Е.О. Шацкий

Добровольно-принудительное крещение Руси. Исторический очерк

Хотя официально Русь считается православной с 988 года, борьба православия с язычеством продолжалась на протяжении всей истории средневековой церкви (До XVII в. переписывались церковные поучения против язычества, до XVIII в. в церковных требниках стояли вопросы к исповедующимся – не ходил ли к волхвам, не исполнял ли их указаний; уже в 40‑х гг. XVIII в. архиерей Дмитрий Сеченов доносил о нападении на него русских язычников). Язычники передавали от поколения к поколению заговоры и заклинания, украшали дома и одежду языческим орнаментом, исполняли языческие обряды, обращались за помощью к волхвам: лекарям и изготовителям амулетов, слушали сказителей языческих мифов – «кощун» (от которых православные борцы с язычеством образовали слово «кощунство»). На городских площадях проходили языческие игрища. В церковном поучении XII в. описываются многолюдные языческие сборища в любую погоду и пустующие церкви [1]. Почему же в десятом веке русские приняли непопулярную византийскую веру?

Христианство в мире распространялось двумя путями: первый – мечами христианских армий (например, среди саксов, западных славян, прибалтов), второй – через племенную верхушку. Французский историк-медиевист Жак ле Гоф отмечает: «Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей» [2]. Известна и причина. Правитель, принимавший христианство, получал божественную санкцию своей власти, коей нет «не от бога». Подданных в церкви торжественно поучали: «Рабы во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие»; «Рабы, повинуйтесь господам по плоти со страхом и трепетом, как Христу. Не с видимой только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя Волю Божию от души. Служа с усердием, как Господу, а не человекам», «Слуги со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым» [3]. «Бога бойтесь, князя почитайте – рабы мы, во‑первых, Бога, а потом – господина» [4]. «И апостол Павел глаголет: "Всякая душа властям повинуется". Естеством земным подобен есть всякому человеку царь, властью же сана, яко Бог – вещал великий Златоуст. Тем самым противиться власти, значит противиться закону Божьему» [5].

Летопись рассказывает о крещении Руси: «С радостью пошли люди, ликуя и говоря: "Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре"» [6]. В свете вышеизложенного, принятие христианства «князем нашим и боярами» удивления не вызывает. Но насколько мирно утверждалась новая религия в низах?

По той же летописи накануне крещения в реку был сброшен Перун и «плакухася ему невернии люди» [6]. Показательно обращение князя Владимира к тем киевлянам, которые не пожелают креститься: «противник мне будет» [6] или даже: «Не будет пощажен» [7]. Митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» откровенно писал: «И не было ни одного противящегося благочестивому его [Владимира] повелению, а если кто и не с любовью, но со страхом принужден креститься, потому что благоверие его [Владимира] с властью сопряжено» [8]. Один из источников, включенных в «Историю» Татищева, так дополнил официальное повествование о крещении в Киеве: «Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспида, глухо затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их» [9]. Летопись сообщает закономерное следствие: «Сильно умножились разбои». Христианские епископы потребовали от князя принятия самых жестких мер: «Почему не казнишь разбойников?» Логично предположить, что именно христианские священнослужители особенно страдали от вновь появившихся разбойников. «Боюсь греха», – откликнулся князь с явной иронией. Следует учесть, что на языческой Руси смертной казни не было, существовали кровная месть и штраф (вира), требование епископов опиралось именно на христианское, византийское законодательство. Столь буквальное толкование «Не убий» епископов не устроило: «Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников» [10]. Через некоторое время епископы разобрались в ситуации: вира оказалась одним из главнейших источников княжеских доходов, десятая часть которых шла духовенству. Вира была восстановлена, и еще в XII веке церковники сами собирали ее в принадлежащих им селах [11].

С оcобым трудом шла христианизация Новгорода. Хорошо известен рассказ «Иоакимовской летописи» (К сожалению, «Иоакимовская летопись» сохранилась только в пересказе Татищева. Летопись была составлена в XVII веке, при этом составитель опирался на более ранние источники, см. Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XIV‑XV вв. // Журнал Мин‑ва нар. просвещения. – 1900. – № 1. – С. 183, 185 ):

6499 (991). В Новгороде люди, увидев, что Добрыня идет крестить их, учинили вече и заклялись все не пустить их в город и не дать опровергнуть идолов. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли с оружием, и какими бы угрозами или ласковыми словами их Добрыня ни увещевал, они и слышать не хотели, и вывели два самострела больших со множеством камней, и поставили их на мосту, как на настоящих своих врагов. Высший же над славянскими жрецами Богомил, который из‑за своего красноречия был наречен Соловьем, запрещал людям покоряться.

Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, и учили людей, как могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, которое апостол сказал, явилось безумием и обманом. И так мы пребывали два дня и крестили несколько сот людей. Тоща тысяцкий новгородский Угоняй, ездил повсюду и кричал: «Лучше нам помереть, нежели богов наших дать на поругание». Народ же оной страны, рассвирепев, дом Добрыни разорил, имение разграбил, жену и родных его избил. Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовив ладью и избрав от ростовцев 500 человек, ночью переправился выше города на ту сторону и вошел в город, и никто не остерегся, так как все видевшие их думали, что видят своих воинов. Он же, дойдя до двора Угоняя, его и других первых мужей тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же той страны, услышав про это, собрались до 5000, обступили Путяту, и была между ними злая сеча. Некоторые пошли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан стали грабить. А на рассвете подоспел Добрыня с бывшими с ним воинами, и повелел он у берега некоторые дома поджечь, чем люди были весьма устрашены, и побежали они тушить огонь; и тотчас перестали сечь, и тоща первые мужи, придя к Добрыне, стали просить мира.

Добрыня же, собрав воинов, запретил грабеж, и тотчас сокрушил идолов, деревянные сжег, а каменные, изломав, низверг в реку; и была нечестивым великая печаль. Мужи и жены, видев это, с воплем великим и слезами просили за них, будто за настоящих богов. Добрыня же, насмехаясь, им говорил: «Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них чаять можете». И послал всюду, объявив, чтоб все шли ко крещению. <...> И пришли многие, а не хотящих креститься воины притаскивали и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. <...> И так крестя, Путята шел к Киеву. Потому люди и поносят новгородцев, мол, их Путята крестил мечем, а Добрыня огнем [12].

Подтверждения событий, описанных в Иоакимовской летописи, обнаружила новгородская археологическая экспедиция под руководством В. Л. Янина. Дендрохронологический анализ деревянных мостовых в Новгороде позволяет с точностью до года датировать тот или иной слой. Под ярусом 989‑990 гг., в береговых кварталах, были найдены следы необычно большого пожара (в пределах раскопа – 9000 кв. м.) Найдены крупные клады, спрятанные под полом – домашняя казна. Таким образом, в период крещения береговые кварталы Новгорода, действительно, погибли от огня. События, по оценке В. Л. Янина, не были бескровными, так как владельцы найденных сокровищ не вернулись к пепелищам своих домов [13].

«Житие великого князя Владимира» повествует: «повелел ставить повсюду святые церкви, в городах и селах, и создавать повсюду честные монастыри, идольские же храмы истреблять и отдавать им во владение» [14]. «И стремясь не только Киев, но и всю державу свою светом веры святой просветить, послал Владимир людей во все русские города крестить народы, на не захотевших же креститься большую дань налагал» [15]. Согласно «Повести о водворении христианства в Муроме», крестители заманивали в новую веру снижением налогов («оброками легкими»), а «иногда муками и ранами угрожая им [язычникам]», глумились над языческими святынями: «идолы попраша и сокрушиша и без вести сотвориша» [16]. О том же в «Житие и жизнь святого отца нашего Исайи епископа ростовского чудотворца», описывающем, как Исайя из Ростова «обходит прочие города и места в Ростовской и Суздальской области», и где «находит идолов, всех предает огню» [17].

«Правило» митрополита Иоанна (1089) устанавливало «яро казнити на возброненье злу», «но не до смерти убивати, ни обрезати телесе» тех, кто «волхвования и чародеяния» творят, да и то предварительно «словесы и наказаньем» попытавшись «обратити от злых» [18]. В Синодальной редакции церковного устава князя Владимира, среди проступков, подлежащих церковному наказанию, перечисляются: «или кто молится под овином или в рощеньи, или у воды» и те же «чародеяние, волхование». Троицкая редакция устава (XVI в.) включила и тех, кто «молятся твари, солнцу, луне, звездам, облакам, ветрам, кладезям рекам, дубию, горам, каменьям» [19].

В 1227 году четырех волхвов, после суда у архиепископа, сожгли в Новгороде, несмотря на заступничество бояр. Через год архиепископ был изгнан горожанами [20].

Сохранилось послание псковского игумена Памфила (нач. XVI в.), автор которого дает интересное описание языческого праздника в ночь Ивана Купалы и требует от наместника города искоренения языческих обрядов:

Не исчезла еще здесь ложная вера идольская, праздники в честь кумиров, радость и веселие сатанинские: Когда приходит великий праздник, день Рождества Предтечи [языческая ночь Ивана Купалы], то тогда, в ту святую ночь, чуть ли не весь город впадает в неистовство, и бесится от бубнов, и сопелей, и гудения струн, и услаждается непотребными всевозможными игрищами сатанинскими, плесканием и плясками: выходят волхвы-мужи и жены-чародейки на луга и болота, в степи и дубравы, ища смертной травы: Вы же, господа мои, истинные властители и грозная опора этого города христолюбивого! Уймите храбрым мужеством вашим от таких начал идольского служения богом созданный народ сей [21].

На Стоглавом Соборе (1551) было принято очередное запрещение языческих обрядов:

О игрищах еллинского [языческого] бесования. Еще же многие от неразумия простая чадь [простонародье] православных христиан во градах и в селах творят еллинское бесование, различные игры и плясания в навечернии Рождества Христова и против праздника Иоанна Предтечи в нощи и в праздник весь день: Отныне же впредь подобает православным христианам вместо сих бесования в такие святыя и честныя праздники приходити ко святым божиим церквам и упражнятися на молитву: и божественного писания со вниманием слушати и божественную литургию со страхом предстояти: всем православным христианам на таковая еллинская бесования не ходити ни во градех, ни по селам [22].

Согласно царскому указу 1649 года:

Ведомо де Государю учинилось, что,... иные люди тех чародеев, и волхвов, и богомерзких баб в дом себе призывают и к малым детям, и те волхвы над больными и над младенцами чинят всякое бесовское волхование и от правоверия православных крестьян отлучают; да в городах и уездах сходятся многие люди мужского и женского полу по зорям и в ночи чародействуют, с солнечного схода первого дня луны смотрят и в громное громление на реках и в озерах купаются, чают себе от того здравия... И Великий Государь... велел о тех богомерзких делах заказ учинить, чтобы православные христиане от такового бесовского действия отстали..., а которые люди от того ото всего богомерзкого дела не отстанут... тем людям чинить наказание... бить батогами [23].

В связи с преследованием язычников возникло известное крестьянское суеверие: если встретил священника – к несчастью. Этнограф С. Максимов писал по этому поводу:

Суеверный народный обычай при встрече со священниками, почитаемой дурным знаком, указывающий на некоторые предосторожности, вроде бросания щепок на след и другие приемы, народился во времена глубокой древности: Толковники объясняли нам, что во времена язычества на Руси священник, как представитель новой веры, проповедник христианства и креститель, мог быть грозным для тех, которые еще коснели в идолопоклонстве. Когда встречный снимал перед ним шапку, складывал руки так, что правая рука приходилась на ладонь левой, и подходил под благословение, значит, прав человек: получи благословение и ступай своей дорогой. В противном случае скажи: кто ты, и во что веруешь, и умеешь ли крест класть на лоб; если же ничему такому не навык и не научился, ступай ко властям гражданским. Эта власть «отдаст за приставы» и пособит духовному клиру приобщить к стаду верных новую овцу более надежными и внушительными средствами, чем устная убеждающая проповедь [24].

Адекватно отвечали русские язычники. В Новгороде в 1066 году был удушен епископ Стефан, в 70‑х гг. его преемника защитили от новгородского простонародья князь с дружиной. Уже в 1228 году новгородского архиепископа Арсения, перед тем сжегшего четырех волхвов, изгнали из города – обвинив в том, что по его вине произошел неурожай. В Залесской Руси, в Ростове в ХI‑ХII вв. епископы Феодор и Илларион – были изгнаны, Лаврентий – убит. На Вятке язычники убили монаха Кукшу, который «крестил Вятичей». Уже в XVIII веке протоирей Димитрий Сеченов донес о мятеже пытавшихся убить его русских идолопоклонников из Ярославской губернии. Организованный характер приобретало сопротивление под началом волхвов. В 1024 году волхвы подняли восстание в Суздале, князь «захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил». Некий волхв стал пророчествовать в Киеве, привлек много народа, но «в одну из ночей пропал без вести», якобы унесенный дьяволом. Другой волхв объявился в Новгороде, где принялся хулить веру христианскую и обещать совершение чудес. Власть новгородского епископа пошатнулась и когда он, одев праздничное облачение и взяв в руки крест, призвал новгородцев разделиться на тех, кто верит волхву и верит богу: «князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву». Ситуация разрешилась малой кровью. Князь, спрятав под плащом топор, подошел к волхву и завязал с ним разговор: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?». «Чудеса великие сотворю», – ответил ничего не подозревающий богослужитель. Князь вынул припрятанный топор и одним ударом посрамил провидческий дар язычника. Естественно, никакого осуждения такого богословского аргумента как вероломное убийство, со стороны автора летописи не следует. «И пал он мертвым, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу», – удовлетворенно резюмировал христианский монах [25].

Крещение Руси сопровождалось насилием, хотя и не таким кровавым, как в странах, куда христианство приносили иноземные армии.

Литература

  1. Рыбаков Б. Язычество древней Руси. – М.: Наука, 1988. – С. 766‑778
  2. Жак ле Гофф. История средневекового Запада. – М.: Прогресс-Академия, 1992. – С. 140
  3. Библия. 1 Пет. 2, 18; Кол. 3, 22; Тит. 2, 9; Еф. 6,5
  4. Лука Жидята. Поучение к братии // Златоструй: Древняя Русь X‑XIII вв. – М.: Молодая гвардия, 1990. – С. 152
  5. Радзивилловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр // РАН. – М.: Глаголъ – СПб.: Искусство, 1994. – С. 225‑226
  6. Там же. – С. 85
  7. ПСРЛ. Т. 9. – С. 57
  8. Илларион. Слово о Законе и Благодати // Златоструй: Древняя Русь X‑XIII вв. – М.: Молодая гвардия, 1990. – С. 117
  9. Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. Т. 2. – М.-Л., 1962. – С. 63
  10. Радзивилловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр // РАН. – М.: Глаголъ – СПб.: Искусство, 1994. – С. 91
  11. Грамота князя Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю, 1130 // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XV века // Под ред. акад. М. Тихомирова. – М., 1960. – С. 245
  12. Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. Т. 1. – М.-Л., 1962. – С. 112‑113
  13. Янин В. Л. День десятого века // Знание-сила. – 1983. № 3. – С. 31
  14. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 397
  15. Житие великого князя Владимира // Жизнеописания достопамятных людей земли русской: X‑XX вв. – М.: Московский рабочий, 1992. – С. 20
  16. Повесть о водворении христианства в Муроме // Цит. по А. Дворниченко. Древнерусское общество и церковь. – Л., 1988. – С. 12
  17. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 258
  18. Иоанна митрополита русскаго, нереченного прорком Христа, написавшего правило церковное от святых книг вкратце Иакову черноризцу // Памятники древнерусского канонического права. Русская историческая библиотека. Т. 6. – СПб., 1908. – С. 7 и 4
  19. Древнерусские княжеские уставы XI‑XV вв. – М.: Наука, 1976. – С. 23, 78
  20. ПСРЛ. Т. 10. – С. 94
  21. Послание игумена Памфила // Памятники литературы древней Руси. – М.: Художественная литература, 1984. – С. 320‑321
  22. Стоглавый собор 1551 г. // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века // Сост. проф. П. П. Епифанов, О. П. Епифанова. – М.: Просвещение, 1989. – С. 122
  23. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 4. – СПб., 1842. – С. 124‑126
  24. Крылатыя слова по толкованию С. Максимова. – СПб., 1899
  25. ПСРЛ. Т. 1. – С. 148, 174-175, 180-181