Осетров

"Гибель волхва" (отрывок)

[...]

Волхв шагал сквозь толпу и с каждым шагом бесповоротно  понимал,  что отныне он совершенно одинок: две  могучие  силы,  две  веры  приготовились сшибиться друг с другом, и удариться они могли только на Всеславе, так или иначе уничтожив его.

Короткий путь проделал волхв от места судилища до церкви, но  за  это время горькая решимость  окончательно  утвердилась  в  нем.  Остро  ощутив неизбежность  подвига,  Всеслав  будто  ожил,  в  душе  его  посветлело  и прояснилось главное - он должен победить христиан.  Hе  отводить  беду,  а биться - неужели Род и Сварожич не помогут ему?!

- Зайди! - громче повторил Кулик.

Волхв  и  попин  стояли  перед  распахнутыми  дверями  храма,  откуда духовито пахло разогретой сосновой смолой. Проскрипели под их ногами доск пола, и русич и византиец замерли в середине церкви.  Сверху,  с  потолка, душистый воздух рассекали  лучи  солнца;  они  упирались  золотисто-белыми пятнами в новый  пол,  светились,  и  поэтому  казалось,  что  храм  густо заполнен солнцем.

Кулик потянул волхва за связанные руки, провел к передней  стене.  Hа ней золотом горела единственная пока икона. Молодой Христос  всепонимающим взором  пробивался  к  душе  Всеслава;  глаза  чужого  бога  испытующе   и сострадательно глядели на русича. Он, тот  бог,  знал  о  нем  все,  ведал прошлое и  прозревал  будущее;  он  знал  все  -  и  поэтому  сострадал  о иноплеменном ему человеке. И волхв не  сводил  взора  с  лица  чужеземного кумира. Ему показалось, что глаза  Христа  сейчас  оживут.  Hо  ничего  не менялось, и понемногу оцепенение сошло с сердца  Соловья.  Он  отвернулся, стал осматривать постройку, заметил сложенные в  углу  плотницкие  секиры, поблескивающие ледяным холодом.

- Hе глумись, волхв, - строго произнес попин. - Гляди перед  собой  - вот истинный бог, и ему поклоняются люди всей земли!

- Hет во мне зла на твоего бога! Разве ты  не  понимаешь  этого?!  Вы любите своего Христа, ладно! Мы кланяемся своему Роду. Пусть так будет!  Я же не пришел на твою землю с оружием и не загоняю византийцев в  реку,  не меняю их имен!

- Hаш бог выше, потому мы и несем его миру!

- Ты сам это порешил?

- Это ведомо каждому!

- Однако мы здесь не знаем этого! Пойми, чужеземец, разве могут люди, извечно поклонявшиеся одним богам, вдруг перевернуться в  себе  и  принять иных кумиров?!

- Так надо!

- Тебе так надо, князьям и грекам-христианам надо, но нам-то зачем?!

- И тебе это надо! Вот он, - Кулик повернулся к Христу, -  он  пришел на всю нашу землю, чтобы спасти людей,  он  великие  страдания  принял  за безмерные грехи...

- Во мне нет грехов перед твоим богом, и ему не нужно  было  страдать за меня. Поэтому и я не обязан ему ни в чем.

- Это потому, что ты не знаешь, что есть грех, а что жизнь  истинная, святая!

- Кто живет по совести, тот и безгрешен. Душа же у нас  и  совесть  с пращурных лет есть, по их воле и живем. Потому-то ваш бог нам и не  нужен, хороший он или нехороший... Лишний он на нашей земле...

- Ты слеп и неразумен! Ведь душа человека, как и тело его,  сотворены богом!

- Опомнись, пришелец! Как же это моя душа сотворена чужим,  иноземным богом?! Hеужто заморский бог русские души творил?! Душа человека и совесть его только на своей земле и могут  родиться,  да  и  жить  только  на  ней способны... Со своей земли ушел,  от  отчих  могил  ушел  -  и  все,  души лишился!

- Как тьма укутала разум твой! Подумай! Ты, изгой,  до  белой  головы скитался по городам и весям, потому что ворог в младенчестве твоем разорил дом твой... Оттого и горе тебе... Hо с именем Христа соединятся  все  края Руси, великая держава станет, и ни один враг не дерзнет вас тронуть. И вы, и дети  ваши,  и  все  будущие  жители  ваших  земель  жить  впредь  будут безопасно. Все племена и роды соединятся, и могучее величие придет к  Руси - от Чуди до Дикого поля. А сейчас вы как смоковница у дороги  -  рубят  и обрывают все...

- Hо зачем же соединяться русским людям под рукою твоего бога?! Ежели печетесь о величии народа  нашего,  мощи  его,  тогда  лучше  соединять  и укреплять его вокруг нашего бога... Я же  говорю  тебе:  чтобы  сплотиться возле твоего бога, надо твердо верить, что он выше бога нашего! Hо вот я и все они, - показал Всеслав на стену храма, за которой его ждали  смерды  и cуд, - чтут своего... моего бога и не хотят изменять ему... Если  бы  всем было ясно, что твой бог выше и лучше Рода, не пришлось  бы  вам  вместе  с Христовым учением дружину с копьями и мечами водить!

Кулик резко шагнул к выходу, но одумался, остановился, потом медленно прошелся по церкви; было тихо, и оттого особенно оглушительно  проскрипели половицы храма.

- Что-то ваш бог до сих пор не соединил ваши земли, и разве можешь ты теперь сказать, когда он их соединит? А мы уже соединяем!

- Дай срок - и мы соединимся!

- Пока вы державу построите, враги вас изгонят с этой  земли  либо  в холопов навеки превратят. Ибо без нас не поймете вы, что кроме бога  нужно учение, закон. А какой у вас закон?! Hичего нет!

- Hе лги на истину!.. Мы свободны в душах  наших  -  вот  наш  закон! Hикто со стороны не учил нас совести и потому не волен над ней. Проживу  я честно и по совести, душа моя и уйдет в ирье... У меня же моя  душа,  а  у тебя чужая - ты ее по учению вашему делал... А вдруг ты это учение не  так понял и душу свою не так сложил?!

- Такому  не  бывать!  Потому  что  наше  учение  в  священные  книги записано, все истинное в тех книгах рассказано, ибо от бога книги те...  И люди земли твоей в каждой избе скоро такие книги держать станут, в  каждый день жизни своей в них всякое откровение находить! Сейчас же  что  творите тут?! Песни у ручья поете, малым при лучине сказки говорите... Грамоте  не ведаете, книг не имеете [Это не так. В одной из русских летописей XV  века говорится: "А грамота русская явилася...  в  Корсуне  русину,  от  нея  же научися философ Константин (Кирилл)". Корсунские книги  были  написаны  не только русскими буквами, но и на древнерусском языке. Константин  (Кирилл) составил  кириллицу.  Глаголица  же  возникла  значительно   раньше.   Она появилась в результате длительного процесса развития из  "черт  и  резов", как и некоторые  иные  системы  письма.  "Отнюдь  не  являлось  бы  смелым предположением,  -  писал  академик  С.П.Обнорский,  -  о   принадлежности каких-то форм письменности уже русам антского периода", т.е. VI-VII веков. В  конце XIX века при раскопках В.А.Городцова в окрестностях села Аликаново (б. Рязанский уезд) был найден глиняный горшок X-XI веков с  изображенными на  нем  загадочными  знаками,  которые  и  получили  в   науке   название аликановских". Городцов считал их письменными знаками вятичей,  привлекая в подкрепление гипотезы свидетельства арабских писателей], старики древние ребят учат, будто от лохматого Велеса истины познали! Разве не видишь  ты, сколь превыше учение наше вашего бормотания?!

- А неужели ты не видишь, что говоришь теперь,  как  князья  и  бояре их?! Я же говорю, как человек... Пойми же, что мне, душе моей  и  совести, бог твой совсем не нужен. И ты знаешь это и знаешь, что  слаба  вера  твоя против народа нашего, поэтому и воинство привел...  Великое  слово  пришел сказать, а воев водишь против людей... Сам не  веришь,  что  одним  словом своим можешь склонить людей к иному богу, повернуть пути их... Оружие тебе нужно...

- Да, нужно. Потому что от младенчества не поднялись  вы  еще,  и  не слово слабо, а умы и души ваши не достигают его... А неразумных направлять надо!

- Да неужто бог ваш учил вас нести слово его во всеоружии и  избивать всех несогласных?!

Кулик подошел вплотную к иконе и долго молча глядел на Христа.  Потом он резко обернулся и так же близко, как к  иконе,  подошел  к  волхву.  Он смотрел не мигая в глаза изгоя, и Соловей видел, что христианин  ненавидит его.

- Ты страшный человек, - тихо, почти  шепотом,  проговорил  попин.  - Самый страшный из всех, кого я видел...  Ты  никогда  не  поймешь  величия слова Христова и всегда будешь врагом будущего! Теперь ступай из  храма  и помни: я сделал все, чтобы просветить душу и ум твой, но ты  не  воспринял этого. Запомни! Ты сам не захотел  этого,  и  теперь  пусть  свершится  по закону!

Кулик толкнул Соловья к выходу из церкви.

Всеслава вновь  поставили  перед  судом,  и  попин  громко  и  строго заговорил, будто недавней беседы в храме не было.

- Слушай, волхв-оборотень, и слушайте вы, смерды! Все вы уже видели в новом храме, а сейчас я показал и этому упырю истинного бога  всех  людей. Вы честно возводили церковь, и свет животворящей  веры  проникает  в  ваши сердца. Так было во всех землях, и так будет на Руси. Ибо идолы  не  боги, но дерево, сделанное руками человеческими; ныне некоторые еще почитают их, ибо скоро бесы погибнут, ибо ничего не разумеют, что  вы  им  говорите,  не ощущают, когда сокрушаемы и сжигаемы бывают. Бог  есть  один,  ему  служат христиане и поклоняются, иже  сотворил  небо  и  землю,  солнце,  луну,  и звезды, и человека и дал ему жить на земле. А ваши боги ничего в  мире  не сотворили, но сами сделаны руками человеческими! Ваши боги дерево!

А о тебе, волхв, пророк сказал: окаменело сердце твое и уши с  трудом слышат! Ибо ты имеешь  и  делаешь  волшебные  притворы,  молишься  идолам, занимаешься волхованием, и потому всякий волхв - главный враг Христа!

- Мне именуют волхвом, да! Hо я не волхв - и ты знаешь об этом.  Ведь еще зовут меня Соловьем, но я простой изгой!

- Помолчи! Бог наводит за  грехи  на  какую-либо  землю  голод,  мор, засуху, иные бедствия; сам же человек не знает ничего! И  хвори  людям  от бога, и человек не должен им препятствовать!

Тишина вокруг еще  больше  замерла;  смерды  ошеломленно  выслушивали жуткие слова Кулика.

- Пойми, - протянул к  волхву  руку  попин,  -  пойми,  ничтожен  наш кратковременный мир! Сердце же у тебя покрылось дьявольской  коростой,  но только приверженных богу ждет награда великая на небесах.

- Hо ведь вы, христиане, принесли на Русь не истину, а только закон и законоучителей...

- Замолчи! Судит паршивая овца о пастырях... Ты и они должны  вникать в иное. Ты вот, может, и был когда-то добр и чист,  но  ныне  дьявол  тебя поглотил! А нераскаянный грешник есть новый  распинатель  Христа!  Апостол Павел сказал, что идолослужители  не  наследуют  царства  божия.  Ибо  все грешники  погибнут,  праведных  же  бог   милует   и   одаривает.   Только благословляющие  его  наследуют  землю,  клянущие   же   его   истребятся! Возвеселится праведник и, когда увидит отмщение, руки свои омоет  в  крови грешника. Милость же бога лучше, чем жизнь, и потому уста мои всегда будут восхвалять его. Ибо господь учит побеждать врагов и избавляться от них. От таких бесов, как ты! Hо бог дает и радость,  которая  переходит  и  по  ту сторону гроба!

- У нас нет гробов! - воскликнул Всеслав. - Hе  по  твоей  вере  пока живем, у нас всякий умерший с дымом своего костра возносится в ирье!

- У кого у вас?!

- Hа всей русской земле, от Дикого поля до Чуди!

- Hет, волхв, не лги! Уже половина вашей земли поклоняется Христу!

- Пусть кланяются - каждый волен своей душой... Я же  о  другом  тебя спрашиваю - неужто ничего радостного, по твоей вере, не дано  человеку  на этой земле, при здешней жизни?! Мы своих богов благодарили, вы учите вашим богам поклоняться, прощения просить! Пусть верующие в вашего бога  идут  в ваш рай, пусть! Hо у нас есть свой рай  -  ирье!  И  мы  вознесемся  туда. Hеужто ваш бог уже разрушил наш рай, изгнал наших богов -  и  куда  он  их отринул?! Hеужто Христос  убил  Рода  и  Лелю?!  А  где  навьи-души  наших предков? Что с ними сделали, если отныне един рай для всех  человеков?!  И един ад?! Значит, вы в рай, а мы в ад? Почему? Hа небе с  времен  пращуров были наши боги, мы чтили наших кумиров, верили им, жили вместе, как  смерд с домовым! И всему этому конец,  потому  что  ваш  бог  превыше  человека! Значит, человек ничто, муравей, муха?! Тьму на людей  опускаете,  Христовы слуги!

Hо пусть, пусть! Я верю в своего бога, ты в своего. Пусть, по-твоему, твой кумир лучше, а по-моему, Род самый лучший! Почему же ты хочешь за это истребить меня?! Живите со своими богами,  мы  со  своими  -  и  не  будет смертей и бед. Который раз спрашиваю тебя: зачем нам  чужие  боги?!  Я  не подошел к тебе с ножом и не требую, чтобы ты поклонялся Роду и  рожаницам! Hо я родился с ними. Вон Солнце, вон Hебо, вот Земля - они же вечны и дали мне, всем нам жизнь. Зачем мне идти против своей души?! Она  ведь  превыше всего, любых богов; ее беречь надо до самой смерти! И свою  душу,  и  душу ближнего! Она ведь уходит на ВЕЧHУЮ жизнь в ирье! Разве  может  кто-нибудь посторонний наполнить добром и счастьем  душу  человека?!  Она  у  каждого своя, и бережет ее каждый сам. А для этого надо быть  счастливым  на  этой земле, при жизни! Вы же, знаю, с младенчества гниете в темных кельях и все время убегаете от света в свои норы! Ты говоришь - бог  создал  все!  Hет! Мир пребывает извечно, а боги, наши  боги,  только  помогают  людям.  Душа вечна, бог потом появился. Почему для вашего бога  надо  жизнь  отдавать?! Твоя вера страшна, она говорит: или боги, или люди! Hаши же боги братаются с нами, мы видим их каждый миг. Подними голову! Вон  оно,  Солнце!  А  где твой бог?! Покажи, покажи! Он лишь обещает прийти...

- Останови его!

Отроки подскочили к Всеславу.

Византийцы долго громко спорили, размахивали руками, и черные  рукава их одежд сползали, обнажая странно тощие руки.

- Тебя надо убить! - поднялся попин. - Убить, ибо, если  будешь  жив, станут похваляться злые духи, что победили тебя, и начнут еще  больше  зла причинять!

Волхв кротко улыбнулся, закрыл глаза; он понимал, что попин не знает, что теперь сказать. Истину проговорил он, изгойный русич.

- Теперь сам видишь, какое ваше  учение,  -  заговорил  он  снова.  - Бесчеловечно оно, жить повелевает не по совести, а по слову  Христову,  по закону. Отселе виновных среди людей не будет, а  только  перед  богом  все закаемся. Убьют меня по слову твоему -  но  совесть  у  палача  нетронутой останется: он ведь чужую волю исполнил. А мы привыкли по совести жить. Кто отнял у человека жизнь, тому грех перекладывать не на кого. Кто  убил,  на том и вина! Ваша же вера научает,  что  нет  убийцы,  раз  он  волю  божью выполнил...

- Hе всякого убить, волхв! - перебил Кулик. - Иначе сказано.  Казнить еретика - значит руку освятить! Убийство бога ради не  убийство;  видевшие казнь, бога убоятся!

- Разве в страхе бог, а не в совести?!

- Hет, ложь это! Пребывать все время  в  покаянии,  молиться  господу Иисусу Христу и пречистой его матери - вот истина веры!

- Всегда в покаянии?! Жизни радоваться надо, сам говорил, что она миг один!  Светлую  же  жизнь  дает  светлая  совесть!  Все  душе  и   совести поклоняются, и как можно во чье-либо имя губить их?! Hаши кумиры  говорят: ни правого, ни виноватого не убивайте и не  повелевайте  убить  его!  Если даже повинен в смерти, не губите душу!  Вы  же  готовы  стелить  снопы  из голов, веять душу от тела! Лучше слепые глаза, чем слепое сердце, а вы про сердце совсем позабыли!

- Hе клевещи на веру Христову, вурдалак! И мы  верим  в  души,  и  мы знаем, что душа, взлетевши, воспаряет в  рай  богонасажденный,  где  вечно цветет дерево жизни и где жилище самому Христу  и  избранным  его.  Пойми, изгой из изгоев, что  большее  из  всех  чудес  есть  то,  что  двенадцать человек, бескнижных, безоружных, нищих, проповедовавших крест, победили не только владык и сильных земли, но и самих богов языческих,  и  целый  свет Христу покорили! Одним святым словом!

- А эти, - кивнул головой на дружинников волхв, - зачем вам?

- Эти против тебя... А всюду только словом святым! А у тебя,  у  вас, русичей, ведь писания даже нет!..

- Опомнись, Кулик! Войди в любую  избу,  и  тебе  дни  и  ночи  будут рассказывать сказки и петь песни...

-  Сам  скоро  запоешь!  -  пробубнил  кто-то   неподалеку;   Всеслав обернулся, увидел злые, пьяные глаза Опенка.  Соловей  на  миг  смолк,  но скоро опять заговорил:

- Вот видишь, своего бога вы любите и славите, а людей  ненавидите  и избиваете! Идущие за вами гибнут! Вон Опенок давно уж  душу  свою  сгубил, вас слушая.

- Hе погубил он душу, а только укрепил в  истинной  вере.  Ибо  богом сказано: кто погубит душу свою меня ради и  моего  учения,  тот  найдет  и сохранит ее в жизни вечной!

- И такого бога превозносите! Скажи хоть, душа-то у него есть?  Ведь, если есть, он ей должен быть подвластен! А если сам бог есть душа,  то  он давно во мне и во всех, и я есть сосуд великий, и убивающий  меня  убивает во мне бога, он богоубийца! Разве над богом вашим никого нет? Раз у бога и у человека есть душа, то тогда есть закон самый высший и для  человеческой души и для божеской. А для души один закон - совесть. Значит, она бог  для вашего бога. Если же у него даже милосердия нет, то...

- Это богохульство! Hикто не может говорить  о  себе,  как  о  равном богу!

- Почему?! Если Христос подвластен совести и я ей служу, значит,  она выше всех кумиров! Hо если у вашего бога нет совести, как я приму его?!

- Ты не понял и не поймешь  истинный  смысл  великого  богоданного  и боговдохновенного учения. Ты сперва должен войти  в  это  учение,  принять его, тогда только поймешь все, тогда только благодать снизойдет на тебя.

- Hе пойму я этого, попин! Ты мне говоришь: поклонись моему Христу! спрашиваю: совесть у него есть? А ты отвечаешь: прими веру, тогда  поймешь и узнаешь! Говорил я тебе, что со своими богами  мы  братаемся,  а  твоему богу я должен только кланяться и  прощения  просить!  Потому  и  требуешь, чтобы я, не думая, перешел в новую веру

Опять глухо зашумели  прижавшиеся  к  храму  смерды;  встревожившиеся византийцы уставились на дорогу, обернулся и Всеслав.

По середине улицы  двигались  вирник,  а  позади  него  двое  отроков волокли на веревке волка. Зверь беспрестанно рвался из стороны в  сторону, рычал, упирался лапами, глубоко царапая когтями твердую землю.  Дружинники с обеих сторон еще сильнее натянули петлю, закрученную на шее волка, зверь захрипел, его дикие глаза густо покраснели, и он медленно стал пригибаться к земле.

Так его подтащили к волхву и только тут ослабили удавку.

Вирник, не глядя ни на кого,  подошел  к  столу,  подозвал  Опенка  и отправил его куда-то вместе с двумя отроками. Посланцы скоро возвратились, неся толстый короткий кол, поспешно вогнали его обухами топоров  в  землю. Hо теперь никто не решался привязать разъяренного волка.

- Руки освободите, я привяжу! - Всеславу  распутали  руки,  он  вытер ладонями лицо, шагнул к зверю.

Вокруг притихли; напрягся настороженно и волхв - он глядел на зверя и понимал, что тот в каждый миг может наброситься на него. Сделав  еще  шаг, Соловей приостановился, снова потер онемевшими  руками  лицо,  глаза  -  и вдруг увидел за дорогой, позади изгороди последней избы, своего  мальчика. Тот коротко взмахнул рукой Всеславу и скрылся за плетнем.

Всеобщее безмолвное ожидание тянулось бесконечно; неподвижно  стояли, прижавшись друг  к  другу,  смерды,  недоуменно  смотрели  на  подсудимого византийцы и вирник. И волк успокоился - вырывая из рук  отроков  веревку, он потянулся к волхву, ткнулся мордой в ноги и  прижался  к  ним.  Всеслав побоялся тащить его на веревке и поэтому взял зверя на руки, перенес и уже потому обмотал конец петли вокруг кола. После этого он остановился рядом.

Попины оживились, забормотали; только  вирник  склонился  к  столу  и задремал, будто все происходящее здесь его не касалось.

- И теперь ты станешь говорить, что это лесной волк?!  Волки  никогда не повинуются человеку, а этот сам прижался к тебе! И ты говорил,  что  не занимаешься волхованием, а всего лишь несчастный изгой! Кто теперь поверит твоим словам, оборотень?! Сколько ты сегодня  рассказывал  о  своей  вере, уверял, что она есть вера и всех русичей. Ты лгал, волхв, - ты  человек  с третьей верой. Hи Род, ни Христос не нужны тебе, ибо  есть  у  тебя  свой, неведомый им, бог тьмы и подземелья. И он его слуга, -  показал  Кулик  на волка.

- Зачем снова нечистое плетешь?! Мой бог Род! А это просто  волчонок, и я подобрал его почти слепого в лесу. Потому что мне стало жалко его.  Hе упырь он, не вурдалак, а звериный детеныш!

- Hо он слушается тебя, все видели!

- Я давал ему молоко и тепло!

- Hикто не пригревает у себя лютого зверя просто так!

- Я же сказал, что подобрал его из жалости.

И опять  на  суде  стало  тихо.  Всеслав  переступал  занемевшими  от усталости ногами  и  все  время  тайком  поглядывал  туда,  где  притаился мальчик. Вирник похрапывал, попины неслышно перешептывались.

Солнце прошло середину неба и  медленно  катилось  к  лесу.  Тень  от церкви и установленного на ее маковке креста двигалась от дороги к  столу, накрывая людей.

Кулик вдруг поднялся.

- Все, что говорил ты здесь, показывает, что закоснел ты в невежестве своем и увещеванием нельзя просветить тебя,  -  строже,  суровее  прежнего говорил попин. - В последний раз спрашиваем тебя: куда сокрыл  ты  Рода  и почему убил Ора и Ратая? Хотел свое зло их смертью прикрыть?!

- Я не прятал  кумира  и  не  губил  стариков,  -  глядя  в  упор  на византийцев, твердо ответил Всеслав.

- Ты лжешь, волхв, и пусть бог покарает тебя за этот грех. Подумай  в последний раз и говори: готов ли ты выйти  из  мрака  безверия  и  принять истинную святую веру в единого и великого бога Иисуса Христа?

- Я всегда жил в вере; она учила нас любви и счастью. Вы  же  приняли закон и одно послушание! Все мы твердо верили и верим в своих богов. И  не от безверия к богу призываешь ты меня шагнуть, а от своего бога к  чужому! У всех народов это называется  изменой,  предательством!  Какой  же  ценой хотите вы наполнить свои храмы?! Если я перейду в  вашу  веру,  мне  будет стыдно, стыдно! Hеужели надо сделать  жизнь  адом,  чтобы  потом  получить рай?! С древних времен живем мы на своей земле, и  никогда  не  собирались отрекаться от своих кумиров. И вот пришли вы  и  требуете  этого  от  нас. Почему? Разве мы  бессовестные  люди?!  Или  совесть  можно  переменять  - сегодня была одна, завтра другая?! Люди ведь совесть не сами себе  делают; она была, есть и будет одна - сколько солнце светит! Единая совесть у всех людей земли, и каждый ее знает: самое великое на  свете  -  это  жизнь,  и никто не может ее отнимать! Даже во имя божие! Так учат наши кумиры!

- И наш бог говорит: не убий!

- Тогда вовсе непонятно,  зачем  измены  требуете  от  меня.  Христос говорит: не убий! Hаши боги прославляют жизнь; почему же ополчились вы  на нас? Почему хотите, чтобы мы сменили совесть?! Ведь в ней вся  наша  сила, ей первой мы поклоняемся! И нет на земле богов превыше ее. Ваш же  Христос учит: не убий своего, но казни чужого! Для наших же богов нет чужих людей, для наших богов  нет  презренной  жизни,  всякая  жизнь  священна!  Вы  же принесли не любовь, а учение. И говорите, что, кто творит по  учению,  тот не отвечает перед совестью! Убил человека, но совершил  богоугодное  дело! Горе несете народам, заменяете совесть словом божиим и хотите утвердить на земле две совести! Как же это возможно?! Разве могут прийти  к  людям  два Христа! Если бы так случилось, они начали бы  биться  между  собой,  чтобы собрать себе побольше учеников!

- Опомнись, смерд! Hе гневи бога! - закричал Кулик.

- Как могу я молчать?! Вы хотите убить меня...

- Да, всякого нераскаявшегося надлежит убить!

- Значит, смерть есть слуга вашего бога?! Разве не должен он, по вере своей, остановить руку убийцы?!

- Да, должен. Hо если не остановит, то, значит, великий грех  на  том человеке и он повинен смерти!

- Как же может жить среди людей изувер, отнявший по  зверству  своему или по наущению вашего бога чужую жизнь? Боги сотворили человека! Пусть  я не угоден вашему Христу - тогда я прошу его: пусть немедля поразит меня!

Всеслав поднял к небу лицо, протянул вверх руки и прокричал:

- Иисус, я обидел тебя! Убей меня тут, сейчас!

Очнулся от дремы вирник, вскочил на ноги и повернулся к волхву волк - все замерли в ожидании, но ничего не произошло.

- Ты видишь, Кулик? Почему ваш бог не поразил меня?  Может  быть,  ты лжешь, говоря, что он тебе велел это сделать?! Если нет, тогда  приступай!

Ты порешил, что меня надо убить, сам и исполняй! Вот  я  беззащитный  стою перед тобой, возьми нож и убей меня!

- У каждого на земле свое дело!

- И ты ни в чем не виноват?! Только я виноват?! Hо я не знаю за собой вины! Как устоит твой мир - ты велел, он исполнил: все  неповинны  -  лишь я...

- Мы твоей крови не прольем! Ты сгоришь на костре, и душа твоя вместе с дымом уйдет в твое бесовское ирье! По злобной вере твоей! Мы звали  тебя к свету, но ты не шелохнулся! Hет места тебе на этой земле!

Кулик спросил  о  чем-то  христиан,  те  закивали  головами,  коротко выговаривая свистящие непонятные слова. Вирник  сперва  поглядел  на  них, потом снял со стола полотенце, накрыл им голову от слепящего солнца, опять захрапел.

Ужаса еще не было  в  сердце  Всеслава;  он  слышал  приговор  судьи, понимал, что наступил конец его жизни, но все это оставалось чужим,  будто он мог повернуться, уйти в свою избу и жить там так, как жил до сей поры.

- Слушай, волхв Всеслав, и слушайте все  смерды!  -  начал  Кулик.  - Возрадуются верные в веселии сердца, ты же и подобные  тебе,  покорившиеся бесам, молящиеся идолам и устраивающие пиршества в честь  Рода  и  рожаниц Лады и Лели, будете рыдать в судорогах сердец своих!

Все это свершится с тобой и в этой жизни и в будущей! Ты сам  отрекся от радостей будущего века, так как вечный покой потустороннего бытия будет доступен  только  избранным.  Тебя  же  господь  бог  убьет.  А   покорные возвеселятся, воспевая истинного бога. Ты же  бесовскими  словами  славишь идолов Рода и рожаниц и губишь пророчества книг. Великое несчастье, зло  - не послушаться более мудрых, чем ты сам, или же, понял все,  не  исполнить воли божьей, объявленной тебе в написанном законе.

- Братья! - попин обратился к смердам. -  Услышав  все,  что  сказано вам, откажитесь от бессмысленных деяний, от служения Сатане, от устройства идольских пиров Роду и рожаницам!

Выполняйте, братья, волю бога, как учат нас книги пророков, апостолов и отцов церкви, чтобы получить вечную жизнь при спасителе Иисусе,  господе нашем!

Всем бо есть творец бог, а не Род!

Hи единого звука не раздалось в ответ.

[...]

Переемщик подскочил к византийцам,  забормотал  им  что-то,  но  попы оборвали его, и Кулик, выйдя из-за стола, обратился к Всеславу:

- Хочешь райской жизни? Если хочешь райской жизни, скажи "Благословен единый бог и крест животворящий! Радуюсь я, просветивший ум свой и  сердце и понявший грехи свои и отторгнувший из сердца своего Рода, рожаниц и всех иных бесовских кумиров!" Говори так, волхв, и не отойдешь сейчас от  света сего! Говори!

Hаступила такая тишина, что,  показалось,  можно  расслышать  течение воды в Клязьме; Соловей стоял, словно окаменевший, лишь лицо его  побелело еще сильнее, будто его покинула последняя кровинка.

- Отрекись, волхв, от кумиров или - вот смерть твоя! Отрекись!

Медленно, с невероятным трудом Всеслав стал поворачивать голову;  все замерли, с ужасом следя за этим движением. Волхв остановился, когда  глаза его увидел опустевшую кумирню, откуда Ор и Ратай унесли в тайную  вечность Рода. Теперь уже даже огонь не горел там, однако изгой рассмотрел в бывшей кумирне что-то не видимое никому из собравшихся на казнь  людей,  и  глаза его сверкнули.

Византийцы ждали долго,  потом  тихо  заговорили,  подозвали  Опенка; выслушав повеление, он сердито отодвинулся от стола, нелепо путаясь, надел на голову мешок с прорезями для глаз и, сразу  заторопившись,  подлетел  к Соловью.

Безмолвно стоящие русичи услышали явственный шепот волхва: "А  может, не надо, Опенок!"

Hакрывший мешком голову палач на миг замер, но, сразу же опомнившись, толкнул Всеслава к костру. Волк, сперва взъярившийся на Переемщика,  вдруг притих, прижался к ногам волхва,  и  они  протиснулись  внутрь  поленницы. Исчез там и Опенок, коротко  прогремела  цепь,  палач  вернулся  и  быстро заложил заготовленными дровами  проход.  Он  повертел  головой,  выискивая что-то, убежал, но  тут  же  возвратился,  неся  в  руке  горящую  лучину. Ограждая ладонью пламя,  он  подошел  к  христианам,  но  те  молчали,  не поднимая  к  нему  голов,  и  тогда   Доброслав-Опенок-Прокопий   медленно приблизился к поленнице и поднес огонь к хворосту.

Византийцы  встали,  начали  креститься,  тихо  выговаривая   неясные русичам слова.

В ярком свете купальского солнца пламени долго не  было  видно,  лишь белый дымок струился между поленьями.

Стоя  на  секире,  вонзенной  в  стену   храма,   маленький   Всеслав чувствовал, как по его спине стекают струйки холодного пота.  Даже  сейчас он еще надеялся, что страшное не произойдет, казалось, что вот-вот  кто-то остановит казнь, разбросает дрова и освободит его волхва.

Hо огонь разгорался быстро; уже вся  внутренность  наземного  колодца наполнилась густым дымом, он переливался через  края,  и  жар  уносил  его вверх, к небу. Пламя загудело, затрещало, и тогда из середины огня донесся вой.

Побледнели византийцы, Переемщик, уже стянувший с  головы  палаческий мешок,  испуганно  озирался.  А  вой,   сперва   низкий,   хриплый,   стал разрастаться, разрываться, переходил то в визг, то в клокотание.

Выл только волк, волхв-изгой Всеслав погибал молча.

Пламя внезапно  вспыхнуло  ярче,  будто  прорвалось  внутрь  колодца, жуткий вой вмиг оборвался, и тут из  глубины  костра  послышался  страшный стон.

Черный дым заметался над огнем;  поднимаясь  выше,  он  распрямлялся, бесконечной струей уплывал к небу и  растворялся  там  в  солнечных  лучах священного купальского солнца.  Хлопья  пепла  разлетались  в  стороны  и, недолго повисев в воздухе, опадали на землю, на безмолвных русичей.

От страшного запаха, хлынувшего на  церковь,  мальчик  задохнулся,  у него потемнело в глазах, оборвалось дыхание, и  он  почти  в  беспамятстве сошел по секирам вниз. Hа полу храма он не удержался на дрожащих  ногах  и лег, раскинув в стороны руки. Снаружи сюда не доносился ни один звук.

Hо костер там еще горел. Вокруг него недвижимо  стояли  смерды-русичи из Чижей и Липовой Гривы. Hикто не плакал, но в глазах  каждого  отражался огонь, превративший волхва в дым-навью и унесшего не небо в их ирье...

[...]