Евгений Шацкий

Охота на ведьм в России

На православную Русь не распространилась западная «Охота на ведьм». Тем не менее ведьм у нас преследовали. Уже в «Повести временных лет» мы встречаем строки, достойные включения в "Молот ведьм": "Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями" (1071 год). Церковный устав Владимира Святославовича (окончательная редакция сложилась в начале 12 века) называет в числе преступлений, подлежащих церковному суду: не только «еретичьство», но и «ведовство», и «узлы [заговорные узлы для отгона болезней, наговоров]». Устав действовал до 17 века включительно - в отписке архиепископа Тобольского Киприана царским воеводам (1623) указано, со ссылкой на указы царя и патриарха, «ведовство… то все, господа, наши духовные дела» (История Сибири. Первоисточники. IV вып. - Новосибирск, 1994. - С. 255-256).

Устав о церковных судах Ярослава (церковный судебник, сложился в 13-14 вв.) предусматривал мягкое наказание: «Если жена будет чародеица, наузница, или волхва, или зелейница, муж, уличив,. накажет ее, но не разведется». В данном случае церковь оставляла наказание колдуньи мужу и строгость кары зависела от отношения последнего к супруге. В былине о Добрыне Никитиче рассказывается, как он «учил» жену свою, колдунью, «еретницу» и «безбожницу» Марину Игнатьевну: «голову ей отсек и с языком напрочь/ И этот язык не надобен,/ Знал он дела еретические» - но подобное наказание, конечно, не было обычным.

Существовала практика сожжений колдунов. Собственно, ритуальные сожжения волхвов существовали еще у язычников. Суздальский епископ Серапион проповедовал в 70-х гг. 13 века: «Вы все еще держитесь языческого обычая волхования, веруете и сожигаете невинных людей. В каких книгах, в каких писаниях слышали вы, что голода бывают на земле от волхования? Если вы этому верите, то зачем же вы пожигаете волхвов? Умоляете, почитаете их, дары им приносите, чтобы не устраивали мор, дождь напускали, тепло приводили, земле велели быть плодоносною? Чародеи и чародейки действуют силою бесовскою над теми, кто их боится, а кто веру твердую держит к Богу, над теми они не имеют власти. Скорблю о вашем безумии, умоляю вас, отступите от дел поганских». Продолжение наглядно демонстрировало истинную цену милосердия епископа. Итак: «Умоляю вас, отступите от дел поганских. Если хотите град очистить от беззаконных людей, этому радуюсь. Очищайте, как Давид, пророк и царь, истреблял в граде Иерусалиме всех творящих беззаконие: одних смертью, других изгнанием, иных же темницами, всегда град Господень делал достойным, свободным от грехов» (IV Поучение преподобного Серапиона // Громов М., Мильков В. Идейные течения древнерусской мысли. - СПб., 2001. - С. 546-547). Обычная для средневековья двойная мораль - Серапион милосердно выступает против убийств чародеев по языческим мотивам, но тут же требует казнить их, как врагов христианства.

Не удивительно, что с утверждением христианства сожжения не прекратились. В 1411 г. двенадцать колдуний были сожжены во Пскове по подозрению в том, что наслали на город чуму (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. - С. 36). В 1444 г. можайский князь велел сжечь боярыню Марью Мамонову «за волшебство» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. - С. 103, 306). В 1575 году Грозный сжег в Новгороде 15 колдуний (Синодик Ивана Грозного // Скрынников Р. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный: Т. 2. - Смоленск: Русич, 1996. - C. 428). Несколько колдунов были сожжены по указу его сына Федора Иоанновича (ПСРЛ. Т. 14. - С. 39). Временно возобновилась «охота на ведьм» при Алексее Михайловиче - с 1647 по 1690 гг. сохранились сведения о сожжении 16 человек, осужденных за колдовство (Новомбергский Н. «О волхвах впервые упоминается» // Русские заговоры. - М.: Пресса, 1993. - С. 299-303; Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. - М., 1869. - С. 652).

Последние сожжения были в 18 веке. Из шведского военного Устава Петр заимствовал первую статью Воинского артикула, предписывающую сжигать чародеев и заключивших договор с дьяволом (Хрестоматия по истории государства и права в России: Учеб. пособ. - М., 2000. - С. 169). В «Уставе морском» говорилось о сожжении не только чародеев, но и «идолопоклонников» (впрочем, возможны были также наказание кошками или «жестокое заключение в железах») (История флотского духовенства. - М.: Андреевский флаг, 1993. - С. 46). Современная исследовательница истории «охоты на ведьм» к. и. н. Е. Б. Смилянская обнаружила в архивах 18 века три сожжения: 1702 г. - монаха Дионисия за колдовство и богоотступничество, 1720 г. - Минку Буслаева «со товарищи» за порчу, 1736 г. - знахаря Якова Ярова за сношения с дьяволом (Е. Смилянская. Колдун и ведьма в контексте русской культуры XVIII в.). Последнее известное сожжение произошло в 70-е гг. 18 в. на Камчатке, где в деревянном срубе сожгли колдунью-камчадалку. Руководил казнью капитан Тенгинской крепости Шмалев и, к сожалению, «сей достойный варварских времен поступок, совершенный в царствование премудрой и человеколюбивой императрицы [Екатерины II], сошел Шмалеву с рук даром» (Записки В. И. Штейнгеля // Русская старина. 1881. - Т. 32).

Помимо сожжений существовали и более умеренные наказания. Троице-Сергиев монастырь в 1555 году предписывал в принадлежащих ему землях "скомороха, или волхва, или бабу - ворожею, бив да ограбив да выбити из волости вон" (Акты археографической экспедиции. Т. 1. - СПб., 1836. - С. 462, № 369). В 1635 г. сослали в Казань колдунью и женщину, которая купила у нее колдовский корень, чтобы был к ней «муж добр». Мужей обоих почему-то сослали тоже (Я. Канторович. Средневековые процессы о ведьмах - СПб., 1899). С 1638 по 39 гг. продолжалось дело по обвинению мастерицы Дарьи Ломановой в порче государыни (сыпала пепел на следы царицы, т. к. колдунья сказала ей, что «от того бывает государская милость»). По делу были привлечены пять колдуний. Две из них умерли под пытками, три других и Ломанова были сосланы (опять-таки вместе с мужьями). В 1647 г. был отправлен в Кирилло-Белоозерский монастырь «под крепкое начало» крестьянин М. Иванов «за чародейство за косной развод и за наговор». Тогда же был сослан в Вологду боярин Стрешнев за то, что «со злыми ведунами Симонком Даниловым да с женкою Оринкою знался многие годы» (Акты археографической экспедиции. Т. 4. - С. 31. № 18; Есипов Г. В. Колдовство в 17 и 18 ст. // Древняя и Новая Россия. - 1878. - № 9. - С. 65). В архиве Якутского острога дореволюционный исследователь С. Сельский (Сельский С. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц // Русское слово. - 1861. - № 8) обнаружил, «что в начале царствования Алексея Михайловича, в Якутск, подобно Енисейску, прежде других преступников, начали ссылать людей, обличенных в чернокнижестве и «тайном богомерзком общении с нечистою силою». Нельзя представить себе, до чего страдали эти несчастные. В бумагах о таких преступниках обыкновенно предписывалось местному начальству содержать их как можно строже, сажать в тюремные камеры, отдельно приковывать их к стене на цепь и отнюдь не допускать к ним людей. В документах о чернокнижниках я нашел любопытный акт, где между прочим говорится: «чтобы такого-то, сосланного на вечное заточение, за общение с нечистою силою, посадить в темную каюту на цепь и отнюдь не давать ему воды, ибо он, Максим Мельник, многажды уходил в воду».

Сенатским указом от 12 июня 1735 года (№ 6749), по учиненной наперед виновницам пытке, двух ведьм приговорили «наказать на теле, разослать в девичьи монастыри в работу, где им быть вечно и безысходно, объявя им, что ежели они из монастыря уйдут и будут потом пойманы: они казнены будут смертью безо всякой пощады», а одну, наказав также на теле, «отпустить на поруки, чтобы ей впредь того не делать под страхом смертной казни, ежели впредь в том поймана и обличена будет». По исследованиям Е. Б. Смилянской: «большее количество «мнимых волшебников» умерло в период следствия от болезней или после наказания (шпицрутеном, кнутом, плетью), на каторжных работах. Для выживших после телесного наказания новыми испытаниями грозили отправка в солдаты, ссылка в Рогервик, в Оренбург, в Сибирь или же в «тяжкие труды» по отдаленным монастырям». В 1752 году, по распоряжению архангельского епископа, иеромонах Соловецкого монастыря Рафаил за «волшебство» был лишен иеромонашества и отдан в монастырские поваренные труды, за то же преступление пономарь Кострюков и иеромонах Сергей были посажены в тюрьму (Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 77, 79-80).

Неизвестно точное количество осужденных. По подсчетам Е. Смилянской, «в XVIII в. было не менее 200-250 процессов. Я смотрела вологодские, московские, петербургские, ярославские, устюжские, курские, казанские, уральские материалы... По законодательству большинство этих дел обязано было рассматривать местное духовное ведомство “епархиальная консистория (декастерия)”. Но многие местные архивы консисторий за XVIII в. находятся в плачевном состоянии. Сохранность «колдовских дел» убеждает в том, что подсчеты имеют мало смысла. Мы имеем случайную выборку, которая дает нам случайное соотношение». На плохую сохранность архивов указывает и С. Сельский: "В Енисейске я предполагал было заняться осмотром старых бумаг тамошнего архива, но к сожалению узнал, что древние столбцы и прочие документы после двух пожаров все без исключения сгорели". "Так как сгоревшие древние документы помещались в Енисейском Рождественском монастыре, то я и решился осмотреть этот монастырь, с той мыслью, не узнать ли там каких-либо письменных и устных преданий. Предположение мое некоторым образом оправдалось; в монастыре я встретил презамечательную личность - это настоятельница монастыря игуменья Деворра. По словам Деворры, в острожных стенах Енисейска существовала обширная тюрьма... а в монастыре было устроено особое тюремное отделение с железными решетками для помещения преступниц женского пола... в острожской енисейской тюрьме содержалось очень много сосланных на вечное заточение за чернокнижество. Там был особый двор для казней и, между прочим, осталось в предании, что здесь сожжено было несколько человек на кострах, уличенных в знакомстве с нечистою силой» (Сельский С. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц // Русское слово. - 1861. - № 8. - С. 4).

Государственный террор сошел на нет в период «просвещенного абсолютизма». Е. Б. Смилянская: «с 1760-х гг. центральные органы сыска начинают выносить приговоры более сообразные с политикой «осмеяния» суеверий, все чаще ограничивая наказание краткосрочным покаянием под надзором настоятелей ближайших монастырей: и вот, к примеру, одна и та же ворожея, московская солдатка Пелагея Чернова, в 1755 г. за свое волшебство получила приговор: «бить плетьми нещадно и на полгода в наитягчайшие монастырские труды», а в 1760 г. донос на нее по части волшебства был почти оставлен без внимания, интерес во втором расследовании Тайная канцелярия проявила только к подлинности паспорта солдатки». В 1779 г. епископ Устюжский донес о появлении колдунов и волшебников из крестьян мужского и женского пола, которые не только отвращают других от правоверия, но и многих заражают разными болезнями посредством червей. Колдунов отправили в сенат, как повинившихся в том, что отреклись от веры и имели свидание с чертом, который приносил им червей. Сенат, узнав из расспросов колдунов, что их не раз нещадно били и этими побоями принудили виниться в том, в чем они вовсе не виноваты, распорядился воеводу с товарищем отрешить от должности, мнимых чародеев освободить, а архиереям и прочим духовным лицам запретить вступать в следственные дела о чародействах и волшебствах (Полная энциклопедия быта русского народа: Составленная Иваном Панкеевым.Т. 2.-М.:Олма-Пресс,1998. - С. 83). Прогресс налицо - когда в 1674 г. сжигали обвиненную в порче Федосью, та тоже кричала, что невиновна, оговорила себя под пытками (Соловьев, Т.13, гл.1). Тем не менее, сожгли.

К «охоте на ведьм» примыкали преследования за связи с дьяволом. В 1744 г., по указу Синода, в Соловецкую монастырскую тюрьму заключили матроса Никифора Куницына, дабы «за богоотступное своеручное его письмо, каково писал на князя тьмы, содержать его в вечных монастырских до смерти его никуда неисходных трудах и что за такое его тяжкое пред Богом согрешение во всю свою жизнь приносить Господу Богу покаяние, приходя с работы в церковь ко всякому славословию по вся дни» (Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 77). В 1822 году в Шлиссельбургскую крепость были заключены некие Николай Лобанов и канцелярист Веселовский за «рукописание дьяволу» (ЦГИА. Дело Шлиссельбургской крепости - «Допрос заключенного Лобанова в Шлиссельбургской крепости», 1822 г., М. Н. Гернет. История царской тюрьмы. Т. 1. - М.: Юридическая литература, 1961. - С. 263). Как видно из дела, оба заключенных совершенно серьезно продали души сатане, для верности в письменной форме. «О ты, преобширный обладатель всей подданной тебе вселенной, пресветлый князь, могущественное вещество Плутон Плутонович, великий Вельзевул. Ты восседаешь на преобширном своем адском престоле и владеешь всем миром, имеешь многое богатство и силу, я к тебе ныне твой раб Николай прибегаю…». Далее Лобанов просил у дьявола частицы его богатств, а также послать духов в костромскую консисторию и выправить ему и Веселовскому «аттестаты хорошие и куда захотим везде бы чинили пропуски». За предоставление этого оба отрекались от бога, Христа, божьей матери, проклинали родителей и подписывались служителями ада. Сведения о неудачливых коммерсантах отрывочны, оба числятся в поименном списке заключенных на 1 июля 1823 года, но к 1826 году их в крепости уже не было. Наконец, писатель Н. Помяловский, описывая быт бурсы [духовного учебного заведения] 40-50 гг. 19 в., передал слышанный им рассказ о воспитаннике, который «разрезал себе руку и своей кровью написал на бумажке: «Дьявол, продаю тебе свою душу, только избавь меня от сечения»…Начальство, узнав его проделку, высекло его под колоколом, после чего, говорят, он был снесен в больницу, где отдал богу душу» (Помяловский Н. Очерки бурсы).

Вплоть до начала XX века колдунам угрожали неофициальные народные расправы. Собиратели русского фольклора братья Соколовы, в вышедшей в 1915 году статье "Белозерская деревня и ее быт", описали один такой случай: "тереховские крестьяне говорили нам, что с. Пятнице на Вешаре соседнего Устяженского уезда как-то сожгли колдунью за то, что она многих "портила". Ближайшим поводом к такой расправе была порча колдуньей одной женщины молодухи (из деревни Володиной). Муж подговорил крестьян. Они забили окна и двери, обложили дом колдуньи соломой и подожгли...". 4 февраля 1879 года, аналогичным образом, была сожжена колдунья Игнатьева в деревне Врачеве Деревенской волости Тихвинского уезда. Крестьян судил суд присяжных, который ограничился тем, что приговорил трех виновных к церковному покаянию (См. Канторович Я. Средневековые процессы о ведьмах. - СПб., 1899). Не следует идеализировать и горожан. 25 сентября 1895 года у часовни св. Пантелеймона в центре Москвы едва не была забита насмерть по подозрению в колдовстве некая Новикова. Женщину спас проходящий мимо чиновник Л. Б. Нейман, за заступничество сам сильно избитый толпой (Новое время. - 1895. - № 7036).

И последний штришок - в том же 1879 году когда была сожжена Игнатьева, в «Общедоступном календаре», издаваемом в просветительских целях Академией Наук, была напечатана большая статья «Черт и ведьма» (о ведовских процессах в Западной Европе). Министерство внутренних дел потребовало запрета статьи: «Описываются все ужасы и отвратительные истязания, которые в Западной Европе совершило средневековое духовенство, преследуя мнимых колдунов и ведьм… Подобное содержание книги, в той среде, для кого она предназначается, может произвести огромный неопровержимый вред» (Л. Добровольский. Запрещенная книга в России: 1825 - 1904: Архивно-библиографические изыскания. - М., 1962).