Bob Johnson
Сатанизм или ЛаВеизм?
Всякий раз, когда умирает лидер мощного движения или религии, его последователи неизбежно пытаются канонизировать его образ. Зовите это мученичеством, зовите это мифологией или дайте вещам их собственные имена – это попытка мистифицировать мир, создавая духовного лидера, мертвого, но живого (совсем как у христиан, правда?). Лишенные собственной духовности толпы любят думать, что их лидер находится в земле обетованной, за которую они могут цепляться как за «свою собственность», испытывая чувство «старой доброй религии».
Хорошо, допустим, что когда я слышал в прошлом д-ра Антона Шандора ЛаВея, моей первой мыслью было, что сатанизм может сделать нечто необыкновенное для того, чтобы обессмертить своего создателя, лидера и Высшего Священника. Я думал о предлагаемых огромных мемориалах, специальных выпусках Сатанинской Библии, памятных музыкальных гимнах и, возможно, целой опере, посвященной Доктору. Но что потрясает меня больше всего – это идея изменения концепции и философии сатанизма на ЛаВеизм. В конце концов, разве не создал ли д-р ЛаВей тезисы современного сатанизма и разве не работал над его развитием? Разве не он написал манифест, которого мы все придерживаемся? Вместо того чтобы называться сатанистами, мы должны быть ЛаВеистами, и вечно хранить образ Доктора живым в наших умах и сознании масс. Вместо того чтобы цитировать Сатанинскую Библию, мы использовали бы пассаж «согласно ЛаВею».
Это прозрение воскрешает в моей памяти первую встречу с д-ром ЛаВеем во время интервью, которое я брал у него для High Society Magazine. Я вспоминаю, что когда я встретил его в Черном Доме, я поначалу был встревожен, затем спокоен и, в конце концов, наполнен страхом от пребывания рядом с человеком, который был способен создать кодекс истинной человеческой натуры и в то же время быть «простым Джо», который любит толстозадых женщин, мясо и томаты. Д-р ЛаВей никогда не просил меня стать сатанистом, и, как большинство из нас, я так или иначе стал им. Но он также показал мне, чем сатанист является в реальном мире – как он действует, что он думает, как он находит точки соприкосновения со своими темными побуждениями и принимает имя Сатаны как архетип, представляющий другую сторону. Короче говоря, он наполнил смыслом все то, что я ощущал всю свою жизнь, но не мог назвать. Я знал, что презирал стадный менталитет, но Доктор дал мне понять это!
Таким образом, человек, который мог заставить меня помнить тезисы из Сатанинской Библии во времена сомнений и долгих лет самоанализа после того как я встретился с ним, заставил меня захотеть превратить его в бога, который будет жить вечно! Но разве мы не предполагаем, что сами для себя являемся богами? И хотя Доктор был исключительным человеком, эгоистом и мятежником-самородком, он никогда не позиционировал себя как пророка или вестника нашего Инфернального Величия. Антон Шандор ЛаВей никогда не был подонком – любите его или ненавидьте – он был отчасти магом, отчасти торговцем, отчасти философом, и, разумеется, отчасти дьяволом. Изменить сатанизм, краеугольный камень здравого смысла в этом искаженном мире, на ЛаВеизм и поклоняться мертвому человеку? О нет, я так не думаю. Доктор наверняка перевернулся бы в гробу.
The Cloven Hoof. Issue 130.
Translated by Alef Verdi