http://www.snob.ru/selected/entry/53565

В.Э.Пашковский

Психические расстройства с религиозно-мистическими переживаниями

Фрагменты книги. Сюда не вошли множество описаний клинических наблюдений с привязкой к тексту и многие части книги, которые можно прочесть в оригинале.

Рецензент — профессор кафедры психиатрии Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования, доктор медицинских наук Б.С.Фролов.

Настоящая книга представляет собой краткое клиническое руководство, в котором изложены современные представления о психических расстройствах, ассоциированных с религиозно-архаическим фактором. До сих пор подобные руководства отечественных авторов в России не издавались. В книге приводится клиническое описание психических расстройств архаического и религиозно-мистического содержания: религиозно-мистических состояний, бреда одержимости и колдовства, депрессии с религиозной фабулой бреда, бреда мессианства. Отдельная глава посвящена проблеме психиатрических аспектов деструктивных культов. Книга содержит данные по истории религии, вводит читателя в курс современных религиозных представлений, что должно помочь в работе с верующими пациентами.
Руководство предназначено для психиатров и психотерапевтов, клинических психологов, интернов, клинических ординаторов и слушателей циклов профессиональной переподготовки по психиатрии и психотерапии. Оно может представлять интерес для студентов медицинских вузов, а также для религиоведов и теологов, интересующихся проблемами психиатрии.

1.2. Клинические концепции

 Религиозно-мистические состояния, включающие в себя озаре­ния, пророчества, откровения, видения, экстатические переживания, глоссолалии, известны не одно тысячелетие. Вместе с тем они неод­нозначно понимаются в психиатрии: до сих пор не выяснено, при каких условиях эти состояния являются выражением религиозного опыта, а при каких относятся к психопатологии.

Описывая паранойю, E.Kraepelin отметил, что у больных при ре­лигиозном направлении мыслей под влиянием откровений во сне дело может дойти до бреда пророчества, до представления, что они избран­ники Божий и мессии, причем обнаруживается стремление совер­шать публичные богослужения, приобретать сторонников [29].

Экстатические переживания, видения небесного блаженства, бред о таинственном соединении с богом, чувственный бред с религиоз­но-мистическим содержанием, часто демономанический, сновидные помрачения сознания с отсутствием или смутностью воспоминаний R, Kraft-Ebing рассматривал в рамках истерического помешательства [30].

Религиозное помешательство (paranoia religiosa) как отдельную болезненную форму очертил В.П.Сербский. Заболевание чаще встре­чается у людей неуравновешенных, скудоумных, мечтательных, от­личающихся наклонностью к таинственному, чудесному. Началу за­болевания предшествуют экзальтация, чувство просветления, сладострастное возбуждение. В сфере восприятия отмечаются зрительные галлюцинации, на протяжении которых возникают от­верстое небо, лики Христа, святые, Божья матерь; слуховые галлю­цинации о возложении высокой миссии, ложные узнавания. Содер­жанием мышления является религиозный бред о божественном призвании (мужчины — пророки, мессии; женщины — Христовы невесты, Богоматери. Бредовое поведение характеризуется борьбой с бесовским наваждением, нанесением себе тяжелых повреждений (13]. Французские психоневрологи J.M.Charkot, PM.Richetr и P.Janet при изучении гипнотических состояний установили общность сим­птомов истерии и истероэпилепсии с бесоодержимостью, демонома-нией, кликушеством [16, 26].

Взгляд психиатров на религиозные феномены достаточно широк. Крайняя точка зрения высказана немецким психиатром W.Hellpach. По его мнению, «религиозный элемент почти всегда выступал в ис­тории в болезненной оболочке и распространялся и претерпевал свои решающие превращения всегда на крыльях массовой душевной бо­лезни» 123). Отечественные психиатры в своих оценках не были столь категоричны. С.С.Корсаков, например, подчеркивал, что «религия сама по себе не имеет влияния на душевные заболевания, но религи­озный фанатизм и суеверия служат нередко причинами душевных болезней. Часто под влиянием религиозных суеверий развивается бред одержимости нечистым духом. Между монахинями также встре­чается значительное число душевнобольных, но может быть, это зависит от того, что само поступление в монашество является у неко­торых выражением психической неуравновешенности... принадлеж­ность к некоторым сектам, особенно проникнутым нетерпимостью, изуверством и фанатизмом, а также к таким, в которых религиозный культ соединяется с сильным душевным возбуждением, доходящим до экстаза, способствует к развитию душевных заболеваний» [8]. Описывая религиозное помешательство, С.С.Корсаков заметил, что данному расстройству подвержены люди с невропатическим скла­дом, малоумные, склонные к мистицизму с детства. Продромальный период обыкновенно проявляется в симптомах неврастении, период развития болезни выражается в ненормальной оценке, в символиза­ции, в принятии на свой счет различных знамений и отрывочных галлюцинаций.

Бредовой период характеризуется быстрым появлением идей ве­личия, бреда святости, бреда близости к божеству; у женщин встре­чается представление себя Богоматерью, невестой Христа, Магда­линой. Нередко вместе с идеями величия появляются и идеи преследования (враждебные влияния злых духов, иноверцев, анти­христа).

Исследуя типы мировоззрения душевнобольных, K.Jaspers отме­чал, что «путешествия души в потусторонний мир, трансцендентная сверхчувственная география этого мира — все это носит универсаль­ный для всего человечества характер, но только у душевнобольных это выступает в качестве самым наглядным образом подтвержденно­го, живого переживания. Даже в наше время, исследуя психозы, мы сталкиваемся с подобными содержательными элементами в формах, изобилующих поразительными подробностями и отличающихся ин­теллектуальной глубиной» [27].

Взаимоотношениям психиатрии и религии уделялось большое внимание в последних работах Д.Е.Мелехова. Им установлен двоя­кий характер религиозного переживания. С одной стороны, оно мо­жет быть в случае патологии непосредственным отражением симптомов болезни, а с другой — проявлением здоровой личности, и тогда, даже при наличии болезни, вера в бога помогает человеку сопротив­ляться болезненному процессу, приспособиться к нему и компенси­ровать дефекты, внесенные болезнью в его личность 110].

Установлению взаимосвязей психиатрии и религии во многом способствовали близкие к психиатрии направления — психотера­пия, включая психоанализ, психология религии, нейрофизиология, религиозная философия.

...

 ГЛАВА 2

ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РЕЛИГИОЗНОСТИ

Понимание психопатологических феноменов невозможно без зна­ния личностно значимых элементов религиозности. Религиозность отдельного индивида или группы проявляется в вере, поклонении та­инственному, сверхъестественному, совершении молитв, исповеди, причащении. Кроме того, религиозность проявляется в определен­ных взаимоотношениях как внутри религиозной общины, так и с внешним миром. Наряду с этим психиатрия фокусирует свое вни­мание и на том, как влияют на психическое здоровье такие параре-лигиозные представления, как суеверия, магия и т. д. В данной главе при описании основных терминов и понятий использовались совре­менные справочные издания [4, 5, 11,14].

2.1. Религиозная вера

Веру как психологическое явление трудно однозначно отнести к какой-либо определенной психологической сфере: восприятию, чувству, мышлению, волевому акту. Она обычно понимается как ус­тановка личности на принятие чего-либо или кого-либо без достаточных доказательств. Обычно термин трактуется как принятие чего-либо за истину без достаточного подтверждения со стороны чувств и разума, поэтому предмет веры не имеет характера объективной зна­чимости. В английском языке наиболее четко различаются теоретическая вера в то, что нечто есть (belief), и религиозная вера (faith). Если научная вера (предположения, гипотезы) со своими предпосылками, связывающими идеи и выводы, остается в пределах познаваемого (естественного) и законосообразного, то религиозная вера переходит в область непознаваемого (сверхъестественного, метафизического) и распространяет свободу, которую она принимает для мира сверхъестественного, также и на природу.

В обыденной жизни вера имеет гораздо большее значение, чем об этом принято думать. Связано это с невозможностью получения a priori полного знания о многих предметах и явлениях, с которыми мы сталкиваемся. Если знаний недостаточно, то вера помогает путнику отыскать в пустыне источник воды, мореплавателю — новые земли в бесконечности океана, ученому — определить направление поиска в научном исследовании. Взаимоотношения между людьми во многом основаны на доверии. В основе веры всегда присутствует риск, возможность ошибки. Теоретическая вера (belief) тесно взаимосвязана с фактами реальной действительности и может исчезать, если гипотеза не подтверждается, или, сыграв свою роль, трансформироваться в теоретическое знание.

Религиозная вера (faith) не взаимодействует с такими механизмами мышления, как сравнение, анализ, синтез. Она поддерживается не соотнесением субъективных представлений с наблюдаемыми явлени­ями окружающего мира, а с внутренней уверенностью в приобщении к тайне. Само существо религиозной веры выражено в знаменитой фразе К.С.Тертуллиана: «Credo quia absurdim est» — «Верую, ибо абсурдно». По Тертуллиану религиозная вера существует не благодаря, а вопреки доказательствам |12|. Есличтоиможет быт ьдоказано,то это не предмет веры. Вера требует признания Невозможного, Немысли­мого и Непостижимого: «Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно».

Основанием для религиозной веры служит сама сущность человека. О компенсаторной роли религии писали Л.Фейербах [13], К.Маркс [8], З.Фрейд |18].

По Л.Фейербаху, «религия есть сознание бесконечного, и поэтому человек познает в ней не конечную и ограниченную, а бесконечную сущность». В вере человек преодолевает свою уязвимость как физического существа, рассчитывая на определенные формы существования после смерти, надеется на компенсацию страданий и лише­ний, перенесенных в земной жизни.

По своей структуре религиозная вера представляется как признание: 1) объективного существования сверхъестественных сущностей, атрибутизированных свойств, связей, превращений; 2) возможности общения с указанными сущностями, воздействии на них и получения от них помощи, награды, наказания; 3) истинности соответствующих религиозных представлений, взглядов, догматов, тек­стов и т. д.; 4) действительного совершения и наступления описанных в священных текстах событий, собственной причастности к ним; 5) религиозных авторитетов — отцов, учителей, святых, пророков |9). Центральным компонентом религиозности является догмат, т. е. утвержденное высшими церковными инстанциями положение вероучения, объявляемое непреложной истиной, не подлежащее критике. К символам веры относится краткое изложение в форме простых утверждений или бесспорных фактов главных догматов веры. Например, в Православной Христианской Церкви, согласно Православному катехизису I10J, существует двенадцать членов Символа веры: «В первом члене говорится о Боге, а именно,— о первой ипостаси Святой Троицы, о Боге Отце и о Боге как о Творце мира. Во втором члене — о второй ипостаси Святой Троицы, о Господе Иисусе Христе, Сыне Божием. В третьем члене — о воплощении Сына Божия. В четвертом — о страдании и смерти Иисуса Христа. В пятом члене — о воскресении Иисуса Христа. В шестом члене о вознесении Иисуса Христа на небо. В седьмом члене — о втором пришествии Иисуса Христа на землю. В восьмом члене — о третьей ипостаси Святой Троицы — Святом Духе. В девятом члене — о Церкви. В десятом члене — о Крещении, где подразумеваются и другие Таинства. В одиннадца­том члене — о будущем воскресении мертвых. В двенадцатом члене — о жизни вечной».

Вера в контакт с надчеловеческим духовным миром реализуется в диалоге, формами которого являются богослужение, молитва, медитация. Гармоничная, здоровая вера по S.Arterburn и J.Felton характеризуется: 1) сосредоточением внимания на Боге; 2) благого­вением и любовью; 3) уважением к собственной личности и кубеждениямдругихлюдей;4)ориентацией на теплые межличностные отношения; 5) осознанием своего несовершенства [17].

2.2. Религиозное переживание

На основе религиозной веры возникают религиозные пережива­ния. Их интенсивность, насыщенность, полнота во многом зависят от психического склада личности, способности к воображению, фантазии. У одних верующих даже при отправлении культа переживания бедны. Примером может быть самонаблюдение К.Армстронг: «Во время молитвы я отчаянно заставляла себя сосредоточить все мысли на встрече с Богом, но он либо оставался суровым надсмотрщиком, бдительно следящим за любыми нарушением устава, либо — что было еще мучительнее,— вообще ускользал. Я с горечью признавалась себе, что даже те редкие религиозные переживания, которые у меня возникали, вполне могли быть плодом моей собственной фантазии, следствием жгучего желания их испытать» [1]. У других людей пережива­ния имеют сугубо духовный характер и схожи с таковыми при восприятии поэзии, музыки, живописи. И лишь у третьих проявляется чувственное видение сверхъестественного. Именно в различных проявлениях мистической интуиции: галлюцинациях, экзальтациях и т. п. видел источник религии французский философ А.Бергсон [2].

Стержнем религиозного переживания является интуиция (отлат. intuitio — пристальное, внимательное всматривание, созерцание), которая характеризуется постижением истины путем непосредствен­ного ее усмотрения без обоснования с помощью доказательства. И.Кант различал дискурсивную, логическую ясность, полученную с помощью образования понятий, и интуитивную (т. е. эстетическую, чувственную), приобретенную с помощью видения [6]. Для ин­туиции типичны неожиданность, невероятность, непосредственная очевидность и неосознанность пути, ведущего к ее результату.

Непосредственными компонентами религиозного переживания являются:

• Видение — «внутреннее зрение разума», которое связывается с удаленными или пространственно, или во времени событиями, часто принимаемое как «откровение» из другого мира.

• Прозрение — внезапное просветление мысли; проникновение в сущность чего-либо, предвидение.

• Озарение — внезапное прояснение сознания, ясное понимание чего-нибудь.

• Благоговение — внезапное чувство подавленности, обычно свя­занное с красотой, величественностью необычного природного или искусственного объекта или того, что воспринимается как сверхъестественное.

• Экстаз — исступление, восторг; высшая, близкая к умопоме­шательству степень упоения, при которой появляются слухо­вые и зрительные галлюцинации. Во время экстаза, по утверж­дению восточных и христианских мистиков совершается слия­ние души и Бога, возвышение духа, ведущее к живому позна­нию Бога.

• Страх — безотчетный, безрассудный и непреодолимый мета­физический страх-тоска. Страх Божий, благочестие как боязнь греха.

2.3. Религиозное поведение

Религиозное поведение проявляется в различных формах и обус­ловливается типом религиозной личности. По G.W.Allport суще­ствует два типа. Первый характеризуется сугубо формальным от­ношением к религии. Для него характерны посещения церкви, участие в деятельности религиозных общин, внешнее благочестие. Основная потребность людей, отнесенных к этому типу,— проде­монстрировать лояльность к церкви, приобрести с ее помощью рес­пектабельность, вес в обществе. Для верующих, принадлежащих ко второму типу, главное — это собственно религия, представляю­щая для них самостоятельную внутреннюю ценность. Здесь реали­зуются высшие духовные потребности любви, сострадания, равенства и братства в вере [16].

Религиозное поведение индивидуума обусловлено культом, кото­рый он исповедует. Культ (лат. cultus — почитание) определяется как совокупность специфических действий, обрядов, ритуалов, обуслов­ленных верой в сверхъестественное, регламентированных вероуче­нием и обеспечивающих, по убеждению верующих, прямую и обрат­ную связь с объектами поклонения (духи, божества, бог, святые и т. п.). Важнейшими из них являются следующие:

• Богослужение — совершение служителями культа религиоз­ных церемоний и обрядовых действий, отправление служб.

• Молитва — установленный текст, произносимый при обраще­нии к богу, к святым. Например, «Молитва Господня» — «Отче наш» (Мф. 6; 9-13; Лк. II; 24), которую Иисус Христос дал сво­им ученикам, вошла в широкое богослужебное употребление.

• Медитация (отлат. meditatio — размышление): 1) интенсивное, проникающее вглубь размышление, погружение умом в пред­мет, идею и т. д., которое достигается путем сосредоточения на одном объекте и устранении всех факторов, рассеивающих вни­мание; 2) приведение себя в измененное состояние сознания, как наркотическими средствами, так и специальными упраж­нениями, направленными на создание сенсорной депривации. При этом поступление сигналов внешнего мира (звук, свет) в головной мозг блокируется или направленно сужается и сознание освобождается от мыслей, образов и чувств, которые связы­вают его с внешним миром.

• Исповедь — таинство церкви, раскрытие верующими своих гре-ховсвяшеннику и получение от него прошения («отпущение гре­хов») именем Иисуса Христа. Исповедь связана с главным хри­стианским таинством — причащением, которому, как правило, предшествует.

• Пост — время усиленного молитвенного обращения к Богу и воздержания от пищи животного происхождения. Существуют однодневные и многодневные посты. Великий пост (в память 40-дневного поста Иисуса Христа в пустыне) — период 7 недель перед Пасхой, в течение которого христианская церковь пред­писывает верующим воздержание от скоромной пищи, запре­щает участие в увеселениях, вступление в брак, требует ряда дру­гих ограничений.

• Жертвоприношение — форма религиозного культа, принесение божеству даров, обладающих реальной или символической цен­ностью для жертвующего, в том числе заклание животных (иног­да людей). Смысл жертвоприношения в установлении или ук­реплении связи общины или личности с божеством, искупле­нии грехов, очищении от скверны, выражении покорности, бла­годарности и умилостивлении бога.

К особым формам религиозного поведения относятся:

• Аскетизм — ограничение или подавление чувственных желаний, добровольное перенесение физической боли, одиночества и т. п. Целью аскетизма может быть достижение свободы от потребно­стей, сосредоточенности духа, подготовка к экстатическим со­стояниям, достижение «сверхъестественных способностей» (йога), в христианстве — соучастие в «страданиях» Христа. Крайняя форма аскетизма — самооскопление,

• Странничество: 1) скитанье по святым местам; 2) тунеядное странничество под предлогом богомолья; 3) бродяжничество, обусловленное верой в настоящее царенье антихриста и убежде­нием втом, что всякое повиновение власти естьсмертный грех.

• Паломничество: путешествия в святые места, обусловленные убеждением в том, что молитва более действенна в определен­ных местностях, имеющих то или иное отношение к божеству.

• Юродство: симуляция психического расстройства с богоугод­ными целями. Юродивые не только добровольно отказывались от удобств и благ земной жизни, от родства самого близкого и кровного, но принимали вид безумного человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда, дозволяющего себе соблазни­тельные действия.

2.4. Парарелигиозные проявления

2.4. {.Суеверие

Слово «суеверие» происходит от древнеславянского слова всуе — «бесполезно», «напрасно», «попусту». Его значение имеет различные оттенки: 1) суетное, тщетное, т. е. ложное верование, которому про­тивопоставляется истинная вера, формулируемая в вероучениях раз­витых религий; с рационалистической точки зрения — всякая вера в сверхъестественные явления; 2) неполноценная, превратная, лож­ная вера; 3) вера в действие и восприятие сил, не объяснимых зако­нами природы.

Суеверие принимает за реальность существование магических таинственных сил, которые оказывают благотворное или вредное влияние на жизнь людей и домашних животных, а также определя­ют известные явления природы: погоду, рост, рождение, смерть. В наши дни в суеверии сохранились пережитки старых народных верований. Проявляется суеверие в ношении амулетов, татуировке и т. п.

В.И.Даль сближает понятия «поверье» и «суеверия». Поверьем он называет всякое укоренившееся в народе мнение или понятие, без разумного отчета в основательности его [3j. Из этого следует, что поверье может быть истинным и ложным. В последнем случае оно называется собственно суеверием или предрассудком. Пред­рассудок — понятие более узкое и относится преимущественно к предостережениям: что, как, когда делать или не делать. У всех народов Земли есть поверья и суеверия, причем у многих они схожи между собой. Суеверия часто несут на себе отпечаток древних веро­ваний, к которым относятся:

• Анимизм — религиозное представление о независимом существо­вании духа, души у каждого человека, животного, растения (в первобытных религиях — у каждой вещи).

• Тотемизм — комплекс верований, связанный с представлением

о родстве между группой людей (родом) и тотемом — явлением живой или неодушевленной природы, обычно каким-либо жи­вотным или растением.

Фетишизм — поклонение материальным предметам — фетишам, которым приписываются сверхъестественные свойства.

Склонность людей к суевериям и предрассудкам обусловливает­ся условиями жизни и воспитания, социальным окружением, куль­турой, интеллектом.

2.4.2. Магия

Магией (лат. magia, греч. mageia) называется совокупность обря­дов, связанных с верой в сверхъестественную способность человека воз­действовать на других людей и природу и обычно совершаемых лишь посвященными. Синонимы: чародейство, волшебство, колдовство.

По своей направленности магия бывает черной и белой. Черная магия включает колдовство, некромантию (воскрешение мертвых) и другие злоупотребления сверхъестественными силами в личных целях. В противоположность этому белая магия свободна от эгоизма, властолюбия и направлена всецело на сотворение добра миру, и ближ­нему в частности. Малейшая попытка использования магических возможностей для своего удовольствия превращает белую магию в черную.

По способу действия магия делится на мантику, или искусство предсказывать будущее, и оперативную магию — сотворение чуда с помощью сверхъестественных сил.

По виду действия различают симпатическую (колдовские при­емы, основанные на законе подобия) магию и контагиозную (кол­довские приемы, основанные на законе соприкосновения). Приме­ром использования магии подобия являются попытки нанести вред врагу путем нанесения повреждений его изображению.

Значительный вклад в изучение магии внес Дж.Фрэзер. В книге «Золотая ветвь» он рассматривал магию как форму, предшествую­щую религии. Проводя сравнительный анализ, он отмечал, что «ма­гия часто имеет дело с духами, т. е. с личными агентами, что роднит ее с религией. Но магия обращается с ними точно так же, как она обра­щается с неодушевленными силами. Вместо того, чтобы подобно ре­лигии, умилостивлять и умиротворять духов, она их принуждает и заставляет. магия исходит из предположения, что все личные суще­ства, будь они людьми или богами, в конечном итоге подчинены без­личным силам, которые контролируют все, но из которых тем не ме­нее может извлечь выгоду тот, кто знает, как ими манипулировать с помощью обрядов и колдовских чар... Радикальной противоположностью магии и религии объясняется та непреклонная враждебность, с которой священнослужители относились к колдунам. Священни­ка не могла не возмущать высокомерная самонадеянность колдуна, его надменность в отношении к высшим силам, бесстыдное притя­зание на обладание равной с ним властью» [ 15]. По мнению Дж.Фрэ­зера, в ходе эволюции люди разочаровались в магии, поскольку магические обряды и заклинания не приносили результатов, на которые они были рассчитаны.

Вместе с тем обращение к магии не только не исчезло из истории человечества, но и возникало с новой силой в периоды как обще­ственно-исторического, так и личного духовного кризиса.

Возникновение, распространение, сохранность магических пред­ставлений вплоть до настоящего времени, по мнению английского этнографа и социолога Б.Малиновского, связаны с тупиковыми мо­ментами в жизнедеятельности человека, когда ему уже не могут по­мочь ни знания, ни прошлый опыт, ни технические навыки (7). В эти моменты сильное эмоциональное переживание, нашедшее выход в потоке слов, образов и действий, оставляет после себя глубокое убеждение, что проклятия и жесты погубили врага, что любовная мольба и нежные объятия не остались без ответа, т. е. что затраченные усилия не могли не оказать положительного влияния на предмет желания.

* * *

Итак, психиатрия исходит из того положения, что религия сама по себе не только не вызывает душевные заболевания, но и до появления научной психиатрии и психотерапии во многом помогала людям справляться с психическими и даже телесными недугами. Однако в определенных условиях, при определенном складе личности, в частности истерическом, или при генетической предрасположен­ности к психическим расстройствам религия определяет содержательный аспект психопатологических переживаний. Все психопатологические явления имеют аналоги в психологии человека. Так же, как существуют критерии, позволяющие отличать острое горе от депрессии, любовь от бреда любовного очарования, так же должны существовать и отличительные признаки нормальной и патологической религиозности. Поисками этих критериев, а также описанием специфических патологических религиозных симптомокомплексов и занимается психопатология.

 ...

3.3. Нейропсихологический контекст. Феноменология мистического переживания

Используя обширный материал исторических свидетельств, лич­ных писем, дневников, W.James [23) установил четыре критерия ми­стических переживаний:

• Неизреченность. Невозможность в полной мере выразить сло­вами сущность своего переживания.

• Интуитивность. Недоступное для трезвого рассудка проник­новение в глубины «истины», выражающееся откровениями, мо­ментами внутреннего просветления, неизмеримо важными для тех, кто его пережил.

• Кратковременность. Накладывает временные ограничения на мистическое переживание — от получаса до двух часов.

• Бездеятельность воли. Подчеркивается произвольность погру­жения в мистическое состояние с помощью сосредоточения вни­мания, ритмических телодвижений и т. д. Однако по мере про­движения произвольность волевых актов утрачивается, воля ощущается парализованной, что роднит эти состояния с медиу­мическим трансом.

Указывая на известное сходство мистических состояний с сос­тояниями измененного сознания вследствие наркотического опьянения эфиром или окисью азота, W.James утверждает, что в от­личие от них, мистические переживания всегда оставляют воспо­минания об их сущности и глубокое ощущение их важности. Наря­ду с компонетами, отмеченными W.James, М.Элиаде придает важ­ную роль свету. В работе «Опыты мистического света» [19] он выделяет следующие типы переживаний: 1) разрушительный, ос­лепляющий свет, примером которого может быть опыт святого Павла по дороге в Дамаск (Деян. 9:3—7); 2) чрезвычайно интенсивный, сверхъестественный свет, озаряющий материю до самых глубин, но не разрушающий ее; 3) внутренний свет, ощущаемый во всем теле с чувством вознесения ввысь.

Воспользовавшись Примерно той же методикой, что и W.James, американский психолог A.Maslow установил, что мистическое пе­реживание не является абсолютно изолированным феноменом, но имеет аналоги и вобычной, нерелигиозной психической жизни [31]. Исследователя интересовали переживания, причиной которых были влюбленность, услышанная музыка, неожиданно потрясшая кни­га или картина, мгновения творчества. Результаты личных бесед с 80 респондентами и изучения 190 письменных работ помогли опи­сать «идеальный» композитный синдром. Общие во всех ответах моменты «высшего счастья и свершения» автор назвал «пиковы­ми» переживаниями, которым свойственно: 1) восприятие объекта целым, завершенным, в отрыве от его связей, назначений, возмож­ной полезности; 2) абсолютное сосредоточение внимания на объек­те с восприятием мельчайших деталей и отсутствием сепарации зна­чимых и незначимых его компонентов; 3) нарушение ориентировки с утратой ощущения протяженности времени; 4) положительный эмоциональный фон с признаками удивления, благоговения, сми­рения и подчинения.

Таким образом, как для пиковых переживаний, так и для религи­озных мистических состояний общим являются неболезненные «из­мененные состояния сознания», содержащие по K.Jaspers множество модусов, общим фактором которых является отклонение от нормаль­ной ясности, континуальности и связи с «Я» [25].

Измененное сознание как диспозиционный фактор возникнове­ния религиозных мистических состояний отмечали многие авторы. R.Fisher выделил два взаимно исключающих континуума изменен­ных состояния сознания, генерирующих мистические переживания. Первый — эрготропный — включает в мистические переживания эк­стаз, визуализированные представления, галлюцинации. Второй — тропотропный — способствует расслаблению, пассивности, созер­цательности (21].

Концепция «бимодального сознания» A.Deikman [20] предпола­гает существование двух модусов: активного и рецептивного (воспринимающего). мистические техники автор связывает с доми­нированием рецептивного модуса. На основе экспериментов со здо­ровыми испытуемыми он пришел к заключению, что принципиаль­ным моментом в создании мистического опыта является процедура умозрительной медитации, при которой медиативный тренинг ведет к образованию интрапсихических барьеров, направленных против отвлекающих стимулов. По A.Deikman многие явления, описанные в мистических переживаниях, могут быть расценены как последствия частичной дезавтоматизации психических структур, организующих и интерпретирующих перцепционные стимулы.

Эволюционный подход к пониманию мистических явлений при­менил K.Wilber, разделив процесс развития сознания на три стадии: 1) предперсональную (волшебное и мифическое сознание); 2) персо­нальную (рациональное сознание); 3) трансперсональную (созна­ние божественного присутствия, формирование высших форм психики: совесть, сострадание и т. д.). Каждой из этих стадий соот­ветствует определенный спектр психических расстройств [39].

В последние десятилетия предпринимались попытки поиска ней­рофизиологических Коррелятов мистических состояний. Исследо­вания, проводимые в момент медитации, выявили на ЭЭГ у испыту­емых гиперсинхронизацию в результате избыточной синаптической бомбардировки серотонином и глютаминовой кислотой [24|, блоки­ровку а-ритма вследствие повышения функциональной активности мозга (напряженное внимание, интенсивная психическая работа) [27], изменение метаболизма дофамина |26|. На основании прове­денных нейрофизиологических исследований M.Persinger 134] выд­винул гипотезу о сходстве изменений в височной доле при эпилеп­сии и при мистическом погружении.

Естественнонаучная интерпретация нейрофизиологических кор­релятов мистических состояний содержится в работах основополож­ников нейротеологии A.Newberg и E.D'Aquili. По их мнению, изме­нения электрической активности, происходящие в лимбической системе, вовсе не говорят о том, что мозг «создает бога», однако он естественным путем создает механизмы, которые делают возможным религиозный опыт. В своих работах они выдвигают гипотезу о том, что в отличие от феноменологии, т. е. изучения путей, которыми ре­лигиозные люди приходят к религиозной вере и практике, нейротеология обнаруживает паттерны, которые являются универсальными и независимыми от культуральных матриц. «Групповые ритуалы, как и индивидуальная религиозность, способствуют вовлечению одних и тех же эмоциональных разрядов, имеющих отношение к эмоциям страха, умиротворения или экстаза. Эти эмоции и этот опыт могут быть вызваны деафферентацией, т. е. ограничением доступа инфор­мации к мозговым структурам» [32].

...

3.4.2. Религиозный опыт и психоз

Традиционное определение психоза включает в себя: 1) наруше­ние отражения реального мира; 2) несоответствие психической деятельности реальной действительности; 3) длительность, устойчи­вость, тотальность; 4) наличие бреда, помрачения сознания, нару­шения восприятия, памяти, эмоций. Если скрупулезно следовать дан­ному определению, то окажется, что критерии отражения реальной действительности при оценке религиозно-мистических состояний явно не работают, поскольку в религиозном опыте отсутствует под­лежащий восприятию реальный объект. Кроме того, все феномены, которые присутствуют в измененных состояниях сознания в струк­туре религиозного опыта, встречаются и при психозах. Нередко пе­реживания, кажущиеся патологическими водной культуре, не явля­ются таковыми в другой.

По меткому замечанию C.Tart, «многие примитивные народы, на­пример, считают, что практически каждый нормальный взрослый че­ловек способен входить в транс или может стать одержимым богом, а тот, кто не способен на это, считается психологическим калекой» [38].

Примером попытки совмещения психологического и психиатри­ческого подхода является концепция интерференции мистических и психотических феноменов, выдвинутая D.LukofF[29]. По его мне­нию, следует различать: 1) мистический опыт; 2) психоз; 3) мисти­ческий опыт с психотическими явлениями; 4) психоз с мистически­ми явлениями. Результатом дальнейших разработок этой проблемы американскими психологами и психиатрами [30] явилось введение в классификацию DSM-IV нового кода: V62.89 Религиозные и ду­ховные проблемы.

Таким образом, религиозно-мистическое состояние как патоло­гическое явление следует рассматривать лишь в том случае, если оно на правах симптомокомплекса входит в структуру синдрома — сис­тему высшего порядка, определяющуюся не только качеством, но и тяжестью расстройства психической деятельности.

3.5. Религиозно-мистический симптомокомплекс

в клинической картине непрогредиентных эндогенных

психических заболеваний

В наших наблюдениях, как правило, развитию психоза предше­ствовала психическая травматизация, включающая в себя широкий спектр средовых воздействий: материально-экономические трудно­сти, потерю работы, разлуку или смерть близких. В поисках «якоря» больные обращались к религии, посещая нередко как традицион­ную церковь, так и различные секты, кабинеты гадалок, магов, эк­страсенсов. На фоне чрезмерных психоэмоциональных нагрузок, обусловленных культовой деятельностью, возникали психотические вспышки в форме «религиозного обращения» [25]. Данные состояния характеризовались экзальтацией, иногда тревогой, страхом, сохра­нением и усилением психомоторной активности. Ранее усвоенные религиозные знания переводились в чувственные образы и представ­лялись в виде развернутых последовательных сценоподобных кар­тин или в виде символов, сгущений, вытеснений. На фоне бреда во­ображения наблюдались агрессивные или аутоагрессивные действия.

...

3.7. Религиозно-мистический симлтомокомплекс

в клинической картине экзогенных

психических расстройств

Понятие экзогенно-органических синдромов включает в себя пре­ходящие состояния, отражающие динамику поражения, вызванного воздействием на головной мозг внешних факторов—травм, инфекций, интоксикаций и т. д. Сюда же относятся психические расстройства, связанные с приемом психоактивных веществ. Религиозно-мистичес­кий симптомокомплекс входит в структуру как синдромов с нарушен­ным сознанием (делирий, галлюциноз, сумеречный синдром), так и синдромов с непомраченным сознанием (бредовое шизофреноподоб-ное, психотические маниакальное и депрессивное расстройства).

Несомненно, психопатологическую структуру описанных состояний определяют индуцированные фармакологическими и психологически­ми приемами измененные состояния сознания. Картина при внутримы­шечном введении кетамина характеризовалась экстатическим подъемом настроения, ощущением блаженства, деперсонализацией с изменением схемы тела, дереализацией, повышенным чувством единения с миром, нарушением восприятия времени и пространства. После выхода из со­стояния интоксикации длительное психологическое индуцирование при­вело к отсроченной психотической вспышке, начавшейся острым пара-ноцдом и перешедшей в состояние, напоминавшее онейроид. Содержание переживаний целиком определялось представлениями, почерпнутыми из предшествующего религиозного опыта. Эмоции характеризовались чрез­вычайной интенсивностью, водно и то же время больной испытывал бла­женство и ярость, находился в «другом измерении», внутренним зрением видел служителей зла, испытывал чувство проникновения и абсолютно­го понимания окружающего, разделенного на мир добра и мир зла.

* * *

Итак, главной отличительной чертой религиозно-мистических со­стояний является переживание «непосредственного единения» с богом или иными сверхъестественными силами. Их следует соотно-ситьсдвумя классами явлений. Они могут быть крайним выражением религиозного опыта и тогда становятся объектом изучения психоло­гии религии. С другой стороны, они могут выступать в роли симпто-мокомплекса в рамках различных психопатологических синдромов: психогенных, эндогенно-функциональных, экзогенно-функцио-нальных. В первом случае религиозно-мистические состояния инду­цированы, протекают в условиях измененного состояния сознания, отличаются кратковременностью, после их завершения не наступает нарушений жизнедеятельности и адекватного психологического функционирования. Во втором случае они протекают в условиях как измененного так и неизмененного сознания, например при шизоф­рении, и подчиняются закономерностям клинических проявлений, течения и исхода основного психического расстройства.

...

ГЛАВА 5

ДЕПРЕССИИ С РЕЛИГИОЗНОЙ ФАБУЛОЙ БРЕДА

Взаимоотношения естественнонаучного и религиозно-нравствен­ного взглядов на депрессию имеют давнюю историю и традиции. Уже в монастырский период развития психиатрии накапливался опыт, представляющий ценность и для нашего времени. Византийский ре­лигиозный подвижник, автор знаменитого трактата «Лествица, ве­дущая к небесам» Иоанн Лествичник (VI в.) описал «отчаянье» как одно из подстерегающих монаха опасностей. Говоря о двух видах от­чаяния, происходящих от множества грехов и от гордости, он уже в то время различал расстройства духовного и «естественного» про­исхождения [2]. В XIX в. религиозная меланхолия (melancholia religiosa) была описана W.Griesinger и включала в себя состояние ду­шевной подавленности в сочетании с религиозным бредом тяжкого греха, страхом адских наказаний, проклятия богом [14]. Другой фор­мой меланхолии, связанной с религиозными переживаниями, по W.Griesinger, являлась «демономеланхолия», которая возникала на фоне углубляющегося страха и сопровождалась ощущениями при­сутствия бесов в различных частях тела. В последующем термины «религиозная меланхолия», «религиозное помешательство» упоми­налось в руководствах С.С.Корсакова [1], В.П.Сербского [8]. На имеющие пессимистический характер религиозные переживания об­ращали внимание не только психиатры, но и психологи. Основными характеристиками этих переживаний W.James считал то, что они вме­сто утешения приносят отчаяние, скрытый в них смысл представля­ется ужасным, а воздействующие на больного сверхъестественные силы воспринимаются как враждебные [13].

К.Шнайдер отметил три особенности психотических депрессий с религиозным бредом: 1) трансформацию ретроспективных припоми­наний минимальных прегрешений в переживание тяжкой вины перед богом и неминуемое ожидание «заслуженного» наказания; 2) появление ранее не свойственной больным педантичной религиозной деятельнос­ти, не приводящей к минованию депрессии и успокоению; 3) утрату религиозной веры при психической анестезии (anaesthesia psychica dolorosa) [12].

Взаимоотношениямпсихопатологии и религии уделялось большое внимание в последних работах Д.Е.Мелехова [3]. В ходе патографичес-кого исследования болезни Н.В.Гоголя, он отмечал: «В религиозных пе­реживаниях Гоголя были, особенно в первых приступах и даже до 1848 года, элементы борьбы с болезнью, сопротивления, молитвенного призывания к помощи Божией и просьб к близким о помощи в борьбе с мятежными мыслями, суевериями, пустыми приметами и малодуш­ными предчувствиями. В дальнейших приступах, и особенно в после­днем, было уже полное господство бреда греховности, самоуничиже­ния, потери веры в возможность прощения... При отказе от пищи и прогрессирующем истощении врачи применяли с лечебной целью пи­явки, кровопускания, мушки, рвотные средства вместо укрепляющего лечения, искусственного питания и т.д.... Духовник советовал бросить все и идти в монастырь, а во время последнего приступа привел Гоголя в ужас угрозами загробной кары, так что Гоголь прервал его словами: «До­вольно! Оставьте! Не могу больше слушать! Слишком страшно! Болезнь и смерть Гоголя — типичный случай, когда врачи еще не умели распоз­навать это заболевание, которое еще не было описано в медицинской литературе, а духовник тоже не знал биологических законов этого за­болевания, толковал его односторонне, духовно-мистически, а не в аспекте «широкого горизонта» человеческой личности, единства в ней биологического, психического и духовного, в их сложных взаи­моотношениях».

В последние годы уделяется большое внимание психотическим депрессиям. В литературе отмечаются присущие им бред и галлюци­нации [13], чувство вины и ажитация [18, 20], опасность соверше­ния больным суицида [15]. Однако структура и особенности разви­тия депрессий с бредом религиозно-мистического содержания изучены недостаточно.

Таким образом, к депрессиям с религиозной фабулой бреда отно­сятся психотические состояния, включающие в себя основные при­знаки депрессивного эпизода [7] (снижение настроения, утрата интересов и удовольствия, снижение энергичности) в сочетании с бредовыми идеями религиозно-мистического содержания, грехов­ности, одержимости, колдовства. Наряду с указанными признака­ми, в структуре этих депрессий могут встречаться беспокойство, ажи­тация, галлюцинации.

5.1. Клинические варианты депрессий с религиозной фабулой бреда

В основу клинической типологии депрессий с религиозной фабу­лой бреда положен традиционный в отечественной психиатрии синдромологический принцип. По своей конструкции они относились к депрессиям 2-й группы по Ю.Л.Нуллеру [4] или сложным депрессиям по А.С.Тиганову [10] и характеризовались сочетанием симптомов депрессии с симптомами других психопатологических ре­гистров. Нередко психоз начинался с тревожно-депрессивной сим­птоматики, а затем присоединялись галлюцинаторные, бредовые, сенестопатические, деперсонализационно-дереализационные прояв­ления с постепенным ослаблением признаков депрессии. Эти особенности позволили рассматривать депрессии с религиозной фа­булой бреда в рамках депрессивно-параноидных, меланхолико-парафренных, депрессивно-дереализационных, тревожно-депрес­сивных и депрессивно-ипохондрических синдромов.

Депрессивно-параноидный синдром. Характеризуется депрессив­но-тревожным аффектом с бредовыми идеями греховности, осужде­ния, наказания. На фоне выраженных астенодепрессивных прояв­лений с ощущениями соматического неблагополучия возникают выраженные проявления чувственного бреда. Окружающее начина­ет восприниматься измененным, возникают страх, неотчетливые представления о надвигающейся катастрофе (бредовое восприятие). В кошмарных сновидениях видятся покойники, люди в черном («слу­ги сатаны»), смерть («силуэт в белом балахоне с косой наперевес»), фобы. Например, больной казалось, что с нее хотят сорвать натель­ный крест («проснулась вся в холодном поту»). Возникают навязчи­вые представления об умерших родственниках. Формирующаяся бредовая фабула постепенно принимает Генерализованный харак-гер: больные считают себя грешниками, падшими, опозорившими человеческий род. В церкви во взглядах прихожан, священников и Цаже в ликах святых на иконах они улавливают осуждающие наме­ки (бред особого значения). В бредовых построениях сочетаются самые современные и архаические представления: «по заданию дьяво­ла устанавливаются жучки, видеокамеры, считывается информация с домашнего компьютера». Ложные узнавания в виде симптома от­рицательного двойника имеют характер непосредственной угрозы: «дочь — дьявол в образе дракона, хочет замуровать в квартире, ли­шить еды и питья», «муж — дьявол, хочет убить». Предчувствия неминуемой жуткой развязки отражает бред инсценировки («все под­строено: нечистая сила вселилась в сестер, санитаров, врачей, хотят убить, задушить, покалечить, сбросить в бездну»).

Синдром Кандинского — Клерамбо представлен слуховыми, зри­тельными, обонятельными псевдогаллюцинациями, сочетающими­ся с идеями воздействия. Пациенты ощущают могильный запах, слы­шат голоса, как осуждающие, так и контрастные по содержанию («одни ругательные, другие божьи»). Ощущения внушения, воздей­ствия, чтения мыслей на расстоянии интерпретируются в рамках ос­новной фабулы. Осуждая себя за самые незначительные сточки зре­ния общепринятых норм проступки, больные часто и неистово, нередко по ночам, молятся, отказываются от мясной пищи, окроп­ляют жилище святой водой, каются, исповедуются. Представления о собственной греховности усугубляет отсутствие облегчения.

...

Меланхолико-парафренный синдром. Клиническая картина ха­рактеризуется глубокими нарушениями интеграции психических процессов, расстройством осознания собственного опыта личности, нарушением аутоидентификации [6].

Меланхолическая парафрения является одним из звеньев в раз­витии депрессивного приступа, в котором ей предшествовали нераз­вернутые астенический, анксиозный, деперсонализационно-дереа-лизационный, галлюцинаторно-параноидный синдромы, которые сочетались и сменяли друг друга. Бредовая фабула содержала идеи мессианства, волшебных полномочий, перевоплощения, одержимо­сти. Наравне с бредом воображения, в механизмы бредообразования включались интерпретативные и чувственные компоненты. Наблю­дались отмеченные ранее Б.В.Соколовой лабильность аффекта и его несоответствие бредовой фабуле (бред величия при депрессии) [9]. Например, тягостное чувство индивидуальной вины трансформиро­валось в комплекс мессианства: больные осознавали себя избран­никами бога, святыми, призванными привести человечество к пока­янию, предотвратить всемирную катастрофу.

Нигилистический вариант бред Котара с отрицанием наличия у себя ряда органов, утверждениями об их гниении и распаде услож­нялся конгруэнтными бреду галлюцинаторными голосами, «исходя­щими из ада» и обвиняющими в грехе.

Бредовая деперсонализация содержала религиозно-мистический компонент с присоединением бреда одержимости и бреда аутометамор-фозы с переживаниями деформации скелета, появления шерсти, рогов, когтей, хвоста. Бредовое поведение характеризовалось психомоторным возбуждением, суицидальными намерениями и действиями. На высо­те острого эндогенного психоза отмечались отдельные онейроидно-кататонические включения в виде калейдоскопически сменяющих друг друга фантастических представлений, иллюзорных восприятий, гал­люцинаций, которые объединял эсхатологический характер пережива­ний. Больным представлялось, что они находятся в небесных сферах, где идет война идей с преобладанием темных сил из армии сатаны.

...

Депрессивно-деперсонализационный синдром. В отличие от преды­дущего, приданном клиническом варианте деперсонализационные переживания не выходят за пределы возможностей данной личности и ограничиваются утратой чувства любви к близким в сочетании с тревогой, ощущением призрачности окружающего мира [ 10]. В ос­нове переживаний лежит интенсивное, значительно более выражен­ное, чем при других клинических вариантах, осознание вины за со­вершенные прегрешения в прошлом и настоящем («вела распутный образ жизни, ублажала свою плоть, мало чтила слово божье, надо было оставаться девой»). Невозможность чувствовать и невозмож­ность переживать, формирующие по R.Tolle [20] ядро меланхолии, приводили к убеждению, что бог отвернулся, не хочет слышать ни молитв, ни покаяний. Особенно тяжело переносились пустота, утра­та чувства времени, исчезновение прежних чувств к близким, осо­бенно детям («сын приходит, а я как каменная»). Фрагментарные идеи овладения, колдовства, порчи имеют характер бредовых интерпрета­ций. Отмечалась высокая суицидальная настроенность.

...

Тревожно-депрессивный синдром. Характерные для тревожных деп­рессий отчаянье, предчувствия катастрофы приобретают эсхатологи­ческий оттенок. Стержнем тревожных переживаний является страх смерти без покаяния. В отдельных случаях чувство надвигающейся опасности с уверенностью в том, что «расплата за грехи неотвратима», сочетается с учащенным сердцебиением, удушьем, чувством диском­форта в грудной клетке. Больные заламывают руки, падают на коле­ни, читают вслух молитвы, хватают окружающих за руки, мечутся, зовут бога, называют себя великими грешниками, говорят, что погу­били себя, всех родственников. На высоте тревоги возникают конгру­энтные аффекту голоса, обвиняющие в предательстве, отсутствии веры. Возникала напряженная потребность в совершении суицида.

Депрессивно-ипохондрический синдром. Выражается нерезким тре­вожно-тоскливым аффектом. Преобладают жалобы на общее нездо­ровье, плохое физическое самочувствие, головокружения, головные боли. Наряду с этим отмечаются жгучие, стреляющие, пульсирующие боли в пояснице, солнечном сплетении, половых органах. Постоян­ные ощущения соматического неблагополучия приводят к мрачным догадкам о сверхъестественной природе заболевания, не исключая колдовство и порчу. Нередко эти догадки имеют индуцированный ха­рактер, а идеи колдовства обусловлены суеверием и являются сверх­ценными. Больные не обращаются в медицинские учреждения, пред­почитая помощь «целителей», «экстрасенсов» и т. д. Некоторые из них отправляются к святым местам, ищут целебные источники, пьют свя­тую воду.

Динамика, тяжесть, коморбидность депрессий с религиозной фа­булой бреда определялись как гомономными, так и гетерономными (нозология, статус, течение) факторами и были различными при пси­хических расстройствах шизофренического, аффективного и орга­нического спектра.

Параноидная шизофрения с приступообразно-прогредиентным тече­нием. Преморбидный личностный склад характеризуется наличием ас­тенических и шизоидных черт характера. В инициальном периоде за­болевания отмечались стертые субдепрессии, снижение психической активности, непсихотические ипохондрические проявления. Первые приступы характеризовались полиморфизмом. Приступы, включаю­щие в себя депрессии с бредом религиозно-мистического содержания, развивались аутохтонно, в рамках острого параноида и синдрома Кан­динского — Клерамбо через 5-10 лет после первой манифестации (в среднем — четвертый приступ). В последующем психотические ре­лигиозные переживания дезактуализировались, быстро нарастала де-фицитарная симптоматика с социальной дезадаптацией.

Шизоаффективное расстройство, депрессивный тип. Преобладают больные с астеническим и шизоидным преморбидным личностным складом. Длительность заболевания в среднем 7,5 лет. Депрессии с религиозным бредом чаще выявлялись на втором-пятом приступах в рамках аффектдоминантной формы шизоаффективного психоза с преобладанием как бреда восприятия, так и наглядно-образного бре­да воображения. В возникновении болезни определенную роль играли перенесенные ранее заболевания или иные экзогенные вредности (хро­нические заболевания внутренних органов, нейроинфекции, травмы головы, онкологические заболевания), а также психогении, связан­ные с семейными обстоятельствами: разводом супругов, смертью близ­ких и т. п. [4,11 ]. Определенную роль здесь играли и чрезмерные пси­хофизические нагрузки, связанные с отправлением религиозных культов: длительные молитвы в ночное время, изменение режима пи­тания, а также экстрасенсорные воздействия.

Все эти вредности меняли реактивность организма, снижали его адап­тационные возможности. Картина приступов, в структуре которых при­сутствовали депрессии с религиозной фабулой бреда, отличалась слож­ностью, развернутостью, последовательным включением регистров дезинтегрированной психики, начиная с астеноневротических и аф­фективных и заканчивая кататоно-онейроидными. В стадии ремиссии личность больных оставалась сохранной, а появляющиеся иногда лег­кие астенические изменения не препятствовали социальной адаптации.

Острое полиморфное психотическое расстройство без симптомов ши­зофрении. Возникало у пациентов с доминированием астенического и истерического психического склада непосредственно после стрессо­вых воздействий, связанных с неожиданной потерей источника средств к существованию, разводом, смертью близких. В поисках об­легчения больные обращались к экстрасенсам, магам, эзотерической литературе, совершали медитации с визуализацией представлений, со­средоточивались на идеях кармы, переселения душ. Переход от не­психотических отрицательно окрашенных переживаний к психозу занимал не более двух недель. Клиническая картинд острого периода характеризовалась эмоциональным смятением, тревогой, кратковре­менными бредовыми вспышками религиозного содержания, обмана­ми восприятия. Депрессивный аффект, отражающий психотравми-рующую ситуацию, не отвечал критериям депрессивных (F32.) эпизодов [7]. Выздоровление наступало через 2-3 месяца, в течение трехлетнего катамнестического наблюдения психотической симпто­матики и нарушений социальной адаптации не отмечалось.

Депрессивно-бредовое расстройство с конгруэнтным аффекту бре­дом. Заболевание возникало у пациентов с преобладанием в доболез-ненном периоде астенических и циклоидных черт личности, его про­должительность в среднем составляла 7 лет, а длительность фаз — 3—4 месяца. Картина манифестных фаз характеризовалась эндоген­ными депрессиями с доминированием деперсонализационно-дереа-лизационных и анестетических синдромов. Депрессии с религиоз­ной фабулой бреда чаще выявлялись на 1—2-й фазе (5 наблюдений) в рамках биполярного психоза с преобладанием депрессий. Основ­ным их клиническим выражением являлось тяжелое переживание собственного греха перед богом с последующей неминуемой распла­той. По ослаблении депрессивной симптоматики отмечались выра­женные признаки астенизации.

Органические психотические депрессивные расстройства. Протарги-рованные депрессивно-параноидные состояния в рамках сосудистых поражений головного мозга развивались на фоне постепенно прогрес­сирующего психоорганического синдрома. Астенодепрессивная и деп­рессивно-ипохондрическая симптоматика сочеталась с идеями ущерба, супружеской неверности, парарелигиозными представлениями о кол­довстве, наведенной порче, присутствии в квартире нечистой силы. Бредовое поведение характеризовалось поисками защиты у служите­лей культа, окроплением жилища «святой водой». Идеи малоценное™ и вины, как правило, не выявлялись; вместо них возникало чувство жалости к себе, зависти к окружающим.

У больных с эпилепсией депрессивные психозы с религиозной фа­булой бреда развивались после длительного, не менее 7-10 лет, отсут­ствия эпилептических припадков и характеризовались сменой аффек­тивных расстройств с пониженным настроением галлюцинаторной парафренией с появлением мегаломанических идей религиозно-мис­тического содержания.

Итак, характерной чертой депрессий с религиозной фабулой бреда является то, что общие, постоянные, независимые от влияния эпохи и окружающей среды признаки: подавленность, сниженная самооценка, мрачное, пессимистическое видение будущего и т. д. — окрашены пато­логическими религиозными переживаниями. Их экстремальный харак­тер, в свою очередь, утяжеляет течение депрессивного психоза. Так, психическая боль, подавленность, пониженная самооценка, чувство вины трансформируются в идею личного греха перед богом, а в далеко зашедших случаях — в наглядно-образные «космические» пе­реживания конца света, «заката богов», грандиозного переворота, ви­новником которого является сам больной [17].

Полученные данные позволяют высказать некоторые общие сооб­ражения о близости депрессий с религиозной фабулой бреда к острым эндогенным психозам [5]. Такие их структурно-динамические харак­теристики , как приступообразный тип течения, лабильность структуры приступов, многообразие синдромов, во многом определяют интенсив­ность и глубину патологических религиозных переживаний, степень ак­туализации бредовой фабулы на различных стадиях психоза.

Спорной и недостаточно изученной является роль этиологических факторов в возникновении депрессий с религиозным бредом. Здесь зас­луживает внимания замечание ТФ.Пападопулоса о том, что сдвиг деп­рессивного бреда в сторону парафрении обусловлен не только и не столько глубиной депрессии, сколько возрастом, культурными особенностями и личностным опосредованием [5]. Нами установлено, что развертыванию приступов шизоаффективного психоза и, особенно, острых полиморф­ных психотических расстройств непосредственно предшествовали пси­хогении, реакции личности на соматические заболевания, а также чрез­мерные или нетрадиционные культовые воздействия («культовая травма»). Во многих проявлениях психозы, непосредственно связанные с культо­вой травмой, были похожи на описанные МSinger и R.Ofshe [19] реак­тивные шизоаффективно-подобные психозы.

Таким образом, депрессии с религиозной фабулой бреда, не претен­дуя на роль специфического симптомокомплекса и тем более отдельной нозологической единицы, являются психопатологическим образовани­ем, требующим особого внимания и терапевтического подхода.

...

ГЛАВА 7

КУЛЬТОВАЯ ТРАВМА (психиатрические аспекты деструктивных культов)

Актуальность проблем, связанных с культовой травмой, возросла в нашей стране в последние десятилетия. Обусловлено это тем, что на фоне стрессовых воздействий, вызванных экономической неста­бильностью, ломкой жизненного стереотипа, сформировавшегося в годы советской власти, многие люди стали искать утешения в по­тустороннем. Приход в религию осуществлялся без предшествую­щего религиозного опыта, семейных и общественных традиций, ре­лигиозного образования. В конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. нашествие зарубежных проповедников, появление массы религиоз­ных сект и так называемых христианских институтов, где под видом изучения Библии проводилось обучение эзотерическим доктринам с привлечением биоэнергетических, экстрасенсорных и экстремаль­ных психотерапевтических практик, оказалось небезопасным для психического здоровья адептов. Врачи встретились с новыми вида­ми патологии, появилось понятие «культоваятравма», под которой понимают комплекс воздействий, используемый в деструктивных культах и направленный на изменение сознания индивида.

Появлению расстройств, связанных с понятием «культовая трав­ма», способствовала не только квазирелигиозная интервенция. В годы общественного кризиса ревизии подвергается все, в том числе и ес­тественнонаучная картина мира, которая, казалось бы, была прочно усвоена населением за годы советской власти. Страх и тревога, ох­ватившие массы, порождали, с одной стороны, стремление к подчи­нению, поиску сильного лидера, «железной руки», с другой — сни­жение силы собственного мышления, критики, интеллектуального внутреннего диалога [12]. Это способствовало переходу к не со­гласующимся с логикой и опытом формам интеллектуальной дея­тельности. Одной из этих форм является магическое мышление, при котором мыслям, словам и действиям приписывается сила, например, возможность вызывать или предотвращать какие-либо события.

Разумеется, феномен магического мышления наблюдается не только у нас, и в других странах существует значительное число людей, верящих гадалкам, астрологам — явление, названное Т.Б.Дмитриевой «десантом средневековья в конец XX века» [2].

Однако именно в нашей стране, совпав с кризисом, этот феномен возник неожиданно, непредсказуемо, провоцируя индуцированные психические расстройства и нарушения поведения. Немало способ­ствовали этому показ в визуальных СМИ нагнетающих страх убийств, катастроф, пыток, популяризация астрологии, мистициз­ма, представлений о колдовстве. В результате формировался маги­ческий вариант кризиса идентичности, когда личность под давлени­ем духовных и социальных проблем погружалась в оккультные представления и мистические переживания.

7.1. Тоталитарный культ

Социальные, психологические и психиатрические аспекты тота­литарных культов обсуждаются не только в России, но и во всех раз­витых странах. Существенный рост их количества и влияния оказы­вает губительное воздействие как на адептов, так и на общество в целом. Особенно очевидным это стало в 1978 г., когда в США 900 членов секты «Народный Храм» покончили жизнь самоубийством во время культового ритуала. Непреодоленная коллизия между по­ложением «Всеобщей Декларации прав человека» о свободе совести и вредными последствиями деятельности тоталитарных религиозных течений порождает все новые и новые проблемы, включая терроризм.

История религии располагает многочисленными сведениями о возникновении различных религиозных движений. Как указывал выдающийся русский социолог Питирим Сорокин [16J, на протяже­нии тысячелетий и столетий одни религиозные коллективы исчеза­ют, другие — появляются, причем эти процессы совершаются, по­добно политическим перегруппировкам, скачками; смена периодов религиозного движения и застоя связана с изменением социального уклада населения и служит симптомом этого изменения. От прочих религиозных движений тоталитарный культ отличается специфичес­кими чертами [26]:

• является группой или движением;

• демонстрирует чрезмерную преданность какой-либо личнос­ти, идее, вещи;

• использует реформирующую мышление программу, чтобы убеждать, контролировать и подготавливать к жизни в кол­лективе членов (т. е. интегрировать их в групповую уникаль­ную модель отношений, верований, ценностей и практики);

• систематически стимулирует состояние психологической зависимости у членов;

• эксплуатирует членов для достижения успехов в целях лидеров;

• причиняет психологический вред членам, их семьям и обще­ству.

Разумеется, отмеченные признаки присутствуют не только в рели­гиозных, но и в политических, военизированных, финансовых груп­пах. Однако существенным признаком именно деструктивного рели­гиозного культа является грубое, бесконтрольное применение манипуляций, направленных на вызывание измененных состояний сознания и связанного с ними феномена гипервнушаемости.

По A.M.Ludwig, гипервнушаемость параллельно с ухудшением способностей к критическому мышлению приводит к ослаблению дифференцировки субъективного восприятия и объективной реаль­ности [22]. В силу этого появляется тревога и формируется компен­саторная потребность в поиске постоянной поддержки или руковод­ства. Возрастает доверие к внушениям гипнотизера, шамана, лидера, религиозного целителя, проповедника или психотерапевта, которые представляются всемогущими, авторитетными фигурами. Ослабле­ние самоидентификации формирует склонность идентифицировать­ся с авторитетной фигурой, чьи желания или указания воспринима­ются как собственные.

7. /. /. Манипуляции, используемые в тоталитарных культах

Культовые манипуляции, приводящие к изменениям в системе мышления, были впервые описаны R.Lifton [20]. Они основаны на естественных потребностях человека быть связанными с другими людьми, принадлежать к какой-либо социальной среде (группе), получать социальное вознаграждение.

К культовым манипуляциям относятся:

• Контроль окружающей обстановки и доступа информации. Со­здание условий, при которых невозможен или крайне ограни­чен доступ информации, противоречащей установкам группы или ее лидера.

• мистическое манипулирование. Внушение цели группы как единственно правильной. Окружение лидера мистической аурой морального превосходства и суперчеловеческих качеств.

• Внушение абсолютной покорности требованиям лидера и его по­мощников.

• Индоктринация вины. Индуцирование чувства вины за неус­тупчивость и сопротивление. Требование исповеди как средства очищения и признания собственных прегрешений перед груп­пой и ее лидером.

• «Священная наука». Принятие основных догм группы как един­ственно верных, не поддающихся никакому критическому ана­лизу истин. Догмы при обучении группы даются в виде утверж­дений. Вопросы и критика игнорируются как явления ненуж­ные, сомнительные, греховные.

• «Заряженный язык». Использование специально созданного мало­понятного жаргона, приписывание общепринятым понятиям но­вых значений. Приписывание новых значений таким эмоци­онально нагруженным словам, как «мать», «отец», «сестра»,«брат», способствует отделению индивидов от их естественных семей.

• Доминирование доктрины. Согласно этому, доктрина создается для того, чтобы зачеркнуть весь прошлый познавательный опыт. Учения и цели группы более важны, чем личное благополучие индивида, от членов требуется жертвовать собой.

• Разделение существования. Проводится резкое разграничение между теми, кто будет спасен, и теми, кто будет проклят. Правом на существование пользуются лишь те, кто целиком разделяет цели группы и во всем подчиняются лидеру.

Создаваемая путем контроля мышления изоляция приводит к зави­симости, формированию у индивида чувства уязвимости и беспомощ­ности. Кроме описанных R.Lifton, в деструктивных культах использу­ются и другие техники [15]. Наиболее экстремальные из них, включающие технологии «останавливающего мышления», постоянно­го медитирования, монотонного пения и повторяющихся действий, бес­контрольного навязывания непривычных ритуалов и визуализирован­ных представлений, индуцируют состояния повышенной внушаемости.

Для правильного понимания патогенеза культовой травмы следует отметить, что не всегда и не во всех случаях индуцирование изменен­ных состояний сознания приводит к возникновению психического расстройства. Многочисленные случаи выздоровления или улучше­ния при лечении истерического невроза или психосоматических забо­леваний строятся на преимуществах внушаемости, склонности к эмо­циональному катарсису. Известны примеры внезапного озарения, творческого инсайта, возникающих во сне, в состоянии транса, пас­сивной медитации. Если предположить, что суггестивные методы вы­зывают изменения биохимической анатомии, сходные с воздействи­ем психотропных препаратов, становится понятным, почему одно и то же воздействие у одних людей вызывает улучшение, а у других — серь­езную патологию психики. Как известно, любой сильнодействующий препарат в одних дозах улучшает состояние организма, а в других при­водит к летальному исходу. Также и воздействия на психику, приводя­щие к возникновению измененных состояний сознания, могут в од­них случаях приводить к исцелению, в других — оставаться без последствий, в третьих — вызывать серьезные нарушения, вплоть до психотических. Однако если психиатр, назначая психотропное сред­ство, учитывает его химическую основу, особенности фармакодина-мики, рекомендуемые дозы, перечень побочных явлений, психотера­певт исходит из многовекового эмпирического опыта, то культовый лидер действует грубо, бесконтрольно, не учитывая последствий.

Одним из наиболее ярких примеров грубого деструктивного воз­действия на психику является деятельность лидеров секты «Белое брат­ство» [ 1 ]. Возникнув в Киеве в начале 1990-х гг. секта быстро распро­странилась по Украине, Белоруссии, России. Как и в большинстве современных сект, ее догматы представляли собой эклектическую смесь из йоги, буддизма, теософии, антропософии, христианских ере­сей. Особое место в «учении» занимал обрисованный в ярких деталях конец света с детально разработанной культовой практикой. Наиболь­шую опасность для физического и психического здоровья представ­ляла тема жертвоприношения. Согласно доктрине, вслед за Страш­ным судом должен наступить золотой век, куда попадут 140 000 юсмалиан (так называли себя адепты). В руководстве секты стояли Кривоногое и Цвигун, которая, по-видимому, переживала религиоз­но-мистические состояния (видела живого бога). Неофиты набира­лись, главным образом, среди молодежи 15—19 лет. Первоначально лидеры появлялись в секциях восточных единоборств, йоги, а затем устремились в средние школы, где рассказывали детям о грядущем

Страшном суде и прочих ужасах. Желающих тут же крестили, выводя по одному в коридор. Сам обряд крещения заключался в том, что один из «старших братьев» секты прикладывал руку колбу крестимого, что-то вещал, непрерывно глядя тому в глаза, затем совершал руками пас­сы вдоль его позвоночника и окроплял водой из фляжки. По мнению специалистов, руководство «Белого Братства» апробировало на своих приверженцах методы насильственного управления психикой и пове­дением, психофизической обработки, изощренных методов гипноти­ческого внушения. Культовое воздействие осуществлялось также пу­тем прослушивания аудиокассет с проповедями. Родителями и бывшими адептами, покинувшими «Белое Братство», отмечалось ис­пользование наркотических веществ. Согласно мнению специалис­тов, обследовавших адептов, у них подавлялась индивидуальность, снижалась критическая способность, нарушались дифференцирова­ние эмоций, пластичность движений, активность и способность со­противляться стрессам. В ноябре 1993 г. в Киеве едва не состоялось массовое самоубийство «белых братьев». Планировалось кровавое шоу, знаменующее начало Страшного суда с вознесением Цвигуи, назвав­шей себя Мария Дэви Христос. Кульминацией стал приход 10 ноября 1993 г. 25 сектантов в Софийский собор в Киеве. Усилиями правоох­ранительных органов страшные события удалось предотвратить.

Какие бы методы ни применялись в деструктивных культах, все они формируют психическую зависимость путем запугивания в случае ос­лушания. В культе сайентологов широко применяются слежка, доносы друг на друга, используются материалы, полученные на предваритель­ном тестировании адептов. Церковь сайентологов, претендуя на абсо­лютное знание о единственно верном пути к спасению и самоусовер­шенствованию, исповедует лютую ненависть к научной психиатрии, навязчиво и агрессивно распространяя в СМИ и среди населения мате­риалы о вреде психиатрии как таковой. Связано это, видимо, с тем, что основатель сайентологии Л. Р.Хаббард был человеком с определенными психическими расстройствами и проходил лечение в психиатрическом отделении морского госпиталя «Оак Кнолл» (США).

7.1.2. Риск возникновения психического расстройства в результате культовой травмы

Предрасположенность к психическим расстройствам в результа­те культовой травмы следует рассматривать во внутриличностном, межличностном и надличностном контекстах.

Внутриличностный контекст. Предрасполагающими факторами психических расстройств являются такие свойства личности, как повышенная внушаемость, ведомость, пассивность, склонность к магическому мышлению. Повышенная внушаемость является пре-ципитирующим (т. е. ускоряющим, подталкивающим) фактором для формирования диссоциативных психических расстройств, особен­но при чрезмерных психофизических нагрузках [18].

Межличностный контекст. Включает разрыв или ослабление свя­зей с ближайшим окружением (родители, сверстники, соученики и т.д.). Человек, по каким-либо причинам чувствующий себя неадек­ватным в окружающем его обществе («не от мира сего»), не приня­тым из-за своих личностных, психических, физических или дру­гих особенностей, испытывает огромное облегчение среди людей, исповедующих другие (относительно тех, что бытуют в миру) ценно­сти, в среде, где неадекватность и необычность, напротив, расцени­ваются положительно. Поскольку священное в религии противопо­ставляется мирскому, симптомы социальной дезадаптации чаще всего интерпретируются здесь как доказательства избранности [17].

Надличностный контекст. Включает социокультуральные измене­ния, которые стали происходить в России с конца 1980-х гг. Резкий слом устоявшегося атеистического менталитета homo soveticus при­вел к непривычной для него идеологической дезориентации, пробил брешь в догматически-материалистическом мировозрении, оживил потенциальный интерес к духовным ценностям. Для многих круше­ние старого мировоззрения уже было стрессовым обстоятельством и предпосылкой развития тех расстройств психики, которые предрас­полагают к восприятию неокультовых учений [7].

Нередко в секту вовлекаются больные с инициальными проявле­ниями шизофрении, стремящиеся преодолеть нарастающее чувство отгороженности. В этих случаях культовые воздействия провоциру­ют и утяжеляют течение заболевания.

...

7.2. Психические расстройства, возникающие в результате культовой травмы

В последние десятилетия на психические нарушения, возникаю­щие у адептов, вышедших по каким-либо причинам из деструктив­ных культов, обратили внимание американские психологи — специ­алисты по выходу. В нашей стране этой проблеме посвящен ряд работ. В данном разделе произведена попытка систематизации данных оте­чественных [5, 6, 11], зарубежных [19, 21, 24, 25] и собственных ис­следований [8-10, 14].

Расстройства поведения, не достигающие уровня психических рас­стройств. К ним относятся изменение интересов к семье, друзьям, работе и учебе, появление новой манеры одеваться. Обращает на себя внимание изменение речи: высказывания производят впечатление заученности, «проигрываемой пластинки». Практикуются частые, без объяснений, уходы из дому, частые телефонные разговоры, дли­тельные чтения или медитация. Изменяется режим питания, нарас­тает агрессивность или безразличие к ближайшим родственникам. Наблюдаются значительные денежные траты, займы, сборы у род­ственников и друзей.

Психосоматические расстройства. У экс-адептов после культовой травмы отмечались инфаркты миокарда, бронхиальная астма, яз­венная болезнь, атакже несколько случаев внезапной смерти. Одна­ко чаще в ответ на психическую травму, обусловленную угрозами наказания за отступление от предписываемых правил поведения, раз­вивались соматоформные вегетативные дисфункции. Расстройства появлялись внезапно, сопровождались вегетативным возбуждени­ем, интенсивной болью во внутренних органах («возникла жгучая боль в сердце, почувствовала, что умираю, страшно, что умру греш­ницей»). В других случаях боли сопровождались выраженным стра­хом за будущее («легла на диван, сильные боли внизу живота воз­никли... как будто матку выворачивает наружу... думаю, что с нами будет... у них [лидеров культа — В.П.] такие связи... заберут деньги, квартиру, всех выгонят на улицу»). В некоторых случаях болевые ощущения быстро проходили и сменялись картинами, похожими на истерические сумеречные состояния.

Атипичные диссоциативные нарушения. Эти расстройства чаще на­блюдались у экс-адептов, практиковавших методы введения себя в транс (длительная медитация с мантрами, подъем энергии кунда-лини). Испытываемые переживания они называли «выходами в бес­сознательное состояние сознания, когда нет ни мыслей, ни чувств». В период пребывания в культовой группе возникающие визуализи­рованные представления, «слышание небесной музыки» адепты счи­тали признаками продвижения в вере. В дальнейшем, в период выхо­да из группы, у них на фоне страха и тревоги отмечались физическая слабость, изнуренность, галлюцинации общего чувства: «правая по­ловина тела в огне — левая холодна, как лед», «потоки воздуха входят в голову и начинают вращаться, двигаться», «во всем теле что-то пол­зает, что-то сводит горло, душит». Многие религии признают тот факт, что длительная сосредоточенность может привести к ряду диссоциа­тивных феноменов, таких как галлюцинации, паралич, и другим на­рушениям со стороны сенсорной сферы [3]. В некоторых случаях гип­ноз может спровоцировать развитие ограниченного, но иногда очень длительного состояния транса. Для экс-адептов особенно характер­ны диссоциативные «плавающие» («floating») состояния, возвраща­ющие их по механизму триггера обратно к культовому образу жизни.

Посттравматическое стрессовое расстройство. Возникает у экс-адептов после разрыва с культовой группой. Соответствует критери­ям МКБ-10 и включает в себя эпизоды повторного переживания трав-мы в виде навязчивых переживаний, реминисценций, снов, кошмаров, возникающих на фоне хронического чувства «оцепене­лости» и эмоциональной притупленности [13]. Особенно характерны подавленное настроение, безотчетная тревога, гнев, амнезия или гиперемнезия в отношении травмирующих событий, неустойчивые диссоциативные или деперсонализационные эпизоды, ощущение беспомощности, изменения отношений с другими людьми в виде изо­ляции и отчуждения, недоверия, чувства безнадежности и отчаяния.

Нарушения личности. Синдром зависимости (DDD-синдром). Аббревиатуру термина составляют три английских слова — deception — обман, dependency — зависимость и dread — страх. Синдром проявля­ется: 1) в характерной для адептов потере собственной воли и интел­лектуальной критичности к культовому учению, 2) в принятии жиз­ненных решений только после совета и с разрешения старшего по культу, 3) в полной и неадекватной податливости лидеру, 4) в чувстве неудобства или беспомощности в одиночестве из-за чрезмерного стра­ха, 5) в страхе быть покинутым лицом, с которым установлена тес­ная связь. Синдром зависимости является начальным нарушением психики, вслед за которым возможно развитие более тяжелых пси­хических расстройств, вплоть до психозов с агрессивным поведени­ем или суицидальными действиями.

Психозы, ассоциированные с культовой травмой. Для психозов, ассоциированых с культовой травмой, характерен индуцированный ха­рактер. В отличие от определения индуцированного психотического расстройства, ограничивающего развитие психоза рамками семьи, квазирелигиозные идеи, нередко принимающие форму бреда, инду­цируются в процессе религиозных проповедей, литургий, обрядов. Ю.И.Полищуком, наблюдавшим адептов ряда деструктивных куль­тов, выделены синдром сверхценных психогенных идей религиозно­го содержания, индуцированный религиозный сверхценный бред, индуцированный религиозный паранойяльный бред, малопрогреди-ентная шизофрения со сверхценными, паранойяльными расстрой­ствами, аффективно-бредовые психозы с псевдорелигиозным бре­дом в рамках рекуррентной и шубообразной шизофрении. Как

указывает Ф.В.Кондратьев, при диагностике подобных религиозных психозов становятся диагностически нейтральными такие класси­ческие свойства бредовых идей, как их несоответствие действитель­ности, противоречие свидетельству чувств и рассудку, результатам проверки и доказательств. При диагностике целесообразно делать акцент не на абсурдности фабулы, а на других признаках, указыва­ющих на особенности возникновения этих идей, и их сопряженнос­ти с другими психопатологическими феноменами.

7.3. Проблемы оказания психиатрической помощи адептам деструктивных культов

В исследованиях, проведенных Ф.В.Кондратьевым, установлено, что наибольшей подверженностью прозелитизму новых культов от­личаются лица, имеющие психотравмирующие проблемы, находя­щиеся в постстрессовом состоянии, в состоянии декомпенсации, с латентной психопатологией [4]. Если устанавливается факт добро­вольного присоединения к культовому образованию и у адепта не отмечается каких-либо психопатологических расстройств, то какое-либо психиатрическое вмешательство недопустимо при всей ненор­мативности нового поведения адепта. Согласно Законодательству РФ в области психиатрии, психиатрическая помощь может оказывать­ся при согласии адепта (экс-культиста) на лечение. При возникно­вении в период пребывания в секте психотических состояний, пред­ставляющих опасность для самого адепта и для окружающих, или если фиксируется состояние, при котором неоказание психиатри­ческой помощи ведет к дальнейшему утяжелению заболевания, при­нимается решение о недобровольной госпитализации. Особые труд­ности представляет психологическое консультирование экс-адептов в период выхода из культа. Здесь особый интерес представляет Вел-лспрингская программа лечения [23].

Цель Веллспрингской программы заключается в оказании помощи бывшим членам культа в возвращении к нормальной жиз­ни, свободной от вредоносных влияний их культового опыта (фаль­шивое чувство вины, депрессия, тревога, страх, смущение, гнев). Сердцевина Веллспрингской программы состоит из психологичес­кого консультирования и учебных занятий по культовой динамике и спорным религиозным и духовным вопросам. К каждому инди­виду относятся как к человеку с уникальной комбинацией потреб­ностей и характерных черт, включая слабые и сильные стороны.

Отличительной чертой программы является отказ от приобщения экс-культиста к какой-либо иной (традиционной) религии, если он сам того не желает. Занятия сочетаются с отдыхом, чтобы дать человеку шанс оправиться от изнурительного оцепенения культо­вой жизни и обеспечить построение реальной модели посткульто­вого жизненного опыта.