Илья Маслов (Massell)

Натиск на запад

Реалии Четвертой Мировой

Вечер был темным, промозглым, полным раздражающего мелкого дождя и вони, распространявшейся от куч разнообразного мусора под стенами старых домов. Шульц Ландмайер проклинал про себя все и вся, и даже задержался на заводе подольше, чего прежде не бывало, но домой, так или иначе, идти было нужно — хотя бы для того, чтобы завтра не опоздать на работу. О том, что последует за опозданием, даже думать не хотелось…

Фонарей на улицах Дрездена давным-давно почти не было, а поскольку Ландмайер, как белый, не имел права носить оружие, даже холодное, ему стало совсем тревожно и тоскливо. Сейчас простого рабочего никто не защитит. Или черные подростки нападут, «дети господ», которым поразвлекаться захочется, или белые хулиганы — за то, что на заводе работаешь, а не с властью борешься. Словом, того и гляди, кто-нибудь подкрадется сзади, или просто выйдут пятеро из подворотни — хорошо, если только ограбят. А если убьют, а еще страшнее — искалечат? В теперешние времена калеке хуже, чем старику. Хотя иные и без рук, без ног, или слабоумные устраиваются — вот как, например, шуты у Чарльза Баруду Младшего, у городского вождя. Куда там рабочему до тех шутов!

Ландмайер тяжело вздохнул. Вот придет он домой, к жене, к сыну, поужинают они, лягут спать, и все — завтра такой же день, что и сегодня, и вчера, и неделю, и год назад… Пока не помрешь, или не случится что-нибудь, после чего все равно на тот свет отправят. Правда, еще и поспать-то может не выйти — если батареи латаные-перелатаные полетят, или опять окно разобьют. Тогда всю ночь чинить придется. А руки-то с ногами после десяти часов у станка и без того болят, да и спина ноет, глаза слезятся…

— Хой, вайти! Куда прешь?!

Ландмайер очнулся и прижался к стене, попутно вляпавшись в какое-то дерьмо. Мимо пронеслась верхом на велосипедах кавалькада негров в военной форме, увешанных оружием. Это была личная стража городского вождя, или «мобильная элита городской гвардии», как они предпочитали сами себя называть. Командир их, окликнувший перед этим Шульца, притормозил рядом и надменно, явно подбирая слова для наибольшей внушительности, осведомился:

— Почему ты, вайти, на улице так поздно?

— Я… Я с работы иду. Я работаю на заводе… Пожалуйста, поверьте, я ничего плохого не делаю! — затараторил Ландмайер, прекрасно понимавший, что сейчас от этого чернокожего зависят его жизнь и смерть.

— Нормально, вайти! Расслабься. — оскалился в улыбки негр — Давай, иди.

И Шульц побрел дальше в своих грязных ботинках. Нечего сказать, повезло. Могли бы и пристрелить. Или просто переехать, не окликая… И правда, поздно уже. Чего «вайти» — whitey, так теперь называли белых в Германии, да и на всем Западе — делать на улице после работы? Естественно, такого сразу заподозрят. Тем более, что и вправду есть такие… всякие… которые сами ерундой занимаются и других подставляют.

Вон, год назад, перерезали же всех соседей Рольфа Кельнера из-за того, что этот самый Рольф держал у себя старую книгу — подумать только, книгу! Он еще время читать находил! — какого-то Гийома Фая. А книги такие еще до Новой Власти были запрещены. Что-то там было про то, кажется, что нужно убивать черных господ, устраивать террор… По крайней мере, говорят, что запрещают только такие книги. Рольф еще и другим эту книгу давал, пока один из «читателей» не доложил куда следует… Книгу сожгли, а ее хозяина выпотрошили живьем, как и всех подозреваемых.

Рольф Рольфом, бог с ним, но как же спина болит! А все из-за того, что станкам уже больше полувека, постоянно барахлят, приходится не столько работать, сколько становиться на карачки и лезть в машинные недра. А много там поймешь? Вот проработал Шульц на заводе двадцать лет, а про свой станок знает только то, что ему в юности старый мастер показал. И мастеру легче было, сейчас ведь ни станков, ни аппаратуры новой не делают, и никто не знает, как делать, автомобилей Ландмайер уже не застал, только обломки их видел… Вот накроется станок — и все, останется рабочий без работы. Если не прикончат, заподозрив в намеренной порче оборудования. Черные, они такие, вечно всех подозревают… С ними лучше не спорить. Вон троюродный братец Чарльза Баруду Младшего потребовал себе жену Ландмайера, так она сначала отказывалась, пришлось Шульцу ее саму уговаривать: мол, или ты сама к господину идешь, или нас с тобой и сыном прирежут, как Рольфа. Насилу уговорил… Правда, через неделю черный сам ее к мужу отправил — мол, сосать не умеет. Такие дела…

Дед вот Шульцу маленькому рассказывал, что раньше все по-другому было. И электричеством улицы освещали, и автомобилей с другой техникой было много, и не все время работали, а еще развлекались по-разному, и черных у власти не было, точнее были, но не часто и не помногу… Правда, тогда уже говорили, что, мол, несправедливо это, что цветных в правах с белыми уравнять нужно. Вот и уравняли, нечего сказать. Уже лет пятьдесят будет, как Братство Черных Кланов у власти во всей Европе, а Союз Истинных Черных Христиан — в США. Были, говорят, еще какие-то арабы с китайцами, да первых еще до Новой Власти американцы истребили, а вторых — то ли русские, то ли те же американцы, а может — и те, и другие… Дело темное.

А теперь от старого, сказочного мира не осталось ничего. Заводы и станки ветшают, техника идет в расход, новую не производят, да и не знает никто, как ее производить. Даже производство оружия и боеприпасов падает! Кто-то еще работает на предприятиях и электростанциях, но большинство вайти уже живут жизнью средневековых крестьян, шутов, шлюх… Скоро так будут жить все.

За этими мыслями Ландмайер и не заметил, как добрел до памятника Мартину Лютеру Кингу — груды искореженных, ржавых корпусов легковых автомобилей, сваленной на площади и достигавшей высоты пятиэтажки. Дом, семья, ужин были совсем близко…

В это же самое время русские войска без объявления войны силами пяти комбинированных ударных корпусов перешли границы бывших Польши и Румынии, после непродолжительных столкновений с разрозненными приграничными частями Братства Черных Кланов продвинув танковые клинья далеко в тыл противника. В то же время избирательные ракетные удары и ковровые бомбардировки сравняли с землей заранее установленные места сосредоточения крупных вражеских сил на территории Восточной Европы. Началась Четвертая Мировая Война, или, как ее называли сами наступающие — Вторая Революционная.

…О том, что началась война, Диана Ранге узнала от Джоя Мухаммада Ибарри — своего последнего клиента. Будучи «большой шишкой» в руководстве вооруженных сил Братства, расквартированных в районе Франкфурта-на-Майне, он, в отличии от своей белой избранницы, не успел даже толком раздеться, когда вестовой доставил ему приказ самого Величайшего Пожизненного Диктатора Европы Малькольма Бали-Имбаруди немедленно мобилизовать всех подотчетных воинов (черные служаки ненавидели слово «солдат») и выступать на Восток. Что было совсем невероятно, в случае «непредвиденных обстоятельств» рекомендовалось «призвать к оружию всех вайти, каких только можно». Выругавшись, Джой поспешил исполнять приказ, а Диана даже не осмелилась попросить оплату, ведь из-за него она отказала другим клиентам. Накинув себе на плечи халатик, стриптизерша и проститутка из клуба для господ уселась на краю видавшей виды кровати и мрачно закурила какую-то смесь марихуаны и черт знает чего.

Да, война наверняка ударит и по ее кошельку, и по ее жизни, тут уж можно не гадать. Ведь ее благоденствие зависит от благоденствия клиентов, а война — это разрушения и грабежи. Хотя сюда война не дойдет. Не может такого быть! Черные воины жестоки и фанатично преданы своим вождям, а белые… Диана хрипло рассмеялась — ей было никак не представить себе белого с оружием в руках, хоть отдаленно похожего на того же Джоя. А ведь в России живут белые, разве не так?

Хотя… Стриптизерша помрачнела, ей вспомнились те «предания кланов», которые она слышала от своих черных клиентов, а также истории о прошлом, ходившие в ее семье. В России у власти давно уже были фашисты. Фашисты, которые убивают всех несогласных, в первую очередь — чернокожих, и поклоняются воплощению Сатаны — Адольфу Гитлеру, когда-то пришедшему, чтобы уничтожить наш мир: так рассказывал их старенький пастор в городской церкви. Страшно подумать, но фашисты есть и в Европе. Когда ей было тринадцать лет, она очень нравилась одному белому молодому человеку, хотя сама уже тогда понимала, с кем нужно спать, чтобы чего-то добиться. Тот парень однажды признался ей «под страшным секретом», что он — «германский национал-социалист», что и значит — фашист, и что он входит в целую тайную организацию. Конечно, она сразу же рассказала обо всем стражникам, и они арестовали глупого ухажера. Говорят, его долго пытали, но он так и не рассказал о своих единомышленниках… Однако Диане было на это плевать — в ту же ночь она стала любовницей предводителя стражников, который и лишил ее девственности.

Бог с ними, с воспоминаниями. Что же ей рассказывали про русских? А вот что. Будто бы еще до Новой Власти там произошла революция, которая и привела фашистов к власти. Конечно, другие страны этого не потерпели, и начали войну с режимом бунтовщиков. До этого больших войн очень долго не было, потому что у всех стран было какое-то оружие, которое могло уничтожить всю планету, но потом (кажется, все в той же России) нашли «щит» и от этой угрозы. Так что та война, Третья Мировая, которую русские фашисты называли Первой Революционной, велась по всем правилам: танки, пехота, маневры, многодневные бои, плюс еще химическое, газовое, бактериологическое оружие, которое ударило по обеим сторонам… Тогда националистическая Россия выстояла, но ответного удара нанести не смогла, и война как-то сама собой затухла среди руин, хотя никто мирного договора и не подписывал. Говорят, что из-за тогдашней разрухи, массовых эпидемий, а также из-за того, что почти все белые, умевшие обращаться с оружием, погибли, и наступила Новая Власть!

Стало быть, воевать эти русские умеют. Тогда им пришлось сражаться со всем миром, и то выстояли! В детстве Дианы, как она сама вспоминала, в ее семье только и было сплетен, что про русских: русские то, русские другое, русские, русские, русские… То мать говорила, что по слухам, в России изобрели какие-то приборы, которые могут заменить человеку руки, ноги и даже любые внутренние органы, то отец рассказывал, что русские наверняка уже построили не один космический корабль и проникли туда, где по словам пастора, живет Господь, то еще что-нибудь. Слушать это было интересно — и страшно, ведь там, на Востоке, была совсем иная жизнь.

Диана вновь затянулась, да так сильно, что у нее брызнули слезы из глаз, и она закашлялась. Нет, победа русских совсем не в ее интересах! Даже если предположить, что каким-то чудом ей удастся скрыть от фашистов свое прошлое, что будет она делать в их мире, где царят в корне другие законы? Что скрывать — хотя временами Диана и боялась своих клиентов, но ее долгий, бесценный для стриптизерши и проститутки опыт позволял ей выкачивать из разомлевших после постельного неистовства чернокожих немалые блага. Подумаешь — один хотел «кончить из попки в ротик», другой требовал, чтобы она изображала недоступную, и избивал ее до синяков в процессе «изнасилования», а третий всего лишь мастурбировал, глядя на ее пляски обнаженной. Главным было то, что все странности и фантазии ее клиентов превращались в кирпичики, из которых строился достаток Дианы. Отдаваясь господам ее мира, она быстро стала влиятельной и уважаемой среди вайти. А что ждет ее там, в кошмарном фашистском Аду, где обитают демоны в человеческом облике, мечтающие уничтожить все, что было для нее реальным, повседневным, все, что было жизнью Дианы Ранге?!

 

Спустя два дня после вторжения русских войск на территорию Европы Братству Черных Кланов после бесчисленных поражений наконец-то, как казалось, улыбнулась удача. Хитростью «заперев» в междуречье Вислы и Одера вырвавшуюся далеко вперед танковую часть, чернокожие, воспользовавшись громадным перевесом сил, полностью уничтожили ее. Теперь моторизированные части русских, наступавшие на данном направлении, не могли быть поддержаны танками, и должны были задержаться, дав время Братству выровнять оборону и подготовить позиции.

Однако русское командование также прекрасно это понимало. Понимало оно также и то, что, не имея практически никакой бронетехники и авиации, противник располагает большим количеством противотанковой артиллерии и прочего оружия, прекрасно подходящего для обороны укрепленных позиций, а с Запада подходят все новые и новые части чернокожих головорезов. Поэтому, после длительной артподготовки и рейдов авиации частям механизированной пехоты был отдан приказ «наступать, не считаясь с потерями».

Результат превзошел все ожидания. После того, как несколько тысяч солдат в новейшей защитной экипировке с криками «УРА!» и огнем из всех стволов по всему, что движется, бросились в атаку на позиции Братства, в рядах чернокожих воцарилась паника. Не смотря на то, что кое-где, совсем как во времена Великой Отечественной, вспыхнули рукопашные схватки с применением штык-ножей, прикладов и тесаков, основная масса живой силы противника бросилась обратно на Запад, становясь легкой мишенью для истребителей-штурмовиков.

Пленных русские не брали. Они слишком ненавидели эту проказу, разъедающую некогда великие цивилизации братьев по расе, чтобы теперь, в отсветах пылающих городов, превратившихся в топки колизееподобных крематориев, жалеть чернокожих господ или белое чмо, забывшее, что такое «быть свободным».

 

Курт Вальдхайм опустился на корточки и устало прислонился к холодной стене, отложив автомат в сторону. От двух бессонных ночей у него кружилась голова и ныли глаза, а рот разрывался от зевоты. Но он давно уже приучил себя господствовать над своим телом, и теперь, накануне давно ожидаемых событий, это было важно как никогда. Здесь, в старом заброшенном доме, закончится путь Курта–вайти и начнется путь Курта–Воина.

У него есть две противотанковых гранаты и автомат. Что ж, это уже немало…

А главное — у него есть Воля. И желание сражаться.

Чего у него нет — так это страха смерти…

Курт усмехнулся. Вотан свидетель, он никогда не боялся смерти! Он никогда не понимал, почему смерть пугает его родных и вообще всех вайти больше, чем та дерьмовая рабская жизнь, которой они все живут из года в год, из десятилетия в десятилетие.

Вот и Клаус говорил так же.

Да, Курт здесь, еще и для того, чтобы отомстить за Клауса Пфальцмана, за старину Клауса...

Верно, еще до встречи с ним Курт возненавидел и вечную разруху, и повседневный каторжный труд, и церковные нравоучения, и однообразные, серые дни, и черных господ, и белых рабов. Но именно Клаус объяснил ему, кем надо стать и что делать, чтобы изменить мир. Клаус рассказал, как достать оружие и познакомил его с единомышленниками. От Клауса он впервые услышал об арийцах и созданной ими великой цивилизации, о римлянах и викингах, о Вотане и посланнике древних языческих Богов здесь, на Земле — Адольфе Гитлере.

И это стало тем, за что не жаль умереть…

Клаус умер за это.

Кое-кто из соратников Курта говорил, что их главный активист поступил неразумно, без толку отдав жизнь, не сумев совладать с собой при виде девчонки-вайти, которую прямо на улице насиловал черный. Но Курт лишь угрюмо отмалчивался, слыша такое.

Клаус не умел копить злость, он сразу выплескивал ее. Курт же хранил накопленное за все годы жизни до сего дня, не пролив ни капли.

Он научился ненавидеть. Слишком хорошие учителя у него были…

О Боги, ну когда же?..

Этим вопросом задавались сотни людей по всему тому, что было некогда Германией. Они не знали, что именно сейчас высокий, сухощавый человек с бесстрастным лицом аскета и наголо выбритым черепом громко, чуть хрипловато и с акцентом, но отчетливо говорил по-русски, склонившись над аппаратом:

— Внимание! Передаю открытым текстом всему командному составу русской армии в радиусе действия аппарата! С вами говорит главнокомандующий всех войск Белого Национал-Социалистического Альянса на территории Германии. Сообщаю и прошу поставить об этом в известность русское верховное командование, что с данного момента подчиняющиеся мне силы выступают на стороне России в борьбе с черными оккупантами. Прошу оказать посильную помощь. Конец сообщения.

А за окном, близ которого сидел Курт, сияло Солнце — казалось, сама природа радуется успехам наступающих с Востока дивизий. Неожиданно внизу, на улице, послышались торопливые, сбивчивые шаги множества ног и взволнованные голоса. Ни с чем нельзя было перепутать эту смесь английского и немецкого жаргонов – несомненно, это были чернокожие. Выглянув краем глаза из окна, Курт увидел одну из отступающих частей Братства, сильно поредевшую.

Ну когда же?.. Когда?..

…Внизу и чуть в стороне грянул взрыв…

Не успела еще начаться паника, как Курт вскочил у окна во весь рост, и одну за другой швырнул свои гранаты в толпу черных. Его душа пела. Вот оно — началось! Расплата! Битва за Свободу! Еще чуть-чуть, и над Аллеей Побед, над Кайзерплац, над куполом Рейхстага и Бранденбургскими Воротами разверзнутся небеса, и оттуда низвергнутся рати эйнхериев и валькирий, полосуя огненными клинками низвергнутых чернокожих господ и блеющие стада, называющие сами себя «вайти»!

Курт подхватил с пола автомат. Сбежав по темной, крошащейся под ногами лестнице, он ударом ноги снес с петель ветхую дверь заброшенного подъезда, которая находилась точно напротив скопления отступавших воинов Братства. Солнечный свет ослепил его, долгое время сидевшего в полутьме, и Курт увидел за дверью лишь сплошное белое сияние. Не в силах дольше сдерживать в себе свои чувства, он истошно заорал: «Фрайхайт! Фрайхайт!!» и принялся наугад поливать пространство перед собой очередями из автомата.

А в небе над Берлином уже пикировали русские штурмовики, поражая копошащихся внизу врагов, словно молнии северного Бога–Громовержца, пробудившегося от тысячелетнего сна и решившего навести порядок в разоренных и загаженных чужаками владениях.