовательно, принять) существующего бога можно только в том случае, если он существует где-то. Таким образом, религиозное требование трансцендентности бога физическому миру сталкивается в сознании верующего с интуитивным требованием реальности и выполняется поэтому лишь номинально. Реально же помыслить бога, находящегося вне некоторого пространства-времени, тождественного тому, в котором живет человек, невозможно.

Но что значит «бог в мире, тождественном человеческому»? Это материальный бог. В этом случае мы приходим к понятию материи в ее ленинской интерпретации, то есть объективной реальности, данной человеку в ощущениях. В таком случае Бог перестает быть богом в традиционном смысле (бог непознаваемый, трансцендентный), теряет свои атрибуты и превращается в объект изучения естественных наук, исследующих объективную реальность, природу, окружающую человека. Такое положение вещей не устраивает ни религию, ни науку: религия утверждает, что бог трансцендентен миру, то есть, непознаваем, нематериален и (Sic!) находится вне [мира]; наука, в свою очередь, по определению не может постичь сию тайну, покрытую мраком, ограничиваясь рассмотрением теоретических идеализаций и феноменов, доступных изучению в эксперименте. Получается, что утверждение «Бог есть» («Бог существует») не имеет ни физического, ни теологического смысла, по крайней мере, в общепризнанной интерпретации понятия «бытие». Это подтверждается и побочными вопросами, которые можно задать к данному утверждению: где существует Бог, каково качество, первопричины и основания его бытия и многие, многие другие. Ответить на эти вопросы, не впадая при этом в противоречие, невозможно. Впрочем, есть один вариант: баптисты, например, ограждают себя от глупых с их точки зрения рассуждений на заданные темы, утверждая, что человек, задающий подобные вопросы, еще просто не готов принять бога. Как только он будет готов к этому, у него эти вопросы отпадут сами собой. Но нас такая формулировка не устраивает.

Причины же затруднений кроются не в отвечающих, а в задающих вопрос. На первый взгляд он кажется вполне правомочным и логичным. На самом же деле даже поверхностный анализ показывает его скрытую противоречивость. Похожий парадокс возникает при анализе тезиса всемогущества бога: может ли бог, будучи всемогущим, создать такой камень, который сам же не сможет поднять? Пытаться логически корректно ответить на этот вопрос бесполезно: сам вопрос противоречив, а делает его таковым понятие всемогущества.

Ну а что же относительно второй части фразы? Каков смысл (и есть ли он вообще) того, что теоретическая физика дала ответ на вопрос «Есть ли Бог?». Тут важно не то, какой именно ответ она дала. Важен сам факт того, что ответ был дан физикой.

Нужно ли говорить, что ни физика, ни биология, ни медицина не может дать истинностную оценку подобного рода умозаключениям? Естественнонаучное исследование никогда не покушалось на подобные вопросы, оно претендует на гораздо более скромный объект изучения – материю, обладающую единственным универсальным свойством «быть объективной реальностью». Даже психология и смежные с ней науки, объектом изучения которых являются индивидуальное и общественное сознание, изучают эти феномены лишь постольку, поскольку они доступны эмпирическому изучению. Другими словами, научное изучение суть прежде всего феноменологическое изучение. Ни одна наука, будь ее объектом природа или человек, его социальная или техногенная среда, принципиально не может говорить о трансцендентных материальному миру вещах хотя бы по той простой причине, что вывод в таком случае будет противоречить общим посылкам: наука занимается изучением принципиально наблюдаемых феноменов. Бог, данный в опыте или научной теории, не есть бог в общепризнанном смысле. С другой стороны, бог, которого нельзя познать, недоступен для науки. Идея бога как явление общественного сознания – феномен, сам бог – нет. Идею можно изучать, познавать ее причины, механизмы, сущность и следствия; изучать самого бога невозможно. Проще говоря, бог сам по себе – не предмет научного интереса.

Кроме того, говорить о боге в рамках строго научной (не научно-философской) дискуссии было бы некорректно еще и с методологической точки зрения. Представить себе положение, в котором были бы исчерпаны все остальные объяснения, невозможно. Известно, что при объяснении известных фактов возможно привлечение огромного числа самых разнородных гипотез. Но принцип бритвы Оккама требует, чтобы при объяснении новых фактов использовались теории, максимально просто и естественно и без привлечения дополнительных сущностей описывающие наблюдаемые явления. Трудно назвать максимально простой и естественной в научном смысле теорию, основным элементом которой является непостижимая вездесущая всемогущая сущность, которая вдобавок принципиально ненаблюдаема в эксперименте. Для любого ученого гораздо более приемлемы самые безумные и оригинальные теории. Сам А.Эйнштейн, будучи большим знатоком в области методологии научной работы, всегда предъявлял к физическим теориям два важнейших критерия: «внешняя оправданность» и «внутреннее совершенство», естественность, самоочевидность [10, с. 77]. Удовлетворяет ли гипотетическая теория бога этим критериям? Внешняя оправданность заменяется тут личными интересами, а самоочевидность – вульгарностью объяснения.

Апелляция к научным авторитетам

По рассмотренным причинам личное мнение любого ученого, в том числе, авторитетнейшего, например, академика РАН и РАМН, научного руководителя Института мозга человека Н.П.Бехтеревой, ничего не доказывает: «…потрясает заявление, сделанное с трибуны академиком РАН и РАМН Н.П.Бехтеревой: “Всю свою жизнь я посвятила изучению самого совершенного органа – человеческого мозга. И пришла к выводу, что возникновение такого чуда невозможно без Творца”» [1, с. 52].

В.Б.Губин [21] говорит, что для таких трудов попытка опереться на авторитеты типична. Действительно, ФВ изобилует цитатами известных ученых, часто академиков РАН и РАМН. Впрочем, характерным является тот факт, что практически ни одной ссылки на профильные работы этих ученых нет. По-видимому, авторов мало интересует собственно научная работа. Зато они с удовольствием используют личное мнение ученого, которое, разумеется, ни в какой мере не может считаться доказательным. Любой человек вправе иметь свой собственный взгляд на тот или иной философский вопрос. Более того, он вправе не уточнять причины своего мнения. Но когда речь заходит о научных проблемах, никакие личные взгляды не могут служить существенным основанием научных рассуждений.

Даже самый уважаемый ученый, а таким Ученым является, без сомнения, Н.П.Бехтерева, говоря о боге, выражает свое личное мнение, которое может оспариваться и критиковаться. Исследования Института мозга человека, в чем бы они не заключались, не могут выходить за определенные границы, скажем, они ограничены пределами анатомии, физиологии и патологии. Притом, что это – огромная непознанная область, любые философские выводы подобного рода из научной работы a priori можно смело назвать спекулятивными. Если спросить ученого почему он решил, что мозг человека был создан Творцом (кем бы и чем бы ни был этот трансцендентный миру Творец), а не, скажем, мгновенно возник в современном виде сам по себе из грязи (с точки зрения физики, законы которой одинаково нарушаются в обоих вариантах, эти случаи совершенно равноправны), то ни научное звание, ни заслуги перед наукой и Отечеством не помогут ответить ему ничего, что могло бы походить на научное объяснение. Кстати, по этой же причине высказывания атеистической направленности так же не могут использоваться в качестве доказательства или опровержения.

И физическое доказательство бога, и обращение за помощью к авторитетам – плоды острого дефицита по-настоящему научных доказательств – обозначены в списке существенных признаков лженауки номером 2.

Итак, подведем первые итоги:

физика по ряду причин не может ни доказать, ни опровергнуть идею бога: она даже в философских основаниях не ставит себе таких целей;
вопрос «Есть ли бог?» не имеет смысла и, следовательно, не подразумевает содержательного ответа;
слова авторитетных ученых не могут служить аргументом ни в пользу гипотезы бога, ни против нее.

О моральных аспектах научной деятельности

Одним из ключевых моментов ФВ является навязчивая констатация факта глобального экологического кризиса: «Сегодня человечество стоит на пороге самоуничтожения от экологической катастрофы», «…Homo Sapiens, до зубов вооруженный знаниями, разграбил и промотал кладовые природы, отравив заодно собственную среду обитания» [1, с. 19].

Сам факт неудовлетворительного, чтобы не сказать критического, состояния природных ресурсов не вызывает сомнения, надо думать, ни у кого, ведь по заявлению самих авторов плачевные итоги разрушительной хозяйственной деятельности человека на Земле подведены ООН. Ученые понимают это как никто другой. Но далее находится весьма смелый вывод о том, что во всем виновата безнравственность технократической цивилизации и… науки: «Основной причиной, поставившей человечество на грань глобальной экологической катастрофы, является бездуховность нашей цивилизации» [там же], «Перспективы дальнейшего прогресса прикладной науки поставили под угрозу существование само человечество» [1, с. 25] и т. д.

Если факт крайне неблагоприятного состояния природы вследствие нерационального использования ее ресурсов налицо, то последние утверждения весьма спорны и требуют веских доказательств кроме ссылок и цитирования известных и не очень известных деятелей. Но обвинения в безнравственности и вообще во всех грехах Человечества в адрес науки, равно, как и установление прямой зависимости между уровнем научно-технического развития и глубиной кризиса весьма патогномичны, как сказал бы врач, для современной лженауки.

Безнравственность науки, точнее ее отмежевание от каких бы то ни было моральных принципов, характерно для картезианского периода развития науки. В XVII-XVIII вв. на фоне общей эйфории, порожденной феноменальными успехами фундаментальной и прикладной науки, бытовало мнение о том, что научно-исследовательская деятельность самодостаточна и независима от общественных моральных установок эпохи. Познание рази познания – характерное определение ситуации, сложившейся в научном сообществе времен Декарта и Бэкона, так называемого классического периода развития науки. Надо сказать, что такая идеология сыграла свою положительную роль, обусловив очень быстрый прогресс классической науки.

Кризис классической науки на рубеже XIX-XX вв. и события, связанные с переходом к неклассическому этапу развития, слабо повлияли на ситуацию – неопозитивизм, так или иначе, воспринял обсуждаемые идейные установки классики. И только ядерная угроза, нависшая над миром в середине прошлого столетия, поставила Человечество перед выбором относительно нравственных принципов науки: ограничивать ли свободу научного поиска, который может привести к трагедии, или продолжать познавать Природу так глубоко, насколько это возможно, насколько позволяют человеку его технологические возможности?

Как показывает практика, классический идеал науки, независимой от Личности, науки как объективности, возведенной в абсолют, не соответствует действительности. Науку делают люди. Пусть они работают в рамках парадигмы, пусть их действия ограничены и в известной мере регламентированы этой парадигмой, но на практике научное исследование вовсе не свободно от личных амбиций, от зависти, корысти, тех или иных предпочтений и пристрастий… Следовательно, нравственность, будучи всеобщей категорией общественного сознания, обнаруживает (должна обнаруживать) свое действие и в науке. Конечно, это в большей степени касается прикладных, нежели фундаментальных исследований. Очевидно, что в основные предпосылки индивидуальной научной деятельности должны быть органично включены как жажда знаний, так и естественные моральные потребности индивидуума. С одной стороны очевидно, что функция морали, применительно к научно-исследовательской деятельности, существенно ограничена. С другой стороны невозможно не замечать, что порой действия одного ученого или небольшой группы ученых с точки зрения общественно-исторических последствий не могут идти ни в какое сравнение с деятельностью даже целых масс, поскольку в руках ученых сейчас, в XXI веке, заключены огромные силы: ядерная и термоядерная энергия, пищевые биотехнологии и генная инженерия, фармакология и клонирование, военно-промышленный комплекс и оружие массового поражения etc. Эволюция Человечества единожды противопоставившего себя Природе, впоследствии шла по пути все большего отчуждения от естественной среды обитания человекообразных предков и, одновременно, все более глубокой перестройки своей собственной среды, переоборудования ее «под себя». Если весь живой мир вынужден изменяться, приспосабливаясь к условиям среды, то человек выбрал иной путь: он предпочел, оставаясь относительно стабильным, изменять условия среды, приспосабливая их под свои потребности и нужды. Вполне естественно получилось, что, располагая лишь собственными руками, человек мало что мог изменить. Тогда-то на помощь ему пришла техника и технология, а техногенный путь, на который стал человек, оказался наиболее простым и естественным в этой ситуации. В итоге один человек оказался совершенно неприспособленным к жизни в агрессивных условиях дикой природы: у него нет ни острых зубов, ни достаточно сильных рук, ни быстрых ног, ни длинных когтей… Все эти функции за него выполняет его техническое оснащение, которое делает общество непобедимым по сравнению с любым другим биологическим видом. Кроме того, человек, будучи продуктом цивилизации, обладает очень неустойчивым организмом, что делает его выживание в диких условиях очень маловероятным. Но у общества есть медицина, которая существенно повышает шансы на выживание отдельного индивида. То есть, голый человек бессилен перед лицом стихии, но человек, у которого есть Техника, сильнее любой особи любого другого вида.

Если смотреть с точки зрения ученого как личности, можно легко установить некоторую корреляцию между уровнем ученого и его нравственными установками. Хорошо известно отношение известнейших ученых-физиков к ядерной угрозе: А.Эйнштейн, М. Планк и ряд других физиков-создателей современного естествознания жестко протестовали против применения ядерного оружия, а нежелание властей услышать их гуманистские и пацифистские призывы воспринимались ими как личная трагедия. Жизни крупнейших советских ученых Сахарова, Вавилова, Курчатова, Вернадского драматичны и наполнены стремлением к свободе и равноправию для всех людей, тяжелым переживанием о судьбах цивилизации. Ученые, двигающие прогресс науки и техники – люди высокой нравственности, гуманисты и пацифисты по своей сути. И можно ли обвинять научную общественность в том, что политики используют достижения науки в своих корыстных целях. Важно понимать и помнить, что не ученые развязали «холодную войну» и гонку вооружений, не они виноваты в том, что государства, заботясь только о сиюминутном финансово-экономическом благополучии не желают идти навстречу Киотскому протоколу и участвуют в приближении глобального потепления, наука не несет ответственности за то, что промышленники не желают тратиться на дорогостоящие очистные сооружения, за нежелание, наконец, населения бережно относиться к природе, ведь каждый выброшенный пакет, произведенный из синтетических полимеров, будет разлагаться в естественных условиях тысячи, сотни тысяч лет.

«Социальная ответственность ученых… оказывается одним из факторов, определяющих тенденции развития науки, отдельных дисциплин и исследовательских направлений» [14, с. 479]. В качестве примера можно привести факт призыва группы специалистов по молекулярной биологии и генетике во главе с П.Бергом (США) к объявлению добровольного моратория на эксперименты в области генной инженерии, которые могут представлять потенциальную опасность для генетической конституции живущих ныне организмов (речь идет об исследованиях генетически модифицированной флоры) [там же]. Это был прецедент с далеко идущими научно-социальными последствиями в виде разработки системы мер предосторожности, обеспечивающих безопасное проведение исследований. И еще раз подчеркивают авторы, что «…социальная ответственность ученых… это органическая составляющая научной деятельности, достаточно ощутимо влияющая на проблематику и направления исследований» [14, с. 481].

Наша цивилизация техногенна, хотим мы этого или нет и, по-видимому, будет оставаться таковой до конца своих дней. Совершенно очевидно, таким образом, что только путем научного совершенствования существующей материальной базы и разработки новых технологий можно стабилизировать экологическую обстановку. Мы принимаем положение о том, что альтернативы научно-техническому прогрессу не существует. Эту установку следует принять и работать в этом направлении. Без сомнения, создание и внедрение энергосберегающих и экологически чистых технологий, вторичная переработка отходов, переход на экологически чистое топливо, осторожное развитие термоядерной энергетики и биотехнологий влечет за собой расходы. Расходы, которые, в этом нет никакого сомнения, в случая умелого природопользования окупятся для наших детей и внуков восстановлением экологического равновесия, здоровой атмосферой, повышением урожайности почв, очищением и обогащением мирового океана. Для создания всех этих технологий у науки есть огромный потенциал при существенном дефиците средств, но ответственна ли за это наука? Ответ очевиден – вся полнота ответственности лежит не на создателях технологий, а на тех, кто их применяет (или не применяет) в своих геополитических или экономических интересах, не заботясь о благополучии цивилизации. Спички созданы не для того, чтобы дети ими игрались! Термоядерная энергетика в будущем может реально привести Человечество в энергетический рай, но уже сейчас в руках террористов или недобросовестных и преступных политиков может посеять смерть в масштабах всей планеты. Значит ли это, что следует, замораживать термоядерные разработки? Может быть, лучше позаботиться о том, чтобы не корысть, а та самая нравственность определяла действия научно безграмотных политиков и промышленников? Очевидно одно: настоящий ученый никогда не использует свое создание во вред цивилизации. Наука нравственна. Это доказали своими судьбами великие ученые. Но политика и экономика часто безнравственны, это доказали великие политики. Быть может, в постиндустриальном обществе, которое сейчас строится в передовых европейских странах, ученые получат власть, достаточную для того, чтобы использовать научные достижения во благо и только во благо цивилизации.

Итак, обвинения в адрес науки абсурдны. И еще более абсурдным кажется утвердительный характер изложения. Твердый тон и склонность выдавать домыслы и предположения, а порой и откровенные предрассудки и ложь за факты, между прочим, присущи многим лженаучным творениям, будь то «научный креационизм», «энергоинформационный обмен» или «торсионные теории». Именно в таком ключе делаются популярнейшие в лженаучной литературе заявления о якобы возникшем глубоком кризисе, который охватил все современное естествознание и технологию: «Современное развитие, несмотря на прогресс микроэлектроники, вычислительной техники, в средствах связи, в новых материалах и так далее, свидетельствует о начале кризиса технологии XX века» [1, с. 35]; «Для выхода из создавшегося положения требуется новая научная парадигма, которая позволит существенно расширить наше мировоззрение» [там же].

На фоне этого мнимого кризиса современная наука, по мнению авторов, вынуждена признать существование бога, сверхразума, абсолюта и прочей сентиментальной белиберды, что повлечет за собой неизбежную смену научной парадигмы: «наука заговорила о «запредельном существовании человека»» [1, с. 45], «как из рога изобилия посыпались открытия, подтверждающие основные положения религии и особенно эзотерики …в умах ученых созрела мысль о включении Тонкого (невидимого) Мира в сферу современного научного знания» [1, с 40], «…теоретическая физика пришла к необходимости принятия Сверхразума-Абсолюта-Бога» [1, с. 41].

Не известно, как относятся сами представители церкви к таким идеям, но им первым стоило бы насторожиться и предпринять меры по отмежеванию от гипотез авторов ФВ. Судите сами. «Мистика – это проникновении скрытого знания в наше сознание» [1, с. 30], «Эзотерический круг – это мозг, вернее, бессмертная душа человечества, где хранятся все достижения, все результаты, успехи всех культур и цивилизаций» [там же, с. 31]. Вот как, говоря о религии, авторы настаивают на объединении всех самых разнородных ветвей идеализма: самой религии, эзотерики, оккультных учений и мистики. Но этого им мало, они прибавляют сюда еще и науку, которая, по их мнению, остро нуждается в том, чтобы быть поглощенной этой чудовищной смесью иррационализма, безграмотности и предрассудков: «Есть основания (какие именно – авторы деликатно умалчивают – А. Б.) считать, что ни из чего не вытекает преимущество традиционных наук. Более того, наука отстала от «ненаучных» форм мировоззрения» [1, с 32].

Обращение к религии имеет, по-видимому, буферную природу: на фоне резко возросшей в постперестроечные годы религиозности (а по существу, просто моды на православие) многие читатели скорее всего благожелательно отнесутся к идеям объединения научного и религиозного знания, тем более что клерикалы отчаянно кричат о такой возможности и необходимости. Таким образом, авторы перестраховываются от критики со стороны прорелигиозно настроенной части потенциальных читателей.

Смена научной парадигмы – один из ключевых моментов ФВ. Сильнейшие заявления, которые в случае истинности претендуют ни много, ни мало на смену общечеловеческого мировоззрения. Но сильные заявления должны быть подкреплены, как того требует закон достаточного основания, сильной аргументацией. И тут-то становится видно, что именно с аргументами у авторов, что называется, напряженка. С частным разбором «теории» и деятельности команды Акимова-Шипова и прочих лжеученых, а так же с отношением официальной большой науки к таким лженаукам, как астрология и холодный термоядерный синтез можно ознакомиться в материалах Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, например, [6], на страницах книги академика В.Л.Гинзбурга [5], а так же в работах других ученых, в том числе, В.Г.Сурдина [7], А.М.Хазена [8] и др. Но здесь стоит остановиться на пресловутой «смене парадигмы», якобы близкой и неизбежной.

О ФИЛОСОФСКОМ ПОНИМАНИИ НАУКИ. КРИТЕРИИ НАУЧНОСТИ

Немного из истории науки и философии науки

Зародившись в древнем мире в связи с потребностями общественной практики, наука долгое время находилась в зачаточном состоянии, служа интересам чисто прагматического характера. Однако в ходе исторического развития наука в конце концов превращается в важнейший социальный институт, оказывающий огромное и все возрастающее влияние на все сферы общества и культуру в целом. Наука как рационально-познавательная деятельность человека – сравнительно молодое образование. Современная история науки датирует возникновение того, что называется научной классикой XVI-XVIII вв., когда активизируются процессы детеологизации, секуляризации общественного сознания, эмансипации научного мышления от фидеистических (примат веры над разумом) и организмических категорий (например, «верх-низ»), демократизации и эффективизации научного поиска, натурализации и установления принципов каузального мышления. К этому периоду относится возникновение первых научных организаций – академий: Парижской АН (1666), Лондонского королевского общества (1660), а так же начало научной деятельности великого Г.Галилея (1564-1642): «…фигура Галилея отмечает рождение подлинного научного естествознания» [22, с. 99]. Торжество картезианской методологической (от латинизированной формы имени Декарта – Cartesius) программы в науке привело к стремительному росту объема научной информации, а парадигмальный характер внутренней исследовательской работы системы теоретической науки обусловил быстрое внедрение достижений теоретиков в жизнь. Затем следует кризис картезианства в кон. XIX – нач. XX вв., возникновение частной теории относительности и квантовой физики, синтетической теории эволюции и молекулярной биологии, переход науки на новый, неклассический этап развития, пик которого приходится на 70-е гг. XX в. Сейчас объем научной деятельности с XVII в. удваивается примерно каждые 5-10 лет (рост открытий, научной информации, числа научных работников). В развитии науки чередуются экстенсивные и революционные периоды – научные революции, – приводящие к изменению ее структуры, принципов познания, категорий и методов, а также форм ее организации; для науки характерно диалектическое сочетание процессов ее дифференциации и интеграции, развития фундаментальных и прикладных исследований.

Проблема развития рациональности в период до возникновения классической науки требует отдельного исследования, мы же употребляем понятие «наука» применительно к современной науке, включающей в себя классический, неклассический и постнеклассический периоды развития (последние 300-350 лет).

Критерии научности

Итак, наука играет огромную роль в жизни современного общества. Техногенная цивилизация не может и никогда не сможет обойтись без фундаментальной науки. Но каковы критерии научности? По каким признакам можно отличить науку от не-науки, и можно ли это сделать вообще? В философии науки проблема отмежевания научной деятельности от ненаучной получила название проблемы демаркации. Но прежде, чем перейти к рассмотрению современных попыток определить универсальные критерии научности, попробуем взглянуть на этот вопрос в историческом контексте.

Развитие науки, особенно естествознания, как известно, тесно связано с эмпирическими методами исследования. Осознание их значения пришло в эпоху Возрождения и это было, быть может, самой значительной революцией в истории науки. Одним из главных ее идеологов был Френсис Бэкон (1561-1626), который подверг резкой критике средневековую схоластическую книжность и догматизм, провозгласил величие опыта и призвал читать книгу самой Природы: «Истина – дочь Времени, а не Авторитета» (цит. по [14, с. 172]). Подлинные знания о мире, по мнению Бэкона, можно получить только на основании наблюдений и экспериментов. Эксперимент имеет в познании особое значение, его эвристические способности велики. Таким образом, Ф.Бэкон становится отцом-основателем индуктивного направления в методологии научного познания, согласно которому вся познавательная деятельность человека происходит по модели «от частного к общему»; главным научным методом Бэкон считает эмпирическое обобщение; он провозглашает сведение всей рационально-познавательной деятельности к выделению общих моментов на основании обработки результатов чистого опыта. В этом подлинный путь развития познания природы: постепенное движение от частностей ко все большим обобщениям. Такой путь не легок, зато прочен и надежен в полученных результатах. Дедукцию, в свою очередь, Ф.Бэкон считал «матерью заблуждений и бедствий всех наук» (цит. по [14, с. 173]). Он уверен, что с его апологией индукции наука получила метод открытия нового знания, которым может обладать каждый.

Доводы Бэкона, которыми он с таким рвением и пафосом обосновывал свою модель индуктивного развития науки, показались слабыми и неубедительными другому представителю классики – французскому философу и ученому Рене Декарту (1596-1650), и, ставя перед собой ту же задачу, которую пытался решить Ф.Бэкон – найти прочную основу научного познания, выработать его метод – он строит дедуктивную модель науки. Стремясь ответить на вопросы о том, как можно избавиться от случайных мнений, неопределенных суждений в науке и определить четкие методологические границы науки, Декарт пришел к разработке концепции методологии науки, которую затем стали связывать с его именем. Декарт искал метод, применяя который можно было бы осуществлять рациональный поиск новых знаний и гарантировать их достоверность и был уверен, что такого рода метод может быть найден. «Под методом же я разумею достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые, человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрачивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному признанию всего того, что он сможет познать» (цит. по [14, с. 177]). Не умаляя значения индукции, Декарт указывает на то, что дедукция позволяет вывести из очевидных истин знания, которые не могут с непосредственной ясностью постигаться нашим умом, однако представляющие в силу самого способа их выведения вполне обоснованные и потому вполне достоверные. Дедукция, проводящаяся по строгим правилам, не может приводить к заблуждениям. Декарт приходит к выводу о том, что таким образом можно получить знание в любой области науки.

Декарт устанавливает несколько простых принципов, опираясь на которые, ученый вооружается инструментарием огромной эвристической силы:

никогда не принимать за истинное нечто, что не могло бы быть признано таковым с очевидностью;
делить каждую из рассматриваемых трудностей на столько частей, на сколько потребуется для ее полного решения;
располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с простейших и легко познаваемых предметов, и восходя к познанию наиболее сложных, на всех уровнях соблюдая принцип каузальности;
систематизировать и классифицировать исследуемый предмет настолько полно, чтобы никакого сомнения во всеобщности такой системы не возникало.

Следует сказать, что в механистической парадигме того времени одержала историческую победу методология Декарта, которая, вобрав в себя индукцию, получила в дальнейшем название «картезианской программы». Тем не менее, наивность этих программ сейчас является очевидной. Не вдаваясь в детальную критику, можно сказать, что обе точки зрения страдали незаконченностью и гипертрофией значения одного из методов: Бэкон не замечал и преуменьшал роль дедуктивного движения в ходе построения теории и прогнозирования результатов опыта, Декарт, напротив, абсолютизировал дедуктивный поиск, отводя опыту подчиненную роль.

С осознанием трудностей картезианства связано рождение в 30 гг. XIX в. позитивистского направления в методологии науки, которое вобрало в себя многие положительные моменты философии Декарта и оказало сильное влияние на методологию естественных и общественных наук (особенно 2-й пол. 19 в.). Позитивизм (франц. positivisme, от лат. positivus – положительный), философское направление, исходящее из того, что все подлинное (позитивное) знание – совокупный результат специальных наук; наука, согласно позитивизму, не нуждается в какой-либо стоящей над ней философии [13, «Позитивизм»]. Основателем позитивистской философии считается Огюст Конт (1798-1857), который и ввел в оборот оригинальный термин. Конт считал, что наука познает не сущности, а только явления; философия, по Конту, не имеет собственного предмета и метода и должна быть радикальным образом пересмотрена и реформирована. Общим для всех позитивистских подходов к философии науки является их ориентация на логику как науку о чистом и предельно адекватном мышлении. В этот период натурфилософия, в рамках которой зародились и первоначально развивались все естественные науки, перестает существовать как система знаний о природе (на ее место приходят частные науки с более прочными эмпирическими основаниями), наука отделяется от философии в отдельную ветвь познания, а в самой философии начинают формироваться такие ветви как философия науки и научная методология, испытывая со стороны позитивизма постоянно возрастающее влияние.

Теоретические предпосылки возникновения логического позитивизма содержатся в критике, которой было подвергнуто картезианство, ставшее к началу XX в. слишком традиционным и сдерживающим дальнейшее развитие науки. Представление о науке как о процессе, всецело опирающемся на тезис о том, что познание природы возможно только тогда, когда мы имеем возможность ее наблюдать, экспериментировать с нею, в общем, имеет под собой некоторые основания. Однако сейчас такая индуктивистская модель развития науки оставлена как несостоятельная. Общее мнение по этому поводу выразил Б.Рассел (1872-1970), который говорил, что верить в индуктивные обобщения – значит уподобляться курице, которая на каждый зов хозяйки выбегает ей навстречу в надежде на то, что ее покормят зерном. Однако рано или поздно дело оканчивается тем, что хозяйка сворачивает ей шею. В этом заключается неразрешимая проблема индукции, с которой столкнулась методология науки, основанной на теоретико-статистическом обобщении опыта: «и тысяча белых лебедей не доказывает, что все лебеди белые». По этому поводу философ С.Д.Брод метко заметил: «Индукция есть триумф естествознания и позор философии» (цит. по [36]).

Представление индуктивистов о чистом опыте, не обусловленном никакими теоретическими предпосылками, так же сейчас считается совершенно несостоятельным: «…никакого чистого опыта, т.е. такого опыта, который не определялся бы какими-то теоретическими представлениями, просто не существует. Без определенной теоретической установки не может возникнуть даже идеи эксперимента» [14, с. 181]. Содержательную критику индуктивизма дал в свое время К.Поппер.

При той огромной роли, которую играет в современной науке дедукция, модель Декарта так же не выдерживает критики. Очевидность, которую Декарт ставил во главу угла, далеко не всегда (а по большому счету, никогда) сопутствует теоретическому исследованию. Например, Н.И.Лобачевский (1792-1856) при построении своей новой геометрии, исходил из совершенно неочевидного, противоречащего повседневному опыту и здравому смыслу предположения о том, что через точку, не лежащую на прямой, можно провести по меньшей мере две прямые, параллельные данной. То же самое относится к основаниям квантовой механики, теории относительности, релятивистской космологии Большого взрыва, эволюционной теории, психоанализа, периодического закона и т.д. С развитием и углублением исследований наука давно вышла за пределы очевидности. Механистическая же философия и связанные с ней идеалы и критерии научности утратили свое значение с осознанием учеными неизбежности релятивизации научного знания.

Состояние науки на момент (который на самом деле был вполне продолжительным периодом) кризиса классического идеала рациональности, когда ученое сообщество осознало трудности, возникающие в рамках механицизма, было довольно сложным. Успехи частных наук не находили своего отражения в философии, сильно запаздывающей в своем развитии по сравнению с теоретическом естествознанием. Между тем, потребность в критериях научности была очевидна: разрастание дерева теоретических систем совместно с увеличением социального интереса к иррациональным методам познания реальности (религия, мистика, эзотерика и, наконец, лженаука) делало затруднительным ориентацию в огромном массиве научной и ненаучной информации. В этой связи возникала объективная необходимость систематизировать добываемые знания и эвристические методы, которые делали возможной наращивание научной информации.

В кон. XIX – нач. XX в. теоретическое естествознание потряс глубокий методологический кризис, результатом которого стало формирование нового направления в философии науки, получившего название неопозитивизма, ставшего одним из основных направлений философии XX в. Основные достижения в формулировке критериев научности принадлежат во многом неопозитивистской философии. Отвергая возможность философии как теоретического познания мировоззренческих проблем, неопозитивисты противопоставили науку философии. Свою задачу же они видели в разработке метода логического или лингвистического анализа знания (или языка – научного, философского, обыденного). Идеи неопозитивизма получили выражение в деятельности Венского кружка[5], на основе которого сложился логический позитивизм. К неопозитивизму примыкал ряд представителей философии науки (Ч.Моррис, П.Бриджмен). Представители неопозитивизма сыграли значительную роль в развитии современной формальной логики, семиотики и логики науки. Множество наиболее важных открытий в философии и методологии науки XX в. принадлежат именно неопозитивистам.

Несмотря на то, что высокая степень логизации научного поиска, характерная для позитивистского понимания науки, и следующие из этого выводы подвергаются все большей критике, критерии научности, предложенные позитивной философией (и ее критиками) на сегодняшний день являются наиболее аргументированными и полными. С другой стороны, стоит признать, что их применимость к общественным и гуманитарным знаниям, строго говоря, сомнительна.

Наиболее полно философско-логические критерии науки в XX веке разработаны зарубежными философами и историками науки Карлом Поппером (1902-1994), Рудольфом Карнапом (1891-1970), Имре Лакатосом (1922-1974), а так же в исследованиях Томаса Куна (1922-1996). Пол Фейерабенд (1924-1994) отрицал возможность рационализации научного прогресса и формулировки универсальных критериев научности. Отечественная философия науки в прошлом испытывала на себе сильное давление со стороны навязываемого в директивной форме диалектико-материалистического понимания науки и научности, однако не в такой мере, в какой это происходило с политической и социальной философией, поэтому глубокие и ценные исследования по методологическим проблемам науки существовали в СССР и существуют в России [29]. Мнения философов по поводу универсальных критериев научности отличаются разнородностью, зачастую они противоположны. Так, например, П.Фейерабенд в своей концепции «эпистемологического анархизма» обосновывает плюрализм в методологии научного познания и тезис о несоизмеримости теорий (ученый может выдвигать свои собственные теории, игнорируя критику). Наука, по Фейерабенду, иррациональна, не отличается от мифа и религии и является одной из форм идеологии. В своей книге «Против метода: очерк анархической теории познания» (1975) Фейерабенд заявляет, что прогресс ложен и невозможен: мы в состоянии обрести лишь различные способы видения, а не истинное знание. Следовательно, выбор одной теории вместо другой осуществляется на основании всякого рода субъективных соображений. Каждый человек свободен в определении критериев истинности, поэтому ни наука, ни философия не могут диктовать универсальные принципы [33, с. 124]. Вывод: универсальных критериев научности принципиально не существует. Фейерабенд в философии науки сыграл ту же роль, что Шопенгауэр в общей философии. Он впервые в столь резкой форме заявил о иррациональности науки и обратил внимание философов на некоторые моменты, которые до тех пор оставались за скобками философского дискурса.

К.Поппер, напротив, в противовес иррационализму и релятивизму отстаивал идеи рационализма. Поппер выдвигает один из наиболее удачных критериев научности – принцип фальсифицируемости (опровержимости) научных гипотез [30]. С точки зрения Томаса Куна [9] – создателя одной из самых удачных современных моделей исторического развития науки – основным критерием научности гипотез является преемственность ранее установленного знания и вновь возникающих гипотез, которые пытаются объяснить аномалии, возникающие в рамках господствующей научной парадигмы (в методологии Куна прослеживаются четкие предпосылки современного эволюционизма). В системе логического позитивизма (члены Венского кружка) был выработан еще один важный критерий научности – принцип верификации.

Обилие подходов к определению критериев научности и решению проблемы демаркации науки вынуждает рассматривать этот вопрос с общефилософских позиций. Если мы хотим прийти к обобщенным выводам, применимым к разным ситуациям, нет смысла придерживаться в рассмотрении определенной заранее установленной точки зрения, поскольку все перечисленные мнения подвержены критике и имеют значение только в связи друг с другом, дополняя друг друга.

Итак, общего для всех точек зрения критерия научности не существует; исторический обзор философии и методологии науки показывает, что, по-видимому, проблема демаркации неразрешима в строгом логическом смысле. С другой стороны, нет оснований отвергать обоснованные точки зрения на научность. Поэтому в качестве основных критериев научности возьмем некоторые наиболее аргументированные методологические принципы, которые будем считать относительно инвариантными по отношению по крайней мере к естественнонаучным дисциплинам:

принцип универсального эволюционизма (Т.Кун, И.Пригожин, В.И.Вернадский);
верификация (Р.Карнап) и фальсификация (К.Р.Поппер).

Верификация и фальсификация сведены в один пункт с тем, чтобы показать, что, будучи существенно разнородными, эти принципы следует объединять по признаку применимости.

Первый упомянутый нами принцип – принцип универсального эволюционизма – имеет долгую и богатую историю, берущую начало с триумфа дарвинизма. Ч.Дарвина можно по праву считать основателем этого направления, несмотря даже на то, что сам Дарвин никогда не высказывал идей применения принципов биологического эволюционизма к небиологическим дисциплинам, не говоря о философских и методологических проблемах современной ему науки. Тем не менее, Дарвин первым сформулировал понятие естественного отбора и наследственной изменчивости и установил фундаментальные закономерности эволюции органического мира. В современной биологической науке дарвинизм-эволюционизм в виде синтетической теории эволюции не имеет теорий-конкурентов, несмотря на обилие альтернативных гипотез, настолько он эмпирически обоснован и теоретически непротиворечив. Но нас больше интересует факт выхода принципов эволюционизма из первоначальной области чисто биологической проблематики и их распространения на область философии и методологии науки. В методологии современной постнеклассической науки принцип универсального эволюционизма претендует на всеобщность и обладает более высоким онтологическим статусом по сравнению с двумя другими принципами. Можно говорить также о том, что принцип эволюционизма сменяет классический принцип научного редукционизма в его максималистской трактовке, который с кризисом позитивистской философии почти полностью потерял свои позиции. Нетрудно привести пример несостоятельности редукционизма. Сейчас действительно ясно – как феномен целостного человека не может быть сведен к сумме составляющих его клеток, так и биологические явления не могут быть объяснены лишь на основе химических и физических процессов. Остается удивляться тому, как долго некогда популярные в механистической науке идеи редукционизма оставались живыми в рамках современных нам методологических системах. Методологический эволюционизм декларирует несводимость теорий, обладающих качественно иным онтологическим и эпистемологическим статусом к принципам и методам более базисных теорий. Универсальный эволюционизм помогает построить современную научную картину мира на основе постнеклассического идеала рациональности (объективная реальность как объектная реальность), помогает объединить на базе общей познавательной значимости ветви научного знания, которые в рамках классического и неклассического мышления считались несовместными – естественные, общественные и гуманитарные науки. Эволюционизм находит свое выражение в более частных специфических принципах некоторых научных теорий, например, принципе соответствия, согласно которому, несмотря на фундаментальное различие характера действующих законов, в предельных случаях квантовомеханическое описание не должно противоречить описанию классической механики. Самым строгим и логичным основанием эволюционизма можно считать теоремы Геделя о неполноте формальной арифметики, из которых, в частности, следует, что ни одна формальная система, содержащая арифметику (любая математизированная или даже просто формальная система, средства которой поддаются нумерации Геделя) в принципе не может быть полной, самодостаточной. Это делает эволюционный прогресс науки неизбежным.

Если принцип универсального эволюционизма функционирует как на уровне теорий и ветвей науки, так и на метанаучном уровне, служа целям объединения принципиально разнородных областей знания и их исходных предпосылок, то принципы верификации и фальсификации имеют более частное значение, но оттого не являются менее значимыми. Оба этих принципа являются непосредственно применимыми к вновь создаваемым теориям, для которых, таким образом, на основе анализа на фальсифицируемость и верифицируемость можно находить частные решения проблемы демаркации. Верификация и фальсификация могут быть (лишь условно) применимы к общенаучной проблематике, но обладают более низким по сравнению с принципом эволюционизма онтологическим и эпистемологическим статусом. С другой стороны, оба эти принципа хорошо применимы в случаях частных теорий и гипотез и дают в результате анализа более конкретный результат.

Принцип верификации предложен идеологом неопозитивизма Р.Карнапом. Он означает, что любая истинно научная теория должна быть сформулирована таким образом, чтобы ее результаты можно было подтвердить через проверку на основе эмпирического исследования. Иначе говоря, по Карнапу, теория является научной в том и только том случае, если она проверяема. При этом остается недосказанным, но подразумевается, что научная теория должна быть по меньшей мере логически непротиворечива. Правила логического и математического вывода хорошо разработаны, а поскольку любая естественнонаучная теория является по своей сути аксиоматической системой, это дает возможность в процессе верификации проверять как следствия гипотезы, так и ее основания. В системе логического позитивизма верификация кажется естественной: «…наука начинается с непосредственных наблюдений отдельных фактов. Ничто, кроме этого, не является наблюдаемым» [31, с. 43]. Этот принцип кажется естественным для любой научной теории и может рассматриваться в качестве одного из критериев научности. Его формулировка, принадлежащая Карнапу, является лишь логическим отражением надежд и чаяний еще ученых-классиков, которые верили, что наука в принципе должна быть подтверждаема. Однако, как показал дальнейший анализ карнаповского принципа верификации, он страдает незаконченностью и является лишь частично применимым к реальным научным ситуациям. В частности, в силу неразрешимости проблемы индукции «опытное знание не может привести к полной уверенности, что теория истинна, ведь достаточно одного факта, противоречащего теории, чтобы стало возможным ее опровержение.

Системную критику карнаповскому принципу верификации дал К.Р.Поппер. В частности, он указал, что этот принцип не может претендовать на универсальное значение для проверки научности. Ограниченность этого критерия заключается в том, что он всецело опирается на индуктивное содержание теории, а проблема индукции в науке, как известно, неразрешима. Верификация Карнапа родилась из стремления четкой демаркации науки и метафизики, при этом под наукой понималась теоретическая система, полностью опирающаяся на наблюдения, а метафизика считалась достижением лишь спекулятивного метода. Как показало время и развитие философии, такие определения, строго говоря, неверны, и дела могут обстоять совершенно противоположным образом. Многие предрассудки и практические рекомендации (от поваренных книг до сонников) опираются на богатейший индуктивный материал, а некоторые лженауки, такие как астрология, утверждают, что они надежно подтверждены эмпирически. Это, естественно, не дает право этим теориям называться научными. Если же подходить к науке с чисто прагматической точки зрения, то ничто не дает нам основания утверждать, что система Птолемея менее научна по сравнению с системой Коперника, ведь геоцентрической системой пользуются до сих пор, например, в морской навигации. С другой стороны, теории, научность которых сейчас не может ставиться под сомнение (такие, как гелиоцентрическая система мира, классическая механика Ньютона, релятивистская теория тяготения) на первых этапах своего существования были плодами чистого спекулятивного мышления и лишь спустя годы были подтверждены эмпирически. Общая теория относительности (ОТО), как и вытекающая из нее теория Большого взрыва, формально находятся сейчас в фазе гипотезы: ОТО подтверждена лишь косвенно – прямая проверка затрудняется особенностями гравитационного взаимодействия, для детектирования которого требуются чрезвычайно сложные и масштабные эксперименты, – а релятивистская космология находится в стадии эмпирической невесомости. Тем не менее, в их научности сомневаться не приходится (даже если они в дальнейшем будут опровергнуты, они не станут менее научными и навсегда останутся достоянием истории науки). Кроме того, Поппер выступает против позитивистского, жесткого разделения теоретического знания на научное и ненаучное. В одной системе высказываний можно провести лишь условную демаркационную линию. При таком разделении, основанном на использовании принципа верификации некоторые высказывания будет трудно классифицировать как научные или ненаучные. Так обстоит дело с экзистенциальными утверждениями (утверждения о существовании некоторого объекта А) типа 1) «Существует морской змей» и «Существует вечный двигатель» или 2) «Существует морской змей в экспозиции Британского музея» и соответствующими им отрицательные экзистенциальные утверждения, например, «Не существует никакого вечного двигателя» [30, с. 430]. Экзистенциальные утверждения первого типа будут находиться за линией демаркации, то есть, в области ненаучных высказываний, несмотря на всю кажущуюся их научность, в отличие от экзистенциальных утверждений второго типа и отрицательных экзистенциальных утверждений. Трудности объясняются тем, что чистые экзистенциальные утверждения, то есть, те, в которых нет отсылки к условиям, уточняющим характер существования объекта А (тип 1), значительно труднее проверить, чем соответствующие им отрицательные экзистенциальные утверждения и экзистенциальные утверждения второго типа. В конечном счете, все трудности сводятся к неразрешимой проблеме индукции: бремя доказывания (проверки) лежит на утверждающем (экзистенциальные высказывания), тогда как доказывать отрицание не имеет смысла.

Справедливо акцентируя внимание на этих методологических противоречиях, К.Поппер предлагает принцип фальсификации как один из критериев научности, более универсальный по сравнению с принципом верификации: «…некоторую систему можно считать научной только в том случае, если она способна столкнуться с наблюдениями. Проверка системы состоит в том, чтобы обнаружить такие столкновения, т.е. чтобы опровергнуть ее. Поэтому проверяемость системы означает ее опровержимость, следовательно, она также может быть принята в качестве критерия демаркации» [30, с. 427]. Поппер придает фальсифицируемости большое значение. И действительно, во многих случаях анализ на опровержимость может привести нас к результатам, которые были бы недоступны при использовании принципа верификации. Если теория предсказывает эффекты (и может быть достоверно проверена только в области этих эффектов), которые не могут быть наблюдаемы на современном уровне развития, это еще не значит, что данная теория ненаучна; весь ход развития физики XX века показывал, что теоретическое знание развивается в опережающем по сравнению с возможностями эмпирической науки режиме. С другой стороны, универсальность подхода Поппера также может быть поставлена под сомнение. Поскольку фальсификация хорошо применима к спекулятивному мышлению, постольку она является излишней в случаях, когда первичную роль в преобразовании научной картины мира играют индуктивные трудности господствующей парадигмы. Таковы обстоятельства начальных периодов формирования частной, или специальной, теории относительности (СТО) и квантовой механики, когда отрицательный результат опыта Майкельсона и трудности объяснения спектра излучения абсолютно черного тела на основе применяемых теорий вынудили научное сообщество пересмотреть свой взгляд на физику и даже на научную картину мира в целом. Кропотливым сбором огромного эмпирического материала было обусловлено, появление эволюционной теории Дарвина, которая опирается таким образом на исключительно сильные индуктивные основания. Для всех этих примеров верификация была и остается основным критерием научности.

Следует помнить, что более общие принципы метатеоретического уровня, такие, как первое (закон сохранения энергии) и второе начала термодинамики, принцип причинности и симметрия представляют собой утверждения, имеющие довольно низкий, с точки зрения критерия фальсификации, научный уровень, и располагаются близко к линии демаркации, что естественно, учитывая их не столько самостоятельное эвристическое, сколько регулятивно-методологическое значение. Эти принципы входят в состав философской аксиоматики (философских оснований) современной науки.

Исходя из этого, следует отметить, что фальсификация и верификация не столько противостоят, сколько органично дополняют друг друга в процессе анализа той или иной теоретической системы на предмет научности. Однако следует помнить, что ни о какой более или менее полной рационализации философско-методологического поиска, связанного с проблемой демаркации, речи не идет. В этой связи Т.Кун в работе, специально посвященной проблеме психологических компонентов проблемы демаркации, отмечает, что «критерии, с помощью которых ученые проверяют пригодность формулировки или применения существующей теории, сами по себе недостаточны для того, чтобы сделать выбор между двумя конкурирующими теориями» [9, с. 564].

О механизмах научного прогресса. Кумулятивизм

Строго говоря, синтез науки и религии/мистики/эзотерики, если он вообще возможен, грозит не сменой парадигмы, а гораздо большим. Если в результате научной революции меняется лишь парадигма, а сама наука не теряет при этом своих существенных признаков, оставаясь все же наукой в обычном смысле, то в случае объединения религиозного и научного подходов к реальности (читай иррациональной и рациональной сфер сознания) должны произойти такие изменения и философии, и методологии науки, которые по объективным причинам неизбежно приведут к утрате наукой своих атрибутивных свойств и, как следствие, своего статуса. В этом случае наука в принятом понимании исчезает. Это следует из тех формообразующих признаков «науки», о которых шла речь в начале, при определении понятий.

История науки действительно знает случаи коренной перестройки парадигмы. Например, революционной сменой классической парадигмы в начале XX века на новую – квантово-релятивистскую – наука обязана двум важнейшим научным проблемам, которые не могли получить удовлетворительного объяснения в рамках старой механистической парадигмы: отрицательный результат опыта Майкельсона-Морли и трудности в теории излучения. Тогда, на рубеже веков В.Томсон говорил, что наука наконец вошла в гавань, разрешила все коренные вопросы и может теперь только уточнять детали. Ситуация складывалась совершенно нездоровая: доходило до того, что преподаватели вузов отговаривали студентов поступать на физико-математические факультеты. Томсон упомянул только об двух «маленьких» проблемах [10, с 117], из которых потом и вытекла вся современная физика: теория относительности и квантовая механика. Справедливости ради стоит заметить, что эта великая научная революция закончилась лишь установлением границ применимости механики Ньютона, но никак не ее опровержением, точно так же, как в математике возникновение геометрий Лобачевского и Римана не привело к тому, что евклидова геометрия стала считаться ложной. Речь идет только о границах применимости, но никак не о разрушении теоретических основ, на которые покушаются новые физики в лице г-д Шипова, Акимова и проч.

С непониманием механизма развития науки как целого связана возможность различного рода спекуляций со стороны лженауки. Именно об этом говорит В.Б.Губин, формулируя второй признак лженауки: важнейшим атрибутом научно-теоретического прогресса является преемственность и согласованность теорий и гипотез.

В прошлом философии науки бытовало мнение о линейном (кумулятивном) характере научного развития: эмпирия, поставляющая фактический материал теоретикам в виде установленных фактов, служит единственной основой развития науки, которое происходит путем механического накопления (кумуляции) фактов – результатов наблюдения и эксперимента, нуждающихся лишь в теоретической систематизации и описании. Таким образом, научной теории отводилась более чем скромная роль, а история науки представлялась как монотонное возрастание багажа фактов и теорий. Идеи кумулятивизма наиболее разработаны в рамках теории логического позитивизма – философской системы, господствовавшей в философии науки в течение довольно длительного времени и во многом определивших философский облик науки на сегодняшний день. Кризис позитивистской философии в последней трети XX века обусловил глубокий пересмотр взгляда на науку как на непрерывный прогрессивный процесс механического накопления фактов. Как в последствии выяснилось, такая схема при всей своей полноте и логичности содержит в себе скрытое фундаментальное противоречие между процессом возникновения нового знания и необходимостью его обоснования в контексте научной теории [14, с. 400]. Проблема заключается в том, что новые открытия далеко не всегда возможно объяснить в рамках существующих теоретических систем, даже если обратиться ко всему массиву научного знания, накопленному наукой за всю историю своего развития. С логико-математической точки зрения эти трудности возникают в связи с неполнотой формальных систем (теоремы Геделя, см. ниже).

Теория научных революций Т.Куна. Теоремы о неполноте

В настоящее время в философии и методологии науки весьма популярна оригинальная схема, предложенная Т.Куном. Именно, Кун говорит о двух основных состояниях, в которых может находиться наука – «нормальная наука» и научная революция. Особое внимание Кун уделяет научным парадигмам, под которыми он понимает признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений [9, с. 17]. Более точное определение парадигмы находим в [13]: «Парадигма – сходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе». Из определения видно, что парадигма – это совокупность некоторых правил и предписаний, которые имеют четко императивный характер по отношению к действиям ученого или исследователя. И это не следует понимать, как негативный момент. Именно четкость и полнота однажды сформулированной (и, как мы позже увидим, в свое время победившей в научной революции) парадигмы обеспечивает эффективное развитие научной картины мира. Работа в рамках парадигмы протекает удивительно согласованно, обеспечивается преемственность гипотез, становится возможным глубокое взаимопонимание между учеными всего мира (все физики могут говорить на языке математики, даже если они не владеют иностранными языками). Для такого развития характерным является тот факт, что ученый, работающий в рамках одной парадигмы, почти никогда не подвергает ее сомнению – химик, занимающийся определением химического состава разных веществ, не подвергает сомнению содержание самого понятия химического состава. Преданность парадигме и хорошее владение ею – вот основа, объединяющая разные научные коллективы в международное научное сообщество.

Современную науку невозможно представить себе как географически и тематически разрозненные конгломераты научно-исследовательской активности. Напротив, глобализация науки – необходимое условие огромного прогресса, который был достигнут во второй половине XX века. В этой связи заявления о разных фундаментальных открытиях, которые совершаются в рамках засекреченных проектов и в закрытых лабораториях, звучат более, чем гротескно. Постоянный обмен научной информацией (а ее массив огромен и экспоненциально растет) – необходимое условие и предпосылка успешной исследовательской работы. Засекреченность остается прерогативой только прикладных исследований военно-промышленного комплекса, но никак не фундаментальной науки. Секретность тут просто не нужна, она даже мешает.

Нормальная наука – естественное состояние науки, развивающейся в рамках одной парадигмы, в которой существует некий теоретический ресурс, позволяющий непротиворечиво описывать новые фактические данные эмпирии. Это связано, прежде всего, с постоянным и эффективным развитием методов, которыми пользуются теоретики. Эти бурно развивающиеся теоретические (прежде всего логико-математические) методы позволяют адекватно описывать и систематизировать эмпирические данные и обеспечивают временную устойчивость парадигмы.

По мере развития теоретического массива парадигмы в данной аксиоматической системе с необходимостью возникают трудности в объяснении нового эмпирического материала, которые вынуждают исследователей искать новые теоретические пути с тем, чтобы процесс познания продолжился. Накапливающиеся противоречия фактических данных с возможностями логико-математического аппарата развитой теории со временем усиливаются настолько, что игнорировать или объяснить их в рамках господствующей парадигмы становится невозможным. Возникающая при этом ситуация служит предпосылкой истинной научной революции, которая путем введения в процесс познания новых аксиом и новых элементов математического аппарата должна устранить возникшие противоречия. При этом эпистемологический процесс переходит на новый эволюционный уровень, который характеризуется перестройкой мировоззренческой концепции научного сообщества. Таким образом, нельзя сказать, что новая парадигма является более совершенной в логическом и философском отношении к субъекту познания (индивида или общества), как того требует кумулятивистская модель развития. Она [новая парадигма] является качественно иной, нежели прежняя. В объективно-истинностном смысле, напротив, новая парадигма превосходит старую по признаку адекватности описания и, что важно, понимания сущности, субстанциональной основы объективной реальности и ее законов.

Методологическим и формально-логическим основанием кризисов познания в рамках формально-логических аксиоматических систем (а такими системами являются все математизированные науки) служат доказанные в 1931 году Куртом Геделем теоремы о неполноте, из которых, в частности, следует, что не существует полной формальной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы арифметики [13]. Это приводит к тому, что на некотором уровне развития аксиоматической системы возникают утверждения, истинностная оценка которых невозможна: данная система не может сказать, истинны они, или ложны. Кризис преодолим посредством введения новых ниоткуда не следующих аксиом, но и не противоречащих существующей аксиоматической базе, на основе которых в дальнейшем будет строиться новая аксиоматическая система, обобщающая систему «рангом ниже». Сделав тот или иной выбор мы сможем получать новые математические системы, наполненные каким-либо конкретным содержанием. Построение новой системы часто приводит к глубокому пересмотру господствующей до сих пор научной парадигмы со всеми вытекающими отсюда трудностями, связанными с кардинальной ломкой устоявшегося мировоззрения. Такие переломы в ходе развития науки называются научными революциями. Такова сущностная основа научных революций.

О консерватизме и традиционализме научного сообщества

Не следует ожидать, однако, что старая парадигма при первом же упоминании о новой теории тут же забывается. Напротив, научное сообщество в силу своего естественного консерватизма всегда жестко сопротивляется, факты, противоречащие господствующей парадигме, получают различные объяснения в ее рамках и только после того, как возможности старой парадигмы исчерпаны, а преимущества новой становятся очевидными, ученое сообщество вынуждено принять новую систему ценностей. Академический консерватизм и особое отношение к традициям хорошо известны и многие авторы (в лженауке весьма распространен такой подход) указывают на эти факторы в резко негативном ключе. Однако, традиционализм и консерватизм играют скорее положительную роль: считается, что нормальная наука очень быстро развивается, накапливая огромную информацию и опыт решения задач, не вопреки, а именно в силу своей традиционности [14, с. 206]. Помимо того, что традиционализм обеспечивает наиболее быструю и всестороннюю разработку и широкий охват методов, консерватизм, который проявляет научное сообщество в случае философско-методологической угрозы господствующей парадигме со стороны новых теоретических систем, создает чрезвычайно высокий барьер на пути проникновения в науку в составе всего нового лженаучных гипотез и теорий.

Рассмотрим один из главных методов возникновения нового знания – эмпирическое обобщение. Для того, чтобы то или иное объяснение наблюдаемых фактов стало научно признанным с полном смысле этого слова, оно должно преодолеть множество моментов, большинство из которых являются критическими для новорожденной гипотезы. Даже в самом общем случае эта схема изобилует трудностями. Новое эмпирическое исследование представляет собой наблюдение или опыт (последний предпочтительнее в силу того, что лабораторные ситуации легче поддаются созданию и изучению), который изначально планируется и разрабатывается с учетом теоретических предпосылок. Как мы уже видели, «…никакого чистого опыта, т. е. такого опыта, который не определялся бы какими-то теоретическими представлениями, просто не существует. Без определенной теоретической установки не может возникнуть даже идеи эксперимента» [14, с. 181]. И уже на этом этапе проявляется действие господствующей парадигмы (мы помним, что для того, чтобы проявилась геделевская неполнота, новые необъяснимые факты должны быть обнаружены именно внутри данной парадигмы). Технологическая чистота эксперимента – необходимое условие того, что в дальнейшем исследователь не пойдет по ложному пути. Несмотря на краткость такой формулировки, технология включает в себя множество мельчайших чисто технических нюансов, каждый из которых важен для того, чтобы результаты эксперимента были правильны. Чистота опыта по мере углубления научного исследования приобретает все большее значение, поскольку для проникновения как в глубокий микромир, так и в отдаленные участки Вселенной требуются сложнейшие высокоточные установки, следовательно, должны исключаться малейшие побочные факторы, способные влиять на результаты эксперимента. Технология и методология исследовательской работы так же определяется парадигмой. Сюда включается и корректная статистическая обработка результатов, без которой работа не может быть принята к рассмотрению. Но это только начальный этап, который предваряет по-настоящему системную, масштабную, глубокую критику гипотезы, которая привлекается для описания и объяснения результатов исследования.

После того, как гипотеза сформулирована на основании надлежащим образом обработанных результатов корректно поставленного опыта, она должна быть вынесена на рассмотрение научной общественности, которая представлена научными периодическими изданиями, семинарами и симпозиумами академий, межрегиональными и международными научными и научно-практическими конференциями etc. Для того чтобы работа попала в тираж авторитетного издания, они должна пройти процедуру рецензирования компетентными в данной области специалистами, которые хорошо владеют методологией научного исследования и собственно его предметом – теоретическими основами опыта. В процессе рецензирования научный сотрудник (или несколько сотрудников) издания анализируют представленные в работе материалы на предмет логических, методологических и математических противоречий и ошибок и только в том случае, если таковых не выявлено работа пропускается в печать. С этой точки зрения внутри научного сообщества действует строгая (положительная!) цензура, задача которой заключается в обеспечении высокого качества работ, идущих в печать.

Следующий этап заключается во всестороннем обсуждении данной гипотезы в научной среде, которая, как мы уже говорили, отличается глубоким консерватизмом и преданностью господствующей парадигме, а так же, что весьма важно, – в многократном воспроизведении поставленного опыта в различных лабораториях, университетах и НИИ разными исследовательскими группами, ведь важным свойством физического эксперимента является его принципиальная воспроизводимость в разных частях мира в любое время разными людьми.

Этот жесткий методологический каркас науки носит атрибутивный характер, он никогда не исчезает и не меняется со временем, а если и меняется, то скорее в сторону ужесточения условий. Научная картина мира весьма резистентна как к новшествам (которые, будучи адекватными, рано или поздно приобретают достаточно много сторонников), так и к разнообразным спекуляциям и фальсификациям, в том числе, со стороны лженауки.

В настоящее время наука пребывает в состоянии нормальной науки – нет оснований считать, что данные опыта противоречат общепризнанным теоретическим схемам или при объяснении которых возникали бы непреодолимые трудности. Впрочем, некоторые специалисты все же полагают, что физика вошла сейчас в такую стадию своего развития, когда в скором времени можно ожидать революционных изменений [20, с. 266-267]. Основанием для таких мыслей они считают ряд факторов, а именно, длительное – более 75 лет – нормальное (в куновском понимании) развитие физики, в течение которого в ней не высказывалось революционных идей, сравнимых с квантовыми; распространение высказываний о том, что физика исчерпала себя как наука о природе и ее приоритетным направлением являются технологические приложения; накопление интересных экспериментальных фактов и частных теорий, требующих более фундаментального осмысления. Но даже если наука находится в предреволюционном состоянии, очередная научная революция, и это можно сказать совершенно точно, никак не связана с торсионными полями и энергоинформационным обменом. Границы применимости господствующей парадигмы лежат в глубоком микромире, либо на масштабах Метавселенной – дерева вселенных, либо в глубоком микромире. Так или иначе, эти границы до сих пор недостижимы и вряд ли станут достижимыми в ближайшее время. С другой стороны, весь накопленный эмпирический материал свидетельствует о том, что ОТО применима вплоть до масштабов космологической сингулярности, когда состояние вещества было близко к планковскому (ни одного эмпирического факта, противоречащего ОТО до сих пор не выявлено!), а широко проверенная и нашедшая прикладное применение специальная теория относительности давно уже перестала быть объектом серьезной критики. Квантовая механика в целом, по-видимому, адекватна; открытым остается лишь вопрос ее интерпретации: помимо традиционной копенгагенской интерпретации рассматриваются варианты Давида Бома (движение микрочастицы по траектории), теория совместных квантовых историй (частично объясняющая возникновение классического макромира на основе принципиально статистических закономерностей микромира), а так же наиболее интересная и радикальная интерпретация Эверетта-Уиллера (ветвление Вселенной при каждом акте наблюдения/измерения) [24].

Прыжки и изменения направления развития (можно было бы назвать их микрореволюциями) в рамках большой парадигмы происходят непрерывно, но они не в состоянии привести к сдвигам мировоззренческого, философского масштаба. В прошлом, однако, подобные события имели место. Речь идет о коперниканской революции, а если брать более близкую историю, можно упомянуть о теории относительности Эйнштейна, квантовой теории, эволюционной теории Дарвина. Создание этих теоретических систем имело историческое значение. Они породили глубокий пересмотр общественного мировоззрения и оказали весьма заметное (положительное!) влияние не только на науку и философию. Принципы относительности, стохастичности и эволюционизма проникли в такие далекие от науки сферы человеческой деятельности, как искусство, культура, идеология.

Современная естественнонаучная квантово-релятивистская парадигма, которая в еще конце XIX-начале XX века в результате большой научно-философской революции сменила старую, хорошо работает и развивается. По-видимому, очередная большая революция будет связана с проникновением на планковские масштабы пространства-времени[6]. Очень вероятно, что мощное развитие ультрарелятивистской физики приведет к очередному установлению новых границ применимости современной физики и переход ее на качественно новый уровень. В этом случае следует ожидать очередную глубокую перестройку нынешней парадигмы философско-мировоззренческого значения. Однако проникновение в столь глубокий микромир сопряжено с почти непреодолимыми трудностями: планковские значения недостижимы в земных условиях. На пути физики высоких энергий стоит трудное препятствие, образованное естественными возможностями современных инструментов исследований. Поэтому у людей, которые хотя бы на популярном уровне знакомы с положением вещей в современной науке, утверждения о многочисленных сенсационных открытиях типа так называемого Тонкого Мира или торсионного взаимодействия с его фантастическими свойствами вызывают смех сквозь слезы – слишком абсурдны идеи, которые предлагаются в качестве научных и слишком много людей (порой образованных) в них верят.

Итак, подводя промежуточные итоги нашего рассмотрения, касающегося критериев научности, следует обратить внимание на следующие основные моменты. Во-первых, анализ показывает, что критерии научности выработать принципиально можно. Попытки методологов определить общие черты в самых разнородных научных теориях и на этой основе сформулировать принципы, пользуясь которыми можно было бы более или менее четко определить признаки научности, не пропали даром. Несмотря на то, что позитивистское влияние в философии науки стремительно утрачивает позиции, и исследователи-позитивисты, и их критики пришли к весьма важным результатам. Выводы Р.Карнапа, К.Р.Поппера, Т.Куна, И.Лакатоса имеют большое значение для дальнейшего развития и последовательно дополняют друг друга.

Второй момент связан с первым и заключается в проблеме универсальности предложенных методов решения проблемы демаркации. Если полностью рационализировать методологический поиск невозможно, что очевидно, то какую степень применимости будут иметь критерии научности? Отсюда же следует и третий момент – какова роль иррациональных компонентов науки?

Карнап предлагает использовать в качестве универсального критерия научности принцип верификации, тем самым утверждая, что рост науки представляет собой индуктивный рациональный процесс. Поппер критикует утверждение об индуктивном характере научного прогресса, при этом соглашаясь с Карнапом в том, что в целом рост науки – процесс рациональный. Кун отмечает большое значение психологических моментов научного исследования и поведения научного сообщества. Не согласный ни с одной из предложенных моделей, он предлагает свою схему, в которой рост науки представляет собой неиндуктивный иррациональный процесс. Лакатос считает, что наука прогрессирует исключительно за счет исследовательских программ, направленных на решение возникающих проблем, не более того. Развитие науки происходит через реализацию исследовательских программ, которые предпринимаются для подготовки опытов и получения новых результатов [33, с. 125]. Каково же истинное положение вещей? По-видимому, на этот вопрос трудно дать удовлетворительный ответ. В любом случае, несомненно, что наука как процесс включает в себя как рациональные, так и иррациональные компоненты, без которых рост научного знания был бы невозможен. Исходя из этого, при анализе с целью определить степень научности некоторой теоретической системы, мы должны рассматривать ситуации, когда придется выбирать из предложенных исследователями критериев научности.

Применение критериев научности

Возможности прямого прикладного использования критериев научности, по крайней мере, в той форме, в какой предполагали это делать неопозитивисты, по-видимому, сильно ограничены. Часто применение предложенных критериев научности может приводить к почти парадоксальным результатам.

Возьмем, например, современную релятивистскую космологию. Это сравнительно молодая область физики, возникшая в 1922-24 гг., когда советский ученый А.А.Фридман нашел нестационарные решения гравитационных уравнений Эйнштейна для Вселенной. Возникшие в дальнейшем некоторые теоретические трудности общего плана были устранены российским космологом А.Д.Линде в рамках теории раздувающейся Вселенной. Таким образом, общий каркас этой науки хорошо обозначен. По своему характеру данная область исследований является вполне научной, во всяком случае, на интуитивном уровне. Исходные посылки вполне научны, рассуждения отличаются красотой и проводятся на основании теорий, научность которых не ставится под сомнение: релятивистская теория тяготения, квантовая хромодинамика. Однако применение рассмотренных критериев научности дает неоднозначный результат. С одной стороны, развитие релятивистской космологии хорошо согласуется с принципом универсального эволюционизма, с другой стороны, возникают трудности с фальсификацией (вопрос о верификации не стоит вовсе). Дело в том, что для того, чтобы поставить т.н. «решающие» опыты, которые позволили бы подтвердить или опровергнуть утверждения инфляционной космологии, практически невозможны. Решающим в данном случае был бы эксперимент, который позволил бы создать вселенную в лабораторных условиях. Два электрона, движущиеся со скоростью света при столкновении способны породить вселенную, однако, согласно специальной теории относительности, для того, чтобы разогнать электроны (которые, кстати, имеют массу покоя) до скорости света, нужно затратить бесконечные энергии. Эта мягкая формулировка на самом деле означает, что создать вселенную «в лаборатории» невозможно, по крайней мере, таким путем. Более частные эксперименты по воссозданию специфических следствий релятивистской космологии требуют огромных энергий. Ведущие современные космологи Алан Гус и Андрей Линде недавно рассматривали возможность создания лабораторной вселенной, при этом выяснялось, существуют ли фундаментальные препятствия для такого события и, если препятствий нет, каковы необходимые условия для выполнения экспериментального Большого взрыва. Вычисления показали, что барьерные значения необходимых физических условий заключаются в том, что ~10 кг вещества необходимо сжать до плотности ~10⁷⁴ г/см³. В результате возникает раздувающийся полузамкнутый мир, со «входом» в виде черной дыры (которая, впрочем, за время порядка планковского быстро «схлопывается»). Такие условия в настоящее время принципиально недостижимы на современном уровне развития технологии. Поэтому о прямой проверке данной теории речи не идет. Ученые вынуждены довольствоваться лишь косвенными (но оттого не менее ценными) наблюдательными фактами, подтверждающими учение Фридмана-Линде, например, данными орбитального телескопа Хаббл, на котором, кстати, был впервые обнаружен эффект разбегания удаленных галактик – следствие Большого взрыва.

Второй пример, когда применение критериев научности оказывается затруднительным, – т.н. многомировая интерпретация квантовой механики американского ученого-физика Хью Эверетта, по поводу которой сейчас ведутся жаркие споры в Интернете и в научной периодике. Изначально эта теория была разработана на совершенно законных (в научном смысле) основаниях как интерпретация квантовой механики с тем, чтобы объяснить до сих пор необъяснимую в рамках классической (копенгагенской) интерпретации редукции волновой функции. Математический аппарат теории Эверетта чрезвычайно сложен, но парадокс заключается в том, что никакой математической ошибки в рассуждениях Эверетта до сих пор не найдено, несмотря на то, что ее подвергали анализу такие гиганты математической физики, как В.Л.Гинзбург. С этой точки зрения теория является полностью научной. Суть эффекта Эверетта заключается в том, что при каждом акте измерения квантового параметра Вселенная подвергается ветвлению. Возникает дерево вселенных, в каждой из которых реализуется лишь один из результатов наблюдения. Очевидно, что количество вселенных ограничивается волновой функцией, однако в какую из вселенных попадает наблюдатель, фиксирующий лишь один результат измерения? По Эверетту, ответ находится в самом наблюдателе: в волновую функцию входит состояние не только объекта измерения (например, электрона), но и состояние психики наблюдателя. Она-то (точнее его бессознательная часть) и определяет, в какую из возможных вселенных в следующий момент времени перейдет экспериментатор и весь остальной мир.

Очевидно, что теория Х.Эверетта не противоречит принципу эволюционизма, являясь лишь очередной интерпретацией квантовой механики и ничего не разрушает. Поскольку речь идет об одних и тех же результатах, противоречия между копенгагенской и многомировой интерпретациями нет, однако экспериментальная проверка теории Эверетта невообразима; решающий (прямой) эксперимент не то, что поставить, даже четко сформулировать на концептуальном уровне невозможно, поскольку для наблюдения дерева вселенных мы должны были бы выйти за пределы пространства-времени, что само по себе абсурдно. Значит ли это, что теория Эверетта ненаучна? Однозначного ответа на этот вопрос дать нельзя. По-видимому, это интересное учение еще долго будет ждать должных исторических условий для адекватного его осмысления. Сейчас же можно твердо сказать, что рассмотренные две теории находятся в состоянии эмпирической невесомости – проверить и опровергнуть их на современном уровне развития невозможно. Теория Большого взрыва требует слишком глобальных экспериментов, теория Эверетта методологически слишком сильна для того, чтобы ее можно было бы подвергнуть сомнению. В этой силе – ее слабость. Логическая сила теории дополняется концептуальной невозможностью проверки.

Третий пример ограниченности критериев научности относится, как ни странно, к эволюционному учению. Низкая предсказательная сила синтетической теории эволюции (СТЭ) известна и очевидна. Известно, что СТЭ прекрасно объясняет существующее видовое разнообразие органических форм, но объяснения эти носят почти исключительно ретроспективный характер. Используя законы эволюции, мы не можем прогнозировать даже вектор развития органического мира в будущем. Но эта трудность является следствием специфики самой эволюции, которая носит фундаментально статистической, случайный характер. С другой стороны, микроэволюция (внутривидовая эволюция) хорошо обоснована и проверена. Однако теория макроэволюции, которая объясняет происхождение всего таксономического дерева живых организмов (видов и таксонов более высокого уровня) является истинным препятствием на пути к фальсификации эволюционной биологии. Проблема состоит в том, что явления макроэволюции проявляются на масштабах не исторического (десятки – тысячи лет), а геологического времени (сотни тысяч – сотни миллионов и миллиарды лет). Такие промежутки времени значительно превышают срок активной жизни любой из известных нам цивилизаций. Поэтому прямая решающая экспериментальная фальсификация эволюционного учения при всей его стройности и красоте, по-видимому, невозможна.

Что же касается проблемы верификации макроэволюции, она решается довольно просто. В СТЭ изначально заложено положение о том, что движущие силы микроэволюции (естественный отбор и наследственная изменчивость) принципиально не отличаются от таковых на макроэволюционных масштабах. Микроэволюционные изменения подтверждаются в экспериментальном порядке, что дает право говорить о справедливости, по крайней мере, в общих чертах, теории макроэволюции. Кстати, такое решения проблемы макроэволюции с методологической точки зрения очень привлекательна, поскольку со всей полнотой выполняется принцип «бритвы Оккама».

Несмотря на трудности философии науки в обсуждаемой теме, рассматривая разные критерии, которые позволяют определить степень научности той или иной теории, мы изначально действуем в целях применить эти критерии на практике. Но, как мы уже увидели, при анализе даже одной теории, не говоря об универсальных абстракциях, неизбежно возникают значительные трудности с отнесением той или иной теории или гипотезы в область науки или не-науки – здесь таится сущность проблемы демаркации. С методологической точки зрения это связано прежде всего с тем, что граница не является четкой. Размытость линии, отделяющей науку от вненаучных знаний, порождается особенностями самих критериев научности: «…критерий демаркации не может быть абсолютно четким, он сам будет иметь степени. Имеются хорошо проверяемые теории, с трудом проверяемые теории и вообще не проверяемые теории. Непроверяемые теории не представляют интереса для ученого. Их можно назвать метафизическими» [30, с. 428]. Кроме того, возможности рациональной реконструкции процесса научного развития, как показал Т.Кун, по меньшей мере, существенно ограничены. По Куну «…не может быть никакой логики открытия – существует только психология открытия {курсив авторский – А.Б.}» [32, с. 373]. Очевидно, таким образом, что процедура классификации теоретических систем с использованием принципов научности в принципе не может быть логизирована и алгоритмирована. Однако основные шаги и особенности этого процесса выделить все-таки можно.

В связи с обсуждением принципа универсального эволюционизма возникает чисто практический вопрос: каким образом можно правильно применить этот принцип к рассмотрению современной научной картины мира и как определить, отвечает ли вновь создаваемая теория требованиям, предъявляемым данным критерием. Принцип эволюционизма применительно к решению проблемы демаркации следует понимать в том смысле, что новая гипотеза или теория, претендующая на высокую содержательность (а значит и на научность!), ни в каком случае не должна прямо противоречить накопленному массиву хорошо проверенной научной информации, индуктивно сильному теоретическому базису науки. Следует помнить, что возникновение новой гипотезы, согласно принципу универсального эволюционизма, является результатом всего предшествующего процесса развития теоретической и экспериментальной науки. В силу материального единства мира, теории, описывающие один мир даже на разных организационных его уровнях, не могут прямо противоречить друг другу в своих следствиях, относящихся к одному уровню. Так, принцип соответствия, принятый в методологии микрофизики, служит именно целям связи и преемственности квантовомеханического и классического описания одной реальности.

Естественно, на начальных этапах формирования теории может казаться, что новая теоретическая система противоречит известным истинам; тогда она должна проверяться наиболее тщательно. Когда гипотеза легко поддается эмпирической проверке, то есть, когда ее следствия находятся в области пространственно-временных масштабов и энергий, доступных прямому воспроизведению в опыте и/или наблюдению, можно говорить о том, что эта гипотеза является верифицируемой. Однако если мы имеем дело со спекулятивными теориями (например, теория Большого взрыва) прямая верификация может оказаться невозможной именно из-за того, что условия, необходимые для нее, могут оказаться недоступными, а косвенные подтверждения (для теории Большого взрыва – красное смещение, реликтовое излучение, концентрация и состав вещества и т.д.) будут индуктивно недостаточно сильны. В этом случае следует применять принцип фальсификации, который помогает установить, является ли данная теория, по крайней мере, на концептуальном уровне научной, то есть, можно ли ее опровергнуть. При этом «чем смелее теория, тем менее она вероятна. Однако она будет более проверяема, так как наши проверки мы можем сделать более точными и строгими {курсив авторский – А.Б.}» [30, с. 428].

Таким образом принципы верификации и фальсификации действуют как бы внутри общего принципа эволюционизма и в разных ситуациях взаимно дополняют друг друга. Но ни в каком случае не следует забывать о том, что строгая рационализация, к которой так стремились и Карнап, и Поппер, по всей видимости невозможна, следовательно, невозможны и содержательные построения, основанные только лишь на учете в сущности условных критериев научности.

В таком случае какова же роль проблемы демаркации и подходов к ее решению в современном мире? Нужны ли, и если да, то для чего нужны критерии научности, над обнаружением и формулировкой которых бились и бьются философы науки? По-видимому, стремление к демаркации науки и ненаучных, иррациональных областей общественного сознания вызвано желанием освободить науку от экзистенциальных предпосылок, идеологических наслоений и мифообразований, квазинаучных явлений. Максимально полно очистить научную (рациональную) работу над объектом исследования от иррациональных примесей – естественное стремление любого научного сообщества. Для ученого чистота эксперимента имеет самостоятельную ценность, однако разработка критериев научности может представлять и социальный интерес. В современном опасном и сложном мире в последнее время существенно усилились позиции ненаучных «теорий», адепты которых выдают их за науку, то есть, явления, которое мы сейчас и рассматриваем – лженауки. Надежды некоторых авторов эпохи перестроечного максимализма на то, что лженауку легко ликвидировать посредством уничтожения научной иерархии, «феодального академического министерства» [35, с. 55] не оправдались и сейчас выглядят наивно. Теперь можно с уверенностью сказать, что лженаука приобретает организованные и упорядоченные черты, приобретает структуру, но делает это отнюдь не на основе насилия и даже часто не прибегая к услугам академической квазинауки[7]. Законодательство разрешает создание так называемых общественных академий – следствие децентрализации в сфере управления научной деятельностью, – многие из которых становятся местом постоянного обитания лженаук и их творцов. Созданы и продолжают создаваться организации, имеющие право называться академиями, ничего общего не имеющие с наукой, но претендующие на статус научных. Защищаются диссертации по парапсихологии, оккультным учениям, астрологии, присваиваются соответствующие «ученые» звания. Сами по себе ни магия, ни эзотерика, ни оккультизм не являются лженаукой, но становятся ею, если позиционируют себя в качестве полноценных наук, что они и делают, учреждая собственные ВАКи и диссертационные советы и пропагандируя свои «научные», по их утверждению, достижения.

НЕКОТОРЫЕ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ СОВРЕМЕННОГО ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

Современное состояние физики

«Около 50 лет я получаю письма и рукописи разных ниспровергателей научных основ и просто любителей, стремящихся объяснить загадки природы. И должен заметить, с некоторым даже удивлением и сожалением, что не помню ни одного случая (из сотен), когда встретилось что-либо ценное», – говорит В.Л.Гинзбург [5, с. 422]. Но если в СССР письма, не принимаемые научными редакциями всерьез, но и не пропускавшиеся в печать цензурой, шли к ученым, которые были вынуждены объяснять авторам нелепость их теорий, то сейчас стало возможным направлять рукописи прямо в редакции, которые за умеренную плату берутся печатать в красивой обертке лженаучный бред о торсионных полях в интерпретации хорошо уже известных «ученых» и распространять продукцию в среде малограмотных в философском и научном отношении обывателей. А далее… далее уже начинаются вопросы психологии. Разве не хочется человеку жить дольше, чем естественно устанавливает природа? Разве не соблазнительно все списать на божественное провидение/абсолют/высший разум; разве не удобно обращаться к богу по самым разным вопросам и искать утешения в том, что все мы лишь гости в этом мире? Фрейд не без основания считал религию специфической формой навязчивого невроза, которому подвержено молодое Человечество. Два мощнейших чувства – комплекс вины и страх смерти – вот истинные корни религии, мистики, оккультизма и прочих проявлений извращенного общественного сознания. Все эти факторы, помноженные на жажду легкой наживы, приводят к расцвету лженауки в современной России с ее богатыми положительными традициями научного поиска и одной из самых старейших и престижных в мире Российской Академией Наук.

Можно ли сравнивать нынешнее состояние науки с кризисом прошлого века? Ответ очевиден даже без глубокого анализа современных научных проблем. В 2001 году ныне лауреат Нобелевской премии по физике академик РАН В.Л.Гинзбург опубликовал свой знаменитый в научных кругах Список «особенно важных и интересных проблем», в котором вкратце проанализировал состояние современной фундаментальной физики [5, с. 14] и дал некоторые прогнозы на будущее [там же, с. 57]. Прогресс, который показывает развитие современной науки, по крайней мере, в области 30-ти важнейших и интереснейших научных проблем современности, поражает воображение. Прогнозы авторитетного и, без сомнения, знающего ученого, впечатляют, а эффект горизонта, который с давних пор действует в философии науки, до сих пор никем не отменен. По мнению В.Л.Гинзбурга, да и не только, наука как никогда быстро, динамично и продуктивно развивается. Создаются новые методы, изучаются новые явления, открываются новые горизонты. Физика как никогда сейчас далека от гибели: у нее есть прочный каркас (фундаментальные физические постоянные с, h, G, L, теории 4-х взаимодействий, квантовая теория, частная и общая теории относительности – все теории, проверенные с огромной точностью), отдаленная и воистину великая цель (квантовая теория гравитации) и средства для ее достижения (уже развитые и развивающиеся логико-математические и инструментальные методы). Объективный признак кризиса – застой в развитии – для современной фундаментальной науки не характерен вовсе, напротив, прогресс последних тридцати лет очевиден и дает основание самым оптимистичным надеждам. Концептуальные границы применимости современной парадигмы, с другой стороны, достаточно хорошо определены и осмыслены.

Современная технология

Технология, которая, по мнению авторов ФВ, находится в стадии глубокого кризиса [1, c. 35], по-видимому, так же способна на гораздо более высокие результаты по сравнению с достигнутыми к настоящему времени.

«Микроэлектроника уже вышла на рубежи технологии, где дальнейшее уменьшение размеров элементов микроэлектронной техники невозможно» [1, с. 36]. Даже если не брать в расчет нанотехнологии, эти рубежи существенно раздвигаются путем освоения новых технологий, например, квантовых компьютеров.

«…в оптических ЭВМ быстродействие не может быть больше скорости света» [там же]. Сказано так, как будто скорость света уже по каким-то причинам перестала удовлетворять запросам техники. Но с каких это пор скорость передачи сигнала в 3x10⁸ м/с стала слишком малой? Оптоволоконные системы имеют огромную (около 1,1x10¹² бит/с!) потенциальную пропускную способность; предел плотности передаваемого сигнала до сих пор не достигнут, а разработки в области квантовой телепортации (не путать со спекуляциями парапсихологов на тему телепортации – никакой связи между этими явлениями нет), возможно, позволят вывести связь на качественно новый, более высокий уровень (см. [23] и интересную подборку статей-отзывов в УФН за апрель 2001). Кроме того, не вполне ясно, что авторы понимают под быстродействием. Тактовая частота (количество выполняемых процессором за единицу времени операций) фактически не зависит от скорости передачи сигнала: затраты времени на распространение сигнала при нынешних размерах процессора пренебрежимо малы, да и увеличение «скорости» процессора достигается отнюдь не за счет увеличения скорости сигнала.

«Атомная энергетика вряд ли сможет реабилитировать себя в отношении безопасности» [там же]. Справедливо, но история Человечества не знает безопасных способов получения энергии. И чем больше энергии требуется человеку для его деятельности, тем все более опасными становятся источники этой энергии. В отношении термояда акад. Гинзбург не высказывает сомнений в возможности создать реальный термоядерный реактор [5, с. 18], биологическая опасность которого по сравнению с ядерными реакторами деления может быть снижена на четыре-пять порядков величины; кроме того, отпадает необходимость промышленной обработки радиоактивных материалов и их транспортировки, качественно упрощается захоронение радиоактивных отходов [15, «Термоядерный реактор»].

Очевидно, что признаков глубокого технологического кризиса, о котором говорится в ФВ, нет. Ни о какой смене парадигмы не идет речи, но авторы ФВ с этим в корне не согласны: «Ошибаясь и начиная все сначала, наука упорно шла к разработке новой парадигмы, новых научных концепций, позволяющих по-новому взглянуть на проблемы Мироздания» [1, с. 59].

КРАТКО О НАУЧНОЙ КАРТИНЕ МИРА

Начало второй главы ФВ под названием «Научные аспекты тайн мироздания» отмечено очень лаконичным, ни к чему не обязывающим упоминанием об общепринятых физических теориях 4-х фундаментальных взаимодействий, занимающим всего-навсего полторы странички. Казалось бы, если авторы хотят донести до читателя суть своей теории так называемого пятого фундаментального взаимодействия, следовало бы подробнее остановиться на сложнейших научных проблемах, связанных с Великим объединением[8], построением Единой теорией поля (ЕТП)[9] и связанной с этой теорией проблема суперсимметрии и т. д. Заслуживают упоминания теоретические инструменты, применяющиеся для решения поставленных задач, например, теории типа Калуцы-Клейна, суперструны…

Авторы предпочли обойти эти вопросы молчанием, заботясь, по-видимому, о том, что, будучи несведущим в этих моментах, читатель не сможет подвергнуть дальнейшие рассуждения критике.

Итак, всю физику в зависимости от масштабов пространства-времени, охваченных изучением, можно разделить на три большие части: физика микро-, макро-, и мегамира.

Верхняя масштабная граница микромира примерно соответствует размерам атомного ядра (~10^-8 см). В меньших масштабах начинает выполняться фундаментальное по современным представлениям соотношение неопределенностей Гейзенберга, длины волн де Бройля перестают быть пренебрежимо малыми и эффекты корпускулярно-волнового дуализма становятся статистически значимыми. На этих и меньших масштабах пространства-времени законы имеют фундаментально статистический характер и описываются понятиями и законами квантовой физики. При энергиях частиц, близких к их энергии покоя

E ~ E₀ ~ m₀c²,

описание ведется нерелятивистской квантовой электродинамикой. При скоростях, близких к скорости света и ультрарелятививстских энергиях частиц – релятивистской квантовой хромодинамикой (основной объект – кварк-глюонная плазма).

На масштабах существенно больших размеров ядра атома и при скоростях значительно меньших скорости света применимо понятие макромира, законы которого описываются классическими теориями. Здесь с очень высокой точностью справедливы законы Ньютона, электромагнитное поле описывается уравнениями Максвелла, а эффекты общей теории относительности (ОТО) пренебрежимо малы. Это мир, с которым жизнь вообще и человеческая жизнь в частности связаны непосредственно. При скоростях, близких к скорости света (в инерциальных системах отсчета), механика Ньютона обобщается в СТО. Эффекты, принадлежащие микро- и мегамирам лежат вне пределов чувствительности человеческих анализаторов и могут непосредственно наблюдаться только с помощью мощного исследовательского инструментария.

Такое положение вещей сохраняется вплоть до масштабов, сравнимых с размерами Солнечной системы (усредненный радиус размера нашей системы ~1 пк ~2x10⁵ а.е. ~3,0857x10¹⁶ м) и до скоростей, сравнимых со скоростью света (для неинерциальных систем отсчета). Примерно здесь начинается мегамир, хотя некоторые эффекты ОТО начинают проявляться уже на значительно меньших масштабах (классика жанра – прецессия перигелия Меркурия). Метрика пространства-времени вблизи больших тяготеющих масс (например, звезд) и экстремально сильных гравитационных полей (черные дыры, нейтронные звезды) существенно отличается от плоской (сумма углов треугольника становится отличной от 180°). Теоретическое описание Вселенной в целом, ввиду ненулевой кривизны пространства-времени на космологических масштабах, уже вообще невозможно в рамках ньютоновской теории тяготения и производится по правилам классической (неквантовой) релятивистской теории гравитации, современная основа которой – ОТО.

Наша Вселенная по самым современным представлениям возникла в далеком прошлом, около 13,7±0,02 млрд. лет назад [16, с. 301] как квантовая флуктуация первичного вакуума, грубо говоря, «из ничего». Однако, это понятие «ничто» (с физической точки зрения – вакуум) не соответствует сложившемуся в классической философии и науке понятию «ничто» как отсутствия всего. Справедливости ради стоит сказать, что наука еще далека от полного понимания того, что представляет собой этот первичный вакуум, но эта область науки, где теории элементарных частиц смыкаются с космологией, является одной из наиболее динамично развивающихся областей человеческого знания. Согласно современному определению, вакуум – это особое состояние космической среды, при котором плотность и энергия не изменяются со временем. Это весьма удивительное свойство, характерное только для вакуума. В чем особенность? Если плотности энергии вещества и излучения монотонно падают с течением времени [15, «Вселенная»] вследствие общего космологического расширения, то для вакуума это утверждение не выполняется.

Плотность первичного вакуума, из которого родилась Вселенная, по-видимому, была огромной, порядка планковской (см. выше). При такой колоссальной плотности первичный вакуум, по-видимому, мог создать такой разгон, что частицы смогли бы двигаться потом десять миллиардов лет и больше, сохраняя энергию первоначального толчка [16, с 278]. В начальный момент своей жизни Вселенная пребывала в состоянии т. н. космологической сингулярности, когда вся материя Вселенной была сосредоточена в масштабах, близких к планковским. Температура и плотность так же были планковскими. Это и создало условия для колоссального взрыва Вселенной, который традиционно называется Большим взрывом. Рождение классического пространства-времени произошло в начале инфляционной (квазиэкспоненциальной) стадии расширения, согласно современным представлениям, спустя 10^-43 с после начала общего космологического расширения при громадной температуре 10³² К [25, с. 37]. За время инфляции (порядка 10^-6 с – одна миллионная доля секунды) произошло раздувание (увеличение объема) Вселенной в огромное число раз. Эти цифры невозможно представить, в некоторых моделях они выражаются порядками порядков: 10^105 (10¹⁰⁰⁰⁰⁰, т. е., 10 со ста тысячью нулями) [25, с. 38; 16, «Раздувающаяся Вселенная»]. Последствия этого взрыва наблюдаются в нашу эпоху в виде фактов общего космологического расширения – разбегания галактик и связанного с ним эффекта красного смещения, регистрации фонового микроволнового (реликтового) излучения, крупномасштабной структуры Вселенной и т. д.

Однако космологические модели начальных этапов расширения еще далеки от своего завершения, механизмы рождения Вселенной из первичного вакуума по-прежнему не вполне ясны. По мнению А.Д.Линде существует ряд интересных инфляционных моделей, но пока невозможно даже сказать, есть ли среди них верная, а если есть – какая именно. В любом случае, космология – одна из самых быстроразвивающихся наук и ответ обязательно будет получен [16, с. 280].

Тем не менее, показателен сам факт того, что наука ставит вопросы космологического масштаба, говорит о том, «Как возникла Вселенная?», «Почему наблюдаемый мир столь однороден?», «Насколько и почему симметрична Вселенная?», наконец, общий вопрос, сформулированный А.Эйнштейном: «Почему природа является именно такой, какая она есть?». Поиск ответов на эти вопросы уже принес плоды общенаучного масштаба: пытаясь глубже понять природу, наука в сущности подтвердила тезис о материальном единстве мира, который был сформулирован еще материалистами-диалектиками: физика элементарных частиц на ультрарелятивистском уровне энергий смыкается с релятивистской теорией тяготения, образуя единую релятивистскую квантовую теорию гравитации (КТГ). Следовательно, микромир и мегамир являются не столько масштабными полюсами Мироздания, сколько точками замыкания его в себе! А все уровни движения материи – частные случаи движения возмущенного первичного вакуума.

Физики говорят, что два электрона, движущиеся со скоростью света, при «лобовом» столкновении способны породить Вселенную. Имеется в виду, что плотность вещества в центре такого столкновения (в данной точке пространства-времени) будет близка к планковской (плотность первичного вакуума!) и, таким образом, будут реализованы условия, предшествующие началу Большого взрыва: вещество снова перейдет в состояние первичного вакуума с бесконечной кривизной, огромные антигравитационные силы которого обусловят новый Большой взрыв. Из этого можно сделать вывод о том, что в каждой точке нашего мира заключена потенциальная вселенная. Это далеко идущие выводы философского значения.

Одним из вопросов, которыми задаются физики, является вопрос о наблюдаемой в настоящее время размерности пространства-времени. Мы живем в многообразии событий, которые всецело определяется четырьмя координатами, три из которых пространственные и одна координата отражает время. В специальной теории относительности, которая является современной обобщенной механикой пространства-времени макромира, все это многообразие событий, разворачивающихся в четырех координатах, объединено в непрерывный пространственно-временной континуум, или просто пространство-время. В отличие от классической механики Ньютона, в которой время и пространство отделены и независимы друг от друга, в уравнениях Лоренца, входящих в математический аппарат СТО, время стоит в качестве четвертой равноправной координаты, необходимой для вычисления пространственных. Это и дает математическое основание для того, чтобы рассматривать пространство и время в связке.

Но почему наблюдаемый нами мир имеет именно такую размерность, ведь математически возможны даже бесконечномерные пространства? Эта проблема является одной из самых острых и интригующих в современной теоретической физике. Построение квантовой теории гравитации сталкивается с огромными трудностями, связанными с размерностью пространства-времени, поэтому естественным было бы предположить, что на самом деле наш мир обладает размерностью n > 4. Но почему в таком случае мы не фиксируем остальные измерения? Смелое предположение сделали в 20-х гг. прошлого века ученые Т. Калуца и О. Клейн, которые попробовали развить теорию поля в пятимерном (одна координата времени и четыре – пространства) пространстве-времени, в котором пятое измерение компактно и не фиксируется в макромире. Над осуществлением этого проекта долгое время безуспешно работал А. Эйнштейн. Ныне теория Калуцы-Клейна имеет чисто исторический интерес, однако сама идея (а идея, как показывает историческая практика, намного важнее самой теории) многомерных единых теорий поля переживает новый расцвет в связи с успехами теорий суперсимметрии, супергравитации и суперструн. Предполагается, что в начале космологического расширения измерения, ненаблюдаемые в настоящем, по какой-то причине остались компактными, на уровне планковских размеров. Таким образом, на макро- и мегауровнях пространство-время по-прежнему 4-мерно, а на уровне глубокого микромира, где проявляются эффекты КТП, они заметны и играют свою роль, что помогает в построении квантовой теории гравитации.

Развитие КТГ предъявляет требования суперсимметрии, то есть симметрии физических систем, объединяющих состояния, подчиняющиеся различным статистикам. Дело в том, что в силу соотношения неопределенностей Гейзенберга поведение квантовых объектов описывается не динамическими (детерминистскими), а статистическими законами. Проще говоря, это значит, что точное положение микрочастицы (скажем, электрона) в данный момент времени с любой наперед заданной точностью указать невозможно. Можно лишь вычислить, с какой вероятностью частица будет находиться в данной точке пространства-времени. То есть, поведение микрообъектов имеет статистический характер. Это не связано с мерой нашего незнания, неосведомленности, это фундаментальное свойство микрообъектов. Существует две различные статистики, которым подчиняются микрочастицы: Бозе-Эйнштейна и Ферми-Дирака. Частицы, поведение которых описывается статистикой Бозе-Эйнштейна, называются бозонами. Соответственно частицы, подчиняющиеся статистике Ферми-Дирака, носят название фермионов. Не вдаваясь в сложнейший математический аппарат квантовой механики, следует сказать, что физические свойства фермионов и бозонов различны, и для создания общей КТП требуется построение такой математической теории, которая объединяла бы эти две разные статистики. Такая теория будет называться суперсимметричной.

К теориям типа Калуцы-Клейна относится и весьма популярная сейчас в научных кругах и быстро развивающаяся суперсимметричная теория суперструн, в построении и развитии которой физики добились значительного успеха и которая, возможно, даст, наконец, ученым ключ к построению единой КТГ. Плодотворность суперструнной картины на пути обобщения локальных теорий поля очевидна. Возможно, в рамках этой теории удастся построить самосогласованную квантовую теорию всех фундаментальных взаимодействий [15]. В этой теории четырехмерность наблюдаемого мира так же достигается путем компактификации «лишних» измерений при достаточно низких энергиях, образуя т. н. струны. Замыкание этих измерений происходит на планковских масштабах, а специфический формализм струн позволяет решить некоторые коренные проблемы, с которыми связано развитие КТГ. Сейчас суперструнная теория оперирует одиннадцатью измерениями, шесть из которых «согнуты в дугу», а наш мир предстает как тор из шести малых и четырех больших измерений.

КЛЮЧЕВЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ СТРУКТУРЫ ТОРСИОННОЙ ТЕОРИИ

Таковы некоторые узловые моменты современного фундаментального знания о природе, научной картины мира. Но даже при таком популярном и кратком изложении нетрудно понять, насколько стройно и величественно здание современной физики, насколько труден пройденный путь и сколько нужно еще пройти для того, чтобы вновь выйти на новые рубежи исследований, ведь Метагалактика – только часть чего-то неизмеримо большего. И все-таки при всей принципиальной необъятности мира, при всем многообразии проявлений и форм движения материи ядро физической науки, как показывает история ее развития, остается крайне стабильным: ученым известно всего четыре, не пять и не три, а именно четыре типа фундаментальных взаимодействий – два дальнодействующих (электромагнитное, гравитационное) и два короткодействующих (сильное и слабое). Этими взаимодействиями исчерпывается эмпирические данные современной физики. Это значит, что в спектре энергий, достигнутых на сегодняшний день экспериментаторами, нет места новым взаимодействиям. Теоретики не нуждаются в привлечении дополнительных сущностей для описания уже имеющегося огромного фактического материала, они теперь идут по иному пути: главная задача – связать все взаимодействия в рамках суперсимметричной КТГ.

В противоположность этому авторы ФВ утверждают, что «в 90-х годах XX века было открыто новое пятое фундаментальное взаимодействие – информационное» [1, с. 59][10]. Тут сразу нужно твердо оговориться, что ни о каком пятом фундаментальном взаимодействии, о котором говорят авторы ФВ, в научной среде не было и речи, ни один авторитетный физический журнал об этом не писал. Это понятно хотя бы даже из того, на какие источники ссылаются авторы[11]. Ни «УФН», ни «Наука и жизнь», ни «Вестник РАН», ни тем более «Nature» в списках литературы не фигурируют. А громких названий ожидать следовало бы, потому как открытие такого масштаба угрожает всему зданию современной физики, а за ним и философии естествознания. В таких обстоятельствах о новой естественнонаучной революции (а это была бы именно она) кричали бы все без исключения журналы. Так же с 1994 года, которым датируется выход в свет публикации в Терминаторе, можно было бы ожидать экспоненциального роста количества новых монографий, исследующих только непосредственно близкую этому открытию проблематику (вспомним, какой фурор в свое время произвела небольшая статья А.Эйнштейна «Электродинамика движущихся тел»), не говоря уже об исследованиях далеко идущих следствий и приложений теории. С другой стороны, ссылки только на УФН, редактируемый нобелевским лауреатом академиком РАН В.Л.Гинзбургом и рецензируемый ведущими специалистами, подняли бы ФВ и прочие работы «команды Шипова-Акимова» до уровня реальной научной дискуссии. Ничего этого нет и этот факт говорит сам за себя.

Факт существования суперсимметрии и соответствующих теорий, разумеется, в ФВ обходятся гробовым молчанием. То ли авторы не хотят «загружать» читателя ненужной и вредной белибердой от науки, то ли просто не знают о существовании этих моментов…

Вообще говоря, вторая глава ФВ еще более замечательна, чем первая: если в «Принятии Творца наукой» в качестве основных методологических инструментов мы находим все-таки больше передержки и своеобразную трактовку известных фактов, то «Научные аспекты тайн мироздания» изобилует уже откровенной ложью. Тут и «факт» открытия пресловутого пятого взаимодействия, и неизвестно откуда взявшиеся и не известно кем представленные «разоблачение ошибочности постулата скорости света с параллельным доказательством материальности физического вакуума» [1, с. 61][12], и утверждения о многократно проверенных и экспериментально подтвержденных пси-явлениях[13], о якобы общепринятом метафизическом характере парадокса Эйнштейна-Подольского-Розена, и много чего еще… Все это, разумеется, как нельзя лучше согласуется с хазеновским определением, а так же с первым, третьим и шестым признаками лженауки.

Парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена (ЭПР-парадокс)

Вообще, история с ЭПР-парадоксом весьма показательна. На страницах ФВ он предстал в совершенно новом свете: «…поскольку никакого разумного объяснения этому факту [нелокальной корреляции – А.Б.] не было, среди научной общественности практически единодушно существовало мнение, что ЭПР-парадокс имеет «метафизический» характер» [1, с. 88] (далее последовала ссылка на работу А.Е.Акимова с соавт.). Но рассмотрим собственно парадокс.

Немного истории. Формально-логическая формулировка парадокса была предложена А.Эйнштейном, Б.Подольским и Н.Розеном в 1935 году в контексте и в связи с глубочайшей научно-философской дискуссией, которая развернулась между Н.Бором и А.Эйнштейном о характере квантовомеханических законов и о когнитивном статусе квантовой механики вообще. В рамках дискуссии было предложено два подхода к объяснению особого статуса квантовой механики, законы которой, как известно, не позволяют описывать микромир в рамках классической причинности (квантовый индетерминизм). Эйнштейн с соавторами развил статистическую интерпретацию: волновая функция (y-функция) дает статистическое (вероятностное) описание ансамбля тождественных микросистем; классическая причинность, таким образом, сохраняет справедливость своих требований: реальность описывается динамическими законами. Бор стал основателем и поборником так называемой копенгагенской интерпретации: волновая функция дает статистическое описание индивидуальной микросистемы, следовательно, законы, управляющие эволюцией каждой микросистемы (частицы) принципиально статистичны, динамическая (детерминистская) причинность не выполняется. На практике эти две позиции неразличимы, поскольку вероятностные предсказания квантовой механики могут быть проверены только на основе статистической обработки серии наблюдений [15, «Эйнштейна-Подольского-Розена парадокс»]. Разные трактовки имеют, однако, существенные философские последствия. Если копенгагенская интерпретация верна, то следует отказаться от классического детерминистского принципа причинности (но не от причинности как таковой) и признать, что законы физики микромира имеют фундаментально вероятностный характер, а детерминизм макромеханики – следствие того, что огромное число микросистем, из которых состоят макротела, приближает вероятность стохастической эволюции макротел к единице, которая, таким образом, описывается динамическими законами. При выполнении требований Эйнштейна эволюция каждой микросистемы жестко детерминирована физическими законами, и, зная все начальные условия (включая гипотетические скрытые параметры), мы можем предсказать развитие системы с любой наперед заданной точностью. А.Эйнштейн считал квантовую механику в копенгагенской интерпретации не фундаментальной теорией, а лишь временным средством, назначение которого – помочь физикам перейти к более общей детерминистской теории, в которой будет соблюдаться всеобщий принцип причинности. Вероятностный характер квантовых законов, таким образом, по Эйнштейну, лишь мера нашего незнания всех характеристик микрочастиц, а не принципиальное свойство микромира.

Для демонстрации неполноты квантовой механики Эйнштейн, Подольский и Розен предложили мысленный эксперимент, с тем, чтобы отождествить измерение с индивидуальным наблюдательным актом, что могло бы привести к противоречию, указывающему на неполноту квантовомеханического описания.

При этом исходные требования ЭПР были следующими [15, «Эйнштейна-Подольского-Розена парадокс»]:

в полной физической теории каждый элемент физической реальности должен иметь соответствующее описание в теории;
если, не возмущая систему, можно измерить некоторую величину с вероятностью, близкой к единице, то существует некоторый элемент физической реальности, соответствующий этой величине.

Для наглядной демонстрации ЭПР-парадокса был предложен следующий мысленный эксперимент. Пусть некоторая частица с нулевым спином распадается на две частицы со спинами, соответственно, ½ и –½ (ЭПР-пара). Далее обе частицы проходят через некоторую измерительную установку, в которой определяется направление проекции спина на магнитное поле установки, ориентированное вдоль оси z. Поскольку спин сохраняется, направление проекции спина второй частицы можно установить a priori (оно будет обратным). Таким образом, согласно условию 2, проекции спина второй частицы на ось z соответствует некоторый элемент физической реальности. В то же время, если бы поле было ориентированно вдоль оси x, то следовало бы ожидать, что установленному направлению проекции спина на эту ось тоже отвечал бы указанный элемент физической реальности. Однако, одновременно определить направление проекции спина на обе оси, не возмущая систему, невозможно в силу законов квантовой механики. Из этого следует заключение, что, поскольку требование 1 не выполняется, квантовая механика принципиально неполна.

Такой вывод ЭПР, с точки зрения копенгагенской интерпретации, неправомочен, поскольку для определения проекции спинов на разные оси потребовались бы разные, притом взаимоисключающие экспериментальные установки. ЭПР допускали, что если параметры некоторой микросистемы А и В, взятые по отдельности, есть элементы физической реальности, то их совокупность {А, В} – тоже элемент физической реальности, что не всегда выполняется в квантовой механике. ЭПР-парадокс поставил новые, пока еще не решенные вопросы о том, что если совокупность параметров {А, В} в силу несовместности наблюдений не есть элемент физической реальности, то, возможно, причиной тому – существование некоторых скрытых параметров субквантового уровня, без знания которых невозможно полное, причинное в детерминистском понимании описание реальности.

В 1964 году Дж.С.Белл сформулировал неравенства, которые должны выполняться для любой классической (неквантовой) статистической теории, в которой выполняется требование локальности[14] (объективная локальная теория, ОЛТ), имевшие целью продемонстрировать принципиальное отличие предсказаний любой ОЛТ от предсказаний квантовой механики. В квантовой механике при измерении проекций спинов ЭПР-пары на различные оси эти неравенства обязаны нарушаться. Первым экспериментальную проверку в 1980-х гг. неравенств Белла произвел А.Аспект [24]. В дальнейшем были поставлены многочисленные эксперименты по типу эксперимента Аспекта. Все они сопровождались нарушением неравенств Белла, что говорит против выдвинутой А.Эйнштейном гипотезы о существовании скрытых параметров квантовомеханических систем. Невозможность одновременного выполнения несовместных измерений связано с тем, что поворот одного прибора, регистрирующего частицу, меняет информацию о системе и, таким образом, на вероятность измерения второго прибора. Носителя (частицы или поля) этого взаимодействия не существует. Эффект связан с редукцией волнового пакета, и демонстрирует невыполнение белловского требования локальности (невозможность влияния измерения в точке А на результаты измерения в точке В). Таким образом, невыполнение неравенств Белла свидетельствует о наличии нелокальной корреляции между частицами, однажды входившими в контакт.

Эксперименты Аспекта говорят в пользу существования нелокальной квантовой корреляции между компонентами ЭПР-пары: измерение параметра одного из компонентов в некотором смысле предопределяет результаты измерения параметра второго компонента, даже если они разделены пространственноподобным интервалом[15]. Субстанциональная основа этой корреляции, как мы уже говорили, неясна. Возможно, это все-таки следствие существования скрытых параметров, о которых говорил Эйнштейн. Такой поворот событий чисто философски в силу проблемы индукции не является принципиально невозможным: быть может, более точные эксперименты смогут сказать в пользу скрытых параметров. Однако, современная физика не имеет оснований к однозначному их признанию. Отрицательных аргументов больше, чем положительных и главные из них – результаты опытов.
Природа квантовой корреляции активно обсуждается в научной литературе. Например, в [26] автор говорит о нескольких вариантах объяснения этого факта. Во-первых, можно посмотреть на этот феномен с точки зрения отсутствия априорных значений фотонов до их регистрации. Формально парадокс нивелируется, однако остается открытым вопрос о самой природе корреляции. Физиков такая формулировака не вполне устраивает. Во-вторых, можно предположить существование некоторой таинственной пока необъяснимой связи, которую «до выяснения обстоятельств» следует называть квантовой нелокальностью. В-третьих, некоторые авторы предлагают принять, что одна из частиц «живет» в обратном направлении, то есть, движется во времени в направлении, обратном общему его ходу – из «будущего» в «прошлое». Такая частица рождается в детекторе и движется в пространстве по направлению к источнику, а во времени – по направлению к моменту рождения первой частицы. Ю.С.Владимиров (см. лит. в [26]) предложил оригинальную гипотезу, в рамках которой предположил отсутствие в микромире всеобщего пространства-времени. Предполгагается, что пространство-время макромира возникает как усреднение по индивидуальным временам всех микрочастиц, составляющих макрообъект. В таком микромире понятие априорности неприменимо и парадоксы так же нивелируются.

Так или иначе, сравним оценку выводов по результатам экспериментов в ФВ и ФЭ (подчеркивание в цитатах мое):

ФВ: «…эксперименты Аспекта поддержали позиции нелокальных скрытых переменных, существование которых предположил Эйнштейн» [1, с. 89].

ФЭ: «Поставленные эксперименты типа Эйнштейна-Подольского-Розена с парами частиц – фотонов и нуклонов убедительно свидетельствуют в пользу квантовой механики в её копенгагенской интерпретации против теории скрытых параметров» [15, «Белла неравенства»].

Кстати, сами ЭПР ничего не говорили о характере скрытых параметров (являются ли они переменными или константами), тогда как авторы ФВ берут на себя такое право.

В ФВ ЭПР-парадокс в своеобразной (неверной) интерпретации является одной из существенных предпосылок, на которые опирается теория Акимова: отсюда, в частности, выводятся возможность сверхсветового (мгновенного) перемещения торсионного взаимодействия и передачи информации со скоростью, превышающей скорость света. Таким образом, вся торсионная «теория», будучи лженаучной, построена, фактически, на недоразумении, ибо нет ровно никаких оснований для трактовки ЭПР-парадокса как метафизического базиса торсионного взаимодействия.

В связи с ЭПР-парадоксом возникает вопрос относительно причинности. О нарушении причинности ФВ говорит не прямо, но все-таки говорит: «Между осколками распавшейся частицы сохраняется связь, вроде переносной рации, так что каждый в любой момент знает, где находится другой и что с ним происходит» [1, с. 88]. Это, конечно же, грубое искажение фактов. На самом деле никакой связи по типу рации между компонентами ЭПР-пары не существует. Существует лишь корреляция, а это принципиально разные понятия. В случае существования заявленной связи релятивистская причинность действительно нарушалась бы вследствие того, что наблюдатели ЭПР-пары могли бы обмениваться информацией со сверхсветовой скоростью, однако вероятностный характер предсказания квантовомеханических эффектов не позволяет этого делать: положительное и отрицательное значения проекции спина на любую ось при каждом измерении равновероятны (с вероятностью ½). Ввиду того, что экспериментатор не может управлять результатами эксперимента, он не может послать наблюдателю второй ЭПР-частицы сигнал. Для второго наблюдателя результаты изменения параметра будут совершенно случайными. Следовательно, сверхсветовая передача информации невозможна, а это и значит, что квантовая нелокальность имеет специфическую корреляционную (не причинную) природу. Никакого противоречия ЭПР-эффектов с релятивистской механикой нет. СТО снова оказалась непоколебимой, в очередной раз доказав гений своего создателя.

Итак, подведем итоги по ЭПР-парадоксу:

ЭПР-парадокс не имеет отношения к метафизике;
ЭПР-парадокс не говорит о наличии каких-либо сущностей, которые можно было бы отождествить с какими бы то ни было элементами «торсионной теории»;
ЭПР-парадокс, следовательно, не может являться ни базой, ни элементом «торсионной теории»;
ЭПР-парадокс согласуется с релятивистским принципом причинности и СТО и не приводит к нарушению каузальной связи событий.

О физическом вакууме

А вот другой интересный случай, относящийся к истинно физическому понятию, которое в силу своих интересных свойств чаще других используется для введения читателя в заблуждение. Речь идет о многострадальном «физическом вакууме» и вот, что в этой связи пишут г-да Тихоплавы: «Гравитация, присущая любым массам, присуща и массе вакуума. На основании этого постулата сила взаимодействия тела с любой частью вакуума будет определяться законом всемирного тяготения. То есть тела притягивают к себе вакуум (выделение мое – А. Б.) подобно тому, как Земля притягивает к себе находящиеся на ней тела» [1, с. 105]. И еще: «Российские ученые полагают, что в физическом вакууме «упрятаны» скрытая материя и скрытая энергия, равные чуть ли не половине тех, что реализованы в виде Вселенной»[16][1, с. 110].

Дальнейшая логика всецело строится на основе этого утверждения, что делает ее очень слабой в отношении критики. На самом деле, вакуум, который фигурирует в современных теоретических исследованиях пространства-времени в экстремальных условиях (тот самый первичный вакуум), имеет свойства, диаметрально противоположные тем, которые описаны в ФВ. Именно, вакуум определяется как физический объект, для которого, в принципе, не существует выделенной сопутствующей системы отсчёта. Это значит, что невозможно, в принципе, определить скорость относительно вакуума. Другими словами, этот вакуум является релятивистски инвариантным (как и система отсчета, связанная с фотоном) [15, «Черные дыры»]. Следовательно, на вакуум не распространяется закон всемирного тяготения (вспомним, что механика Ньютона к релятивистским объектам неприменима), с чем не согласны авторы [1]. Далее, ничто нигде и ни при каких условиях влиять на вакуум не может, в то время, как сам вакуум способен оказывать на материальные объекты влияние (что он и делает, опосредованно через метрику пространства-времени), причем настолько сильное, что свойства пространства-времени могут полностью определяться этим влиянием [16, с. 241][17].

Ключевая передержка, на которой основана содержательная часть ФВ, дает хорошее представление об уровне, на котором находятся знания авторов о космическом вакууме. Впрочем, существует единственная альтернатива невежеству: команда Акимова-Шипова, пользуясь тем, что большая часть их аудитории не владеет понятийным и вычислительным аппаратом высшей математики и релятивистской теории тяготения, намеренно профанирует, искажает в свою пользу реальную физическую теорию вакуума, пытаясь подогнать ее под свою активно продвигаемую лженаучную идею торсионного поля.

К великому сожалению, авторы по какой-то причине (которую мы будем считать случайной) не учли одного открытия, важность которого трудно переоценить: в 1998-99 годах две группы астрономов, общая численность которых была около ста человек, изучая взрывы очень удаленных сверхновых, получили результаты, свидетельствующие об ускоренном расширении Вселенной. Этот факт можно интерпретировать как открытие антитяготения и физического вакуума [37]. Отталкивающий вакуум предсказал еще А.Эйнштейн, когда ввел в свои гравитационный уравнения ОТО для описания стационарного мира т.н. космологическую постоянную, или L-член. Спустя более, чем полвека его очередная гениальная догадка была подтверждена эмпирически. Суть L-члена состоит в том, что наряду с силами гравитационного притяжения во Вселенной существуют считавшиеся до недавнего времени экзотическими силы гравитационного отталкивания, что и подтвердили результаты работы групп Брайана Смидта, Адама Райеса и Сола Перлмуттера. Эйнштейн ввел L-член в 1917 году, спустя два года после окончания работы над ОТО, с тем, чтобы уравновесить силы притяжения, но факт ускоренного космологического расширения доказывает, что отталкивание существенно преобладает над притяжением. Величайший ученый, по-видимому, сам не до конца осознавал глубину своего научного гения, поэтому в последствие он назвал гипотезу L-члена своей «самой большой ошибкой жизни». Ускорение, природа которого поначалу казалась крайне туманной, обусловлено действием физического вакуума, антигравитационные свойства которого и определяются L-членом и который по плотности энергии преобладает над всеми другими видами материи вместе взятыми. На вакуум (точнее говоря, на антигравитирующую субстанцию) приходится не «чуть ли не половина», о которой говорят тихоплавские «российские ученые» в ФВ, а примерно 67-70% всей энергии Вселенной. Темное вещество (скрытая масса – неизлучающее вещество) составляет около 30% (темное вещество составляет до 90% вещества галактик, их скоплений и сверхскоплений), барионы (обычное вещество) – около 3-4%. Доля излучения еще в сотню раз меньше [16, с. 233]. При этом неоднократно подчеркивается, что плотность вакуума идеальна во всем мире, что он присутствует всюду и везде имеет строго одну и ту же плотность.

Итак, вакуум антигравитирует (отталкивает частицы вещества Вселенной), не испытывая на себе ответного влияния со стороны вещества, и является при этом изотропным и однородным, то есть, его физические свойства не зависят от выбранного направления и распределен он одинаково по всему объему Вселенной. Такие свойства вакуума прямо следуют из его уравнения состояния:

p_v = –ρ_vc²,

из которого видно, что давление вакуума при положительной плотности (а плотность отрицательной быть не может) есть отрицательная величина, что и обеспечивает его расталкивающее влияние на вещество Вселенной (в уравнении p_V – давление вакуума, ρ_V – плотность вакуума, с – скорость света в вакууме).

Ключевые свойства вакуума выделены не случайно. Именно эти свойства делают невозможным существование вакуума Шипова, о котором говорится в ФВ. Эта странная среда по каким-то непонятным причинам больше похожа на классический эфир, чем на вакуум: от притягивает и притягивается (значит, испытывает на себе ответное влияние), увлекается за движущейся Землей[19], из чего делается далеко идущий вывод о том, что нет абсолютно неподвижного вакуума [1, с. 106], тогда как его истинные свойства (или, по крайней мере, те свойства, которые имеют отношение к научной теории физического вакуума) прямо противоположны и исключают заявленные эффекты. Тут же утверждается, что вакуум – материальная среда, изотропно (равномерно) заполняющая все пространство [там же]. Как подвижный вакуум может быть изотропным, а изотропный вакуум – подвижным при этом не поясняется, равно, как не разъясняется само понятие подвижного вакуума. Изотропия – свойство, благодаря которому ни одна точка вакуума не может быть отличной от всех других его точек. Ни по каким параметрам, в том числе – по скорости! Таким образом, само понятие подвижности, применяемое к вакууму, не имеет физического смысла, как не имеет физического смысла вакуум Шипова[20].

Рождение торсионных полей

Но декларируемый вакуум – вакуум Шипова, как мы его назвали – помимо всех своих прочих удивительнейших свойств еще и поляризуется, притом не только электрическим зарядом и массой, а еще и так называемым «классическим спином». Согласно определению ФЭ «спин – это собственный момент количества движения элементарных частиц, имеющий квантовую природу (выделение мое – А.Б.) и не связанный с перемещением частицы как целого» [15, «Спин»]. К сведению читателей понятия «классический» и «квантовый» в современной физической терминологии являются антонимами. Они противоположны по смыслу, классический означает неквантовый. Спин ФЭ имеет квантовую природу, спин ФВ – классический. Терминологическая путаница, которой изобилуют произведения команды Акимова-Шипова, характерная для многих лженаучных работ, достигает своего апогея: классический спин Шипова, возмущая сказочный вакуум Шипова, рождает торсионное поле Шипова. Мы увидели, что ровным счетом никакой связи все эти понятия с нормальной физикой не имеют, поэтому остается предположить, что г-н Шипов на предпосылках Шипова создал свою новую физику, физику Шипова же. Страна может гордиться своим сыном академиком РАЕН Е.Н.Шиповым, который в одиночку смог построить грандиозную химеру, объединяющую, как заявлено, науку и эзотерику, при этом ничего общего с наукой не имеющую ни в методологическом, ни в философском, ни в конкретно-содержательном отношении.

Вот на таком нагромождении бессмыслицы, теоретического мусора и покоится торсионная теория. Но в чем не откажешь вакууму Шипова, так это в его финансово-экономическом потенциале: «возможность эффективного взаимодействия спинирующих (вращающихся) объектов с физическим вакуумом позволяет с новых позиций рассмотреть возможность создания торсионных источников энергии» [1, с. 110]. Вот мы и подошли к сути проблемы. В настоящих серьезных научных работах ученые, исследующие концептуальные проблемы естествознания, практически никогда не ставят прикладные вопросы, тем более, вопросы получения энергии. На то есть технические науки. Но авторы ФВ – смелые первопроходцы! Они оценивают плотность вакуума как планковскую и незамедлительно делают многообещающие по их же выражению выводы: поскольку энергия вакуумных флуктуаций гораздо больше любых других видов энергии и выделяется она при «спинировании», то торсионные технологии позволяют получать энергию прямиком из вакуума! Относительно планковских значений плотности энергии вакуума авторы, что называется, погорячились: обладай космический вакуум действительно столь чудовищной плотностью, кривизна пространства была бы громадной, как и темпы расширения Вселенной, которая находилась бы, по-видимому, в состоянии перманентного Большого взрыва, точнее, к инфляционной его фазе.

Что же касается торсионных источников энергии и торсионных же технологий – они не заставили себя долго ждать. Генераторы торсионного поля Акимова уже можно купить по сходной цене. Карманные корректоры биополя широко рекламируются в СМИ[21]. Предпринимались даже попытки убедить Правительство отправить торсионный генератор на Марс! Вот где широкое поле для проявления скрытых возможностей вакуума Шипова, прежде всего возможностей по вышибанию из наивного населения и физически безграмотных чиновников денег.

Но экспериментальное опровержение заявленных торсионных эффектов – дело состоявшееся. Речь идет об эксперименте, описанном в [17]. Опыт проводили к.ф.-м.н. В.Г.Жотиков – главный специалист Управления фундаментальных исследований Миннауки России, акад. РАН А.С.Боровик-Романов – советник дирекции ИФП им. П.Л.Капицы РАН, заведующий кафедрой физики низких температур Московского физико-технического института, главный редактор “Журнала экспериментальной и теоретической физики” РАН и д.ф.-м.н. проф. Н.В.Заварицкий – главный научный сотрудник ИФП им. П.Л.Капицы РАН, заместитель заведующего кафедрой физики низких температур Московского физико-технического института. Итог, который подводит в своей статье д.ф.-м.н. А.В.Бялко, неутешителен: «утверждения "торсионистов" научной ценности не имеют, их теоретические и экспериментальные работы выполнены на непрофессиональном уровне» [17]. Плохо одно: перефразируя известную пословицу, бочку тягучего и очень сладкого лженаучного меда уж точно не испортить маленькой каплей горькой научной истины.

ЛОГИЧЕСКАЯ ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ И ФИЗИЧЕСКАЯ БЕССМЫСЛИЦА

Еще один атрибут ФВ как лженаучной книги – физическая бессмыслица, скрывающаяся под нагромождением сложной и бессмысленной же терминологии, очевидно призванная ввести читателя в глубокое заблуждение.

С терминологией дело особое. В силу своей высокой специфичности и непонятности для не связанных с наукой людей научная терминология (особенно в этом смысле отличается сложнейший понятийно-терминологический аппарат физики и медицины), используемая в лженауке, служит очень эффективным инструментом убеждения несведущего обывателя. Иногда даже высокие специалисты подвержены такому запутывающему влиянию: к примеру, не каждый врач может навскидку ответить, что отражает понятие «горизонт событий»; с другой стороны, найдется мало даже докторов физико-математических наук, которые знают наверняка, что такое, скажем, пневмоперитонеум. Эта ситуация нормальна, поскольку специфичность знания, то есть, его ограничение довольно узкими рамками, почти наверняка определяет специалиста, о котором говорят, что он хорош в своей области. Но в таком случае следует особо осторожно относиться к терминологическому аппарату новой теории. Особое внимание нужно уделять смысловому наполнению терминов, для того чтобы не пропустить переход с истинно научной на квазинаучную терминологию. Примером такого злоупотребления в ФВ служит уже упоминавшееся выше понятие «классический спин». Сами по себе понятия «классический» и «спин» являются совершенно научными, но их одновременное использование приводит к противоречию, следовательно, бессмысленно и ненаучно. Другой пример квазинаучного термина – научная терминология, лишенная своего изначального смыслового наполнения: понятие информации в том смысле, в котором оно употреблено в ФВ (см. ниже) или понятие реальности, лишенной своих физических атрибутов.

С методологической точки зрения научная и квазинаучная терминология используется в лженаучных работах исключительно для того, чтобы завуалировать бессмыслицу, предлагаемую читателю в качестве истины. Использование подобного рода терминологии упоминается, между прочим, А.М.Хазеном в определении лженауки, которое мы приняли в качестве исходного. Кроме того, все случаи алогичности и физической бессмыслицы, рассмотренные в этом разделе, демонстрируют четвертый признак лженауки. Посмотрим внимательнее на некоторые несообразности.

«…ни одно из четырех взаимодействий не позволяет объяснить феномен сознания» [1, с. 58]. Сознание – свойство высокоорганизованной материи головного мозга. Объяснения феномена сознания лежат принципиально вне компетенции физики элементарных частиц, для этого существуют общая психология, нейропсихология, психофизиология и ряд смежных наук, специализирующихся на изучении головного мозга и конкретно феномена сознания.

«Если частицу и античастицу вложить друг в друга, то такая система будет истинно электронейтральной… систему… называют фитоном» [1, с. 107]. Данная система «вложенных друг в друга» (кстати, физические механизмы такого «вложения» остаются в книге совершенно невыясненными) частицы и античастицы не имеет физического смысла, поскольку при объединении частицы и античастицы происходит аннигиляция (взаимное уничтожение частиц) с одновременным рождением частиц другого типа. Будут ли эти новые частицы системой «вложенных друг в друга» прежних частицы и античастицы? Очевидно, нет, поскольку свойства новых частиц будут принципиально другими, нежели свойства прежних. Например, при электрон-позитронной аннигиляции вся масса покоя этих частиц переходит в кинетическую энергию рождающегося фотона. В особых случаях возможно существование позитрония – системы из электрона и позитрона, но время жизни такой системы не превышает 1,4x10^-7 с. Так какой смысл говорить о «системе», если такой системы в реальности не существует? Кстати сказать, поиски в ФЭ термина «фитон» успехом не увенчались.

«Существующая научная и техническая литература описывает в основном четыре уровня реальности: твердые тела, жидкости, газы, различные поля и элементарные частицы» [1, с. 111]. Прежде авторам стоило бы определить, что именно они понимают под уровнями реальности, ведь с физической точки зрения эта фраза совершенно некорректна. Классификация в данном случае не отвечает требованиям логики: в ней отсутствует единое основание. Твердое тело, жидкость и газ – агрегатные состояния вещества, в то время, как поля – особый вид материи, то есть, уровень, качественно иной, чем вещество. Элементарные частицы, вообще не понятно каким образом здесь появившиеся, составляют основу как вещества, так и физических полей. Не понятно так же, к какому «уровню реальности» в данной классификации относить плазму.

«Мир высшей реальности бесконечен, вечен и неизменен. В нем отсутствуют такие категории, как пространство, время, движение, эволюция, рождение, смерть» [1, с. 112]. В таком случае отсутствует и сам этот Мир высшей реальности, поскольку реальность и есть пространство-время, движение, эволюция и т. д. Вообще, реальность не бывает сама по себе. Реальность – категория, выражающая наличие чего-то. То есть, реальность как таковая – это прежде всего существование чего-то реального; но если реальность лишена всех атрибутов, возникает вопрос, что в таком случае реально? Такая реальность – чистая диалектическая потенция. Каковы субстанциональная основа, природа и законы такой «реальности» – не поясняется. Кроме того, авторы не учли, что не существует бесконечности (пространственной) без самого пространства, а вечности вне понятия времени.

По утверждению авторов торсионные поля обладают по истине фантастическими свойствами, среди которых их способность «…переносить информацию без переноса энергии; передавать информацию со скоростью, превышающей скорость света; распространяться не только в прошлое, но и в будущее» [1, с. 116]. Все эти утверждения начисто лишены физического смысла. Согласно ФЭ, «получение любой информации (например, в процессе измерения какой-либо физической величины) неизбежно связано с определенными затратами энергии и времени» [15, «Информация»]. Передача информации без переноса энергии невозможна по той простой причине, что такой сигнал невозможно зарегистрировать, ведь регистрация (чтение информации) – это процесс восприятия энергии сигнала. Информационный сигнал, который нельзя получить, по определению не является информационным. Информационное воздействие любого сигнала основано на переходе энергии из одного вида в другие. Перенос информации без переноса энергии противоречит закону сохранения энергии, который выполняется везде и всегда, даже при рождении Вселенной из первичного вакуума. Для того, чтобы принять выводы авторов, мы должны переопределить понятие информации, сигнала, энергии, времени и т. д.

Сверхсветовые скорости запрещены СТО (о тахионах в ФВ нет ни слова) и релятивистским принципом причинности, справедливость требований которого установлена вплоть до расстояний порядка 10^-16 см и промежутков времени до 10^-26 с [13, «Микропричинности условие»] и так же физически бессмысленны. По этой же причине невозможны влияния будущего на прошлое.

Снова мы видим, как элементарное непонимание, необразованность авторов (если только это не преднамеренное искажение понятий) приводит к тому, что совершенно абсурдные рассуждения трактуются как научные – третий признак лженауки.

«…первичное торсионное поле представляется собой элементарные пространственно-временные вихри, не переносящие энергию, но переносящие информацию» [1, с. 114]. Снова ерунда, теперь уже противоречащая не только нормальной физике, но и физике самого Шипова: согласно его же концепции, этот «2-й уровень – Поле Сознания Вселенной» предшествует появлению не только пространства-времени, до даже и вакуума! Откуда на уровне, где нет пространства-времени, взялись «пространственно-временные вихри»?

«Вот этот «свободный» спин, это оторванное от вещества вращение и является… той информацией, которая… определяет множество процессов во Вселенной» [1, с. 117]. Нужны ли тут комментарии… Понятие вращения, оторванного от вещества и не имеющего никакой основы, бессмысленно не только физически, но даже лингвистически.

«Скорость распространения торсионных волн не менее 10⁹с (где с – скорость света в пустоте), то есть практически мгновенно из любой точки Вселенной в любую точку», «высокая скорость распространения торсионных волн снимает проблему запаздывания сигнала даже в пределах Галактики» [1, с. 124-125]. Несложный математический расчет показывает, что даже в пределах Галактики, размеры поперечника которой ~30 кпс, запаздывание такого сигнала должно составить 50 минут. О том, чтобы мгновенно связать любые сколь угодно далекие точки Вселенной, в таком случае не может идти речи: на расстоянии, на котором проявляется крупномасштабная структура Вселенной (около 200 Мпс), запаздывание торсионного сигнала, распространяющегося со скоростью 109с, составит уже около 685 лет. Впрочем, это уже не важно. Сам факт наличия в природе информационных импульсов, распространяющихся с такими скоростями, абсурден.

«Торсионные поля проходят через любые естественные среды без потерь энергии. Высокая проникающая способность торсионных волн объясняется тем, что квантами торсионного поля являются низкоэнергетические реликтовые нейтрино» [1, с. 125]. Авторов не смущает, тот факт, что по их же словам торсионный сигнал вообще не переносит энергию, то есть, энергия этих «реликтовых нейтрино» должна равняться нулю. Теперь это уже «низкоэнергетические» частицы, следовательно, обладающие хоть и низкой, но энергией. Стоит ли говорить, что частицы с нулевой энергией E (не энергией покоя E₀) запрещены СТО, конкретно – уравнением E=mc²? Кстати, тут таится еще одно противоречие предыдущей реплике: известно, что нейтрино распространяются со скоростью света (в случае, если они не имеют массы покоя) или со скоростью, близкой к скорости света и меньше ее (если нейтрино окажутся массивными частицами).

«В целях защиты от воздействия торсионных волн ученые создали искусственные экраны» [там же]. Но сами же авторы утверждают, что торсионные поля практически не взаимодействуют с веществом. Это свойство действительно характерно для нейтрино, которое присовокупили сюда Тихоплавы. Но в таком случае, во-первых, никакой опасности для обычного вещества («любых естественных сред», из которых, надо думать, состоят тела всех организмов) торсионные волны представлять не должны и защита от них не требуется, а во-вторых, со слов самих же авторов, невозможно создать эффективный экран, который бы останавливал торсионное излучение. Реальные нейтрино беспрепятственно проходят сквозь толщу нашей планеты, они рождаются в звездах и свободно выходят из их недр, практически не взаимодействуя с их веществом, это известно из физики элементарных частиц. Детектирование нейтрино представляет собой сложнейшую задачу современной наблюдательной астрономии, а «ученые», надо полагать, из совершенно неизвестного науке материала взяли, да и создали «искусственные экраны». Ай да ученые! Ай да молодцы!

Относительно прикладного значения торсионного поля авторы высказываются, уже совершенно потеряв всякую скромность и логическую последовательность: «Перспектива: мгновенная связь на любые расстояния с ничтожными затратами энергии», «созданы генераторы торсионных полей и опробованы для мгновенной (все выделения мои – А.Б.) передачи информации на большие расстояния» [1, с. 131]. Только что торсионные волны распространялись с огромной, хотя и конечной скоростью, как уже они мгновенно (без затрат времени) покрывают информационным сигналом любые расстояния, попирая основы современной физики и элементарной логики самих же авторов.

«…с помощью генераторов выплавляют металл…» [там же], несмотря на то, что, по словам самих же Тихоплавов, торсионное излучение не взаимодействует с естественными средами и имеет низкоэнергетическую нейтринную природу.

«Энергию, оказывается, можно черпать из ниоткуда…» [там же]. Подумаешь, какой-то глупый закон сохранения энергии! Законы вообще созданы для того, чтобы их нарушать.

Вот такая бессмыслица царит на страницах ФВ вопреки здравому смыслу и научным реалиям. Но такое положение вещей очень характерно для всех лженаучных спекуляций: от астрологии до «научного» креационизма. Удивительно другое: вполне здравомыслящие люди, теряя логику, охотно верят околонаучному бреду, физическая бессодержательность которого бросается в глаза при первом же рассмотрении. По-видимому, этот факт имеет сугубо иррациональные корни, уходящие глубоко в бессознательное. Впрочем, этот вопрос требует дополнительного и внимательного рассмотрения. Мы же возвращаемся к ФВ и команде Акимова-Шипова.

О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛЖЕУЧЕНЫХ

В поле деятельности созданной в 1998 г. при Президиуме РАН Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, под председательством академика РАН Э.П.Круглякова, команда Акимова-Шипова попала практически сразу. Э.П.Кругляков посвятил торсионной афере не одну публикацию. Наиболее объемный и детальный анализ А.Е.Акимова и Г.И.Шипова председатель комиссии дал в своей статье «Потомков детей лейтенанта Шмидта нельзя оставлять без присмотра», где подверг резкой критике деятельность этих одиозных личностей.

Посмотрим, что говорят по этому поводу авторы ФВ. Цитировать будем в виде таблицы, дабы упростить сравнение.

В.Ю.Тихоплав, Т.С.Тихоплав, [1]	академик РАН Э.П.Кругляков, [4]
«Эти работы поддерживают многие известные ученые, в том числе академик Н.Н.Боголюбов», с. 130	«Сообщаю Вам, что к данным работам я не имею отношения, поскольку узнал о них из Вашего письма. Все ссылки на мое имя необоснованны» (цитата из ответного письма Н.Н.Боголюбова на запрос академика РАН Е.Б.Александрова)
«Воздействия торсионных полей на расплав металлов были экспериментально подтверждены в Институте проблем материаловедения АН Украины», там же	«Виктор Иванович [Трефилов] сообщил, что лет 8 назад они наблюдали, что при воздействии на расплавы происходят какие-то изменения. Но он отнюдь не может утверждать, что это связано с проявлением эффекта торсионных полей, но может объясняться, например, воздействием ультразвука. Что же касается цифр, приведенных Акимовым, то академик Трефилов возразил: ничего подобного никогда не наблюдалось»
«В НПО «Энергия» готовится к испытанию первая летающая тарелка», с. 131	«По словам первого вице-президента В.П.Легостаева, РКК "Энергия" не занималась, не занимается и не предполагает заниматься разработкой "летающих тарелок" на основе генератора торсионного поля»

Э.П.Кругляков неоднократно в своих статьях указывал на то, что разработка т.н. «торсионных технологий» – крупномасштабная афера, об этом же в свое время заявило бюро Отделения общей физики и астрономии АН СССР [13]. Кроме того, в последние годы существования СССР г-н Акимов извлек из разных ведомств под сверхсекретную «программу» 500 млн. рублей, а в 1991 г. Правительство выделило на бредовую программу получения энергии из камня 120 млн. рублей [там же]. Ситуация складывается булгаковская: «А вашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая выгода и очевидный профит» с одной лишь разницей: 500 и 120, соответственно, миллионов рублей (думается, этим великий российский ученый не ограничился) – реальные, не книжные деньги, которые были бы вовсе не лишними любому тогда еще советскому НИИ. С другой стороны, если бы торсионные технологии действительно существовали, то даже неспешное их промышленное внедрение с конца 80-х гг. могло бы уже сейчас обеспечить человечество и высокопрочными суперматериалами, и совершенным оружием, и безэнергетичными средствами связи, и приборами для лечения всех существующих и потенциальных болезней, и много еще чем. Короче говоря, жили бы мы сейчас в раю, не иначе. Но почему-то золотые торсионные технологии все время ускользают, как меж пальцев вода. Говорят, изобрели уже давно, механизм действия известен, а где же технология? Человечество по-прежнему вынуждено пользоваться несовершенным телефоном, телевидением, Интернетом и прочими пережитками каменного века. Вдвойне удивителен тот факт, что российская олигархия до сих пор не взялась за финансирование торсионных программ, ведь они сулят огромную сверхприбыль при минимальных, чисто символических затратах.

Но продолжим знакомство с лжеучеными Шиповым и Акимовым. Выясняется, что они не только не имеют ни одной публикации в авторитетном рецензируемом научном журнале [12], но и то, что они сами себе присваивают ученые степени: «На мой [акад. Круглякова – А. Б.] запрос в ВАК поступил ответ: «Г.И.Шипов никаких диссертаций не защищал». Как, впрочем, и А.Е.Акимов» [4]. И еще: «Ответ [деканата физфака МГУ – А. Б.] гласит: "Г.И.Шипов никогда не читал на физическом факультете МГУ курса лекций "Теория физического вакуума" или других курсов лекций"»[22][4]. Мы, кстати, помним, что незаконное использование научных степеней и званий отмечает в определении лженауки А.М.Хазен.

Не имеющая себе равных по лживости глава 2 оканчивается очередным приемом, с помощью которого авторы играют на патриотических чувствах россиян: «…именно России суждено ввести Мир в Новую Эпоху, обеспечить переход в Новую Расу человечества Эпохи Водолея, как предсказывали эзотерики на протяжении многих столетий» [1, с. 132]. Пафос момента подчеркивается заглавными буквами. Упоминание эпохи Водолея указывает на органическую связь теории торсионного поля и астрологии.

Что ж, Россия действительно имеет огромный научный и интеллектуальный потенциал, который, к сожалению, используется далеко не полностью и не самым рациональным образом. Более того, команда Акимова-Шипова в составе прочей лженаучной общественности, о формировании которой можно с уверенностью говорить, прилагает огромные усилия к тому, чтобы этот потенциал еще больше снизить: делает из людей болванов и тупиц, внушая им антинаучные торсионные идеи, пропагандируя астрологию и эзотерику.

Можно с полной уверенностью сказать, что Россия займет достойное место в международном научном сообществе только в том случае, если примется за целенаправленную и жесткую борьбу с растущей научной безграмотностью и поднимающей голову организованной лженаукой.

ОБ АНТРОПНОМ ПРИНЦИПЕ

Наконец, мы добрались до третьей, последней главы книги. Она называется «Информация, сознание, человек». Неуклюжие невнятные рассуждения авторов на тему «Что есть сознание», разумеется, с «торсионной» точки зрения, не заслуживают отдельного рассмотрения. Внимание привлекает раздел «Научная версия сотворения мира». Одно название заставляет вспомнить печально известную и очень докучливую версию «научного» креационизма, которая усердно продвигается христианскими фундаменталистами. С первых же строк, впрочем, как и в остальных частях книги, слабость аргументации бросается в глаза.

«Вероятность случайного образования веществ Вселенной ничтожно мала» [1, с. 183]. Этот излюбленный аргумент противников современной научной картины мира не имеет под собой рациональных оснований. Справедливости ради стоит заметить, что «вероятность случайного рождения вещества Вселенной» никто никогда не вычислял по той простой причине, что вычислить это на современном уровне знания невозможно: нет данных о первоначальных условиях рождения Вселенной. Но дело даже не в этом, ведь для случившихся событий понятие вероятности не является определяющим аргументом «за» или «против». Предположим, есть некоторая очень большая совокупность совершенно одинаковых объектов, скажем, небольших шаров. Пусть таких шаров будет миллиард, что само по себе допустимо. При прочих равных условиях ни один шар не имеет преимущества перед другими в случае выбора. Но нам нужно выбрать один из шаров, что мы и делаем. Вероятность того, что мы выберем именно этот, а не иной шар, составляет один к миллиарду, т. е. 10^-9. Согласитесь, вероятность ничтожная, но значит ли это, что мы не можем ее реализовать и выбрать именно тот шар, который мы выбрали? Очевидно, нет. По этим соображениям ненулевая вероятность случайного рождения Вселенной, как бы она мала ни была, не может говорить против уже свершившегося факта. Детальный анализ этого и других аргументов «против» можно найти в работе М.Пераха [18].

Итак, вся критика современной научной концепции возникновения и эволюции Вселенной сосредоточена в одном абзаце, которыми начинается апелляцией к вероятности и продолжается такими словами: «…фундаментальные константы Вселенной… оказались таковыми, что даже малейшие изменения большинства из них привело бы тому, что атомы и молекулы просто не могли бы образоваться» [там же]. Все так, что очевидно, но последующие выводы ошеломляют: «…большинство [?!?! – А.Б.] ученых пришло к выводу: материальная Вселенная… создана Сверхразумом. Был провозглашен антропный принцип, который означает, что вселенная еще до своего рождения была запрограммирована на появление в ней вещества, живой материи и разумных существ» [там же][23].

Антропный принцип (АП), существующий в науке, можно отнести к группе принципов, наиболее часто используемых в лженаучной литературе. Разумеется, они всегда приводятся в извращенной форме, и ФВ, разумеется, не стала исключением. Научный АП принято разделять на сильный и слабый, при этом сила принципа определяется не его реальной выполнимостью, а логической обязательностью, жесткостью его предписаний. Более архаичный сильный АП гласит, что сама Вселенная, законы, которыми она управляется, а так же ее фундаментальные характеристики должны быть такими, чтобы на некотором этапе ее эволюции в ней мог возникнуть наблюдатель [15, «Вселенная»]. Но сильный АП был сформулирован без учета ныне господствующих в космологии инфляционных сценариев развития Вселенной и, вообще говоря, дает основания для телеологического его толкования, в том числе, для наиболее радикального – теории божественного замысла. Наличие сильного АП, на мой взгляд, отражает тот период развития науки, когда считалось, что Вселенная является единственным объектом своего рода и было «немодно» говорить о Вселенной в контексте ее множественности. Сейчас же все наоборот: мало кто не сомневается в том, что идея множественности миров по крайней мере имеет право на существование. Общепринятой в настоящее время считается теория «вечной инфляции» А.Д.Линде, согласно которой на стадии инфляции каждая раздувающаяся область Вселенной способна в определенных условиях порождать другие вселенные.

Слабый АП является результатом осмысления АП в контексте многомировых теорий. «Слабый принцип утверждает: если в мире много разнообразных вселенных, мы находимся там, где наша жизнь возможна» [16, с. 301]. Согласно школе А.Д.Линде, если мы живём в 4-мерном пространстве-времени, в котором существуют известные нам типы взаимодействий, это, возможно, происходит не потому, что только так и может быть устроен мир. По-видимому, в разных частях Вселенной могут реализоваться все мыслимые состояния, но жизнь известного нам типа возникает только в 4-мерном пространстве-времени с вполне определенными типами взаимодействий между элементарными частицами. [15, «Раздувающаяся Вселенная»].

Антропоцентризм сильного АП нивелируется при переходе к масштабам, на которых возможно существование множества вселенных с совершенно различными свойствами, непрерывно порождаемых раздувающимися (инфляционными) областями. Среди этого множества вселенных находится и наша Вселенная с нами, наблюдателями. Действительно, если принимать гипотезу о том, что вселенных много, то совсем неудивительно, если среди них окажется вселенная, похожая на нашу. Если же это бесконечная совокупность, в которой последовательно реализуется весь спектр возможных вселенных, то требование существования вселенной с известными нам свойствами должно строго выполняться. [16, с. 304]. К проблеме АП можно так же подойти с точки зрения т. н. многомировой интерпретации квантовой механики Хью Эверетта [19]. Не будучи солипсистами, мы уверены, что некоторая Вселенная существовала до человека. Если ее ветвление при каждом акте наблюдения (а наблюдатель – это не только человек, но любая система, изменяющая в процессе наблюдения/взаимодействия свое состояние и способная действовать в соответствии с результатами наблюдения) физически реально и при этом ни одна вселенная не повторяет своих «почти близнецов», то почему бы в процессе непрерывной метаэволюции, в конце концов, не возникнуть такой вселенной, которая стала бы пригодной для существования органической жизни и человеческого разума? Дальнейшая эволюция – уже, как говорится, дело наживное. Тут, конечно, возникает проблема – для такой метаэволюции необходимо наличие во Вселенной сознания… Впрочем, это лишь досужие рассуждения, выходящие за границы, очерченные нами в самом начале, но, так или иначе, можно сделать один вывод: АП (по крайней мере, слабая его интерпретация, которая в свете последних научных теорий является наиболее предпочтительной) никоим образом ни доказывает, ни декларирует существование Сверхразума, всеобщей программы и т. п. Никаких оснований включать АП в лженаучный массив ФВ и команды Акимова-Шипова не существует.

ИТОГИ

Рассмотренная книга, как и предполагалось, являет собой ярчайший пример агрессивной лженауки. Здесь использованы все мыслимые методы введения в заблуждение читателя: и манипуляции с фактами, их искажение и неадекватная трактовка, и пустые ни к чему не обязывающие ссылки, и вообще полное отсутствие каких бы то ни было ссылок – голословные заявления в вопросах, связанных с важнейшими проблемами теоретического естествознания и философии, и откровенная ложь, и игра на патриотических чувствах читателей, российский национализм, и обращение к естественному иррациональному стремлению людей максимально облегчить жизнь, и вера в чудеса, и обвинения против науки… словом, полный арсенал. Надо сказать, что такой подход оказывается весьма действенным: люди, теоретических знаний которых не хватает для того, чтобы адекватно, критически воспринимать ерунду книги Тихоплавов (а таких людей большинство) оказываются беззащитными перед соблазнительными идеями нового Золотого века Человечества, перед обещаниями легкого бытия, перед чудесами торсионных полей. Но чудес, и это постоянно доказывает научно-технический прогресс, на свете не бывает, как ни прискорбно это говорить.

Обращение к религии и потустороннему делает еще более навязчивым характер лженаучной агитации: «какой выход видится из тупикового положения, в котором оказалась наука, разум, рассудочность? А он прост… необходимо соединить интуитивное и научное знания, уравнять в правах на критерий «истинности» то, что получено в результате озарения, транса или наития, и то, что выявил точный эксперимент и логическое построение» [1, с 32].

Совершенно очевидно, что эта фраза отражает самые глубинные надежды и чаяния команды Акимова-Шипова. Авторы, сами того не желая, открывают карты и показывают конечную цель своей деятельности. Такое уравнение науки и эзотерики в правах было бы более, чем желательно. Это сокровенная мечта всех лжеученых, ведь при этом открылись бы дотоле невиданные горизонты их деятельности, разумеется, со всеми вытекающими отсюда, прежде всего кредитно-денежными, последствиями. Тут уж вся наша лженаука раскрылась бы в полную силу и показала бы свое истинное лицо, только было бы уже поздно: общество религиозно-мифологического сознания – ни что иное, как общество темного Средневековья.

Точный эксперимент на то и точен, на то он и эксперимент, что его можно проверить в любой точке планеты, в любой лаборатории, и при этом результаты эксперимента не должны зависеть ни от личных качеств физика, ни от его настроения, ни от языка, на котором он говорит, ни от книжки, которую он читал накануне вечером. Логика для всех одна и усмотреть ошибку в построении не представляет трудности, а вот так горячо любимые авторами книги наитие, транс или озарение – не более, чем хорошо известные психиатрии «измененные состояния сознания», а пророки в большинстве своем – психически неуравновешенные истероидные личности или попросту душевнобольные, и в это можно легко убедиться, открыв и изучив классические труды по психиатрии, а для наглядности и вящей убедительности можно и вообще посетить психиатрическую клинику – уж там-то пророков, жрецов, изобретателей, мессий и спасителей человечества великое множество и ни одному нормальному врачу не приходит в голову считать слова, сказанные в бредовом забытьи пророчеством, а галлюцинаторные явления – «третьим глазом». Но если приравнять эти способы «познания» к науке, то придется верить каждому шизофренику и психопату. И трудно даже представить, во что тогда превратится наша и без того трудная и полная противоречий жизнь.

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ

Тихоплав Т.С., Тихоплав В.Ю. Физика веры, – СПб.: ИД «ВЕСЬ», 2002. – 256 с;
Александров Е.Б. Теневая наука. «Наука и жизнь» № 1, 1991 г., с. 56-60;
Кругляков Э.П. Какое, милые, столетье на дворе? Сб. статей «Что же с нами происходит?» Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1998., http://www-psb.ad-sbras.nsc.ru/6rtfw.htm
Кругляков Э.П. Потомков детей лейтенанта Шмидта нельзя оставлять без присмотра, http://www.sbras.ru/HBC/2000/n03/f12.html ;
Гинзбург В.Л. О науке, о себе и о других: Статьи и выступления, 3-е изд., дополненное. – М.: Издательство Физико-математической литературы, 2003. – 544 с;
Кругляков Э.П. Сб. статей «Что же с нами происходит?» Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1998;
Сурдин В.Г. Почему астрология лженаука? «Наука и жизнь» №11 79; №12 130 (2000),
часть 1 № 11, стр. 79 - 83 http://nauka.relis.ru/cgi/nauka.pl?01+0011+01011079+HTML ,
часть 2 № 12, стр. 130-135 http://nauka.relis.ru/cgi/nauka.pl?01+0012+01012130+HTML ;
Хазен А.М. О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке,
http://www.astronet.ru/db/msg/1187552 ;
Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ. / Т. Кун; Сост. В. Ю. Кузнецов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 605, [3] с. – (Philosophy). http://www.philosophy.ru/library/kuhn/01/00.html ;
Кузнецов Б.Г. Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие. 5-е изд., перераб. и доп. – М.: Наука, 1979;
Кругляков Э.П. Науке с лженаукой не по пути, электронный вариант статьи, находящийся в редакции газеты "Энергия-Импульс" ИЯФ СО РАН;
Кругляков Э.П. Физики не верят в чудеса, Аргументы и факты, № 06 (1059) от 07/02/2001;
Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия, 10CD/DVD;
Философия и методология науки: Учеб. пособие для студентов высших учебных заведений/Под ред. В.И.Купцова. – М.: Аспект Пресс, 1996. – 551 с;
Физическая энциклопедия, 2CD, Изд-во «Большая Российская Энциклопедия»;
Черепащук А.М., Чернин А.Д. Вселенная, жизнь, черные дыры. – Фрязино: «Век 2», 2003. – 320 с. – («Наука для всех»);
Бялко А.В. Торсионные мифы. Природа №9, 1998;
http://www.ibmh.msk.su/vivovoco/VV/PAPERS/NATURE/RENIXA1.HTM
Перах М. Разумный замысел или слепая случайность? Схватка двух мировоззрений. Континент, № 107, 2001;
Лебедев Ю.А. Неоднозначное мироздание. – http://www.chat.ru/~everettian/index.html
Голубева О.Н., Суханов А.Д. Структурирование физического знания и определение границ классической физики // Наука: возможности и границы / [Отв. Ред. Е.А.Мамчур]. – М.: Наука, 2003. – 293 с.
Губин В.Б. О методологии лженауки // О физике, математике и методологии. – М.: ПАИМС. 2003. Философские науки, 2002, № 1, стр. 150-156; № 5, стр. 158-159.
Философия науки / под ред. С.А.Лебедева: Учебное пособие для вузов. – М.: Академический Проект; Трикста, 2004. – 736 с. – (“Gaudeamus”);
Менский М.Б. Квантовая механика: новые эксперименты, новые приложения и новые формулировки старых вопросов // Успехи физических наук, Том 170, №6, июнь 2000;
Aspect A. Nature (London) 390 189 (1999);
Сажин М.В. Современная космология в популярном изложении. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 240 с.
Белинский А.В. Квантовая нелокальность и отсутствие априорных значений измеряемых величин в экспериментах с фотонами // Успехи Физических Наук, Том 173, №8.
Старцев Б. Академики кислых щей. – http://www-sbras.nsc.ru/HBC/1999/n18/f11.html ;
Степин В.С. Наука и лженаука. – http://www.psychosophia.ru/main.php?level=11&cid=1 , http://vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/SCILOG/STEPIN1.HTM
Степин В.С. Теоретическое знание, электронная библиотека ИФРАН, http://www.philosophy.ru/library/stepin/ ;
Поппер К.Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания: Пер. с англ. / К.Р.Поппер. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак». 2004. – 638, [2] с. – (Philosophy).
Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки: Пер. с англ., предисл. и коммент. Г.И.Рузавина. Изд 2-е, исправленное. М.: Едиториал УРСС, 2003. – 360 с.
Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ. / Т.Кун; Сост. В.Ю. Кузнецов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 605, [3] с. – (Philosophy).
Томпсон М. Философия науки / Мел Томпсон. – Пер. с англ. А.Гарькавого. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. – 304 с. – (Грандиозный мир).
Кондаков Н.И. Логический словарь / Академия наук СССР, Институт философии. – М.: Наука, 1971. – 656 с.
Леглер В.А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. – 1993. – №2. – с. 49-55;
Фоллмер Г. Эволюционная теория познания; http://www.philos.msu.ru/libfiles/Folmer-1.rar;
Riess A.G. et al. Astron. J. 116 1009 (1998); Perlmutter S. et al. Astrophys. J. 517 565 (1999).

Знание – сила (Френсис Бэкон).
Впрочем, авторы ФВ не утруждают себя столь глубоким математическим проникновением в теорию.
Тезис «Вселенная как информация» – лейтмотив книги и одновременно связующее звено между основными лженаучными теориями современности, в первую очередь теориями торсионного взаимодействия и энергоинформационного обмена, а так же астрологией. Этот тезис, как мы увидим, является следствием прямого смыслового искажения понятия информации.
Этот ход рассуждения можно применить, разумеется, не только к столу или богу, но и к любому мыслимому объекту, физичность которого утверждается. Часто от адептов можно слышать упреки в адрес физиков, дескать, на каком основании они отвергают то, что не могут измерить (т.н. Тонкий Мир)? Понятно, что физики-то имеют на это полное основание не только потому, что существование Тонкого Мира (по меньшей мере, в торсионистской интерпретации) во многом противоречит данным физической эмпирии и теории, но и чисто философски: «существование», если оно претендует на отражение объективных отношений, всегда физично, тогда как «Тонкий Мир», который нельзя измерить, явно метафизичен.
Венский кружок, философский кружок, разработавший основы логического позитивизма. Сложился в 1922 году вокруг австрийского физика М. Шлика; главные участники – О. Нейрат, Р. Карнап, Ф. Франк, К. Гедель, Х. Рейхенбах. Центральная идея – сведение философской проблематики к логическому анализу языка науки, соединяемому с принципом верификации.
Планковская система принята в физике высоких энергий. В этой системе величины выражаются через фундаментальные физические постоянные – скорость света с, гравитационную постоянную G и постоянную Планка h. Планковская длина равна 1,6х10^-33 см; планковская масса – 2,2х10^-5 г; планковский промежуток времени – 10^-44 с, планковская плотность – 5х10⁹³ г/см³. Эти значения лежат далеко за пределами потенциальных возможностей современных ускорителей элементарных частиц. Общепризнано, что на планковских масштабах пространство-время пребывает в дискретном состоянии и его свойства сильно отличаются от свойств привычного нам макромира. На этих масштабах характер тяготения приобретает квантовый характер, понятия времени «до» и «после», равно как и понятие эволюции как процесса развития во времени теряют свой смысл. Планковские величины, по-видимому, реализовались в начале Большого Взрыва (космологическая сингулярность) и в состоянии первичного вакуума.
О соотношении науки, квазинауки и лженауки см. [35].
Великое объединение – научно-теоретическая проблема построения единой модели квантовой теории поля (КМП), в которой электромагнитное, слабое (эти два взаимодействия объединяются в одно электрослабое) и сильное взаимодействия описываются единой калибровочной теорией. С этой точки зрения они являются низкоэнергетическими «остатками» одного общего взаимодействия. Эффекты Великого объединения проявляются предположительно на очень малых расстояниях 10^-28 см, для исследования которых потребовалась бы энергия ~10¹⁴ ГэВ, лежащая далеко за пределами возможностей современных ускорителей.
Единая теория поля [ФЭ] – единая теория материи, призванная свести все многообразие свойств элементарных частиц и их взаимопревращений (взаимодействий) к небольшому числу элементарных принципов.
в полном согласии с первым признаком лженауки по В.Б.Губину. Кроме того, учитывая, что никакого пятого взаимодействия открыто не было, этот случай подпадает и под действие определения А.М.Хазена как фальсификация научных результатов.
Акимов А. Е. Пятое фундаментальное взаимодействие // Терминатор. 1994. №2-3. С. 66-72.
Кстати сказать, представляется очень странным, что такого рода «разоблачения», имеющие колоссальное значение для всей науки, приводятся по ссылке на какую-то IV международную конференцию, которая, по-видимому, даже названия не имела. Никаких ссылок на публикации в рецензируемой научной периодике нет. Между тем, разоблачения второго постулата Эйнштейна (постулата постоянства скорости света) – чистый блеф; в научной литературе нет таких разоблачений и быть не может ввиду того, что постоянство скорости света в вакууме уже давно стало наблюдательным фактом. СТО проверена с высочайшей точностью, и ее эффекты учитываются в современных наукоемких технологиях, в частности, при проектировании ускорителей элементарных частиц. Заниматься опровержением теории относительности давно стало неблагодарным занятием; это все равно, что доказывать что число p не равно его установленному значению.
Меж тем известно, что все положительные результаты парапсихологических экспериментов являются либо продуктом некачественной постановки опыта, либо следствием неправильной обработки его результатов, либо откровенными фальсификациями. Для принятия т. н. пси-явлений нет ровно никаких эмпирических оснований, что неоднократно публично подтверждалось ведущими учеными. К слову сказать, тут проблема та же: никаких ссылок на публикации нет по причине отсутствия оных.
т. е., передача информации невозможна со скоростью, превышающей скорость света.
Пространственноподобный интервал – одно из понятий теории относительности. В системе координат Минковского это длина вектора с началом в точке О, лежащего вне пределов светового конуса. Проще говоря, два события в пространстве-времени, разделенные пространственноподобным интервалом, могут быть причинно связаны только сверхсветовым сигналом.
Тут авторы ссылаются на: Швебе Г.И. Холистическая научно-эзотерическая картина мироздания // Сознание и физическая реальность. 1998. Т. 3 №5. С. 3-14. «Российские ученые», чувствующие себя стесненно в рамках пресловутой научной картины мира, приступили к разработке «научно-эзотерической» картины мироздания.
Авторы [17] – Анатолий Михайлович Черепащук, доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН, директор Государственного Астрономического института им. П.И.Штернберга (ГАИШ) МГУ, заведующий кафедрой астрофизики и звездной астрономии физфака МГУ; Артур Давидович Чернин, доктор физико-математических наук, профессор, ведущий научный сотрудник ГАИШ МГУ. Не погрешу против истины, если назову этих людей настоящими российскими учеными, в противоположность неким «российским ученым», фигурирующим в книге Тихоплавов.
Некоторые современные авторы объединяют вакуум и темную материю под названием «темная энергия» на основании того, что оба эти вида материи не излучают и поэтому не детектируются обычными приборами.
Совершенно очевидно, что тут авторы черпают суждения из ныне архаичной гипотезы эфирного ветра, которую попытались привлечь сторонники эфира, спасая классический эфир после отрицательных результатов опыта Майкельсона. СТО сделала понятие эфира ненужным.
Примеры с ЭПР-парадоксом и вакуумом демонстрируют действие третьего признака и одновременно принятого нами определения лженауки.
С учетом того, что такая реклама может рассматриваться, как заведомо ложная (ст. 182 УК РФ), действия по распространению торсионных генераторов и т. п. вполне можно рассматривать как «методы уголовного мошенничества», о которых говорит А.М.Хазен в своем определении.
Речь идет о якобы прочтенном на физическом факультете МГУ осенью 1993 и весной 1996 гг. курсе лекций «Теория физического вакуума», что следует из приводимой в [4] цитаты самого Шипова.
Тут авторы вновь применяют уже хорошо опробованный метод ссылок на некомпетентные источники: говоря об антропном принципе, они ссылаются на Лунин Е.В. Великие пророки о будущем России. – М.: «Аквариум ЛТД», 1999. – 384 с. Следовало бы ожидать, что, говоря об антропном принципе, авторы приведут множество ссылок на работы по философии науки, на научные журналы, где эта тема довольно широко раскрыта… Ничего этого, разумеется, нет.