Денис Дидушок

Двое и Я

Мне всегда было неудобно расхаживать по пустыне в лаптях... Обычных лаптях, впрочем, расписанных под Хохлому и обладающих целым рядом других... менее заметных преимуществ.

Грех жаловаться... Ведь именно благодаря лаптям, я и познакомился с кумедной парочкой - Палачом и Повешенным.

Случилось так, что лаптям моим настали тапочки в самом жарком месте Пустыни. Вы скажете - что же это за схимник, монах и искатель справедливости, если он не готов вытерпеть ничтожную боль ради достижения просветления? Видать, Вы никогда не ступали босыми ногами по раскаленным камням... и раскаленному асфальту. Что? Ах да, конечно же, Пустыня была выложена чудеснейшим асфальтом! Разве бывает иначе?

Одним словом, когда лапти мои отказались мне повиноваться, и пришли в угрожающее состояние, предшествующее наступлению окончания их жизнедеятельности в мире подлунном и перехода в совершенно иное качество и состояние, воспетое теософами и охаянное агностиками... впрочем, я увлекся.

М-дя... в тот самый момент, когда правый лапоть внезапным финтом ловко выскользнул из под моей ноги, а левый развалился на три, на диво асимметричных кусочка, я наткнулся на Палача и Повешенного.

Возможно, я несколько грешу против истины. Правда заключается в том, что в момент катастрофы, я не удержался на своих двоих и навернулся. Тотальному моему низвержению помешал увесистый сук, за который я незамедлительно уцепился. Я вижу улыбки...очевидно, мне здесь не верят! Вероятно, уважаемое собрание заинтересовано в природе сука, или же ветки, послужившей мне столь значительным подспорьем. Охотно отвечу - сук несомненно принадлежал дереву, а именно ольхе, вросшей своими корнями в самую твердь земную, в асфальт то есть. Откуда взялась ольха посреди пустыни? Дорогушечка моя, увольте, если я это знаю... И постарайтесь меня не перебивать, пока я не закончу. Это невежливо, неприлично, и просто грубо! За такие штучки, по головке не погладят, а могут и в морду плюнуть.

Итак, уцепившись за сук, или , если Вам угодно, за ветку, и поджав при этом ноги, я оказался в довольно нелепом положении. С одной стороны, я спас свои пятки от чувствительных ожогов, с другой же висеть с поджатыми ногами, да еще и в опасной близости от раскаленного асфальта (надобно сказать, что асфальт в тот жаркий денек прямо плавился) довольно неприятно...

Неожиданно, я заметил движение справа от меня... С трудом повернув голову, я обнаружил... Нет, вы только представьте мое удивление, когда я обнаружил.... Одним словом - Палача. В том, что это был именно Палач, а не Повешенный сомнений не было. Палач был здоров, обладал густейшей бородой и елейным взглядом, руки имел грубые, плотницкие, а ноги - босые, мускулистые. Палач стоял прямо, по колено утопая в мягком асфальте, и, по видимому, это не доставляло ему особого беспокойства. Он глядел прямо перед собой... но не на меня... а несколько левей. С еще большим трудом, я повернул голову в направлении его взгляда и обнаружил...

Естественно, Повешенного.

Повешенный находился в опасной близости от моих рук и, видимо тоже спасался от раскаленного асфальта, уцепившись за довольно жалкого вида веревку. Или, скорее, покачиваясь на довольно жалкой на вид веревке, которая в свою очередь, крепко держала его за шею.

Вид у Повешенного был неприглядный. И неухоженный. Лицо его напоминало свежий пузатый помидор, как по цвету, так и по полноте... или же отдутловатости. Глаза его, постоянно косившие то на меня, то на палача, были до необычайности выпучены и напоминали два кусочка мутного стекла, невесть как попавших в глазницы к мертвому, удавленному и отвратительно пахнущему человеку. Хех... И язык конечно же! Черный такой обрубок, по которому ползала зеленая муха. Черное на зеленом! До чего же безвкусно!

-Добрый день, - вежливо, хотя и несколько напряженно поздоровался я.

-Привет, - торопливо ответил Повешенный, заискивающе кося глазом.

-Привет, привет, - поздоровался и Палач, задумчиво глядя на Повешенного, - Прыгай вниз... поболтаем о том, о сем...

-Да-да, - живо подхватил Повешенный. - Прыгай вниз, поросенок ты эдакий!

Возмущенный подобной фамильярностью, я был готов отвесить Повешенному оплеуху, но вовремя вспомнил, что это отнюдь не поспособствует моему и без того шаткому положению. Посему, я еще сильнее вцепился за сук, или же за ветку, если Вам, радость Вы эдакая, ЭТО угодно и постарался плюнуть в шутника. К сожалению, я не учел ветер и плевок мой, предназначавшийся Повешенному, попал прямехонько в Палача. Тот лишь улыбнулся, вытирая плевок с широкого лба.

-Прыгай , -дружелюбно повторил он.

-В расплавленный асфальт?! Нет уж, увольте!!!

-Прыгай тогда ко мне на руки... побеседуем, - Палач торжественно раскрыл объятья.

Делать мне было нечего, к тому же я уже находился на пределе своих сил и готов был вот-вот спланировать прямо в дымящуюся лужу под деревом, а потому, не раздумывая, я отпустил сук, или же - ветку и оказался в уютных отеческих руках Палача.

-Душа моя, - произнес он (как мне показалось - душевно) и принялся меня баюкать...

Просто лежать в руках Палача, было на удивление приятно. Я растрогался, пустил слезу и поймал себя на том, что вот-вот обмочу штанишки. Впрочем, Палач заметил поползновения с моей стороны и игриво прижал меня к себе, да так, что ребра мои затрещали, а грудь положительно вжалась в позвоночный столб.

-Не шали, - миролюбиво прошептал Палач, предлагая мне соску-пустышку. Вкуси!

Я вкусил.

-Эй! - раздался с ольхи голос Повешенного, - Эй! Милейший! И ты, поросенок! Что за безобразие! Эй! А как же я? А я как же?

-И ты иди сюда, - согласился Палач.

-Ах ты! Я же Повешен!!!

То-то и оно, - грустно заметил Палач.

Он снова улыбнулся мне и внезапно, ловким движением фокусника, вытащил из под туники (Естественно, он был в тунике! Это ж понятно и младенцу!!! Мы все были в туниках! Бог ты мой, не юродствуйте, сволочь вы неумытая! И не задавайте идиотских вопросов, а то я , не дай Господь, приму Вас за идиота и навешаю Вам хорошеньких пенделей!)

...Итак, вытащил из под туники... еще одну пустышку!

-На! - сказал он, - у меня этих пустышек.... хотя.... - он требовательно взглянул на Повешенного и тот угодливо засипел, - Хотя...с начала поговорить. После чего, хитрым жестом выдернул из моих губ две пустышки и, предупредив мой жалобный жест, швырнул их в лужу.

-Итак, - начал он, - Я - Палач.

-А я - Повешенный, - раздалось с дерева.

-Повешенный на Ольхе, - уточнил Палач.

-Именно так, - засмеялся Повешенный.

-И мы - друзья на ВЕК!- изрек Палач.

-На много ВЕКОВ,- добавил Повешенный.

-На ВЕЧНОСТЬ,- торжественно изрекли они оба, после чего Палач, в порыве радости подбросил меня на добрых два метра и поймал практически у земли. Ишь ты!

-Я очень рад... -промямлил я, - Приятно познакомиться. Путник.

-Уж не в поисках ли истины? - заметно оживился Палач

-Именно так, - ответствовал я, играясь с волосами на его груди.

-Очень мило, - пробурчал Повешеный,- Значит, твое место рядом со мной!

-Ничего подобного, - Палач посуровел,- Место твое рядом со мной! Ибо я есмь альфа и омега, начало и конец! Я есмь путь и цель в конце пути! Я - истина!

-А я морской окунь, - иронично хихикнул Повешенный.

-А ты, мать твою, заблудшая овца! Овца! Я тебе жопу надеру!

-Секундочку! Секундочку! - решился встрять я, - Что происходит-то? Что такое?

Прерванный на полуслове, Палач величественно нахмурился и я было, испугался, что сейчас меня обмакнут в асфальт, но, видимо совладав с собой, он снова сжал объятья и, позволив мне поерзать и устроиться поудобней, изрек:

-Изволь же, чужеземец. Мы объясним тебе, что здесь происходит.

Рассказ Палача

В моей учительской практике (а я когда-то был неплохим учителем), доводилось мне и ошибаться и упорствовать и любить и ненавидеть, и смеяться и плакать. Я шел тернистым путем, но путь этот и лишения, которые я претерпел, были оправданы, ибо они вели меня к познанию истины. Я никому не отказывал в помощи и совете. Как-то раз, оглянувшись назад, я обнаружил толпу проходимцев и бродяг, следовавших за мною. До чего же жалкое зрелище! Были они не мыты, вонючи и донельзя отвратительны в своих действиях и помыслах... Однако, они бросили все свои дела, или скорее делишки, ибо - какие могут быть дела у таких отъявленных бандитов и избрали мой путь. Мой путь, чужеземец! Каменистую тропу, ведущую к Нирване.

Признаюсь, первым моим побуждением, было послать их ко всем чертям или напинать под зад, как бездомных псов... однако, поразмыслив здраво, я позволил им остаться... и не пожалел! Они осветили существование мое весельем и смехом, оказались смекалистыми подмастерьями и готовы были внимать каждому звуку, исходящему из моих уст. Я научил их воздавать хвалу Неназываемому, а они меня воровать и петь неприличные песни, я дал им знание и мудрость, а они мне - целых три килограмма мескалина и двадцать восемь ампул калипсола, с помощью которых мы потом провернули ту знаменитую штуку на горе... Однако ни в буйном веселье, ни в елейной печали, я не отклонялся от поисков истины. Она всегда была где-то рядом, но снова и снова ускользала от меня, подобно воде, что утекает между пальцев...

И вот однажды... в очередной раз вкушая прелесть крапчатого мухомора и ту радость, что дарит он внутренней вселенной каждого человеческого существа, я узрел истину! Слушай же, ибо имеющий уши, да услышит! Вот она:

Достижение Абсолюта возможно лишь при Абсолютном Свете. Так, очищенный от греховных мыслей и действий адепт начинает ощущать близость божественного и растворяется в милости Вселенной, становясь частью Абсолюта и разделяя радость Вечности. Но-...и познав это "но", я ужаснулся, - НО - ЧЕЛОВЕК зачат во грехе, рожден во грехе и обязан прожить жизнь, наполненную грехом. Ибо, искупив грех вожделения, приведший к греху рождения, праведными делами, человек тратит всю отпущенную ему жизнь на борьбу с собственной греховной сущностью. Пытаясь побороть гордыню, он ставит себя в невозможные для свободного духа рамки ничтожности и теряет свою душу; унижаясь, подобно червю; сражаясь с жадностью, он ставит под угрозу собственное благополучие и в неумеренности своей, грозит впасть в грех расточительства духовного и физического; кастрирует себя, в схватке с блудом, не сознавая, что схватка эта уже проиграна; впадает в гнев, пытаясь одолеть леность и зависть к ближнему своему... Поборов же физический аспект греха, человек сталкивается с греховными помыслами, которые преследуют его, подобно алчным демонам, разъедают его некогда полноценный разум, взывая к корням человеческим, к его подсознанию. 

Убив же корни греха, человек перестает существовать.

Ибо все развитие человеческое покоится на грехе. Рождение, возмужание, прогресс, искусство, культура, точные науки-все это существует лишь благодаря греху.

А следовательно - человек обречен на грех.

Грех ради продолжения рода.

Грех ради развития духа.

Грех ради жизни.

Я обрел истину, и потерял ее. Путь мой, столь трудный и усеянный битым стеклом, камнями и иглами, привел меня к обрыву. Я избрал не тот поворот.

Тогда я оглянулся и посмотрел на тех кто ступал след в след со мной. И передо мной открылось их будущее.

Они были уже мертвы. Но в смерти своей, в чудовищных испытаниях, что ждали их на пути ложного света, они несли смерть тысячам. Учение, основанное на пацифизме, было подобно пожару, готовому охватить весь мир, все обозримые горизонты и залить человечество потоками жертвенной крови.

Я увидел пожары.

Я увидел войны.

Я увидел оскал трупа на лице проповедника.

Злобу на лице праведника.

Младенца, задушенного в чреве матери догматами Веры.

Я узрел пепел.

Руины.

Хаос.

Моими руками, моими устами был сотворен червь, слепой в своем стремлении.

А мои ученики были лишь орудиями Торжествующего Разложения.

Ты думаешь, я не пытался объяснить им, насколько я заблуждался? Кричал, топал ногами...

Они лишь улыбались и успокаивали меня. Хлопали по плечу и рекомендовали перестать употреблять мескалин. Отдохнуть... В конце - концов - обратиться к хорошему психоаналитику.

Они не слушали меня, потому что не слышали. Не видели, потому что не хотели увидеть. Не знали, потому что забыли, как узнавать.

Я угрожал! Я предлагал сесть и обсудить все спокойно. Рассказывал им подробности... Но они лишь смеялись... Все меньше и меньше. В конце концов, они перестали смеяться и вот уже, я стал ловить на себе злобные взгляды, слышать перешептывания за спиной...

Я даже не удивился, когда за мной пришли. Повод для ареста был пустячный - бродяжничество... Впрочем, потом мне припаяли еще и распространение наркотиков, зомбирование с желанием извлечения выгоды, растление малолетних и сектантство. Короче, одно влекло за собой другое и не было этому списку ни конца ни края. 

Я знал, кто предал меня. Я мог назвать имя и лжесвидетельствовать против него... Против всех. Я мог добиться апелляции и превратить процесс в фарс. Я мог... Нет, не мог! Не мог, потому что не хотел! Не мог, потому что винил во всем исключительно себя! Я жаждал искупления.. Жаждал крови.

И лишь став жертвенным агнцем, я понял насколько сильно я ошибался. Ведь, предав их всех, я малым предательством предотвратил бы предательство большое, остановил карусель смерти, запущенную, но еще скрипящую не смазанным кровью механизмом... пресек бы страдание.

Я не смог предать.

 

-А я не смог простить себе предательство, - проскрипел Повешенный. - Так-то.

Ни Палач ни Повешенный больше не улыбались. Напротив, в их лицах появилась некая неуверенность, отрешенность. Мне вдруг стало донельзя неуютно на руках у Палача и захотелось обратно на ольху. Странно, но неким шестым чувством, я понимал, что на ольхе мне будет гораздо уютнее и спокойней... возможно, мне там самое место...

-Зачем ты предал его? - спросил я.

-Потому что я был уверен в его истине.

-Почему же ты повешен?

-Потому что я осознал, что он был прав лишь в конце.

Палач опустил голову... Он посмотрел на меня и я прочитал боль в его глазах.

-Я повесил его, - произнес он. - Я повесил всех, кто верил мне.

-Кто ты? - спросил я у Повешенного.

-Я есмь человек, - последовал ответ.

-Кто же тогда ты? - спросил я у Палача.

-Я есмь сын Человеческий.

-А я? С кем же я?

-Выбор твой, - в унисон сказали оба.

Ольха... петля... муха на языке... черное на зеленом... или туника и ноги, по колено утонувшие в расплавленном асфальте, безобразные шрамы на ладонях и боль в глазах...

Я сделал выбор.

Резким движением, вырвавшись из рук палача, я плюхнулся в обжигающий асфальт и почувствовав истину боли, опрометью побежал прочь, оставляя позади всю эту несуразную историю.

Одесса, 2001


Warrax Black Fire Pandemonium  http.//warrax.net   e-mail [email protected]